Джульет достался кукольный домик. На большее она и не рассчитывала, потому что поссорилась с бабушкой за год до ее смерти и ушла, заявив, что никогда к ней не вернется, а потом отчаянно рыдала на лужайке возле дома, уткнувшись в плечо Мэтта.
Она помнила, как рассыльный, работавший на Фредерика, приехал холодным осенним вечером к ней в дом на Далси-стрит. Он помог Джульет осторожно поставить домик в детской у малышки Би, когда та спала. Водитель ворковал над ней, но она не проснулась.
Хороший будет для нее подарок, когда она проснется, сказал он и ушел, хотя она уговаривала его выпить чашку чая. Нет, я должен вернуться сегодня в Годстоу. Мистер Фредерик хотел, чтобы я рано утром был у него. Мысль о том, что он поедет назад по М40 и увидит Соловьиный Дом, наполнила ее такой отчаянной ревностью, что она даже удивилась. Он просил передать вам, моя дорогая, чтобы вы не терялись и поддерживали с ним связь. Просил навещать его.
Но она, конечно, этого не сделала. Жизнь шла своим чередом, и что теперь могло позвать ее туда? Она сравнивала свою жизнь с разбегавшимися кругами на воде прудав центре ее главная задача: каждый день кормить, одевать троих детей, присматривать за ними. Фредерик находился где-то далеко на внешнем крае, где вода почти спокойная. Когда-нибудь она, конечно, съездит к нему на ланч, может, вместе с Мэттом, через пару месяцев, в годовщину их свадьбы. Если она соберется. Когда-нибудь
Внезапно открылась дверь, и Джульет вздрогнула. Взглянула на экран и обнаружила, что он пустой, потом на дверь и увидела Генри Кудлипа. Он потирал ладони и опять нацелил на нее пальцы, похожие на акулу.
Так, Джульет. Он лягнул дверь, захлопнув ее, прислонился к ней спиной, потом резко оттолкнулся. Она вскочила на ноги и тут же отругала себя за это. Надо было остаться сидеть, скрестив руки, с усмешкой, пока он ходил между дверью и книжным шкафом, потирая руки. Надо было ткнуть пальцем в пятна от пота, расползавшиеся на груди его розовой рубашки. Надо было
Слушай, мне надо поговорить с тобой.
Верно.
Боюсь, что это серьезно. Я разговаривал с лордом и леди Дауни насчет утреннего недоразумения.
У Джульет исчезла вся бравада, словно выпустили воздух из воздушного шарика. Теперь она не могла встретить его взгляд.
В отделе будет реорганизация. Я полагаю, что это не является для тебя особым сюрпризом, но, к сожалению, мы с тобой должны поговорить о твоем будущем, моя дорогая. Лучше ты сядь.
Да, пробормотала Джульет и рухнула на стул. Да-да, конечно.
Глава 3
Джульет пошевелила ногой сухие листья на церковных ступеньках. Откуда мертвая листва в мае? Она ускорила шаг, хотя туфли натирали ей пятки. У нее пересохло в горле. Ей хотелось поскорее оказаться дома, забиться в свою нору. Нечищеные зубы казались мохнатыми. Она почистит их первым делом, как только придет домой, так почистит, что кровь пойдет из десен.
Наши дороги разошлись, так назвал это Генри, словно это было их обоюдным решением. Нам уже не интересно друг с другом, не так ли? Весьма печальный факт.
Ты не слишком опечален, сердито огрызнулась она. Ты облапошиваешь меня, чтобы провести это через кадры? Ты сказал, что реструктурируешь отдел и моя должность становится лишней, и тут же предлагаешь мне работу с гораздо меньшей ставкой и понижением, поэтому я не могу ее принять
А ведь могла бы, моя дорогая, мне хотелось бы этого. Генри разглядывал свои ногти. Я несколько недель работал с менеджерами по персоналу, пытаясь разработать для тебя восхитительную программу
Генри, ты прекрасно знаешь, что она не восхитительная. Она оскорбительная. Ты хочешь, чтобы я согласилась на меньшее жалованье и сокращенный рабочий день, а сам передашь все, что было эффективным в моей работе, кому-то другому. Это чушь собачья. Она смеялась над Джеммой, мамашей из школы, когда та долго негодовала, после того как в прошлом году с ней произошло то же самое. Даже спрашивала, не заболела ли та паранойей.
Джульет вспомнила это, проходя по пустому парку, и ее щеки запылали от стыда.
Итак, ты отказываешься от этого предложения? спросил Генри бесстрастным голосом, и его жирные щеки дрогнули от непонятных эмоций.
Джульет захохотала и всплеснула руками от возмущения; в ней снова бурлил гнев.
Я не сказала этого. Я лишь сказала, что это не честно. Если бы я не пришла к тебе на выручку, когда речь шла о той чертовой раме, проблемы с работой появились бы сейчас у тебя.
В том-то и дело, милая моя. Генри прислонился к стене. По-моему, ты забыла, что твоя работаоценка и продажа викторианского и эдвардианского искусства. Ты должна была делать это, а не комментировать выбор рам или выбор покупателей.
А что там с «Садом утрат и надежд»? внезапно спросила Джульет. Айронс купил эскиз, да? Генри лишь прищурил глаз. Он просто спрячет его в банковском хранилище в Женеве и будет ждать, когда на него вырастет цена. Неужели это не беспокоит тебя, Генри? Что эскиз к одному из величайших и утраченных шедевров британского искусства будет до скончания времен собирать метафорическую пыль в каком-нибудь бронированном подвале?
Это. Их. Деньги, Генри с улыбкой покачал головой. Ты каждый день опаздываешь, ты абсолютно неорганизованная, ты неуклюжая и опрокидываешь предметы, а еще постоянно споришь со мной. И я бы не возражал против этого, если бы ты знала свою работу. Но клиенты не любят, когда им говорят, что они недостойны владеть какой-то картиной. Джульет стала что-то возражать, но он поднял руку, словно вел аукцион:Ты знаешь, о чем я говорю.
Я сказала это только тому типу, который хотел повесить Лейтона в своей ванной комнате, потому что влажность испортила бы картину, сказала Джульет и стиснула челюсть.
Та картина стоила пятнадцать миллионов фунтов. Шейх Маджид аль-Касими был готов заплатить и двадцать, сказал Генри. Знаешь, какая это комиссия? Да пусть он хоть задницы своим скакунам подтирает этим Лейтоном
Это произведение искусства! воскликнула Джульет. Неужели тебя это не заботит?
Меня заботит мое жалованье. Генри Кудлип засмеялся. Если он покупает картину, она становится его собственностью, и его дело, как он ею распорядится. В тот день ты стоила нам слишком дорого. И во многие другие дни тоже Смотри, милая моя. Может, тебе имеет смысл пересесть в другую лодку? Пойти работать в музей, например. Вот галерея Уолкера набирает сотрудников, ты слышала?
Генри, это работа популяризатора искусства. Там набирают группы шестнадцатилетних подростков, человек по тридцать, они тихо сидят, а ты рассказываешь им о какой-то картине.
Ох, если тебе это не нравится, что ты скажешь насчет музея Фентиман? Я часто слышу, как Сэма Хэмилтона называют молодым Тёрком. У него свой, свежий взгляд на искусство. Может, такой молодой и динамичный
Джульет не выдержала, ей надоело слушать этот треп.
Сэм Хэмилтон мой ровесник. Мы учились вместе в колледже.
О, неужели? удивился Генри. В общем, подумай насчет моего предложения, дорогая, подумай хорошенько.
Мой адвокат свяжется с тобой, когда я ознакомлюсь с условиями, сказала Джульет и в который раз мысленно поблагодарила того, кого надо благодарить, за то, что много лет назад Зейна получила специальностьтрудовое законодательство. Она помогала Джульет и раньше, когда в «Даунис» пытались перевести ее пенсионные отчисления с текущей зарплаты на меньшую из-за двух отпусков по рождению ребенка, мотивируя это тем, что она долго не была на работе и ее трудовой стаж не может считаться непрерывным. Зейна тогда добилась справедливости.
Но теперь Джульет сомневалась, что даже Зейна сможет что-то сделать. С «Даунис» им не справиться. Богачи будут по-прежнему покупать у них произведения искусства, а Джульет ничего не остается, как принять смехотворное выходное пособие, предложенное ими, и выметаться. Конечно, она не сказала это Генри. Просто улыбнулась ему и вышла из офиса, громко хлопнув дверью, потом выскочила из здания и сбежала по ступенькам на майское солнце.
Бесцельно проблуждав целый час, оглушенная гулом автомобилей, Джульет подошла к церкви Мэрилебон. Остановилась и посмотрела на огромный классической портик. Тут венчались Нед и Лидди. У нее висел в рамке над кроватью рисунок церкви, сделанный Недом Хорнером.
Как забавно, что она очутилась возле нее именно сегодня. Раньше она никогда не ходила домой пешком. Среди дня у нее никогда не было времени. Время ланча она тратила на учителей и воспитателей, на вызов сантехника, на покупку подарков ко дню рождения или колготок, на заказы в онлайн-супермаркете «Окадо». Она смотрела на слонявшуюся в Риджент-парке молодежь, на загоравшие на солнце парочки: когда-то она тоже была такой, как они, правда? Как-то раз, когда Айле было три года, а Санди несколько месяцев, она увидела себя в магазинной витрине и сначала не узнала. Потом с ужасом поглядела на свое отражение, какая она на самом деле: раздраженная, потная, толстая, неуклюжая, постоянно увешанная сумками, пакетами
Благоухание майских цветов наполняло воздух. Джульет замедлила шаг. Она старалась не думать слишком много: это как с больным зубомесли нажмешь на него, тебя пронзит боль. Она убеждала себя, что все к лучшему, хотя под ложечкой закручивался страх, почти до тошноты. Она уже давно была несчастна на работе. Возможно, несколько лет, но ей никогда даже не приходило в голову уйти с нее: у нее не было такой роскоши, как выбор. Три года назад, когда она была беременна Санди, Мэтт открыл собственный бизнесконсультации по маркетингу. Когда-нибудь он раскрутится, но пока объем заказов был невелик и все висело на волоске. Он работал гораздо больше, чем она, на ней лежала забота о детях, но основным добытчиком все равно оставалась она.
Надо настроиться на позитив. Джульет повернула лицо к солнцу и закрыла глаза. Она откроет собственное дело, станет независимым оценщиком или экспертом, будет консультантом для Музея Виктории и Альберта или для галереи «Тейт» Ее подруга Дарил делала это для Лондонского колледжа моды и в куче других мест, и она тоже найдет что-нибудь.
Но никто не готов платить фрилансеру. Смогу ли я убедить всех, что я чего-то стою? Как я объясню, почему меня сократили? Со стыдом и печалью она подумала о детях. Как она гордилась всегда своей работой. И что она скажет Мэтту: Джульет даже слегка споткнулась. Он так разозлится тут она остановилась. Нет, не разозлитсябудет доволен. И она неожиданно села на скамью у входа в Театр под Открытым Небом. По ее лицу полились слезы, потому что она на самом деле знала причину. Их отношения делались все более токсичными, и Джульет знала, что он будет рад ее неудаче. Ее муж.
Как глупо плакать. Джульет прижала ладони к глазам. Ее бабушка твердо верила в правило «шаг за шагом» Когда Джульет боялась чего-то или тревожилась, бабушка всегда говорила: продолжай идти вперед. Просто продолжай ставить одну ногу перед другой. Но Джульет обнаружила, что не может сейчас это делать: слезы текли по ее щекам. Ох, перестань, пожалуйста, уговаривала она себя. Но это было бесполезно, все равно что уговаривать малыша в разгар истерики. К своему ужасу, она обнаружила, что не может остановиться. Впервые за много лет, даже десятков лет она вообще не могла себя контролировать.
Наконец она выплакалась и больше не могла; к тому же она привлекала к себе удивленные взгляды. Один пожилой мужчина даже подошел к ней и спросил, все ли в порядке. Через несколько минут Джульет встала, чувствуя себя выжатой насухо и одновременно отсыревшей и опухшей, как всегда бывает после долгих рыданий. И вдруг поняла, что, вообще-то, немного повеселела. Ей выплатят жалованье за шесть месяцев. Солнышко светит. Завтра ей не надо идти на работу. Дети нуждаются в ней, и она будет жить ради них. Они вместе испекут капкейки. Она наладит отношения с Би. Она постарается, чтобы у Айлы в сумке всегда лежало яблоко.
Она вышла из парка через Камден-Маркет и ровным шагом направилась по Кентиш-Таун-роуд, наблюдая, как удлиняются к вечеру тени.
Она почти дома. Забавно, но ей никогда не хотелось жить в этой части мираона выросла в Северном Лондоне и хотела перемен. Но у Мэтта была тут работа, еще он болел за «Арсенал», а она была беременная, и его квартирка была мала для троих, не говоря про кукольный домик, вот они в конце концов и оказались в террасном доме на Далси-стрит. Жизньтакая штука. У тебя не бывает выбора, но тебе кажется, что ты могла бы выбирать, когда была моложе. Ты оказываешься в чужих тебе местах, рядом с чужими людьми, живешь чужой жизнью, не своей Ей не нравился последний отрезок Кентиш-Таун-роуд с его вечными пробками, но наконец она свернула на свою улицу, и ее усталые ноги зашлепали по серым потрескавшимся камням мостовой.
Далси-стрит лежала в тенисолнце уже спряталось за домами. На ней никого не было, только вдалеке щебетала птичка. Тут Джульет увидела возле своего дома автомобиль с включенным мотором. Сидевшая за рулем женщина опустила голову, но Джульет видела свет от ее телефона и недовольно нахмурилась. Она терпеть не могла такие автомобили на их узкой улочке, где вонь от выхлопа висела потом в воздухе бесконечно долго. Жившая напротив нее Зейна регулярно без церемоний стучала по ветровому стеклу машины, остановившейся напротив ее дома, и заявляла: «Вам известно, что закон запрещает стоять с работающим мотором?» Если с ней спорили, она тут же цитировала постановлениеЗейна знала такие вещи. Она знала все
До автомобиля осталось метров десять, и Джульет размышляла, не набраться ли ей смелости и сделать то же самое. Но тут открылась дверь ее собственного дома, из него вышел Мэтт, держа что-то в руке. Женщина оторвалась от телефона и подняла голову.
Это была Тесс. Она наклонилась вперед и открыла пассажирскую дверцу.
Мэтт обошел машину спереди и сел в нее. Он поцеловал Тесс в губы, а потом, словно спохватившись, взял ее лицо в ладони и поцеловал еще раз. Ее волосы были бесхитростно откинуты от лица, словно порывом ветра, и даже не пошевелились во время поцелуя.
Мэтт первым прекратил объятия и защелкнул ремень безопасности. Тесс что-то сказала, положила телефон на приборную доску и провела рукой по волосам. Мэтт улыбнулся ей и взглянул на себя в зеркало заднего вида. Тесс взялась за руль, и автомобиль промчался мимо Джульет, наблюдавшей за этой сценой из-за фургона, словно шпионка. Он снова взревел в конце улицы, свернул, и наступила тишина.
* * *
Джульет отперла дверь, перешагнув через почту. Конечно же, Мэтт не поднял ее. Тут же ей показалось смешным, что она об этом подумалаон никогда не поднимал почту, если приходил домой первым, словно это должен делать кто-то другой. Счета, муниципальные газеты, извещения, рекламный листок концерта и сверху письмо, адресованное ей и надписанное аккуратным, с петлями, почерком. В верхнем левом углу написано: «Лично».
Она прошла на кухню и выбросила почти всю почту в контейнер для бумажного мусора.
Я разобралась с почтой, любила говорить Айла, когда пыталась помочь по хозяйству; она брала с коврика конверты и рекламу и бросала их прямо в мусор. Все готово.
Джульет налила себе чашку чая, но поставила на стол, чтобы он остыл. Выглянула из узкого кухонного окна на скудный садик за домом с недавно посаженными цветами, неухоженный и некрасивый не из-за недостаточного усердия, а из-за набегов белок, лисиц, кошек и детей. На зеленой, как болотная ряска, террасе стоял облезлый пластиковый грузовичок, когда-то красный, а теперь бледно-розовый и только с одним колесом. Летние цветы, которые она с надеждой сажала каждый год, не пережили зиму в этом сыром и темном дворике, от них остались лишь бурые стебли.
Мэтт делал так и раньше, за год до рождения Санди. С коллегой по работе. Джульет знала, что ее звали Лейла и что жила она в Брайтоне. Ей было двадцать семь, и у нее была кошка. Их связь продолжалась два месяца, и он злился на себя. Он пошел на консультацию к психологуони оба пошли. Джульет просто сидела, пока Мэтт говорил, что она эмоционально недоступная, что у нее голова в облаках, и думала, когда же она встанет, заорет на него и выцарапает ему глаза. Но, будучи Джульет, она просто пожала плечами и помирилась с ним. В результате у них родился Санди и скрепил печатью сделку, которую они заключили в надежде, что их жизнь наладится. Вот только со временем стало очевидно, что не наладится.
Тишина в пустом доме нервировала ее. Джульет заморгала, возвращаясь к реальности, и взяла в руки адресованное ей письмо в голубовато-зеленом, как утиное яйцо, толстом конверте. Взвесила его на ладони. Оно было на редкость тяжелым.