С неведомой для него прежде уверенностью Бастер сделал последние шаги к самому краю сцены, ритмично цокая каблуками по гладкой дорожке и в такт шагам покачивая задом. Дойдя до положенной отметки, он повернулся пару раз по сторонам, потом приподнял выставленное вперед плечико, уперся рукой в бедро, склонил голову набоки устремил взгляд на зал, тут же разразившийся аплодисментами. Повернувшись и зашагав назад, к остальным девочкам, Бастер, прощаясь, взмахнул рукой над самой головой. Этот жест, как ничто другое, выдавало в нем осознание того факта, что оставшуюся за его спиной аудиторию теперь можно переманить лишь чем-то, ну совершенно невероятным. Две другие девочки уставились на Бастерана незнакомку, которой они в жизни не встречали, с явно не самыми лучшими помыслами. Тот в ответ смерил соперниц взглядом и занял место среди их финальной тройки.
Бастеру едва удавалось сосредоточиться на происходящем, от возбуждения он даже оскалил зубы, точно собирался загрызть какого-то зверька. Как же ему все это нравилось! Эта чарующая роскошь платьев и туфель, и причесок, и маникюра, это внимание людей, прежде не слишком-то его замечавших. И то, что внутри этого гламурного одеяния он по-прежнему оставался все тем же Бастером, на деле означало, что в нем самом имеется нечто важное и существенное, благодаря чему весь этот номер и смог состояться. Это был настоящий фокус с превращением, и Бастеру приходилось то и дело одергивать себя, чтобы ненароком не раскрыть секрет. Сделать это казалось так легко, так просто, если знать, на что смотреть, и это придавало тайне особое очарование.
И вот наконец: бла-бла-бла Ну разве они не прелестны! Бла-бла-бла, так замечательно все проделали Бла-бла-бла, победительницы сегодняшнего конкурса Бла-бла-бла, вторая вице-мисс Бла-бла-бла, звучит чье-то имяи не Бастера, и не его новый псевдоним, Холли Вудлоун. Бла-бла-бла, поскольку прежняя Маленькая мисс Клеверок уже не может исполнять свои обязанности Бла-бла-бла, новая мисс Клеверок, бла-бла-бла И тут зал буквально взрывается аплодисментами. Вот черт! Имя этой бла-бла-бла-победительницыи есть новое имя Бастера!
Он повернулся к сопернице и увидел, что та плачет. Так все-таки победила она или нет? А он выиграл или проиграл? Бастер в недоумении посмотрел в зрительный зал, ища родителей, но их не было видно из-за множества фотовспышек да яркого прожектора, который, казалось, охватывал всех стоящих на сцене.
Тут ему в руки всучили букетик малинового клевера, и первая вице-мисс тихо рявкнула:
Обними меня.
Бастер чмокнул ее в щеку и легонько приобнял за спину.
Теперь настало время совершить нечто великое и неотвратимоето, что превратит хитрую проделку Бастера с короной в настоящее искусство.
Они не один день репетировали финал своего ивента, подставляя различные варианты исхода конкурса: Бастер выбывает сразу после первого тура; Бастер проходит в финальную десятку; Бастера спроваживают со сцены, когда объявляются три финалистки; Бастера награждают лентой и аплодисментами, но не коронуют. И наконец, уже без особого энтузиазма, они разыгрывали то, что сегодня получилось: как Бастер, весь сияющий и переливающийся блестками, стоит на опустевшей сцене, фокусируя на себе взгляды целой толпы; едва способный дышать, он ощущает внутри вакуум, как будто втягивающий весь воздух в зале к нему в легкие.
Бастер помахал рукой так же, какон это много раз наблюдал по видеоэто делали женщины, которые и не махали-то по-настоящему, а просто шевелили ладошкой, точно заводные или же увечные. По щекам его покатились слезы, густо накрашенная тушь размазалась по глазам черными, как у енота, пятнами, потекла по лицу.
Он остановился на самом краю сцены, стойко держась на своих шатких каблуках, и, ощутимо привыкая к своей короне, грациозно и величественно поклонился впередпосле чего резко откачнулся в исходное положение. Как и планировалось, парик сорвался с его головы и улетел назад, скользнув по сцене. Казалось, в этот момент шорох парика был вообще единственным звуком на долгие мили вокруг. Через мгновение раздался другой звук: огромная аудитория в едином выдохе выпустила из легких воздух, чтобы тут же втянуть опятькому-то для истошного крика, а залу в целом, как и мечталось Фэнгам, чтобы просто взорваться.
Едва заметно изменив позу, встряхнув и расправив плечи и чуточку двинув тазом, Бастер прямо на глазах сделался снова мальчикомпричем все эти движения казались настолько естественными, словно хамелеон менял окрас, резко, но без малейших усилий возвращаясь в исходное свое состояние. Затем, качнувшись на каблуках, Бастер сбегал за своей короной, высвободил ее из спутавшихся искусственных кудрей парика и вернул на законное местосебе на голову. Ринувшись за ним на авансцену, одна из администраторов конкурса попыталась сграбастать корону, но Бастер резко отклонился, отчего женщина потеряла равновесие и кувыркнулась со сцены. Вот это было Бастеру уже очень знакомо: примерно так заканчивались, в общем-то, все ивенты Фэнгов. А это означало, что ситуация переменилась и теперь он остался один на один с проблемой, перед лицом опасности.
Говори же! крикнула миссис Фэнг Бастеру, который был как будто слишком оглушен происходящим, чтобы продолжать свою роль.
Теперь наступала завершающая сцена ивента, после которой их семья должна была воссоединиться и уйти прочь, оставив сцену преступления медленно исчезать за горизонтом. Бастер должен был швырнуть корону в публику и крикнуть: «Корона золотаялишь, в сущности, венец терновый». Вместо этого Бастер еще крепче прижал корону к голове, словно отделившийся вдруг от нее кусок черепа.
Брось ее! крикнула миссис Фэнг. Швырни же эту штуку!
Бастер ловко спрыгнул со сцены и устремился по центральному проходу, пробежав мимо Фэнгов, выскочил за дверь и канул в ночи.
Мистер Фэнг еще немного поснимал обескураженные лица зрителей, затем крупным планом запечатлел обладательницу второго места, которая и плакала, и содрогалась от икоты, и потрясала Бастеровым париком, точно черлидерским помпоном.
Неплохо получилось, заключил мистер Фэнг.
Могло быть и лучше, проворчала в ответ его жена.
Нет, возразила Анни, все еще аплодируя любимому братишке, лучше быть точно не могло.
* * *
Бастера они нашли под минивэном: спрятавшись там от всех, он приметно посверкивал всякий раз, как пытался примоститься получше на неудобном асфальте. Мистер Фэнг опустился на колени и осторожно помог сыну выбраться наружу.
И куда подевалась строка из Мильтона? строго спросила миссис Фэнг, и Бастер вздрогнул от маминого голоса. Кстати, предполагалось, что ты выбросишь корону.
Бастер поднял взгляд на мать.
Это моя корона, произнес он.
Но тебе-то она не нужна, с раздражением сказала миссис Фэнг.
Нужна, ответил мальчик. Я ее выиграл. Это яМаленькая мисс Клеверок, и это моя корона.
Бастер, Бастер, покачала головой мать и указала на корону у него на голове: Ведь это как раз то, против чего мы и выступаем: против самой идеи оценивать человека, опираясь исключительно на его наружность. И мы протестуем против такого поверхностного выделения
Это моя корона, повторил Бастер, весь аж вибрируя в своем праведном гневе.
По лицу миссис Фэнг скользнула еле заметная улыбка, стиснутые было зубы разжались. Уступив сыну, Камилла трижды кивнула и забралась в машину.
Ладно, сказала она, ты вправе пересмотреть свой взгляд на эту корону.
Глава 4
Бастеру было совсем паршиво. Лежа в больничной койке, разложенной под нужным углом, он тихо стонал, чувствуя сильную, пронимающую до мозга костей боль, что непрерывно блуждала по всему его лицу. И хотя Бастер был едва в сознании и как следует наколот и снотворным, и обезболивающим, он хорошо понимал всю степень своего несчастья.
Вы не спите, произнес кто-то рядом.
Вы мне? не без усилия спросил Бастер.
Он шевельнулся, попытавшись потрогать свое лицо, которое болело аж до звона в ушах.
Ой, нет, забеспокоился тот же женский голос, этого не надо делать! Что ж это всем так хочется запустить свои ручонки туда, где только-только все как надо зафиксировали
Но Бастер ее уже не слышал, снова проваливаясь в некое тягучее подобие сна.
Когда он пробудился в следующий раз, возле его постели сидела прекрасная незнакомка. Лицо ее излучало теплоту и уверенность, словно она ожидала, что он в любой момент проснется.
Привет, Бастер, улыбнулась она.
Привет, еле слышно произнес он.
Он почувствовал, что ему надо помочиться, и едва это ощущение появилось, как тут же само собою и прошло.
Ядоктор Оллаполли, представилась она.
А яБастер, отозвался он, хотя, понятно, это и так было ей известно.
Бастер был не прочь, если бы кто впрыснул ему, что ли, хоть небольшую дозу морфия. Онакрасива и деятельна, а онобдолбан лекарствами и, похоже, изувечен. Сквозь заволакивающий мысли туман он подумал: «Да, дело дрянь».
Бастер, вы помните, что произошло? спросила женщина.
Он ненадолго задумался и наконец ответил:
Картофельная пушка?
Да, вам случайно выстрелили в лицо из картофельной пушки, подтвердила доктор.
Я неуязвим.
Она невесело усмехнулась.
Что ж, рада это слышать, Бастер, но это не такое уж верное утверждение. Хотя вы везунчикэтого я отрицать не стану.
И доктор Оллаполли пустилась перечислять подробности его плачевного состояния. Он, дескать, перенес тяжелую челюстно-лицевую травму. Начать с того, что у него был обширный отек мягких тканей лица, преимущественно с правой стороны, куда, если правильно уяснил Бастер, как раз и угодило картошкой. Еще он получил звездообразное («прямо звезда», тут же подумалось Бастеру) рассечение верхней губы. Еще потерял правый верхний клык. Еще перенес множественный перелом костей лицевого скелета с правой стороны, включая верхнюю стенку глазницы. Но была и хорошая новость: несмотря на то что под глазом у него синел приличный бланш, зрение его, как уверила доктор, ничуть не пострадало.
Хорошо, выдохнул Бастер.
У вас теперь останется шрам на губе.
«Звездообразный», процитировал он, отчаянно желая ей угодить.
Именно звездообразный, без тени улыбки повторила она.
Трудно произносится.
У вас же не хватает зуба.
Ясно.
После операции по стабилизации переломов потребуется некоторое время на восстановление, прежде чем ваше лицо полностью заживет.
Вы спасли мне жизнь, произнес Бастер.
Я вас подлатала. Только и всего.
Я люблю вас.
Вот и чудно, мистер Фэнг.
Прежде чем покинуть палату, женщина ему улыбнулась с великой задушевностью, и Бастер подумал, что, пожалуй, все доктора должны так улыбаться своим подопечным, если желают их скорейшего выздоровления.
Если верить дотошной дамочке из финансовой службы, пробравшейся к нему однажды утром в палату и просветившей его насчет денежной стороны дела, Бастер задолжал клинике за медицинские услуги где-то в районе двадцати тысяч долларов. Имеется ли у него страховка? Нет, не имеется. Тогда дело принимает немного щекотливый оборот. Не желает ли он составить график оплаты услуг? Бастер такого желания не проявил. Он сделал вид, что снова провалился в сон, и подождал, пока дамочка уйдет из его палаты.
Двадцать тысяч долларов?! Пол-лица за двадцать штук?! Да за такие деньги он хотел бы себе бионический глаз плюс рентгеновское зрение! Господи, да хоть бы восстановили за эту сумму потерянный зубон и тому был бы рад.
Бастеру явилась было мысль выпрыгнуть из окна да сдернуть, однако на тот момент он засыпал уже по-настоящему, не имея больше надобности притворяться.
На третий день выздоровленияза день до намеченной выпискив палате у Бастера нарисовался Джозеф, который привез из отеля его багаж.
Привет, солдат, поздоровался Бастер, на что Джозеф густо покраснел и заметно напрягся.
Привет, Бастер, отозвался тот наконец, непроизвольно содрогнувшись, что Бастер отнес на собственное покореженное и распухшее лицо.
Хорошо ж ты меня снял! сказал Бастер и даже попытался улыбнуться, однако это выражение лица пока что было за пределами его возможностей.
Джозеф, уставившись в пол, ничего не ответил.
Шучу! фыркнул Бастер. Ты тут не виноват.
Лучше б я умер, буркнул Джозеф.
Он оттащил багаж в угол палаты, робко сел на чемодан напротив того стула, что стоял возле койки Бастера, и, уткнувшись локтями в колени, подпер лицо ладонями. Своим видом он напоминал надвигающуюся бурю, готовую разразиться шипением и воем.
Правдавот как перед богом! лучше бы я умер, повторил Джозеф.
Но мне-то уже лучше, пожал плечами Бастер. Так что невелика беда.
Ты лицо свое видел, Бастер?
Лица Бастер не видел, изо всех сил стараясь не заглядывать в зеркала, как специально развешанные по палате и над раковиной в туалете.
Завтра меня собираются выпустить, сменил он тему. Вот только не знаю, то ли потому выписывают, что мне уже лучше, то ли потому, что я совсем без денег.
Джозеф в ответ промолчал, явно избегая встречаться взглядом с окривевшим на один глаз Бастером.
Тот дотянулся до пластикового поильника с водой и сделал несколько неловких глотков, большей частью набрызгав себе на рубашку.
А где остальные ребята? поинтересовался он.
Они не могут прийти, ответил Джозеф. Мне тоже не следовало бы здесь быть, но мне хотелось сказать тебе, что я очень, очень сожалею о случившемся, к тому же я хотел принести твои вещи из отеля.
А почему тебе не следовало бы здесь быть? озадаченно спросил Бастер. Здесь что, есть какие-то впускные часы?
Да видишь ли, мои родители проконсультировались с адвокатом, и тот сказал, что мне больше не следует с тобою контактировать.
Почему?
На случай, если ты подашь на нас в суд, уже чуть не плача объяснил Джозеф.
Да я вовсе не собираюсь подавать на вас в суд.
Я им так и сказал! надтреснутым голосом, прерывисто дыша, ответил Джозеф. Но они говорят, что теперь наши отношения носят как это «состязательный характер», и коль скоро ты можешь на законных основаниях подать против нас иск, то мне не следует с тобой общаться.
Но ты все равно сюда пришел.
Знаешь, даже при всей той свистопляске, что у нас случилась, сказал Джозеф, улыбнувшись впервые с того момента, как вошел в палату к Бастеру, я все равно ужасно рад, что мы друг друга встретили.
И Бастеркоторый только что попал на двадцать штук, которому, можно сказать, собрали по косточкам физиономию, и заживать ей еще было да заживать, в ответ ему согласно покивал.
* * *
Он покинул больницу, имея при себе несколько фотокопий, подтверждающих его медицинское состояние, несколько платежных требований и пластиковый поильник.
Пока Бастер ждал такси, до него вдруг дошло, что он, собственно, толком и не знает, куда теперь податься и, что на данный момент более актуально, как туда доехать. Не зная точно, насколько затянется его рабочая поездка, билета на обратный рейс Бастер так и не купил. Кредитку же свою он успел выскрести под ноль. Он прикинул варианты не столь приятных способов путешествия, как самолет, и к тому моменту, как подъехало такси, уже знал, как поступить.
На автовокзал, сказал он, сев на заднее сиденье.
Все вокруг неговесь штат Небраскавиделось холодным и унылым, и, пока такси мчало его до указанного места назначения, Бастер всеми силами боролся со сном. Он глядел на подернутые изморозью поля, на неведомых пичужек, едва не примерзших к линиям электропередачи, и понимал, что там, куда он сейчас едетгде бы ни находилось это место, его возвращения никто не ждет.
Уже в очереди на автовокзале Бастер понял, что у него не хватит денег, чтобы вернуться во Флориду. Дрожащими руками он выложил на стойку всю оставшуюся у него наличность и спросил:
Куда я могу на это уехать?
Улыбнувшись, кассирша терпеливо пересчитала купюры.
Вы можете добраться до Сент-Луиса, и у вас еще останется пять долларов.
Я никого не знаю в Сент-Луисе, ответил Бастер.
Ну а где вы хоть кого-то знаете?
Доброта этой женщины была сейчас единственным, что помогло Бастеру совсем не упасть духом.
Если честно, то нигде.
А как насчет Канзас-Сити? Или Де-Мойна? спросила она, быстро молотя пальчиками по клавиатуре, словно ища ответа на исключительно сложный вопрос при помощи предельно скудных ресурсов.