Я имел в виду, с чрезвычайной оживленностью продолжил Эрик, словно целый день только и мечтал ей об этом сказать, что в тех ваших перформансах столько уровней сложности! И под начальным шоком, вызываемым самим действием перформанса, неизменно кроется нечто такое, что становится очевидным лишь при внимательном рассмотрении.
Что, например? Анни сделала еще глоток, сразу почувствовав себя точно под легкой анестезией у хирурга, такой повеяло от напитка чистотой и целебностью.
Это глубокое сожаление, искренняя печаль от осознания того, что в свои «события» вы вовлекаете совершенно несведущих людей.
Интересно, сколько раз он пересматривал те давние видеозаписи? И что в них выискивал? Сама она никогда по собственной воле не пересматривала ни одно из творений Фэнгов после того, как, завершенные и отредактированные, они превращались в окончательно готовое произведение. Когда Анни вспоминала какие-то определенные сцены, они всякий раз виделись ей бессвязными и хаотичными. То яркое разноцветье, буквально сыплющееся с ее матери, то оборванная гитарная струна Разрозненные воспоминания волнами накатывали на Анни, а потом исчезали на месяцы, а то и годы, внезапно возвращаясь вновь.
Она подняла взгляд от стаканаЭрик с умиротворенным и сияющим лицом пристально глядел на нее.
Ты всегда была лучшей из Фэнгов, произнес он. По крайней мере, я так считаю.
Среди Фэнгов нет кого-то лучшего, покачала головой Анни. Все мы абсолютно одинаковы.
Несколькими неделями раньшевскоре после того, как скандал с фотографиями начал понемногу стихать, ей позвонили родители. Анни в тот момент читала четырехстраничное послание Минды, две страницы которого содержали секстину, где из строфы в строфу переходили слова: «Фэнг», «расцвет», «неугомонен», «язык», «кино» и «бисексуал». Так что Анни была только рада поводу отложить письмо.
Отличные новости! воскликнул в трубку отец.
И тут же где-то на заднем плане послышался голос матери:
Отличные новости!
И что такое? поинтересовалась Анни.
Нам на е-мэйл пришло письмо из Музея современного искусства в Денвере, сообщил отец. Там, дескать, крайне заинтересованы, чтобы одно из наших произведений было представлено у них.
Здорово! Поздравляю, сказала Анни. Что-то новенькое?
Офигительно новенькое, подхватил мистер Фэнг. Прямо только что явилось на свет.
Ого!
Вот именно, что ого! Точнее и не скажешь! Ого!
Пап, нетерпеливо сказала Анни, мне еще надо роль повторить.
Ну, ладно-ладно, хорошо, отозвался отец.
В этот момент миссис Фэнг где-то совсем рядом с телефоном воскликнула:
Просто скажи ей, милый!
Сказать мне что? насторожилась Анни.
Ну, что все действо будет вращаться вокруг твоих недавних снимков.
Этих ню? уточнила Анни.
Верно, тех самых. Видишь ли, музей связался с нами, чтобы выяснить, был ли твой м-м перформанс очередным творением Фэнгов.
Ох уж
Мы сказали, что ты мощно всколыхнула средства массовой информации, показав, какова онацена славы.
Угу, буркнула Анни.
Понимаешь, «чадо А» сотворяет действо такого масштаба, что оно охватывает весь мир! Это же то, что делали Фэнги, только возведенное в энную степень! К тому же «чадо А» уже очень давно не участвовало в наших произведениях.
Потому что я, знаешь ли, давно уже не чадо.
Ну что ж, я просто хотел дать тебе знать. Хотя для тебя это было бы весьма занятно.
Да уж, отозвалась Анни, внезапно заинтересовавшись, чем же все-таки окончилась та секстина.
Мы тебя любим, Анни, в унисон сказали родители.
Да, ответила она. Я вас тоже.
Наутро Анни описывала по комнате неспешные круги, разглядывая журналиста, что лежал в ее постели в одном исподнем. Трусы у него оказались неоново-фиолетовыми, и Анни не могла сказать, нравится ей это или нетэто была просто притягивающая глаз деталь.
Похмельем она нынче не страдала, что означалонакануне она не так уж сильно и набралась; а это, в свою очередь, означало, что с ее стороны все это было не такой уж и безбашенной затеей.
И впрямь, сказала она себе, заваривая на кухне кофе, не такая уж и дикая затея с моей стороны.
Проснувшийся наконец Эрик был заметно удивленчто вполне можно понять, тому, что Анни стоит прямо перед ним, задумчиво всматриваясь в его неоново-фиолетовый зад.
Я готовлю кофе, сказала она и поспешила в кухню.
Они сели друг напротив друга за ее обеденный столик, которым Анни как-то никогда не пользовалась. Она провела рукой по гладким древесным волокнам столешницы. «Хороший, кстати, столикнадо бы садиться за него почаще».
Итак, мы с тобой нарушили самые главные правила взаимоотношений интервьюера и интервьюируемого, констатировал он.
Анни слушала его лишь вполуха. Интересно, что это за древесина?
Зато это, возможно, способствовало созданию интереснейшей статьи, продолжал разглагольствовать Эрик. Это постмодернистский, альтернативный, новожурналистский метод создания портрета знаменитости.
Анни изучающе оглядела Эрика. Он, оказывается, не использовал под кофе подставку, и Анни подвинула к нему ее, для ясности показав жестом на его кружку. Однако Эрик, похоже, намека не понял и продолжал распространяться дальше:
Как вот включить в заметку такую важную деталь, касающуюся взаимоотношений с интервьюируемым, чтобы не затмить прочее содержание статьи? Может, перемежать наши личные разговоры с тем, что записано на диктофон? И если уж случилось кое с кем переспатьто где здесь граница допустимого откровения?
Анни вдруг захотелось разбить столик пополам.
Ты и это собираешься включить в статью? процедила она.
А как такое можно обойти! Даже не представляю! Мы же с тобой занимались сексом!
Ну а я очень даже представляю, как это обойти, проговорила Анни. Сжав в кулак поврежденные пальцы, она дрожащей от напряжения рукой с силой постукивала по столу. Ты просто оставишь это за кадром.
Я вот так не думаю.
Так не делается, это нехорошо. Вскочив, Анни заходила взад-вперед по кухне.
Прежде чем сдать окончательный вариант, я пришлю тебе статью, пообещал Эрик, дабы сверить цитаты и убрать несовпадения в нашем воспроизведении событий.
Нет, я, как и все, подожду выпуска.
Мне тебе позвонить потом или
Просто уходи, оборвала его Анни, не имея ни малейшего желания узнать, что могло последовать за этим «или».
Я правда считаю, что ты потрясающа
Но Анни уже прошла в ванную и заперла за собой дверь.
Может, она сходит с ума? Она не ощущала себя сумасшедшей, однако все же была уверена, что нормальные люди себя так не ведут.
Послышалось, как открылась и закрылась входная дверь.
Анни прижала к лицу полотенце, вообразив, что онагигантский, не знающий пощады полумедведь-получеловек. Что всех своих врагов она втоптала в землю, расхлестав их кровь по сторонам, и над головой уже нетерпеливо кружат грифы. Она перебила всех, кого надо было уничтожить, и, наконец выдохшись, сделав все, что надо было сделать, если и не правильно, то, по крайней мере, по справедливости, она заползла в берлогу, глубокую и темную, и, насытившаяся, на долгие месяцы впала в спячку в ожидании прихода новой весны.
Анни посмотрела на свои руки: правая кисть была багровой и распухшей, возможно, даже сломанной. Ей никогда не удавалось что-либо разбить и ничего не повредить себе самой.
Вернувшись в кухню, Анни сложила грязную посуду в раковину. Потом взяла трубку, набрала рабочий номер Саллии тут же ее переключили на голосовую почту.
Салли, сказала она, как всегда, развернувшись лицом к солнцу, я, кажется, снова тебя подвела.
«Портрет леди». 1988 год
Художники: Калеб и Камилла Фэнг
Никто из Фэнгов не мог этого отрицать: Бастер был поистине прекрасен. Когда он вышел на авансцену в аляповато расшитом блестками вечернем платье, с белокурыми локонами, упруго подпрыгивавшими в такт его твердым уверенным шагам, остальные члены семьи начали верить, что он и в самом деле может победить.
В то время как мистер Фэнг непрерывно снимал происходящее на видеокамеру, его супруга крепко сжала руку дочери и прошептала:
А ведь у него получится, Анни! Твой братик точно станет Маленькой мисс Клеверок.
Анни вгляделась в Бастера, в его застывшее от невыразимого счастья лицои тут же поняла, что для ее братца все это далеко уже не просто художественная акция. Он и вправду жаждал получить эту корону.
Двумя неделями раньше Бастер наотрез от этого отказался:
Да не стану я ходить в платье!
Это не совсем платье, это вечерний наряд, увещевала его миссис Фэнг, можно сказать, разновидность костюма.
Но девятилетнего Бастера нисколько не проняли эти словесные тонкости.
Мистер Фэнг, незадолго до того потративший добрую часть гранта от Фонда Йозефа Бойса на приобретение профессиональной видеокамеры «Panasonic» с возможностями оцифровки вместо того агрегата, что разбил один сильно взбешенный работник зоопарка, зумом увеличил в кадре лицо сына, аж сжавшееся от отвращения, и произнес:
Люди искусства славятся упрямым нравом.
Тогда миссис Фэнг, устремив взгляд в камеру, очень вежливо попросила мужа выйти из комнаты.
Пусть лучше Анни туда пойдет, предложил Бастер, испытывая от родительских фантазий неотвратимый приступ клаустрофобии.
Если Анни победит в конкурсе красоты, стала серьезно объяснять ему мать, это уже не явится художественным размышлением на тему гендерных предпочтений, искусства воплощения и мужского влияния на понятие красоты. Победа Анни есть вполне предрешенный исход, status quo.
С этим Бастер никак не мог поспорить. Его сестра непременно выиграла бы конкурс «Мисс Клеверок» в юношеской категории, даже если б она стала разражаться на сцене безудержным ревом или выкрикивать ругательства. Она была самой красивой в четверке Фэнгов. Именно она в любых обстоятельствах способна была отвлечь на себя внимание всех и каждого вокруг, что позволяло остальным Фэнгам спокойно осуществлять свои тайные действия, творя великое искусство. В общем, Бастер отлично понимал, что Анникрасавица, а онвовсе нет, хотя и ценится за что-то иное. Однако чем бы он там в семье Фэнгов ни славился, он точно не собирался напяливать на себя платья и соревноваться в конкурсах красоты.
Можно я все-таки не буду в этом участвовать? Пожалуйста!
Бастер, сухо сказала миссис Фэнг, у нас на очереди есть и другие проекты. И ты вовсе не обязан делать то, чего не хочешь.
Я не хочу это делать, поспешно вставил мальчик.
Ладно, хорошо. Я лишь хочу тебе кое-что сказать. Мыодна семья. И мы порой выполняем сложные для нас вещи просто потому, что любим друг друга. Помнишь, как я на мотоцикле перелетела через машину?
Еще бы Бастер этого не помнил!
Как-то раз, на совесть облепив один из городков в штате Джорджия флаерами с рекламой головокружительно рискованного трюка, миссис Фэнг, мастерски загримированная под девяностолетнюю бабулю, разогналась со склона на взятом напрокат мотоцикле и перелетела через чье-то припаркованное авто. Едва не коснувшись колесами машины, она приземлилась на асфальт и, отчаянно виляя, в итоге угодила в кювет, но, к счастью, ничего себе не повредила. В местной газете даже напечатали об этом статью, и федеральные агентства новостей тут же этот материал подхватили. Следует добавить, за всю свою жизнь миссис Фэнг ни разу не ездила на мотоцикле и уж тем более не перескакивала на нем через автомобиль.
Возможно, меня не станет, сказала она, прежде чем сесть на мотоцикл, своим детям, исполнявшим роли правнуков. Но что бы там ни случилосьпросто смиритесь с этим.
Как уж такое забудешь! На обратном пути в машине мама глушила виски прямо из бутылки, а потом, подобрев и разулыбавшись, разрешила детям стягивать со своего лица латексный грим.
Мне было очень страшно. Когда ваш отец мне такое предложил, я сперва не хотела это делать. Я категорически отказалась. А потом подумала: как же я смею когда-либо просить вашего папу или вас сделать что-то действительно трудное, когда сама на это неспособна? Потому я и согласилась. И это было совершенно неописуемое ощущение! Мне кажется, ты и сам поймешь: когда делаешь то, чего как раз всеми силами хочешь избежать, сразу начинаешь чувствовать себя гораздо сильнее и значительнее.
Я не хочу этого делать, уперся Бастер.
Что ж, вопрос снят, дружище, сказала мама, загадочно улыбаясь.
Она бодренько встала с колен, отряхнула брюки и устремилась по коридору к кабинету.
Когда Анни зашла в гостиную, Бастер все так же сидел на полу.
Ну что, чувак, мама разозлилась.
Да нет, нисколько, возразил ей брат.
Увы, да.
Нет, не разозлилась, сказал Бастер, уже не так уверенно.
Увы, вздохнула Анни, ласково гладя ему голову, точно какому-то малявке.
Ночью, прижавшись ухом к двери в родительскую спальню, мальчик слышал обрывки разговоров, краткие реплики вполголоса типа «Я пыталась», «Но, может быть», «Он не станет», «Ну и бог-то с ним» да «Вот это будет классно». Наконец Бастер поднялся и пошел в комнату к Анни. Сестра смотрела немое кино, в котором упрятанную в бочку женщину несло все ближе к краю водопада, в то время как главный герой находился за десятки и даже сотни миль вдали.
Это самый лучший момент! воскликнула Анни и ладошкой поманила его к себе.
Бастер положил голову ей на колени, и сестра мягко сжала его мочку уха, задумчиво перекатывая ее между большим и указательным пальцем, словно загадывала желание.
На экране бочка покачивалась на воде, то и дело подскакивая на камнях, и явно несла героиню к верной гибели.
Не бойся, все будет хорошо, пообещала Анни.
И в тот момент, когда герой наконец явился к самому скату водопада, бочка перемахнула через край и скрылась в бурлящем потоке. Вскоре у подножия водопада к поверхности воды вынесло деревянные обломки.
Вот черт, процедила Анни.
Тут под водой скользнула тень, и на поверхности показалась героиня, у которой на лице отчетливо читалось: «А вот хрена лысого, меня нельзя убить!» Она подплыла к берегу и выкарабкалась наружу, вместе с каплями воды словно стряхивая с себя саму возможность недавней гибели. Под неторопливую размеренную музыку героиня решительно двинулась в сторону злодея, дабы с ним разобраться, нимало не заботясь, где сейчас ее красавчик и почему не поспел на помощь вовремя.
На этом Анни выключила телевизор.
Не могу больше это видеть, сказала она. Если еще раз посмотрюнаверное, пробью ногой дыру в стене.
А есть что-то такое, чего ты не стала бы делать, если бы мама с папой тебя об этом попросили? спросил Бастер сестру.
Анни задумалась.
Я ни за что бы не согласилась кого-то убивать, сказала она наконец, и не стала бы причинять боль животным.
А еще?
Даже не знаю, пожала плечами Анни, которой, похоже, прискучили его вопросы. Больше, пожалуй что, и ничего.
Я не хочу быть девчонкой.
Ну да, естественно.
Но все равно я это сделаю, заявил Бастер, в этот момент внезапно переменив свое решение.
Ну, естественно, снова отозвалась Анни.
Резко поднявшись, мальчик выскочил в коридор. Разом упавшая с его плеч тяжесть подарила ему миг облегчения, после чего навалилась с прежней силой.
Бастер распахнул дверь родительской спальни. Мать наматывала отцу на пальцы аптечные резинки, прикрепляя ими специальные накладки томатно-красного цвета и с характерными срезами, имитирующие ампутированные фаланги. Оба заметно удивились, увидев сына, однако нисколько не попытались скрыть от него свои действия.
Я согласен это сделать, сказал Бастер, и миссис Фэнг издала восторженный возглас.
Родители поманили его к себе, и мальчик, забравшись к ним в постель, протиснулся между ними.
Это будет просто классно! прошептала сыну миссис Фэнг, покрывая поцелуями его лицо.
Мистер Фэнг сорвал с рук резинки и с наслаждением несколько раз сжал и разжал кулаки.
Очень скоро Фэнги-старшие, приобняв сына, уснули. Один лишь Бастер по-прежнему лежал, не смыкая глаз, под тяжестью родительских рук, которая успокаивала мальчика, даря ему если не сон, то, по крайней мере, чувство безопасности.