Не самая точная установка!
Сара, смеясь, закивала, но ей показалось, что она поняла замысел Агнесс. Вечером все в усадьбе настроились на грустный ностальгический лад. Прошедшая неделя оказалась богатой впечатлениями, и женщины, которые вначале не были даже знакомы, теперь чувствовали, что будут дружить всю жизнь.
Надо бы на прощальные вечера приглашать юмористов, шепнула Саре Сильвия, пока гостьи со слезами на глазах обнимались, обещая звонить и писать друг другу. Я на все готова, лишь бы обстановка была повеселей, прибавила она и прижала руки к груди, словно от чего-то обороняясь.
Утром, когда усадьбу осветило солнце, гости как будто приободрились. Сдержав свое обещание, Сильвия и Сара пригласили всех в краеугольное патио на последнюю совместную трапезу. На столе, накрытом ярко-желтой скатертью, появились подносы с хлебцами и печеньем, фрукты, кофейники, графины с соком. После завтрака все опять уселись в кругна этот раз для игры «Покажи и расскажи». Каждая из женщин демонстрировала то, что сделала за неделю, и говорила, чем ей особенно запомнилось время, проведенное в поместье Элм-Крик. Своими творениями остались довольны все, от Рене, которая начала работать над блоком для мемориального полотна, до новичков, которые просто сшили вместе несколько кусочков материи. Гостьи с теплотой вспоминали свечную церемонию, вечерние посиделки в уютных номерах, задушевные беседы во время прогулок по прекрасному саду.
Наконец настала очередь Кэрол. Она показала узор из треугольных лоскутков, выложенных звездочкой, и сказала, что с удовольствием займется одеялом для новорожденного, если дочь окажет ей необходимое содействие, то есть сделает ее бабушкой. Послышались смешки. Только Сильвия вздохнулатак, что никто, кроме Сары, не услышал. Сама Сара стиснула зубы, чтобы не выпалить: «Принимать такие решенияэто мое дело. Мое и Мэтта».
А какое из воспоминаний окажется наиболее ярким, я еще не знаю. Кэрол окинула взглядом круг, но на дочь предпочла не смотреть. Может быть, самые приятные впечатления у меня еще впереди. Я решила здесь задержаться.
Другие гостьи принялись удивленно и радостно ахать. Сара едва различала их восклицания сквозь шум в ушах.
Но но как же работа? с трудом проговорила она.
Я позвонила в больницу, сказала, что у меня непредвиденные семейные обстоятельства, и мне дали четырехмесячный отпуск.
Четыре месяца Сара, оцепенев, кивнула. Непредвиденные семейные обстоятельства? Так и есть. Женщина, сидевшая сзади, похлопала ее по спине и поздравила с радостной новостью. Сделав над собой усилие, Сара ответила вялой улыбкой. Четыре месяца. За это время можно все исправить или, наоборот, испортить так, что уже не восстановишь.
* * *
Сара вырезала восемнадцатидюймовый квадрат кремовой ткани. Затем подобрала кусочек зеленой материи. Это был цвет могучих вязов, выстроившихся вдоль дороги к поместью Элм-Крикее дому, в котором она перестала чувствовать себя как дома, когда в нем поселилась Кэрол. Более светлый оттенок зеленого перекликался с травой на огромном газоне, а более темныйс листьями роз (они росли в северном саду, и Мэтт нянчился с ними, как с детьми). Для неба над Уотерфордом Сара, предвидя грозу, чуть было не взяла серый цвет, но все же остановилась на светло-голубом. Наконец, синим цветом она решила обозначить ручей, давший название поместью. Он, бормоча, бежал себе и не думал о том, радуются или плачут обитатели его берегов.
Для фона рамки Сара использовала тот же кремовый цвет, что и для центра, а поверх уголком к уголку наложила маленькие голубые, синие и зеленые квадраты. Квадрат символизировал основательность и уравновешенность жизни в усадьбе, а также стену, которую они с Кэрол возвели между собой и на которую неизбежно натыкались, даже если шли друг другу навстречу. Когда мать сообщила свою новость, Сара почувствовала себя так, будто ее заперли, загнали в угол. Открытое противостояние, которое она всегда смутно предчувствовала, теперь было неизбежно.
Глава 3
В понедельник, после занятия, Сара вручила свой фрагмент одеяла Диане. Та развернула его и, подняв за верхние концы, внимательно рассмотрела.
Ты, наверное, все выходные над ним просидела. И как тебе удалось выкроить время? Твоя мама ведь еще здесь?
Да.
Уловив в Сарином ответе странную нотку, Диана отвлеклась от одеяла. Под глазами у подруги залегли тени, и она то и дело устало посматривала через плечо.
С тобой все в порядке?
Обычно Сара держалась спокойно и уверенно, а сегодня весь день была какой-то нервной и колючей.
Все нормально. Она вырвала из рук Дианы свой квадратик и сложила его. Просто не хочу, чтобы Сильвия это увидела. Мы ведь, если помнишь, собирались сделать ей сюрприз. Так что давай поосторожнее.
Да расслабься ты. Сильвия на кухне, а видеть сквозь стены она не умеет.
Диана взяла сложенный квадратик и спрятала его в сумку. Подруга все больше напоминала ей ее старшего сына Майкла, но для подростка такое поведение в порядке вещей. А у Сары какое оправдание?
Махнув на прощание Гвен, которая вела сегодняшнее занятие, Диана вышла из комнаты. Когда-то это была бальная зала. Паркет остался, но на возвышении для музыкантов теперь сидели одеяльщицы, чьи столы заменили пюпитры. Диане не довелось видеть игравший здесь оркестр, зато Сильвия и Агнесс его помнили. Они так красочно рассказывали о приемах, которые устраивались в поместье, что ей иногда казалось, будто она и сама на них присутствовала.
По пути к задней двери Диана заглянула на кухню, чтобы попрощаться с Сильвией. Та готовила ужин вместе с Сариной мамой. Они болтали и смеялись, как старые друзья. Может, из-за этого у Сары так испортилось настроение? Ей ни с кем не хотелось делить Сильвию и она ревновала ее к матери?
Диана поехала домой. Жила она в нескольких кварталах от кампуса. Сара однажды сказала ей, что серые каменные дома преподавателей и администраторов колледжа похожи на Элм-Крик, но Диана сходства не видела. Да, под окнами зеленели аккуратные дворики, а вдоль улицы тянулись деревья (дубы), и все-таки здания были хотя и большими, но далеко не такими величественными, как дом Сильвии, не такими старыми и, к сожалению, не такими уединенными. С некоторыми из своих соседей Диана охотно распрощалась бы. Например, с Мэри Бетобладательницей идеальной прически и матерью идеальных детей. Уже почти десять лет она возглавляла Уотерфордскую гильдию квилтинга.
Припарковавшись, Диана прошла по тропинке, «в елочку» выложенной красным кирпичом, поднялась по ступенькам и взялась за латунное кольцо двери из граненого стекла. В доме было тихо, но насладиться покоем Диана не могла: скоро у Тодда заканчивалась репетиция. Бросив на пол сумку, а поверх сумкипальто, она сдернула с себя полуботинки. До того как она начала шить одеяла в Элм-Крике, ее называли мамой-домоседкой, но сейчас она проводила больше времени в машине, чем дома.
Не обувая домашних туфель, Диана прошлепала на кухню, чтобы проверить автоответчик. На нем было одно сообщение. «Наверное, от Тима», подумала она, пока перематывалась пленка. Во второй половине дня он обычно звонил с факультета химии, из своего кабинета, и говорил, когда вернется домой. Но на этот раз Диана услышала голос, похожий на голос мужа, но более молодой.
Мама? произнес Майкл. Э-э Ты только не сердись. Такое начало не предвещало ничего хорошего. Диана закрыла глаза и вздохнула. Мне вроде как нужно, чтобы ты за мной приехала. Он помолчал. Меня не отпустят, пока ты не заплатишь штраф.
Не отпустят откуда? спросила Диана у автоответчика. Через секунду до нее дошло. Штраф?!
Я в полиции. Не говори отцу, ладно?
Ничего не объяснив, Майкл повесил трубку. Диана, вскрикнув, бросилась в холл, накинула пальто, сунула ноги в ботинки и, запрыгнув в машину, понеслась к центру города. Сердце колотилось. Что он натворил? Во что на этот раз умудрился вляпаться? Прошлой осенью, когда он попался на вандализме, они с Тимом хорошенько его припугнули, и он дал клятву ни во что больше не ввязываться. Их семейный психолог предупреждал, что в поведении подростка могут наблюдаться скачкообразные изменения то в лучшую, то в худшую сторону, но чтобы такое При мысли о возможных последствиях Диане стало не по себе. Видимо, ее сын сделал что-то страшное, раз его, пятнадцатилетнего, посадили за решетку до тех пор, пока родители не привезут деньги. «Сара правильно делает, что не заводит детей», уныло произнесла про себя Диана, подъезжая к полицейскому управлению.
Она торопливо вошла в здание. Вдруг Майкл ранен, а полицейские, занятые своими делами, не обращают на него внимания, и он, запертый один в камере, медленно и тихо истекает кровью? Задыхаясь от волнения, Сара назвала имя сына первому же полицейскому, которого увидела.
Он здесь? Он ранен?
С ним все в порядке, мэм, сочувственно ответил полисмен. Наверное, у него тоже были дети. Просто влип в небольшую историю.
Что за история? Могу я его увидеть? Давно он здесь?
Остановив поток вопросов, Диана глубоко вздохнула. В Элм-Крик она уехала около полудня, Майкл мог оставить сообщение вскоре после ее отъезда. Значит, он уже несколько часов сидел в окружении преступников? Такое влияние было нужно парню меньше всего.
Полицейский поднял руки, чтобы ее успокоить.
Он провел у нас меньше часа. Ждет в кабинете.
А что же он сделал?
Катался на скейтборде в неположенном месте. Мы бы его не задержали, если бы у него были при себе деньги для уплаты штрафа.
У Дианы глаза полезли на лоб.
Катался на скейтборде?! взвизгнула она. И за это вы упрятали ребенка за решетку?
Полицейский поежился:
Да. Потому что кататься нужно в специально отведенных местах.
Почему вы не позвонили мне в поместье Элм-Крик? Или моему мужу в колледж?
Ваш сын настоял на том, чтобы мы вызвали именно вас, а не его отца. Но прерывать ваше занятие он не захотел.
Диана со стоном выдохнула, подумав: «Давно ли Майкл стал таким деликатным?» и вслух сказала:
Поверить не могу Она принялась рыться в сумке в поисках кошелька. Мне, конечно, радостно слышать, что наша полиция так доблестно защищает горожан от скейтбордистов. Если б вы еще могли справиться с ворами, маньяками и террористами, которые разгуливают на свободе, было бы вообще замечательно.
Маньяков и террористов в наших краях не слишком-то много, мэм.
Сколько с меня? отрывисто спросила Диана.
Пятьдесят долларов.
Отсчитывая бумажки, она стиснула зубы, чтобы не разразиться тирадой, которая так и просилось наружу. Ничего, она прибережет ее для Майкла, и мало ему не покажется.
Вот ваш выкуп. Она подвинула деньги к противоположному краю стойки. Теперь я могу забрать сына?
Через несколько минут Майкла привели. Его костлявая фигура, как всегда, тонула в мешковатой одежде, которая подошла бы Тиму, если бы тот носил черные джинсы и футболку с фотографией рок-группы «Аэросмит». Скомканную куртку Майкл держал под мышкой, а кепка была повернута козырьком назад.
Это чтомоя сережка? воскликнула Диана, когда у него в ухе блеснуло золото.
Он кивнул.
А вторая где?
В твоей шкатулке. Помолчав, Майкл добавил: Ты никогда не говорила, что мне нельзя брать твои украшения.
Я думала, об этом и говорить не надо. В свое время Диана была против того, чтобы сын прокалывал себе ухо, но Тим тогда сказал: «Он спросил у нас разрешения, и мы должны его за это вознаградить. Может, меньше будет самовольничать». К тому же парень, слава богу, захотел проколоть себе только одно ухо, а не нос, не бровь и не язык. Еще я никогда не говорила тебе, чтобы ты не поджигал дом и не печатал в подвале фальшивые деньги. Но ты ведь знал, что этого делать нельзя?
Ну да, пробормотал Майкл. Типа того.
Типа того? Тут Диана вспомнила, что за ними наблюдают полицейские. Пойдем, резко сказала она и, взяв сына за плечо, вывела его из отделения.
Они молча поехали к школе, где учился Тодд. Майкл, сидя на заднем сиденье, пялился в окно. Диана ужасно злилась оттого, что впервые в жизни не могла сообразить, с чего начать нотацию. Когда они надолго застряли у светофора, Майкл наконец заговорил первый:
Папа знает?
Пока нет.
Ты ему скажешь?
Разумеется, скажу. Отец имеет право знать о том, что его старший сын, его наследник, его отрада и гордость, был привлечен к ответственности за нарушение закона.
Диана увидела в зеркале, как Майкл закатил глаза.
Можно подумать, произошло что-то серьезное
Загорелся зеленый. Диана поспешно тронулась с места.
Это действительно серьезно, ты даже не представляешь себе насколько.
Они снова замолчали. Когда машина подъехала к школе, Тодд стоял у крыльца один, хлопая по колену футляром с трубой и глядя в небо. При виде его скорбной мордочки Диана почувствовала себя виноватой. Мальчик уселся рядом с братом на заднем сиденье.
Ты опоздала, сказал он так, будто прождал несколько часов или даже дней и уже решил, что его покинули навсегда.
Извини, ответила Диана, выводя машину на трассу. Я бы приехала вовремя, если бы не пришлось забирать Майкла из кутузки.
Ты был в тюрьме?! воскликнул Тодд с ужасом и восхищением в голосе.
Заткнись.
А вот и не заткнусь!
Диана услышала глухой звук удара кулаком по ткани.
Эй! крикнула она, глядя то на дорогу, то в зеркало заднего вида и пытаясь понять, кто кого стукнул. Не драться!
Тодд пробормотал, что в отличие от некоторых не намерен кончить за решеткой. Послышался новый удар.
Прекратите! Кому сказано!
Как только они приехали домой, Диана отправила мальчишек по комнатам. Майкл, не сказав ни слова, сунул руки в карманы мешковатых джинсов и понуро зашагал наверх, а Тодд недоуменно разинул рот:
А меня-то за что? Я же ничего не сделал!
«Оставь мать в покое хотя бы на несколько минут, пока она не озверела!» чуть было не сказала Диана, но, вовремя спохватившись, сложила руки и в упор посмотрела на ребенка:
Твоя комнатане ГУЛАГ. У тебя есть домашняя работа, книжки, телевизор и полмиллиона компьютерных игр. Займись всем этим до ужина, чтобы я могла успокоиться и решить, как лучше преподнести новость вашему отцу. Окей?
Не понимаю, почему ты наказываешь меня, когда накосячил Майкл, пробормотал Тодд, состроив хмурую гримасу.
Диану неожиданно захлестнула волна жалости. Жалости к Майклу. Ее младший сын всегда был примерным ребенком и не понимал поступков старшего, как в общем-то и она сама. При этом он как будто совсем ему не сочувствовал, не проявлял солидарности с ним. Вот что огорчало Диану. Иногда ей даже хотелось, чтобы Тодд стал более похожим на Майкла, и они, как часто случается, образовали единый фронт «Дети против родителей». Майклу был очень нужен союзник.
Она приобняла Тодда.
Ну пожалуйста, иди.
Ладно, уступил он и поплелся к себе.
Диана хотела напомнить сыну, что после репетиции он всегда шел прямиком в свою комнату: клал на место трубу и садился за уроки, чтобы к ужину освободиться, а потом играть в баскетбол с соседскими детьми. Но промолчала.
Когда она стояла у плиты, зазвонил телефон.
Привет, дорогая, сказал Тим, как прошел день?
В целом обыкновенно, Диана вытерла руки и взяла трубку поудобнее, только благодаря твоему сыну у меня прибавилось седых волос. Вот и все.
Она представила себе, как муж откидывается на спинку кресла, снимает очки и массирует пальцами глаза.
Что он натворил?
Тим выслушал объяснения Дианы и, тяжело вздохнув, заключил:
Могло быть и хуже.
Тим часто так говорил, но сейчас Диана ожидала иной реакции.
Ты шутишь? Что может быть хуже, чем загреметь в полицию?
Загреметь в полицию за то, из-за чего действительно стоит сажать людей за решетку.
Конечно, муж был прав.
Как будем действовать?
Постарайся не нервничать. Я приеду, и мы решим, что делать. Голос Тима прозвучал успокаивающе. Все будет хорошо. Вот увидишь.
Дай бог.
Диана не была в этом так уверена. Она боялась, что через несколько лет Майкл пришлет ей открытку ко Дню матери из камеры смертников. Правда, с шестого класса он вообще не дарил ей открыток ко Дню матери.
Ужин прошел тяжело. Майкл сидел мрачный, ожидая наказания. Диана сосредоточенно передвигала кусочки еды по тарелке, зная, что, стоит ей взглянуть на старшего сына, она обязательно рявкнет: «Не сутулься! Сними сейчас же кепку! Убери локти со стола! И, ради всего святого, не попадай больше за решетку!» Только Тодд вел себя как ни в чем не бывало: болтал о новой форме для их оркестра, о ребятах из команды по плаванию, которые решили собирать деньги, продавая конфеты. Диана спросила себя, действительно ли он не чувствует, как все напряжены, или старается разрядить обстановку, чтобы старшему брату не сильно влетело. Второй вариант был лучше, хотя заговорить себе зубы Диана, конечно, не позволила бы.