Вот это вы тоже уберете в чемодан? спросила она и показала на ремень для правки бритв и грязную майку с желтыми пятнами пота под мышками.
Нет, я оставлю их тут.
Ну что ж, произнесла она с наигранной бодростью, двинемся? С мистером Партингтоном я уже поговорила.
Да. Он медленно обошел вокруг своей кровати, словно большое, очумелое животное, потом в последний раз окинул взглядом спальню.
Вы хотите взять это? Она подняла фотографию, лежавшую на умывальнике картинкой вниз.
Перевернув ее, она увидела высокого, широкоплечего мужчину в хаки, сделавшего «специальное» жокейское лицо перед фотографом. За спиной мужчины до горизонта простирались песчаные дюны.
Мой отец, сообщил он. Открыл чемодан и сунул фотографию поверх скомканной одежды.
Вы не боитесь, что так она сломается? Вива понимала, что уже говорит с ним как раздраженная взрослая.
Я рискну, ответил он и запер чемодан.
Она потащила вниз один из его чемоданов, а он взял другой. Вместе они пересекли отполированный вестибюль, Вива вышла последней и закрыла за собой дверь. И только сидя в такси, на полпути к станции она поняла, что никтони ребята, ни секретарша, ни учителяне подошел к двери, чтобы попрощаться с ним.
Когда такси выезжало со школьной территории через железные ворота, он повернулся, взглянул на школу.
Ублюдки, прошептал он, а потом проговорил с широкой, неискренней улыбкой: Извините, я, кажется, что-то сказал?
А она подумала: разумнее всего попросить таксиста вернуться к школе прямо сейчас. Там она скажет, что очень сожалеет, но не уверена, что справится с поручением. Но это означало бы потерять билет и потерять Индию, поэтому она прогнала свои предчувствия и сказала таксисту, чтобы он отвез их в Бат, к железнодорожному вокзалу.
Глава 6Порт Тилбери, 17 октября 1928
Тори и Роза приехали, когда на борту «Императрицы Индии» еще лихорадочно готовились к отплытию. Индийские моряки в красных тюрбанах бегом перетаскивали багаж; на судно грузили ящики с фруктами и продовольствием; звякали судовые колокола, а на набережной немолодые музыканты хрипели «Неужели ты не вернешься?». Тори сдерживала как могла ликование и лишь улыбалась, стараясь не таращиться на поднимавшихся по трапу мужчин так откровенно: на загорелых моряков в морской форме, на немолодых, тепло одетых полковников, бледных молодых людей с умными лицами, молодых чиновников и на одного божественно привлекательного мужчину, смуглолицего, вероятно индийца, в необыкновенно красивом кашемировом пальто, который повернул к ней лицо и послал ейнесомненно еймногозначительный взгляд.
Ах, мыслимо ли испытать такой восторг!
У трапа родители Розы спокойно беседовали с мисс Вивой Холлоуэй, к которой присоединился еще один ее подопечный, высокий бледный юноша в длинном темном пальто. Вот он со скрытой насмешкой посмотрел на ее мать, которая размахивала руками, шумела и суетилась. Что-то там по поводу чемоданов и билетов. Но сегодня Тори плевала на все.
Почти все утро они носились по палубам и осматривали пароход, на удивление просторный и импозантный. «Ну точно как отель первого класса, приговаривала мать. Совсем как «Мёрис» в Париже». От натертых до блеска деревянных полов пахло свежей мастикой; в курительных комнатах стояли глубокие кресла; столовую украшали причудливые росписи, свежие цветы и персидские ковры, а когда они заглянули в обеденный салон, на столах уже лежали громадные индейки и окорока; выбор сладкого зачаровывалдрожащие бланманже, пирожные с кремом, фруктовые салаты иу Тори потекли слюнкилимонный пирог с меренгой.
Ее мать ахала от восторга, а потом все испортила, театрально прошептав: «Кое-кто окажется в своей стихии». А потом:
Дорогая, прошу тебя, не переусердствуй, у тебя нет лишних денег на то, чтобы покупать новые платья, если ты не влезешь в эти.
И снова молчаливый отец вступился за Тори.
Оставь ее в покое, Джонти, сказал он дрожащим от эмоций голосом. Не нападай на нее хотя бы сегодня.
После удара большого колокола пульс судна участился; над их головой затопали ноги, раздались приказы; музыка на набережной взвилась ввысь, рыдая, а родителей попросили сойти на берег.
Тори в последний раз взглянула на мать, стоявшую на набережной в нескольких шагах от отца, крошечную и решительную, на меховом палантине которой повисла цветная бумажная ленточка. Когда Тори нагнулась через поручень, мать расправила плечи и многозначительно посмотрела на нее.
Осанка, произнесла она одними губами. Тори немедленно выпрямилась и с горечью подумала: «Вот уж лицедейка, не унимается до самого конца».
Потом оркестрик сыграл трогательную прощальную мелодию, пароход вздрогнул, и они отчалили. И когда другие пассажиры рыдали, махали руками и напрягали зрение, пока их близкие не превратились в точку, у Тори сердце рвалось из грудной клетки в экстазе: свободна! Наконец-то свободна!
Час спустя Роза и Тори обнявшись стояли на палубе А под порывами ветра. Чайки, следовавшие за ними от Тилбери, одна за другой поворачивали назад.
Полы нового пальто Розы внезапно взлетели выше ее головы, и это вызвало у подружек приступ дикого хохота.
Как у тебя настроение, ничего? спросила Тори. У Розы был такой вид, словно она вот-вот расплачется.
Да, Тори, у меня все хорошочестное слово. Но я думаю, что нам пора спуститься в каюту и заняться чемоданом. А ты?
Через пять минут пойду, ответила Тори. Хочу выбросить корсет в море.
Роза вытаращила глаза и, несмотря на грусть, засмеялась.
Да мать тебя убьет!
Она не умеет плавать, ответила Тори, сверкнув своими огромными глазами.
Корсет. Мать принесла его в спальню дочери, когда Тори упаковывала чемодан, и положила на кровать, словно сморщенного розового младенца.
Я привезла его из Парижа, громким шепотом сообщила она, хотела устроить тебе сюрприз. Он сделает тебе такую талию, такую, как надо, comme ça. С глупой заговорщицкой улыбкой она соединила пальцы в кружок. Если ты не наденешь его под персиковое крепдешиновое платье, оно будет смотреться на тебе как тряпка. Предупреждаю тебя, Си Си Маллинсон очень, очень требовательная к стилю, сообщила она, снова призвав на помощь авторитет их бомбейской покровительницы.
Несмотря на все свои благие намерения не ссориться с матерью перед отъездом, Тори воскликнула с досадой:
Мамочка, сейчас их уже никто не носит, что, конечно, было не так, а затем добавила без всякой логики: И вообще, если у меня от жары начнут плавиться мозги, я не смогу его носить.
На мгновение Тори даже ожидала получить удар по лицув сильном раздражении мать распускала руки, но та лишь фыркнула и отмахнулась от нее, как от назойливой мухи. В ее глазах Тори прочитала презрение, и оно было обиднее, чем гнев. Казалось, мать подумала: «Вот и оставайся тогда толстой и некрасивой, а я умываю руки».
Послушай Роза снова поднялась на палубу; у нее был растерянный вид. Очень глупо, но я не могу найти ни мисс Холлоуэй, ни нашу каютуони все одинаковые.
Она пыталась улыбнуться и убрать дрожь из своего голоса, но Тори видела, что бедняжка выбита из колеи. В школе Роза всегда была спокойной и прилежной, она вместо Тори убирала в коробку разбросанные карандаши и отыскивала потерянную домашнюю работу. Теперь роль старшей перешла к Тори; они пошли по палубе, держась за руки и испытывая легкую тошноту. Когда ветер подтолкнул их к ступенькам, они увидели странного мальчика, который стоял во время отплытия рядом с мисс Холлоуэй. Теперь он сидел в шезлонге и глядел на море, а его нога выстукивала какой-то ритм, словно он слушал музыку.
О, привет, сказала Роза, мы ищем мисс Холлоуэй. Ты не знаешь, где она?
Нет, понятия не имею, ответил он. Извините. Отвернувшись от них, он снова уставился на волны.
Фи, как грубо, возмутилась Роза, когда они спускались по ступенькам к каюте стюарда. Я очень надеюсь, что нам не придется есть с ним за одним столом.
Мы откажемся, решительно заявила Тори. Я поговорю об этом с мисс Вивой. Придумаю какую-нибудь причину.
Возле лестницы краснолицый полковник давал указания худенькому индийцу, который мучился с его огромным дорожным сундуком.
Так, влево, еще немного, вот так, молодец!
Модная дама проверяла перед зеркалом свои накрашенные губы и говорила маленькому мальчику:
Да, неприятно, но тут я ничего не могу поделать. Потребуется время, чтобы привыкнуть к жизни на море.
Боюсь, что мы потеряли ключи от нашей каюты. Как глупо! сказала Роза стюарду, а тот был моментально ею очарован. Так она действовала на мужчинони таяли от ее невинной улыбки, нежного голоса, нерешительного тона. Он сказал, что сейчас не его смена, но он все равно проводит их и покажет, где их каюта. Он провел их мимо бара, где оркестр играл «Разве она не красотка?», затем мимо салона, где официанты в белоснежной униформе накрывали столы.
В первый раз едете на восток? безразлично поинтересовался он у Тори.
Да, ответила Тори. Моя подруга выходит замуж, а я буду подружкой невесты.
Как мило, сказал он. В Бомбей или Дели?
В Бомбей. Ей казалось, будто онаэто не она, а кто-то еще.
Они поднялись вверх по застеленным ковром ступенькам и прошли по узкому коридору, где витал слабый запах нефти.
Вот и пришли, леди, объявил стюард. Это каюта Б 34. Ваша компаньонка разместилась в Б 36. Мистер Гловер рядом с вами в Б 35. Приятной вам поездки!
Попав наконец в свою каюту, Роза и Тори взглянули друг на друга и рассмеялись. В крошечном помещении царил хаос, после отплытия их слишком переполнял восторг, чтобы аккуратно разобрать чемоданы, и они побросали одежду на пол. Потом подружки посмотрели на свои одинаковые койки из желтой латуни, шикарные одеяла с вышитой на них монограммой, на низенький, какой-то лилипутский комод. Роза повесила на платяной шкаф подвенечное платье, убранное в полотняный чехол, отчего оно приобрело жутковатое сходство с висящим на веревке мертвецом.
Я потом отдам его на хранение стюарду, заверила она Тори. Здесь оно занимает слишком много места.
Какое-то время они молча лежали, утомленные впечатлениями дня. Тори выбрала себе койку возле иллюминатора, в котором были видны морские волны. Роза предпочла место ближе к ванной.
Они болтали о том о сем, когда, постучав, в каюту вошел их крошечный стюард («Да-да, он был буквально ростом с обезьянку, написала потом домой Роза, в чудесной бело-синей униформе».)
Мое имя Судай Рам, с радостной улыбкой сообщил он. Беби хотят купася?
Простите? вежливо ответила Роза. Я что-то не поняла вопрос?
Тори старалась не смотреть на Розу, иначе они обе начнут хихикать.
Хотят ли беби купася? повторил он с большей настойчивостью.
Он отвел их в крошечную ванную, где лежали пушистые белые полотенца и новые куски мыла. Показал им, как слить из кранов морскую воду ржавого цвета и как пользоваться ватерклозетом, что было ужасно неловко. Когда он ушел, они расхохотались и несколько раз повторяли «Беби хотят купася», пока не добились точной передачи индийского акцента, и Тори радовалась при виде смеющейся Розы. Ведь ее подруга не раз плакала украдкой, это было заметно по ее покрасневшим глазам, хотя она сама скорее бы умерла, чем призналась в этом.
Роза, сказала Тори с индийским акцентом, когда стюард ушел. Вернись в ванную, потри себе животик и загадай желание. У меня есть для тебя большой сюрприз.
После звука закрывшейся задвижки Тори достала из чемодана самую волшебную вещь, какая была у нее, и благоговейно посмотрела на нее. Красный кожаный ящик с маленькой собачкой по кличке Ниппер на крышке и раструбомпри виде его ее душа неизменно наполнялась счастьем.
Нет-нет, пока не выходи, сказала она и вынула из раструба шелковые чулки, которые положила туда для защиты от вмятин. Крепче закрой глаза! Из шелкового карманчика во внутренней обивке она достала жестяную коробочку, а из нее красную (громкую) иглу, лежавшую на выложенном ватой дне. Через несколько мгновений каюта наполнилась комичными ударами и воплями уайтовского чарльстона «Шу-Фокс».
Ах, Тори! Роза, вскидывая ноги в тонких чулках, выпорхнула из ванной. Слава богу, слава богу, что ты со мной!
Они немного попрыгали в танце и рухнули на кровать.
Вот черт! Подвенечное платье шелковым водопадом соскользнуло на пол. Надо поскорее убрать его отсюда.
Да, да, да. Тори налила им обеим мятного ликера. Потом они лежали рядом на постели, закрыв глаза и чувствуя, как несет их по волнам корабль.
Тори прочла письмо от капитана, лежавшее на покрывале.
«Милые дамы! Сегодня вечером вы приглашены на коктейль в Тайский салон. Наш рейс продлится три недели. Мы сделаем остановки в Гибралтаре, Марселе, на Мальте, в Порт-Саиде и Бомбее. Каждый вечер вас ждут танцы в Персидском салоне под музыку джазового оркестра «Савой-Гавана».
Пассажиры второго класса пусть и не мечтают совать нос в первый класс, продолжала Тори. Ведь «в первом классе будут устроены балы-маскарады, спортивные игры с метанием колец, партии в бридж; а по прибытии в Порт-Саид подполковник Горман прочтет в баре «Шимла» лекции о ядовитых змеях и солнечном ударе. Смокинги и длинные платья обязательны каждый вечер. О! И легкомысленные флирты».
Ах, Тори, замолчи. Роза сделала глоток и поставила стакан. Что это? Со стороны иллюминатора послышался громкий треск, за ним последовал стук двигателя и топот бегущих ног над головой.
Всего лишь ветер, моя хорошая. Тори посмотрела в иллюминатор на серые волны. Он мчится над непостижимой океанской бездной.
Я больше не буду пить мятный ликер, простонала слегка позеленевшая Роза.
Ну а я буду, заявила Тори, иначе мне грозит смерть от восторга.
Глава 7Бискайский залив
// Море: в Тилбери оно было цвета картофельных очисток, а здесь густо-зеленое; его длинные сверкающие борозды оторочены сливочно-кремовой пеной, похожей на полурастаявшее мороженое. Шум, плеск, удары волн; змеиный шорох корабельного корпуса, ползущего по морской поверхности. //
«БЕРЕГИСЬ ШТАМПОВ». Вива Холлоуэй написала это заглавными буквами в своем новом дневнике в кожаном переплете. «НЕ ЖАЛЕЙ УСИЛИЙ, НЕ ЛЕНИСЬ».
Привычка писать самой себе указания часто возвращалась к ней во времена стрессов. В детстве и в монастырском пансионе в Уэльсе она представляла, что их диктует ее отец, Александр Холлоуэй, железнодорожный инженер, погибший в Шимле; он давно уже был на небесах, но постоянно глядел на нее оттуда и наблюдал за ее усердием. Позже, в Лондоне, куда она приехала в восемнадцать лет, этот строгий ангел советовал ей, как выжить в огромном скверном городе, где она никого не знала и была пугающе бедна; он был всегда готов отругать ее за нерешительность, уныние либо недопустимую экстравагантностьжалость к себе.
Она перевернула страницу.
// «ДЕЛА В ИНДИИ», написала она.
1. ПИСАТЬ МИНИМУМ ПО ПОЛТОРА ЧАСА В ДЕНЬ.
2. НЕМЕДЛЕННО НАЧАТЬ ПОИСКИ РАБОТЫ, НО ТОЛЬКО НЕ НЯНЬКОЙ И НЕ КОМПАНЬОНКОЙ У ЛЕДИ.
3. НАПИСАТЬ МЕЙБЛ УОГХОРН НАСЧЕТ СУНДУКА. //
«Ты НЕ поедешь в Симлу, строго предупредила она себя на полях, пока не заработаешь достаточную для этого сумму. ЗАПОМНИ ЭТО!»
Деньгивот что непрестанно беспокоило ее. Тетка Гая Гловера обещала прислать ей до отъезда сто шестьдесят фунтов, но почта приходила впустую, а деньги за билеты на пароход плюс за железную дорогу были взяты из ее собственных, быстро тающих сбережений.
В последний момент ее бывшая работодательница Нэнси Драйвер сунула десять гиней (бонус) в свой прощальный подароктетрадь в кожаном переплете. Еще Вива получила двадцать пять фунтов от родителей Розы и столько же от матери Тори, но теперь ее существование зависело от того, сумеет ли она зарабатывать деньги журналистикой.
Вива перевернула страницу и тяжело вздохнула. Она сидела в дальнем углу библиотеки; поодаль от нее за столами, освещенными лампой, сидели еще несколько пассажиров и что-то старательно царапали на бумаге. Со своего места она видела серые волны и серое небо, а горизонт прыгал вверх и вниз, словно задник в пантомиме. Пароход плыл по Бискайскому заливу. Стюард, показавший ей дорогу в салон, радостно заверил ее, что к полудню качка еще усилится, но она решила игнорировать эту информацию.
«РЫБОЛОВЕЦКАЯ ФЛОТИЛИЯ». Вива Холлоуэй», написала она крупными буквами наверху листа, погрызла ручку и, поразмыслив минуту, пририсовала к буквам Р и Ф изящные завитушки.