Все это глупые балетные выдумки! отрезал Барт, хотя, судя по виду, слегка сожалел о своем поступке. Я могу исправить это. Я поймаю гусеницу, подожду, пока из нее получится бабочка, и отпущу.
Да я шучу, Барт! Но давай договоримся, что с этой минуты ты не станешь убивать никаких насекомых, кроме тех, что вредят розам.
А если я найду кого-нибудь на розах, я могу их всех убить?
Меня всегда удивляла его страсть убивать. Однажды я видел, как Барт оторвал у паука по очереди все ножки, а потом раздавил его между большим и указательным пальцем. Черная кровь, вытекшая из гусеницы, привлекла его внимание.
А насекомые чувствуют боль? спросил он.
Чувствуют. Но пусть тебя это не волнует. Рано или поздно ты тоже почувствуешь боль. Так что не плачь. Это ведь просто червяк, а не всамделишный принц или принцесса. Пойдем-ка домой.
Мне было его жаль, потому что я знал, как Барт переживает тот факт, что он не чувствует боли так остро, как все. Хотя бог знает, отчего он переживает.
Нет! Не хочу домой! Пойдем посмотрим, что там делается внутри особняка!
Но тут Эмма позвонила в колокольчик, призывая всех на обед, и мы побежали домой.
* * *
На следующий день мы опять сидели на стене. Рабочие уехали еще вчера. Больше никаких грузовиков видно не было. Я все утро провел в балетной школе, а Барт оставался дома один. Летние днидлинные Встречая меня, он счастливо улыбался.
Готов? спросил я.
Готов!
Мы с ним разработали план действий, и Барт искрился нетерпением.
Мы тихо перелезли через стену и по дереву спустились на другую сторону. Это была запретная для нас зона, но мы-то считали ее своей, потому что первыми ее открыли. Мы скользили, как две тени. Барт с удивлением и испугом разглядывал деревья, которые были подстрижены в форме животных. Как очаровательно! Гордый петух рядом с курицей, сидящей на гнезде. Красиво! Кто бы мог подумать, что тот старый мексиканец с садовыми ножницами сделает такую прелесть?
Мне не нравятся кусты, которые как звери, пожаловался Барт. Не люблю, когда глаза зеленые. Зеленыезначит злые. Джори, они глядят на нас!
Ш-ш-ш, говори шепотом! Смотри, куда ставишь ноги. Ступай мне след в след.
Я обернулся через плечо и увидел, что небо стало цвета крови. Скоро выглянет луна, настанет ночь.
Джори, потянул меня сзади за рубашку Барт, мама велела нам вернуться домой до темноты
Но еще не темно.
Однако кремовый цвет особняка, такой приятный при солнечном свете, в темноте был зловеще-белым и пугал меня тоже.
Не нравится мне, когда старые дома красят, как новые.
Барт со своими неожиданными идеями был верен себе.
Он снова начал канючить, что пора домой. Я одернул его. Раз уж мы решили, надо довести дело до конца. Я приложил палец к губам, прошептал: «Стой на месте» и подкрался к единственному ярко освещенному окну.
Вместо того чтобы сделать, как я сказал, Барт последовал за мной. Я вновь оставил его на месте и взобрался по маленькому, но достаточно крепкому дереву, чтобы подсмотреть, что там внутри. Сначала я не видел ничего, кроме огромной комнаты, которая вся была уставлена нераспакованными вещами. Обзор загораживала толстая и низко нависающая люстра. Приглядевшись, я увидел фигуру в черном, сидящую в деревянном кресле-качалке, которое на вид казалось очень неудобным и дисгармонировало с прекрасной, комфортной мебелью, привезенной в фургоне. Та ли это женщинахозяйка дома?
Я знал, что арабские мужчины носят длинные платья, поэтому усомнился: может быть, это тот худой дворецкий? Но, увидев тонкую белую руку с множеством колец, я уже больше не сомневался: это она. Пытаясь поудобнее усесться на ветке, я повернулсяи ветка хрустнула. Женщина подняла голову и посмотрела за окно. Глаза ее были широко, испуганно открыты. Я успокаивал себя тем, что из ярко освещенной комнаты не может быть видно происходящее в темноте снаружи. Но дыхание мое прервалось, а сердце бешено забилось. Комары начинали жалить меня. А внизу Барт начинал терять терпение, тряся дерево, и без того ненадежное. Я пытался одновременно удержаться на ветке и дать Барту сигнал, чтобы он перестал. К моему счастью, в комнату вошла горничная с подносом, уставленным множеством блюд.
Эй, побыстрее! шипел Барт. Я хочу домой!
Чего это он так перепугался? Ведь это я мог упасть с дерева. Раздался звон посуды и серебряных приборов. Горничная перекладывала их с подноса на стол. Только когда горничная вышла, женщина сняла с лица вуаль.
В полном одиночестве она принялась за еду. И тут снова послышался хруст моей ветки. Женщина повернула ко мне голову. Теперь я хорошо видел ее лицо. Глубокие рубцы на ее щеках приковали к себе мое внимание. Ее что, поцарапал кот? Мне внезапно стало ее жаль. Было что-то несправедливое в том, что она, такая богатая, ведет замкнутую, одинокую жизнь. Несправедливым казалось и то, как жестоко время украло ее былую красоту, следы которой еще хранило ее лицо. Я подумал, что когда-то она была так же красива, как моя мама.
Джори?..
Ш-ш-ш
Она продолжала вглядываться во тьму за окном, а потом быстро опустила вуаль.
Кто там? отрывисто спросила она. Уходите, кто бы вы ни были! Если не уйдете, я вызову полицию!
Полиции я не желал. Я быстро спрыгнул на землю, схватил Барта за руку и потащил прочь. Он споткнулся и, как всегда, упал, задерживая меня. Я рывком поднял его на ноги и побежал вперед, зная, что из страха остаться одному Барт побежит быстрее.
Джори! кричал он, задыхаясь. Не беги так быстро! Что ты там увидел? Расскажи мне, расскажи: там было привидение?
Хуже, чем привидение; я понял, что и моя мать через какие-нибудь тридцать лет будет так выглядеть. Если, конечно, дни ее продлятся так долго
* * *
Где это вы были? потребовала ответа мама, загораживая нам путь.
Мы собирались незаметно проникнуть в ванную и помыться, прежде чем появляться в таком растрепанном виде.
Гуляли в саду, соврал я, чувствуя вину.
Она заметила это и стала еще более подозрительной.
А на самом деле?
Ну, так ходили далеко.
Джори, ты стал таким же лгуном, как Барт?
Я порывисто обнял ее и прижался к ее мягкой груди. Я понимал, что мне уже не по возрасту поступать так, но слишком велика была моя потребность в тот момент увериться в своей безопасности и домашнем уюте.
Джори, милый, что случилось?
Ничего не случилось. Я даже не мог понять, что меня так расстроило. Я и раньше видел старых людей, например, мою бабушку Маришу, но она для меня всегда была старой.
В ту ночь мама явилась мне во сне, и была она светлым ангелом, спасшим человечество от старения. Я видел во сне двухсотлетних старух, которые выглядели такими же красивыми и юными, как и в свои двадцать. Все были молоды, все, кроме одной старой женщины, которая все качалась и качалась в своем кресле, одетая во все черное
Ближе к утру ко мне прибежал Барт и залез в мою постель. Мы вместе с ним наблюдали, как наползает туман и скрывает из глаз деревья, траву, все признаки жизни и мир за окном становится мертвым.
Барт бормотал про себя:
Земля полна мертвых людей. Мертвых животных и растений. И все это превращается в то, что папа называет гумусом.
Смерть. Мой младший брат был одержим мыслью о смерти. Я всегда жалел его. Я чувствовал, как он в страхе прижимается ко мне, и мы оба смотрели на туман, ставший теперь частью нашей повседневной жизни.
Джори, никому я не нравлюсь, пожаловался он вдруг.
Ты неправ. Наши родители тебя любят.
Нет. Тебя они любят больше.
Это тебе кажется, потому что ты их мало любишь, и это заметно.
А почему ты всех любишь?
Вовсе не всех. Но я могу изобразить на лице улыбку и сделать вид, что мне все нравится, даже если это не так. Ах, Барт, лучше бы и ты научился делать приятное лицо, хотя бы иногда.
Вот еще!
Он тревожил меня. Как тревожили меня те кровати на чердаке. Как то неуловимо странное, что происходило иногда между родителями и напоминало мне о том, что существует какая-то тайна.
Но я закрыл глаза и решил думать, что все происходит к лучшему.
Пошла охота
Они глядели на меня, но не видели. Они не знали, кто я. Для них я был просто мальчиком, который садился к столу и которого надо было накормить. Мои мысли были во всех моих поступках, но они не потрудились прочитать их. Они не интересовались мной. Я продолжал ходить в соседний дом, куда меня пригласили однажды. И уж когда я был там, я старался произносить слова только правильнодля той старой дамы.
Буду ходить туда один и ничего не расскажу Джори. Джори не нужны новые знакомства. Для него хватит его балетной школы, где все красивые девочки увиваются за ним. Ну что же. А еще у него есть Мелодиэтого больше чем достаточно. А у меняу меня нет никого кроме родителей, которые совсем меня не понимают. Как только меня отпустили из-за стола, я быстро убежал в сад, чтобы Джори не успел доесть свой завтрак из оладий, политых сахарным сиропом, и догнать меня. Поросенок, вот он кто обжора, свинья!
День был жаркий. Солнце ярко светило. Чересчур ярко. Длинные тени на земле. Стена была такая высокаяпроклятая стена! Будто она знала, что я к ней приближаюсь и что я неуклюжий, а «они» не хотят, чтобы я ходил сюда, вот и устраивают мне трудности
Двор был широк безобразно, и мои короткие ноги притомились, пока дошли. Как было бы хорошо, если бы у меня были такие же длинные и красивые ноги, как у Джори! Всегда я падал, всегда расшибался, но не чувствовал никакой боли. Папа был удивлен, когда впервые это понял.
Барт, сказал он тогда, твои нервные окончания, видимо, не достигают кожи, поэтому ты должен быть вдвойне осторожен, чтобы случайно не подцепить инфекцию. Ты можешь серьезно пораниться и даже не заметить. Всегда промывай свои раны водой с мылом, а потом обязательно предупреди маму или меня, чтобы мы сделали дезинфекцию. Потому что, если помоешь водой с мылом, убьешь всех микробов.
Интересно, куда они деваются: на небо, в рай, или вниз, в ад? И как они выглядят? Как монстры, сказал мне Джори, страшные, кошмарные монстры. Миллиард микробов уместится на кончике иглы. Вот бы мне глаза как микроскоп.
Я еще раз оглядел ее двор и спрыгнул с решетки, на всякий случай закрыв глаза. Приземлился как раз в куст колючих роз. Еще раны, еще колючки, занозыдля моей коллекции. Еще больше микробов. Все равно. Я пригнулся к земле и прищурил глаза, стараясь высмотреть всех опасных диких зверей в зарослях кустов.
Опасность! Позади того кустатигр. Я поднял винтовку и взял его на мушку. Тигр стегал себя длинным хвостом и щурил желтые глаза, потом облизнулся. Он думает, что заполучит меня на обед. Я нажал на курок. Бах! Бах! Бах! Ура! Упал замертво!
Перекинув винтовку через плечо, я продолжил путь по опасным джунглям, не обращая внимания на бело-рыжего котенка, который жалобно мяукал. «Жалобно» это новое слово, надо его использовать. Папа дал нам с Джори список из семи слов. Это на неделю, и каждый день мы обязаны не меньше пяти раз использовать в разговоре сегодняшнее слово. Не надо мне пополнять запас слов. Я и так уже умею хорошо говорить.
В голову мне пришла мелодия. Это из того фильма, что я смотрел вечером по телевизору. Что-то о солдате, который шагает, шагает
Шагая под эту мелодию, я красиво и небрежно нес винтовку на плече, выдвинув вперед грудь, и дошел до двери, где громко и решительно позвонил в колокольчик.
Я так шикарно выглядел, что был уверен: старая дама будет удивлена. Что там врачи танцоры вот генерал при пяти звездахэто да! Ни у кого нет такого длинного имени: генерал Бартоломью Скотт Уинслоу Шеффилд. Даже Джори Янус Марке Шеффилд не так шикарно звучит. Я объявил свое государство в состоянии войны.
Думал, мне откроет тот старый скрюченный дворецкий, но открыла сама старая дама. Я видел ее несколько раз. Она держала дверь полуоткрытой, и длинный солнечный луч упал на пол.
Барт? прошептала она.
В голосе было и удивление, и счастье. Неужели она вправду так рада меня видеть? Да она же и не знает меня; мы просто виделись через стену.
Как чудесно, Барт, что ты пришел! Я надеялась, что это случится
Отойдите, мадам! скомандовал я. Вы окружены моими солдатами. Я сделал свой голос по возможности грубым. Нет смысла сопротивляться. Предлагаю вам сдаться и поднять белый флаг. Другого выхода у вас нет.
Ах, Барт, глупо смеясь, проговорила она. Так мило с твоей стороны было принять мое приглашение. Сядь рядом со мной и поговори. Расскажи мне о себе, о своей жизни. Расскажи: счастлив ли ты? А твой братон счастлив? Любишь ли ты своих родителей, нравится ли вам ваш дом и место, где вы поселились? Я хочу все о вас знать!
Я с громким стуком закрыл за собой дверь, как сделал бы любой настоящий генерал. Очень странно было, что ее ярко-голубые глаза смотрели на меня и улыбались, в то время как половина лица была закрыта проклятой черной вуалью. Все мои военные планы рухнули. Вуаль пугала меня и сбивала с толку.
Мадам, заговорил я, вновь чувствуя робость и неуверенность, вы меня позвали вчера во дворе вы сказали, я могу приходить, когда мне станет скучно я убежал и пришел
Убежал? спросила она странным голосом. Тебе что, приходится убегать от родителей? Они часто наказывают тебя?
Не-а, отвечал я. Да это все равно бесполезно. Мне не больно, когда меня шлепают; а если, например, оставить без ланча, так я вообще не люблю есть. Я понизил голос: Мама с папой сказали мне, чтобы я не досаждал богатым старым дамам, живущим в таинственных домах
Вот как! со вздохом произнесла она. А ты знаешь многих старых дам, живущих в таинственных домах?
Нет, мэм, смутился я и отошел к стене небольшого зала, выходящего на дорогу, чтобы видеть, кто проходит мимо.
Я прислонился к стене, достал из кармана брюк трубку и спички, чтобы закурить после тяжелого похода. Она села в деревянное кресло-качалку и наблюдала за мной. Она молча смотрела, как я пускаю в ее комнате кольца дыма, и слабо улыбалась. Глупая вуаль при дыхании колебалась на ее лице. Может, она и спит в ней?
Барт, я часто слышу, как вы с братом играете во дворе. Иногда я даже подставляю к стене лестницу и забираюсь на нее, чтобы подсмотреть за вами, надеюсь, это тебя не обидит?
Я не отвечал, выдувая кольца дыма ей в лицо.
Барт, пожалуйста, скажи что-нибудь посиди, расслабься, чувствуй себя как дома. Я хочу, чтобы мой дом был открыт для вас с Джори. Моя жизнь так одинока, мне не с кем поговорить, кроме старика-дворецкого. Его зовут Джон Эймос. Мне так приятно думать, что по соседству живет полноценная, дружная семья. А со мной ты можешь говорить о чем угодно, обо всем, правда.
Мне было не о чем говорить. Да и о чем можно говорить со взрослой женщиной?
Не надо шпионить за мной и моим братом.
Я не шпионила, поспешно сказала она. Я просто подрезала розы, которые у меня вьются по стене. И не могла не слышать ваших разговоровведь это не моя вина, правда?
Шпионкавот она кто. Я зажмурился от солнца, упавшего на мое лицо, и надвинул поглубже шляпу с полями. Ненавижу солнцевсегда так хочется пить.
Мэм, вы меня уже о многом расспросили не надо больше.
Барт, сядь, пожалуйста, нам скоро принесут прохладительное. Видишь мой звоночек? Я позвоню, и горничная принесет мороженое и пирожные. До ланча еще далеко, так что ты не испортишь себе аппетит.
Ну что ж, можно и остаться. Я упал в мягкое кресло и сосредоточился на ее ногах, которые едва можно было рассмотреть. Носит ли она обувь на каблуке? Красивые босоножки? Накрашены ли у нее ногти?
Дверь открылась, и вошла хорошенькая горничная-мексиканка с подносом всяких сладостей. Вот это да! Горничная улыбнулась мне, кивнула хозяйке дома и вышла. Я вежливо принял то, что мне положили на блюдце. Никогда не стану есть «полезную» пищу, она такая противная. Вот этодругое дело! Я закончил и встал, чтобы уйти.
Благодарю вас, мэм, за ваше гостеприимство Старый солдат не слишком привык есть такие шикарные вещи Мой иноходец ждет меня во дворе.
Если тебе пора, конечно иди, с грустью сказала дама, и меня пронзила жалость к ней. Живет совсем одна, никаких внуков Приходи завтра, если захочешь, и приводи с собой Джори. У меня много интересного
Не хочу Джори!
Почему?
Потому что вымоя тайна, а у меня не было тайн! У Джори есть все, что ему захочется, и делать он может, что захочет. А я только всем мешаю.
Мне ты не мешаешь. Ты мне нравишься.
Черт, как приятно звучит! Я пристально посмотрел на нее, но не увидел ничего, кроме улыбающихся голубых глаз.
Почему я вам нравлюсь? с неподдельным удивлением спросил я.
Я не просто симпатизирую тебе, Барт Уинслоу, сказала она, очень странно глядя на меня, я люблю тебя.