Клер, нельзя же
Я знаю, но что еще мне остается делать? Раньше он никогда так себя не вел, а после того как Джоди
Как Джоди закрутила с Ричардом?
Да. Прости меня.
Что тебе об этом известно?
Только то, что она встретилась с ним на свадьбе, они выпили, одно за другое, и готово дело. Она чувствует себя виноватой, но больше ничего не было.
Но ты переживаешь, потому что если это настолько просто
Извини.
Некоторое время мы молча пьем чай, погруженные каждый в свою семейную драму. С улицы далеко внизу доносится приглушенный шум транспорта, а в какой-то из соседних квартир играет песня «Флитвуд мэк». Интересно, что же натворил Мэтт, если, конечно, он вообще что-то натворил. Но больше всего меня занимает вопрос, что Клер знает про Джоди. Она внимательно смотрит на меня и, похоже, угадывает направление моих мыслей.
Послушай, я не думаю, чтобы это было серьезно, произносит она наконец. Джоди уже очень давно не была сама собой. Все, что она делает, она делает ради Сэма, а тебя никогда не было рядом. Прости, но ситуация обстоит именно так.
Я знаю. Знаю.
Алекс, мне очень не хочется тебя об этом просить, но ты не мог бы поговорить с Мэттом?
Разумеется. Но, Клер, наши ситуации совсем разные. Мы совсем по-разному живем. Не представляю, чтобы Мэтт мог так с тобой поступить. В его жизни есть три вещи, которые он боготворит: это ваши дети, ты и футбольный клуб Саутгемптона. Он никогда вас не предаст. Ясно?
Ясно. Пойду я, пожалуй. Мне нужно забрать Табиту с брейк-данса. И подготовиться к этой чертовой костюмной вечеринке по поводу ее дня рождения. Сэм придет?
Кажется, Джоди говорила что-то насчет того, что Сэм приглашен. Куча детей, с воплями носящихся по дому в дурацких нарядах? Привет, истерика. Давненько ты Сэма не навещала.
Посмотрим, уклоняюсь от ответа я.
Клер поднимается, бросает взгляд на себя в зеркало, и мы выходим в коридор.
Не волнуйся по поводу Мэтта, говорю я. Я выясню, что там такое.
Она кивает вместо ответа и заходит в лифт.
Послушай, Алекс. Если не ошибаюсь, Джоди на этой неделе собирается еще раз встретиться с Ричардом, пропустить по стаканчику. Ну, чтобы обсудить отношения. Не знаю. Но ты не беспокойся, он придурок. Держись там.
Двери лифта закрываются, и я остаюсь столбом стоять на площадке, глядя на собственное отражение в полированной стали.
Надо что-то делать, произношу я вслух. Что-то предпринимать.
Через несколько секунд открываются двери второго лифта и оттуда вываливается Эмма с громадным рюкзаком за спиной и двумя пакетами еды. Мы с идиотским видом таращимся друг на друга.
Я вернулась! провозглашает она наконец. Опять.
Мне в голову вдруг приходит одна идея.
Я собираюсь свозить Сэма в Лондон. Поедешь с нами?
Глава 17
Джоди воспринимает идею с поездкой в Лондон на удивление спокойно, как и Сэм, что становится для меня еще бо́льшим потрясением. Через два дня мы с Эммой в восемь утра подъезжаем к дому, чтобы забрать его. Джоди выходит на крыльцо и протягивает мне рюкзак с Человеком-пауком.
Тут все, что ему может понадобиться. Бутерброды, вода, наушники, ручки и блокнот.
Ясно. Как он?
В предвкушении, но тревожится.
С ним все будет в порядке.
Или нет.
Я знаю. Мы как-нибудь разберемся.
Сэм медленно спускается по лестнице в черных камуфляжных штанах и огромной парке с меховой опушкой на капюшоне.
А Лондон далеко?
На поезде примерно два часа. Будет здорово!
А можно мне поиграть на твоем айпаде?
Ну конечно. А еще в поезде есть кафе, можно будет купить что-нибудь попить.
Класс!
Джоди смотрит на меня, потом переводит взгляд на машину. Эмма машет ей со своего сиденья.
С чего это ты вдруг намылился в Лондон?
Сэм спросил, нельзя ли ему будет как-нибудь туда съездить, пожимаю плечами я. Вот мы и собрались. Идем, Сэм, пора ехать.
Джоди обнимает его и открывает рот, намереваясь сказать что-то еще, но осекается. Я беру Сэма за руку и веду в машину.
Ну что, готов к приключениям? говорит Эмма, когда он забирается на заднее сиденье.
Думаю, да, тетя Эмма.
Вот и славненько, только я же тебе говорила: не зови меня тетей, мне же не семьдесят лет.
Мы оставляем машину у вокзала Темпл-Мидс и сквозь сутолоку перед входом пробираемся к платформам. Шум поездов, гомон толпы, нечленораздельные объявления сливаются в многоголосый гул и эхом отдаются под высокими викторианскими сводами. Я вытаскиваю наушники и помогаю Сэму надеть их.
Держи меня за руку, повторяет он. Крепче. Крепче.
Наш поезд уже подали к перрону; посадка в самом разгаре. Мы находим сиденье со столиком, Сэм устраивается у окна и принимается разглядывать закопченные вокзальные сооружения. Эмма вытаскивает из своей видавшей виды полотняной торбы свежий номер «Мэри Клер».
У тебя все в порядке? спрашиваю у Сэма.
А мы будем ехать быстро?
Да, довольно быстро.
А ремни безопасности здесь есть?
Нет, они не нужны.
А это безопасно?
Да. Тебе не о чем беспокоиться.
Сэм отворачивается обратно к окну.
Я смотрю на него, на моего маленького мальчика, на его светлые волосы, уже начинающие темнеть, спутанные и взъерошенные, на его распахнутые глаза, перескакивающие с одного непривычного зрелища на другое, на руки, беспрестанно теребящие наушники. Вагон все больше заполняется пассажирами, и Сэм, обернувшись, внимательно их рассматривает, заинтригованный этим странным ритуалом. Звучит предупреждающий сигнал, двери закрываются, колеса со стоном приходят в движение, и вот мы уже едем, набирая скорость, навстречу тускло разгорающемуся дню.
Поначалу Сэм сидит практически неподвижно, уткнувшись носом в окно, и смотрит на пробегающие за окном городские пейзажи. Однако очень скоро новизна проходит, и он начинает беспокойно ерзать: то рисует, то играет на моем айпаде, то разглядывает остальных пассажиров и все по новой. Не в состоянии усидеть на месте, он подскакивает каждый раз, когда двери вагона открываются и закрываются.
Мы уже почти приехали, да? спрашивает он то и дело. А куда едет та тетенька?
Я заранее нарисовал схему наших действий в столице, вроде тех, что Джоди делает для Сэма на каждый день, с той разницей, что мои художества поистине ужасны. Трафальгарская площадь, здание Парламента, Тауэр и, наконец, музеи. Мы просматриваем его несколько раз; Сэм повторяет последовательность, как будто подбадривая себя. Книжку про Лондон он взял с собой, и мы разглядываем картинки, пока за окнами проносятся бесконечные поля. Потом он на некоторое время пересаживается к Эмме, и та комментирует то, что читает в своем «Мэри Клер», вслух.
А что же она тогда носит? Он в хорошей форме. О, а я купила себе похожую шляпу, когда была в Австралии. Этот встречается с ней, но она была замужем вот за этим.
Сэм проявляет неподдельный интерес, даже когда Эмма принимается экзаменовать его на знание имен знаменитостей. Когда поезд останавливается в Рединге, в вагон вваливается группка мужчин средних лет с банками пива; в полный голос новые пассажиры обмениваются несмешными шутками. Сэм немедленно перебирается ко мне и вцепляется в мою руку. Так мы и едем до самого конца.
Лондон встречает нас привычным хаосом на вокзале Паддингтон. Там шумно и многолюдно, в воздухе стоит густой всепроникающий запах грязи и двигателей электровозов. Бесконечные пассажиры скапливаются перед информационными табло, затем наперегонки устремляются к платформам, толкаясь и работая локтями в попытке пробраться сквозь волнующееся людское море в зале. Прибывший Хитроу-экспресс изрыгает полчища туристов с чемоданами всех цветов радуги, размерами больше напоминающими холодильники. Сборщики благотворительных податей уже тут как тут подстерегают зазевавшихся и неосторожных. Беру Сэма за руку и вслед за Эммой устремляюсь сквозь бурлящую толпу на улицу. Он вцепляется в свои наушники, и я наполовину веду, наполовину тащу его на автобус.
Если все вороны улетят из Тауэра, он рухнет, сообщает Сэм.
Входим в автобус и поднимаемся по лесенке на второй этаж. О чудо передние сиденья оказываются свободными, так что мы плюхаемся на них, и я беру Сэма на колени, чтобы ему было лучше видно. Не в состоянии переварить масштаб, шум и бешеный ритм столицы, Сэм сидит в полном молчании, разинув рот от изумления. Его пальцы поочередно стискивают то сиденье, то меня, то снова наушники в цикле сенсорного самоуспокоения. Внезапно на меня накатывает волна ужаса, что моя затея была неправильной, что у Сэма психологическая травма и мы должны немедленно возвращаться обратно. Бросаю взгляд на Эмму на соседнем сиденье, но она уже уткнулась в телефон и не видит ничего вокруг. Автобус ползет по Эджвер-роуд с его кальянными и магазинами электроники, потом выезжает на Оксфорд-стрит, широкие тротуары которой запружены чудовищными толпами одержимых покупательской лихорадкой. И лишь свернув на Риджент-стрит и очутившись в веренице автобусов, важно проплывающих мимо роскошных витрин дорогих магазинов, мы вновь нарушаем молчание.
Сэм, у тебя все в порядке?
Он не отвечает, и я стучу пальцем по наушнику. Сэм оборачивается ко мне:
Что?
Я высвобождаю его ухо:
У тебя все в порядке? Как тебе Лондон?
Слишком много всего сразу происходит! кричит он. Мне страшно!
Он забивается ко мне под мышку и принимается теребить петли моей куртки.
Все в порядке. Лондон это почти как Бристоль, только больше, говорю я.
И всяких стремных чуваков в нем тоже больше, подает голос Эмма, одновременно тыкая пальцем в экран телефона.
Мы выходим из автобуса и медленно идем на Трафальгарскую площадь. Сэм крепко сжимает мою руку. Кажется, он вот-вот расплачется, но потом вскидывает голову, и его глаза изумленно распахиваются при виде Колонны Нельсона. Он хочет немедленно присесть на парапет фонтана и достать книгу про Лондон, чтобы проверить, насколько фотографии совпадают с реальностью. Рассказываю ему, что раньше можно было прямо на площади купить птичий корм и покормить голубей, но потом это запретили: они слишком много гадили. На мой взгляд, этот исторический факт способен заинтересовать любого восьмилетку. Эмма фотографирует нас с Сэмом у фонтана. Мы идем к зданию Парламента, выводя из себя других пешеходов тем, что все втроем держимся за руки. И снова Сэм желает провести скрупулезное сравнение реального места с его фотографиями в книге и выражает недовольство тем, что Биг-Бен показывает совсем другое время, нежели на снимке.
Нет уж, мы не будем ждать здесь до семи часов! восклицает Эмма.
В конце концов мы поспешно идем дальше, потому что толкотня и шум действуют Сэму на нервы.
Слишком быстро, жалуется он. Здесь все слишком быстро.
Садимся на другой автобус и едем вдоль набережной Темзы, глядя на пассажирские суденышки, утюжащие речную гладь. На каждой остановке Сэм выглядывает в окно и спрашивает, почему люди выходят и куда они идут. Эмма дает ему свой телефон и показывает наш маршрут на гуглокартах.
Следующая остановка наша. Выходим из автобуса и идем пешком, пока не оказываемся у внешних стен Тауэра. Увидев башни на фоне потихоньку темнеющего неба, Сэм с визгом тычет пальцем на то самое здание, которое мы с ним вдвоем создали в «Майнкрафте».
Лондонский Тауэр! кричит он и в полном восторге хватает Эмму за руку.
Ну что, внутрь пойдем? спрашиваю я.
Поначалу он с энтузиазмом кивает. Но чем ближе мы подходим, тем гуще толпа. По площади с воплями носятся ребятишки, затевают возню; дорогу нам преграждает группа туристов, фотографирующихся на телефон. Сэма со всех сторон толкают и пихают. Настроение у него очень быстро изменяется.
Мне это не нравится, говорит он негромко.
Эмма берет его за руку.
Сходи посмотри, большая там очередь или нет, говорит она мне.
Ворота высятся впереди, отбрасывая длинную тень. Толпа подхватывает меня и увлекает за собой; оборачиваюсь, чтобы проверить, вместе ли еще эти двое. Быстро нахожу взглядом Эмму она пытается сделать селфи со стражем в красном камзоле, однако Сэма рядом нет. Останавливаюсь как вкопанный. Накатывает внезапная паника. Оглядываю толпу, но Сэма нигде не видно. Бегом бросаюсь обратно, петляя сквозь толпу, как кролик.
Сэм! кричу я. Когда я оказываюсь рядом с Эммой, меня уже трясет. Ты видишь Сэма? кричу я. Ты должна была за ним присматривать.
Он не мог уйти далеко.
Принимаемся оглядываться, пытаясь высмотреть в толпе маленького мальчика. Отчаянно соображаю, что делать, как вдруг замечаю на земле знакомый предмет. Это наушники Сэма. В ужасе подбегаю к ним, поднимаю и снова кричу. Ужас внезапно обретает вполне зримые очертания.
Сэм!
В моей черепной коробке, как ошпаренные, мечутся мысли. Куда он пошел? К дороге? К реке? Может, уже пора привлекать полицию? Может, кто-то его увел? Время растягивается до бесконечности, гул толпы отступает куда-то далеко, отодвинутый разверзающейся бездной ледяного ужаса. Это чувство, знакомое каждому родителю: тошнотворный, до темноты в глазах, страх потерять своего ребенка. Смутно припоминаю тот раз, когда это случилось в супермаркете убийственные десять минут, когда мы бестолково метались между стеллажами, но то был магазин рядом с домом. А это Лондон. Здесь нет стойки информации.
Господи, Эмма, ты же держала его за руку! кричу я.
Я выпустила его всего на секунду! огрызается она, но в ее голосе я тоже слышу тревогу.
Твою мать, ну что за безответственность!
И тут я слышу знакомый звук, доносящийся откуда-то поблизости. Никогда еще я не был ему так рад. Это плач Сэма. Он стоит у стены в обществе пожилой женщины. Она задает ему какие-то вопросы и озирается; на ее лице написана живейшая озабоченность. Я бросаюсь к ним, и Сэм наконец замечает меня. Он вырывается из рук своей спасительницы и с ревом бежит ко мне. Подхватываю его на руки и прижимаю к себе.
Хочу домой, хочу домой! рыдает Сэм.
Но я ничего не могу ему ответить, я все еще в шоке, страх еще не отпустил меня, и такое чувство, что ноги подо мной готовы подогнуться в любой миг. Ищу взглядом ту женщину, но она уже растворилась в толпе. К нам подходит Эмма.
Уфф, вздыхает она. И что мне с вами делать?
Она обнимает меня за пояс, но я отворачиваюсь от нее.
Алекс, все в порядке, он с нами. Этого больше не повторится.
Смотрю на нее, но ничего не говорю. Пересохло в горле, и я сам не представляю, чего могу наговорить ей сгоряча.
Пойдемте, говорит она. У меня есть идея.
Она увлекает нас прочь, мимо Тауэра, к проходу над рекой, а оттуда на Тауэрский мост. Бреду за ней, как в тумане, Сэм все еще всхлипывает. Его наушники снова на нем, точно какой-то талисман.
Можно перейти реку по мосту и устроить пикник на том берегу, предлагает Эмма. Оттуда лучше всего видно.
Ладно, говорю я, хорошо.
Мы переходим Темзу, покупаем в одном фургончике с уличной едой кофе и пару буррито, находим скамеечку с видом на реку. Сэм затих, но когда я даю ему приготовленный с утра Джоди пакет с сэндвичами с сэром и пиккалилли и чипсы с маринованным луком, которые сшибают с ног одним своим запахом, он наконец слегка оживляется.
Это приключение, говорю я ему тихонько. Когда отправляешься на поиски приключений, такие вещи иногда случаются.
Потому что это не простая прогулка, подхватывает он.
Какое-то время мы молчим, глядя на голубей, которые собираются поблизости в ожидании крошек. Бегуны и пешеходы вспугивают их.
Мы неправильно сделали окна, говорит Сэм, глядя на Белую башню на другом берегу.
До меня не сразу доходит, что он имеет в виду наш Тауэр из «Майнкрафта».
Да, из квадратиков трудно сделать арки, соглашаюсь я. Потом поворачиваюсь к Эмме. Мы с Сэмом вместе играем в «Майнкрафт» по Интернету. Построили копию Тауэра.
Вот маньяки компьютерные, говорит Эмма.
Мне нравится Лондон. Только не понравилось, что я потерялся.
Это мой третий самый любимый город, говорит Эмма. После Нью-Йорка и Токио.
Почему ты живешь по всему миру? спрашивает Сэм. Папа говорит, это потому, что ты боишься.
Сэм! с притворным ужасом восклицаю я.
Папа твой психиатр недоделанный.
Кто недоделанный? переспрашивает Сэм.
Неважно, отмахивается она. Смотри, когда ты путешествуешь, ты можешь быть тем, кем хочешь. Это самое классное в путешествиях. Ты можешь каждый день быть кем-то новым.
Как в компьютерной игре! радуется Сэм.
Приблизительно. И чем дольше ты путешествуешь, тем труднее возвращаться назад. К тому же я знала, что твой папа очень на меня сердится.
Она улыбается и толкает меня локтем. Против воли улыбаюсь в ответ.
Ты сердишься на тетю Эмму? спрашивает Сэм, набив рот чипсами.
Сердился. Сержусь. Но не очень сильно. Только потому, что я по ней скучаю. А она уехала и оставила меня с твоей бабушкой, у которой не все дома.
Не все дома! эхом повторяет Сэм.
Как у мамы дела? спрашивает Эмма.
Ты ей не звонила?
Нет. А ты?
Нет, уже довольно давно. Она еще не в курсе про нас с Джоди. Еще одна напасть, которую ей придется мудро и стоически пережить.
Не надо жить прошлым, золотце мое, произносит Эмма с нарочитым выговором уроженца западных графств. Изменить можно только будущее.