Вот именно, кивнула я. А мы с тобой должны поверить в то, что наши привидения ужасно пугливы и боятся шума наших шагов. Ты сможешь?
Мэтти неуверенно кивнул.
Постараюсь.
Ты должен очень стараться, потому что мне нужна твоя помощь. Запомни, чем увереннее мы шагаем, тем меньше становятся привидения.
Л-ладно, заикаясь ответил Мэтти. Мы что, пойдем на кухню?
Я кивнула.
Надо поискать свечку или фонарь. Ты случайно не знаешь, где могут быть эти штуки?
Фонарь лежит в кладовке, но отец запирает ее на ключ. Свечки, по-моему, на кухне, но я точно не помню, где они находятся. У нас еще ни разу не отключали свет.
Свет скоро включат. Но мы с тобой гораздо раньше найдем свечи, ободрила я мальчика. А чтобы нашим привидениям стало совсем тошно, станем рассказывать страшные истории. Они поймут, что мы их совершенно не боимся, и растают как облака.
Мэтти улыбнулся, и мы двинулись на кухню. Если честно, я тоже не очень спокойно отношусь к темноте. А до пятнадцати лет боялась ложиться в кровать, потому что свято верила, что под ней живет кто-то ужасный. А еще мне страшно было заходить на кухню, потому что я думала, что ночью на ней оживают все предметы. Обо всем этом я честно рассказала Мэтью, пока искала свечи, и мои страхи, страхи взрослого человека, помогли ему забыть о своих собственных.
Свечки я нашла очень быстро, и мы с Мэтти зажгли на кухне несколько штук. Кухня озарилась теплым мягким светом, а нам с Мэтти показалось, что наступило Рождество.
Чтобы Мэтти окончательно позабыл о своих призраках, я решила приготовить пиццу.
Вряд ли твой папа будет в восторге оттого, что мы тут полуночничаем, но, по-моему, это куда лучше, чем бояться привидений.
Мэтти со мной согласился. Настроение у мальчика заметно улучшилось, и он принялся активно помогать мне в приготовлении пиццы. К счастью, духовка у Лонберга оказалась газовой, иначе нам пришлось бы есть пиццу сырой.
Я положила раскатанное тесто на противень, смазала его соусами, которые Мэтти достал из холодильника, и мы нарезали в нашу пиццу все, что нашли под рукой. Туда полетели и колбаса, и сосиски, и зелень, и даже консервированная кукуруза, которую, как выяснилось, Мэтти любил так же сильно, как и я. Идея нарезать в пиццу брокколи пришлась нам обоим не по душе.
Ненавижу брокколи, поморщился Мэтти, когда я засунула пиццу в духовку. Папа постоянно заставляет меня есть эту гадость.
Мама тоже пичкала меня брокколи, улыбнулась я. Наверное, поэтому, когда я выросла, начала есть только вредные продукты.
Типа гамбургеров? поинтересовался Мэтти.
Вроде того, кивнула я. Еще мне очень нравились такомексиканские лепешки с мясным фаршем, соусом, сыром и прочей вкуснятиной. Но вся эта еда из закусочных быстро мне надоела, и я научилась готовить то, что мне нравится.
Папа тоже пытается научить меня готовить. Но у меня плохо получается, вздохнул Мэтти.
Всему свое время, ответила я. Наверняка есть вещи, которые у тебя получаются хорошо.
Есть, отозвался Мэтти. Когда мы с папой разбивали клумбы в саду, я сам делал кукол. Папа, конечно, тоже помогал, признался мальчик. Но больше всего сделал я.
Так вот, оказывается, кто превратил этот сад в сказочный городок, подумала я. Странно было представить себе детектива Лонберга за подобной работой. Впрочем, совсем недавно я не могла себе представить и того, что у него есть сын, о котором он заботится в одиночестве.
Меня удивило то, что Мэтти ничего не говорил о своей матери. Либо мальчик не хотел о ней вспоминать, либо действительно ее не помнил. Разумеется, я не стала задавать наводящих вопросовв конце концов, это было не моим делом.
Лонберг пришел в самый разгар нашего веселья: мы вытащили приготовленную пиццу из духовки и пытались ее разрезать, что скверно у нас выходило, потому что расплавленный сыр прилипал к лезвию ножа.
Честно говоря, я подумывала позвонить Лонбергу и предупредить его о том, что нахожусь в его доме, но, решив, что у детектива и без того много проблем, отложила свой звонок на потом. Поэтому, услышав знакомый голос, я даже испугалась. Что подумает Лонберг, увидев меня на его кухне с его собственным сыном, который давным-давно уже должен был видеть десятый сон? Но, обернувшись, я не заметила на лице Лонберга ни следа возмущения или гнева. Он был удивлен, но, по всей видимости, даже приятно, потому что на его губах играла добрая улыбка.
Не думал, что вы так истолкуете мой совет сидеть дома, обратился ко мне Лонберг. Хотя, конечно, мне гораздо приятнее видеть вас здесь, чем выручать из какой-нибудь передряги. Я смотрю, вы занимаетесь кулинарным образованием Мэтти. И, по-моему, неплохо получается. Только почему вы сидите при свечах?
Пап, я сам позвонил мисс Олдридж, поспешил признаться Мэтью, прежде чем я успела что-то сказать. Во всем доме погас свет, и я испугался.
Он очень стойко держался, заверила я Лонберга. Мэтти испугал всех призраков, и они растаяли.
Да, пап, кивнул Мэтти. Теперь я их не боюсь. Ну разве что совсем чуть-чуть.
Что ж, это уже обнадеживает, кивнул Лонберг сыну. Со светом я сейчас разберусь. Надеюсь, пока я буду в щитовом отделении, вы не слопаете всю пиццу?
Нет, что вы, заверила я его. Мы обязательно наградим вас за труды самым большим куском.
Хороший стимул, чтобы вернуть свет, подмигнул нам Лонберг, и его взгляд остановился на мне. Есть еще один стимул, но о нем я пока промолчу
Я улыбнулась про себя, хотя была не так уж и уверена, что мой «новый образ» понравится Лонбергу. С ним вообще тяжело было что-то предугадать. Вот и сейчас: я была уверена, что его возмутит мое неожиданное вторжение, а он воспринял эту ситуацию так, как если бы она была вполне обыкновенной.
Когда Лонберг вернулся сам и вернул нам свет, без которого мы с Мэтти, надо сказать, прекрасно обходились, наша троица принялась за пиццу. Лонберг похвалил меня и Мэтью, причем сделал это совершенно искренне. К тому же пицца действительно оказалась очень вкуснойможет, потому что была приготовлена при свечах.
Скоро Мэтти был отправлен спатьТот Кто Живет Под Кроватью уже не очень-то пугал сонного и довольного мальчика, а мы с Лонбергом переместились в гостиную. Я намекнула было на то, что моя миссия завершена, но он и слышать не хотел о том, что я уйду.
Ют, я, конечно, отвезу вас домой. Но, может, мы еще немного посидим и поболтаем?
Я подумала о том, что Лонберг еще ни разу не называл меня по имени и далеко не так часто просил меня о чем-то. Мне пришлось позвонить Ди и соврать, что я сижу в гостях у Энн и пока еще не знаю, когда вернусь.
Лонберг удивленно покосился на меня, услышав эту ложь.
Мне казалось, вы взрослая женщина и имеете полное право находиться там, где хотите.
Вы не знаете мою мать, присев на диван неподалеку от Лонберга, ответила я. Если я скажу ей, что сижу в гостях у полицейского, посыплются вопросы и обвинения в том, что я на них не отвечаю.
Значит, ваша мама ничего не знает о том, что происходит? удивленно поинтересовался Лонберг.
Ничего. Если я скажу ей правду, она будет сходить с ума каждый вечер и хвататься за сердце всякий раз, когда я выхожу из дому. Наверное, она считает, что это и есть материнская любовь.
Видно, у вас с ней непростые отношения, немного подумав, заметил Лонберг. Я кивнула. Может, вам стоит быть с ней чуть мягче и хоть немного откровеннее? Родителям нужно знать, что от них хотя бы что-то зависит. Им становится страшно, когда наступает старость, а вместе с ней осознание того, что они уже никому не нужны. Как отработавший механизм, понимаете?
Понимаю, кивнула я. Только эта история не про Ди Олдридж. Она всегда знала, чем себя занять.
Боюсь, это всего лишь видимость.
Я не стала спорить с Лонбергом, потому что до сих пор чувствовала себя виноватой перед матерью, и решила расспросить его о том, чего мы не могли обсудить при Мэтти, о ситуации с брэмвилльским убийцей.
Лонберг рассказал мне, что поговорил со своим шефом и поставил на ноги весь полицейский участок. Шеф по-прежнему настаивал на том, что паника в городе ни к чему хорошему не приведет, а потому дал разрешение лишь на усиление патруля на улицах. Детективу едва удалось убедить шефа разослать имеющуюся информацию по другим участкам брэмвилльской полиции, и оставалась надежда, что город будут патрулировать не только полицейские из нашего участка.
Лонберг направил запрос в агентства, занимающиеся обучением и кастингом актеров, но это было бессмысленной тратой времени: ни один начинающий актер не сознается в том, что ему заплатили деньги за роль, которая может быть связана с убийствами и интересует полицию.
Оба почтовых отделения Брэмвилляписьма, которые приносил мне Гарри, приходили именно из нихтоже молчали. Никто из почтовых работников не знал, кто отправлял письма на имя Юстинии Олдридж. Лонберг попросил начальников обоих отделений тщательно следить за тем, кто отправляет письма на мое имя, и это давало определенную надежду на то, что убийца попадется на почте.
Однако я всем сердцем желала, чтобы у него не было причины явиться на почту, ведь это означало бы, что он совершил еще одно убийство и погиб еще один ни в чем не повинный человек.
Лонберг тоже думал об этомего лицо помрачнело и словно окаменело от тягостных раздумий. Только сейчас я заметила, как он устал. Мне было неловко из-за того, что я сижу в его доме и отнимаю у него возможность выспаться. Но он категорически не хотел, чтобы я уходила, ему как будто становилось легче от моего присутствия. Что ж, я хорошо его понимала: мне тоже было бы тяжело нести этот груз в одиночестве.
Я рассказала Лонбергу о том, что видела в доме у своей соседки, мисс Саймонс.
Вы меня очень напугали, мрачно произнес он, выслушав мой рассказ. И даже не сказали мне, что в вас стреляли, с укором посмотрел он на меня.
Что бы это изменило? поинтересовалась я. Тем более я пообещала, что расскажу обо всем при встрече.
О, это кое-что изменило бы, возразил Лонберг. Гостья вашей миссис Саймонс стреляла, а это означает, что в доме осталась пуля от револьвера. Маленькими револьверами не так уж много кто пользуется. Мы можем вычислить владельца.
Но ведь эта женщина только актриса.
Зато она много чего может порассказать.
Вы правы, погрустнела я. Какая же я все-таки глупая.
Да будет вам, мягко улыбнулся мне Лонберг. Можно подумать, вы каждый день сталкиваетесь с пальбой и убийствами. Не волнуйтесь, завтра я доложу об этом шефу и мы отправим к вашей соседке парочку сообразительных ребят. А сейчас давайте не будем больше об этомпросто посидим и попробуем расслабиться. Идет?
Идет, кивнула я.
Взгляд Лонберга снова скользнул по мне с интересом.
Что это вы так на меня смотрите? поинтересовалась я.
Думаю, так одевшись, вы рассчитывали, что на вас будут смотреть.
Как это «так»?
Так сексуально, тихо пробормотал Лонберг и смущенно уставился на диванную подушку.
Забавно было наблюдать смущение на его мужественном лице. Я не смогла сдержаться и улыбнулась.
И что же, вам нравится или нет?
Я сразу заметил, как вы изменились, признался Лонберг, продолжая разглядывать диванную подушку. Как только заглянул на кухню Да, мне очень понравилось. Все, включая новый цвет ваших волос. Я, конечно, идиот, потому что первым делом подумал: как здорово, что она не перекрасилась в рыжий.
Я хмыкнула.
Я же говорюидиот, снова констатировал Лонберг.
Не волнуйтесь, я не лучше вас. Когда та женщина выстрелила, у меня были точно такие же мысли.
Представляю, как вы испугались.
Только в первую минуту, призналась я. Но мы опять болтаем о том, о чем не хотели говорить.
Нет, сейчас мы говорим о вас. Кстати, с чего вдруг такая перемена? лукаво покосился он на меня.
Ни с чего, пожала я плечами. Просто захотелось чего-то нового.
Надеюсь, это ваше желание чего-то нового не связано с возвращением вашего бывшего мужа? Я заметила, как в темных глазах Лонберга вспыхнули две молнии.
Нет-нет, поспешила уверить я его. У меня нет никакого желания с ним встречаться.
Хорошо вас понимаю.
О чем это вы?
У меня тоже нет желания видеться с моей бывшей женой.
Значит, она жива? вырвалось у меня.
Лонберг недоуменно уставился на меня, а я уже ругала себя за бестактность.
А с чего вы взяли, что она умерла?
Э-э-э Я не знаюпромямлила я. Просто мне так показалось. Вы ничего не говорите о ней, один воспитываете сына, вот я и подумала.
Она ушла от меня. Лонберг снова уставился на диванную подушку. Ушла и оставила мне Мэтти. Рита никогда не хотела иметь детей. Так уж вышло, что я уговорил ее оставить ребенка. Она долго не могла мне этого простить. Может, я был неправ, но если бы не Мэтти, не знаю, чем бы я жил.
Вы очень любили свою жену? с сочувствием поинтересовалась я.
Любил пока не узнал, что она меня предала. Лонберг посмотрел на меня почти умоляюще. Давайте сменим тему. Я не люблю об этом говорить. Может быть, потом я смогу рассказать вам об этом. Но не сейчас не сейчас. Я понимающе кивнула. Кстати, Ют: если вы думаете, что я не обращал на вас внимания раньше, когда вы носили свои брюки с подтяжками, то вы ошибаетесь, неожиданно заявил он.
Я совсем растерялась, не зная, что ему ответить.
Что вы имеете в виду? у меня даже в горле пересохло от его неожиданного признания.
То, что вы и раньше мне нравились.
Нравилась?
Ют, не стройте из себя мисс Недоумение, насмешливо посмотрел на меня Лонберг. Да, вы мне нравитесь и прекрасно об этом знаете. Больше всего меня волнует другое: нравлюсь ли я вам?
Э-э-э только и смогла выдавить я.
Э-э-э? Весьма красноречиво для писателя. Это все, что вы можете мне сказать?
Ну-у
Выходит, что не нравлюсь. Видно было, что он огорчен и подавлен, но быстро справился с собой. Значит, детектив Лонберг интересен вам лишь как персонаж для вашей новой истории?
Нет, вы ошибаетесь, наконец-то смогла заговорить я. То есть ты ошибаешься, Коул. Ты мне очень нравишься, только я с некоторых пор не очень-то доверяю мужчинам.
Неужели я хотя бы раз позволял тебе во мне усомниться? В голосе Лонберга все еще звучала горечь, хотя его лицо прояснилось.
Нет, что ты, покачала я головой. Только я не об этом. Ричи изменял мне, ты знаешь Так вот, я
Боишься снова обжечься?
Да, кивнула я.
Клянусь тебе, даже если бы моя бывшая вернулась ко мне, я послал бы ее ко всем чертям, поспешил заверить меня Коул.
А как же Мэтти?
Если Мэтти захочет с ней видеться, я не против. Только сомневаюсь, что он захочет. И вообще, забудь о ней. Она не имеет к нам никакого отношения.
Но ведь речь не только о Рите, грустно улыбнулась я. В мире полно других женщин, гораздо интереснее и привлекательнее меня.
Что за ерунда? возмущенно уставился на меня Коул. Не видел ни одной. Нет, я, конечно, не святой и встречался с женщинами после Риты, но никому из них не удавалось пробудить во мне хоть что-то похожее на любовь и даже на страсть.
А мне удалось? Вообще-то о любви мы еще не говорили, лукаво покосилась я на Коула.
Мы вообще слишком много говорим, улыбнулся он и, придвинувшись ко мне, обнял так горячо, что мне показалось: еще секундаи я растаю в его объятиях, как кусочек льда в бокале с нагретой лучами солнца водой.
Когда я фантазировала о поцелуе Коула, мне казалось, этот мужчина не умеет быть нежным. Но как я ошибалась! Я никогда не думала, что перед поцелуем тоже может быть прелюдия, и тем более не думала, что она окажется такой восхитительной
Коул нежно провел рукой по моему лицу, коснулся моего подбородка, скользнул пальцами по щеке, осторожно погладил мои полусомкнутые веки. Его мягкая рука скользнула по моим распущенным волосам, нырнула в них и снова вынырнула на поверхность. Затем его пальцы снова скользнули вниз, губы осторожно коснулись моего подбородка, а потом на ощупь начали искать дорогу к моим губам.
Я сладко застонала Мне не приходило в голову, что поцелуя можно желать так сильно и страстно. Поэтому, когда губы Коула коснулись моих, я сама впилась в них с такой жадностью, словно путник, бродивший по пустыне много дней и ночей, наконец-то добравшийся до воды.
Это был потрясающий поцелуй. Ничего подобного я не испытывала ни с кем другим. Может, все мужчины, что были у меня раньше, просто не умели целоваться? Или думали лишь о том, как бы произвести на меня неизгладимое впечатление?