Докторша моментально отозвалась на призыв о помощи и прибыла на собственном авто к дому пенсионерки. Римма Васильевна сквозь какую-то пелену узрела Кристинку, уже совершенно не реагируя на ее повсеместно развратный вид и близость к любимому.
Стомотологиня предварительно диагностировала ушиб плечевого сустава, порекомендовав вызвать скорую помощь. На глазах оживающая Римма Васильевна, отказалась от скорой, обещав, при малейшем ухудшении состояния моментально обратиться к врачу. Кристинка выкурила сигаретку на порожке и отбыла домой.
Больная быстро шла на поправку, температура больше не поднималась, женщина несколько дней пролежала в постели, все это время за ней ухаживал преданный Рома.
Рука еще плохо действовала, но Римма Васильевна уже поднималась с постели, выполняя несложную работу по хозяйству. Ненаглядный ходил на поденные работы по соседству. Следить за ним женщина больше не решалась, одно только печалило на данный момент ее. Римме Васильевне пришлось огласить врачу, которого все-же вызвали на следующий день, свой биологический возраст. И при этом присутствовал Ромик, что теперь женщину немного смущало и вводило в конфуз.
Роман же наоборот не выказывал по этому поводу никаких эмоций. Он вообще был немногословен и предельно скромен в светлое время суток. С наступлением темноты, он, как филин, активизировался и неустанно, предельно старательно ублажал свою ненаглядную птичку с подбитым крылом.
Страсти вокруг Ромика немного улеглись, прораб-беспредельщик пропадал на своей стройке, куда, видимо, подвезли свежую партию невольников по сходной цене. Безногий Григорий, боясь сильно тревожить общественное мнение, не предъявлял более прав на своего бывшего работника. У него теперь проживал какой-то залетный бич, правда, теперь на более демократических условиях.
Паспорт
Деятельная натура Риммы Васильевны немного заскучала от тихого счастья. Ей хотелось предъявить своего милого всему миру и жить совершенно не таясь, а для этого его нужно было полностью перевести на легальное положение и снабдить необходимыми документами. С какого конца подступить к этой проблеме женщина не знала.
Раиса как более молодая и продвинутая в социуме, предлагала официальный и, бесспорно, предельно мудрено-запутанный вариант, рассчитанный на бычье здоровье и такую же психику соискателя, имеющего дерзость обратиться со сложным вопросом в государственные органы.
Этот вариант, ввиду его продуманной свыше нежизнеспособности, Римма Васильевна благоразумно отмела. Она решила, для начала, сходить на консультацию к местному участковому по фамилии Борщ. Он знал о существовании на введенном ему участке личности без опознавательных знаков, но пока прикидывал и выжидал, формируя собственное мнение об этой ситуации.
Женщина купила детям Борща конфет, вытащила из закромов бутылку чистейшего самогона, извлекла из холодильника палку дорогущей сырокопченой колбасы, приобретенной для особого случая, и отправилась на неофициальную встречу к участковому.
Тот вместе со своей семьей жил на другом краю поселка в добротном, кирпичном доме в два этажа. Около ворот привычно тявкнула собака, в дверь выглянула хозяйка, бойкая миниатюрная бабенка. «Заходите!» доброжелательно пригласила она в дом Римму Васильевну.
Вся семья была в сборе. Младшие Борщи, два мальчика семи и восьми лет и годовалая девочка на руках у отца, ужинали. Сам участковый гордо восседал во главе стола, орудуя одной рукой, другой он придерживал вертлявую дочку, норовившую детской пятерней дотянуться до отцовской тарелки с пельменями, густо сдобренными майонезом.
«Дело у меня к тебе, Витя», Римма Васильевна по-свойски присела за стол выставив угощения.
Старшие ребята с интересом уставились на коробку конфет, а младшая, воспользовавшись ситуацией, выхватила у зазевавшегося отца из тарелки майонезный пельмень, пихнула его себе в рот и начала сосредоточенно пережевывать едва проклюнувшимися зубами.
«Ну», протяжно промычал Витя. Его вокализация, обращенная к жене, возымела действие, супруга проворно выпроводила мальчишек в другую комнату, дочь с пельменем во рту осталась у отца.
Светка, жена участкового на людях позволяла порулить мужу семьей, нажимая, впрочем, всегда сама на нужные педали. В поселке у нее с девичества была весьма подмоченная репутация, хотя прямых улик и не было. Шустрая и довольно миловидная девушка, понятно каким местом умудрилась подцепить красавца полицейского. Он жену жутко ревновал, рождение очередного ребенка страж порядка упорно встречал стойким подозрением. Подрастая, младшие Борщи становились похожими на сомневающегося участкового как генетические копии. Несмотря на все обвинения, плодовитая Светка принципиально рожала только от мужа.
«Паспорт нужно поменять», Римма Васильевна решила не отнимать у многодетного отца уйму времени, сразу перейдя к основному вопросу.
«Замуж выходишь, Васильевна?» Виктор хмыкнул и уставился на пенсионерку.
«Ромику моему необходим документ», женщина выжидающе замолчала.
Борщ старший выпуклыми, смоляными глазами глядел на бутылку с самогоном, девочка, на его руках, выплюнула разбухший полуфабрикат на колени отца и с интересом обследовала двумя руками кашицеобразное содержимое на наличие в нем мяса, заявленного производителем на упаковке.
«Так иди в управление, в чем проблема», Витя нарочито не врубался в ситуацию, наблюдая за манипуляциями ребенка.
«Так прописан он до сих пор во Фрунзе, Римма Васильевна подводила недогадливого участкового к основной интриге, и добавила заискивающе: Ему бы паспорт новый».
«С пропиской в Бишкеке?» он опять хмыкнул. Женщина понятливо улыбнулась, дав понять, что ценит наличие чувства юмора и обширное знание географии у господина полицейского.
«Помоги, Витя, я в долгу не останусь», добавила она суетливо.
Быстро разрастающаяся семья участкового, естественно, требовала постоянных материальных вложений. Витя Борщ крутился как мог, хватался за любую шабашку, пропадал на службе целыми днями, все делал для того, чтобы его ненаглядная Светка с детишками ни в чем не нуждались.
Скоро десять лет было его семейной жизни, а Виктор до сих пор обмирал как мальчика, стоило только Светке обнять его, горячо шепча на ухо: «Ну не кисни, Борщик»
«Ладно, Васильевна», участковый стряхнул с колен остатки полуфабриката, подхватил дочку и поднялся, дав понять, что аудиенция закончилась. Что-нибудь придумаем, подходи через недельку».
На следующий день, часов в девять вечера Борщ, абсолютно пьяный, заявился к Римме Васильевне. Он с порога, в раскрытые двери, громко гаркнул: «Тетка Римма, отворяй!»
Римма Васильевна и Ромик безмятежно «гуляли» в карты. Участковый, прервав супружеский досуг, изрядно качаясь, умильно глядел на испуганных хозяев. Вдоволь накачавшись, полицейский, уловив равновесие, ринулся к дивану и уселся, широко расставив ноги.
Ромик, от одного только вида офицерского мундира, по привычке пришел в паническое возбуждение, хозяйка пристально уставилась на гостя.
«Посторонних нет?» гость, теперь грозно щурясь, оглядел помещение. Рома инстинктивно метнулся в сторону выхода, Римма Васильевна успела схватить за штаны и как ребенка поставила рядом с собой.
«Все свои, чужих нет», пенсионерка крепче ухватилась за милого. Участковый нырнул рукой в карман форменных брюк и вытащил какие-то бумажки, отыскав нужное, он подозвал хозяйку и протянул ей раскрытый паспорт.
Женщина взяла в руки документ и с интересом принялась его рассматривать. С первой страницы на нее взирал лохматый брюнет, отдаленно и смутно напоминающий Ромика в густом парике.
«Мундияну Юлиан Игнациович, по слогам, осторожно, прочитала она. Кто этот Мундияну?» недоверчиво спросила женщина.
Участковый оживился, хохотнул и совершенно серьезно изрек: «Муж твой!»
«Коля?» пенсионерка испуганно обернулась на портрет супруга.
«Совсем у баб от любви башню сносит, Витя потянулся и скрестил ноги, понемногу трезвея. У тебя два мужа, стал он объяснять впавшей в ступор пенсионерке. Вот один, умерший, он показал на портрет на стене. И вот он второй, действующий», он ткнул в мертвецки бледного Рому.
Разум, постепенно, слабыми ручейками, возвращался к Римме Васильевне.
«Так мне теперь его так и называть, она заглянула в паспорт. Юлиан?»
«Это по желанию, Виктору уже порядком надоела эта канитель. Он поднялся с дивана. Биографические данные и место прописки заучить, государственную границу не пересекать, вопросы есть?» он выжидающе уставился на присутствующих.
Женщина метнулась к шкафу, где лежала заранее приготовленная сумма, снятая со сберкнижки, достала ее и протянула пачку купюр скучающему Борщу.
Витя, немного наклонив голову, визуально прикидывая тоннаж предлагаемого гонорара, в душе удивился наивности клиентки. Но немного подумав решил, что паспорт молдаванина, бесследно растворившегося на бескрайних строительных площадках страны, случайно завалялся у него и как нельзя лучше подходит под нужный типаж и возраст. Он, с совершенно безразличным видом, отправил наличность в карман. Паспортами участковый, конечно, не торговал, это была случайно подвернувшаяся шабашка.
Борщ еще раз глянул на молодых и спросил: «Фамилию при бракосочетании, тетя Римма, я думаю, менять не будешь?» Виктор опять хохотнул и вывалился из помещения.
Долго еще горело в спальне у пенсионерки электричество, лежа на широкой супружеской кровати, в свете ночника, Ромик заучивал мудреные паспортные данные. Римма Васильевна умиротворенно дремала рядом и на эту благостную картину взирал горестно-изумленный Николай.
Приезд золовки
Райка привычным движением откинула щеколду на калитке. Зайдя во двор, она кивнула возившемуся около насоса Ромика и зашла в дом.
«Римма, Артемка к своему деду вернулся, говорят ему работяги бока намяли, зарплату требовали!»
«Вот это новость», Римма Васильевна оторвалась от готовки и с интересом взглянула на подругу.
«Я знала, что тебе понравится, Райка привычно важно выгнулась. А это, она взглянула в окно, тебе вряд ли понравится, гляди кто по лужам шлепает!»
По поселковой улице шла золовка Риммы Васильевны, родная сестра НиколаяНадежда. Жила она в городе и совсем недавно узнала о наличие у вдовой невестки молодого любовника. Теперь она приехала, чтобы взглянуть в глаза этой «распутной бабе».
«Распутная баба» прильнула к окну, предчувствуя настоящее торнадо.
Надежда уже с порога, не успев толком поздороваться, а отношения у родственниц и раньше оставляли желать лучшего, поперла буром, то причитая, то просто переходя на крик.
«Римма, ты, говорят, бомжа здесь, в Коленькином доме пригрела?» она возбужденно хлебнула воздух открытым ртом как большая рыба, готовясь к дальнейшему диалогу.
Римма Васильевна, картинно подбоченясь, состроив умильное выражение на своем посвежевшем от большой любви лице: «Замуж я вышла, Надежда! Мужчина серьезный, работящий, моложе меня, и мы обожаем друг друга!»
Женщина-рыба от такой наглости отчаянно замотала головой.
«Коленька, как же ты на все это смотришь», она подскочила к портрету брата над кроватью, брат на фото максимально вжался в стену, предвидя грандиозный скандал.
«Ты хоть бы портрет мужа перевесила, паскудница», Надежда с отвращением толкнула аккуратную гору подушек на кровати.
«Сама ты паскуда», Римма Васильевна бросилась подбирать подушки, отпихивая золовку от постели, та пошатнулась и упала на крепко сбитый зад, вереща при этом как свинья в загоне и тщетно пытаясь встать.
«А что он, икона что ли?» Римма Васильевна, не обращая внимания на неистовое барахтанье Надежды среди подушек на полу, залезла на кровать, сняла с гвоздя фото мужа под стеклом, машинально протерла пыль на портрете и продолжила, стоя с изображением супруга в руках.
«Я тридцать лет смотрела на его бо и не ослепла, теперь пусть он полюбуется на наши с Ромиком чувства», и она гордо шагнула вниз с постели.
Больные колени не раз уже подводили темпераментную женщину, на этот раз они напрочь отказались гнуться. И она, на совершенно прямых ногах, не просчитав место для приземления, с треском опустилась на распластано-застывшую от ужаса внушительную фигуру золовки, припечатав своим пышным телом Надежду намертво к полу и опустив лик ее любимого брата под стеклом прямо ей на голову. Стекло разлетелось, женщины замерли в позе бразильского джиу-джитсу, лежа друг на друге.
Раиса, привыкшая с малолетства к любым коллизиям и побоищам, стояла как соляной столб, прижав руки к отсутствующей груди, зажмурив глаза на последнем аккорде.
Женщины постепенно приходили в себя. Встав на четвереньки, они расползлись в разные углы комнаты-ринга и с профессиональной свирепостью борцов тяжелой весовой категории воззрились друг на друга.
Никто не считал себя побежденной! Но абсолютное зло, в виде скандальной золовки Надежды, было наказано волею случая. Портрет любимого брата случайно опустился аккуратно ей на темя и теперь из-под волос по лбу женщины текли две алые струйки-змейки. На несколько секунд они задержались в золовкиных густых бровях, скопились там и хлынули в глазницы. Она поднесла руки к глазам, макнула их в кровь и тут же замычала как раненный зубр, низко и гулко, постепенно повышая тональность.
Раиска теперь привычно активизировлась. Она схватила мобильник и судорожно стала искать в контактах номер Кристинки-стоматолога. К счастью, если это уточнение уместно, был выходной и зубной врач была на даче. Обычно весь поселок не оставлял дантистку в покое во время ее отдыха, видимо специально подгадывая все заварухи под нерабочие и праздничные дни.
Все вызовы зубного врача к местным традиционно имели слабое отношение непосредственно к стоматологии. Скорее ближе они были к челюстно-лицевой хирургии, попадались иногда и бытовые травмы. Надо отдать должное, Кристина приезжала на своем авто просто моментально и предельно профессионально оказывала необходимую помощь.
Надежда продолжала сидеть на полу. Теперь она горестно выла, выставив вперед окровавленные руки, периодически выкрикивая: «Убили!»
Римма Васильевна, перемазавшись кровью золовки, пыталась обмотать ее голову полотенцем, та не давалась, энергично орудуя локтями и ногами. Очень быстро появилась губастая врачица, не нарушая традиции, в прозрачных телесного цвета лосинах, больше напоминающих колготки, и зазывно просвечивающихся малиновых стрингах в окружении аккуратных ягодиц и, как не странно, бюстгалтере, сигналящем о своем существовании сквозь тоненькую туничку дымчатого цвета.
Она моментально оценила ситуацию, ловко захватила голову пострадавшей двумя руками. Опыт оказания первой помощи буйным односельчанам у нее был и дантистка моментально оценила урон, нанесенный здоровью женщины.
Надежда как-то быстро успокоилась и теперь воззрилась на докторицу, ожидая приговора. Рана оказалась небольшой, скорее царапина, но довольно глубокая. Кровь уже не текла, она подсохла на лице золовки, сделав его цвета интенсивного загара.
Римма Васильевна вместе с Раисой усадила впавшую теперь в ступор пострадавшую на стул, а Кристина ловко обработала ее рану, обтерла кровь и сказала, что швы накладывать не нужно. Спросила, кружится ли голова? Не тошнит ли? И велела уложить больную в постель. Надежда, помотав головой, отрицая перечисленные признаки недомогания, молча позволила поместить себя на кровать и положить пакет со льдом к голове.
Кристинка выкурила на крыльце дежурную сигаретку, изящно бросила окурок в ведро и прихватив свой тревожный чемоданчик отбыла к себе на дачу. В доме воцарилась жуткая тишина.
Всю ночь Надежда-золовка либо громко стонала, либо безбожно храпела. Римма Васильевна только к утру забылась в нервозном сне. Обычно, они с Ромиком вставали рано, завтракали и он шел на работу, а женщина принималась за домашние дела.
Сегодня Римма Васильевна встала раньше обычного. Она на цыпочках, чтобы не потревожить притихшую Надежду, вышла на кухню и теперь тихонько гремела там посудой, обдумывая ситуацию с золовкой, понимая, по опыту прежних лет, что нынешнее безмолвие, это только затишье перед бурей. Надежда так просто не сдастся, не в ее это было правилах: последнее слово должно было всегда быть за ней.
Ромик, как всегда, словно тень перемещался по дому. Заскрипела кровать, Надежда всхлипнула, пару раз хрипло кашлянула и поднялась с постели. Вскоре она появилась на кухне, ее волосы слежались, а кое-где стояли торчком. Пару слоев повязки сползли с головы и висели как хомут на ее шее.