Клянусь всеми Святыми! с готовностью кивнула девушка, осеняя себя крестом.
Как я тебя люблю, милая, нежно проворковал Бланшар. Иди ко мне он обнял служанку, закрыл глаза и представил себе огромную постель, где на сбившейся простыне юный маркиз и экономка герцога страстно предавались любви в совершенно непристойных позах.
Конечно, Эжен откровенно лгал, что станет искать решение. С тех пор как исподволь, незаметно для него самого, дневник маркиза пропитал его ядом вседозволенности и окончательно похоронил любое понятие о морали, дьявольский план давным-давно созрел. И осталось лишь воплотить его в жизнь.
Теперь, возвращаясь к себе и стуча зубами от холода в своей неприглядной комнатёнке, принуждённый экономить даже на мерке угля, Бланшар совсем перестал испытывать чувство обречённости. Он настолько уверовал в успех, что воспринимал настоящее как досадное неудобство и не более того. Он также жадно погружался в записки маркиза, искренне восхищаясь его откровенной наглостью и жизнью, состоящую сплошь из гнусных, разнузданных развлечений и забав. Эжен позволял себе в полный голос хохотать над вздорными выходками потерявшего всякий стыд юнца. Рассказ о пари насмешил его до слёз. В прекрасном изложении молодого мерзавца даже скабрёзные поступки выглядели очаровательно. Право же, это действительно забавно. С тех пор как герцог поселился в родовом замке маркиза и притащил свою свиту, обитатели поместья словно старались перещеголять друг друга в непристойностях. Юный Патрис перебрал с вином в компании двух таких же оболтусов из свиты Джулиана. И видно, не от большого ума, а то и попросту от скуки эти шалопаи прямо в саду предались греху рукоблудия, поспорив, кто продержится дольше. Проигравшему следовало прогуляться по всему замку, заполненному титулованными особами, голышом. Излишне чувственный маркиз пришёл к финишу первым и под улюлюканье дружков, сбросив всё до последней нитки, направился в замок. Молодые оболтусы шли за ним, отпуская сальные шуточки, уверяя, что от вида красавчика Патриса даже у деревьев встают ветки. Бланшар, как всегда, слишком живо видел всю картину и корчился от смеха над словами молодых развратников. Вот чёртов парень! Как ему удаётся так ловко излагать любую ерунду? Но стоило ему встретиться с Вероник, он мигом придавал лицу грустное выражение страдальца и так вздыхал, что служанка опасалась за его здоровье.
Взгляни, любимая, судорожно вздохнув, пробормотал он. У меня получилось достать точно такую же бутыль, как у тёти. Ты хорошо запомнила, что тебе следует делать?
Да, побледнев, ответила девушка.
Помни, дорогая, если сделаем всё, как договорились, нам ничего не грозит. А если что-то сорвётся, я пойду на виселицу один, но твоё имя не назову даже под пытками! с пафосом воскликнул он.
Милый Эжен! Я готова идти до конца и тоже тебя не выдам! горячо заверяла служанка.
И вот решающий час пробил. Бланшар прогулялся по внешним бульварам, искоса бросая взгляд на огромный циферблат в часовой лавке. Затем быстрым шагом направился к дому тётки, напротив которого расположилась книжная лавка Сержа Пуассона. Там он с вниманием перелистывал книги и просто извёл хозяина вопросами, словно въедливый читатель, что не решается заплатить, пока не убедится в ценности товара. А когда Пуассон склонялся над книгой, он бросал быстрый взгляд в окно, выходившее на подъезд нужного ему дома. Наконец, дверь распахнулась, и Вероник с воплями выскочила на улицу. Служанка визжала, как полоумная, и звала на помощь. Не прошло и пяти минут, как лавочники и случайные прохожие сгрудились возле неё.
Что там случилось? невозмутимо проронил Бланшар, делая вид что прислушивается.
Не знаю, сударь, озабоченно бросил Пуассон. Но думаю, следует взглянуть.
Эжен, стараясь унять внутреннюю дрожь, придал лицу выражение любопытства и поспешил за хозяином. Вероник заламывала руки и, всхлипывая, просила помощи. С мадам что-то произошло, она внезапно побелела, вытаращила глаза и завалилась в кресле набок. А теперь она хрипит и не может произнести ни слова.
Да, надо же послать за доктором! послышалось в толпе зевак.
Да, да, скорее пошлите за доктором. Вон, мальчишка Лавиней мигом сбегает за ним!
Что-то с тётушкой Октавией?! старательно округлив глаза, воскликнул Эжен.
Ах, сударь! Господин Бланшар, сбивчиво забормотала служанка. Прошу вас, пойдите со мной, я просто помру со страху, если войду в дом одна!
Молодой человек нерешительно переминался с ноги на ногу, поглядывая на соседей, словно ища поддержки и совета. Меж тем, привлечённый шумом, к ним направлялся полицейский сержант, толстяк Трюбло. Промокнув вспотевший от быстрой ходьбы лоб, он выслушал словоохотливых соседок и важно произнёс:
Сударь, если не ошибаюсь, вы племянник хозяйки? Думаю, вам и впрямь следует пройти в дом. А что, за доктором послали? обернувшись к зевакам, уточнил он.
Эжен нарочно держался позади сержанта, делая вид, что вовсе оторопел и не понимает, что произошло. Вероник двигалась следом, хныча в поднятый фартук. Почти у самой двери тёткиной комнаты Бланшар, чуть приотстав, отвёл подрагивающую от волнения руку назад и раскрыл ладонь, словно для подаяния. Служанка быстро опустила в неё бутыль и вновь захныкала, громко шмыгая носом. Эжен незаметно сунул бутылочку во внутренний карман пальто.
Старуха была мертва. Это было понятно и без вердикта врача, что прибежал минут через пять. Ему осталось только написать свидетельство. Возле кресла валялась склянка зелёного стекла, которую сержант, пыхтя от усердия, старательно осмотрел со всех сторон.
Что это? хмуро спросил он.
Микстура хозяйки, испуганно прошептала Вероник. Она принимала её несколько лет.
Да-да, господин сержант, кивнул Бланшар. Тётя Октавия пила эту настойку давно, аптекарь готовил её каждый месяц. Кажется, в составе был можжевельник, но точнее я не могу сказать.
Я отдам бутылку в полицейский участок, заявил Трюбло. И опрошу аптекаря.
Делайте всё, что считаете нужным, сударь, скорбно поджав губы, покачал головой Эжен, чувствуя, как на висках выступил пот. Ах, бедная тётя! Я даже не успел попросить прощения.
Прощения? О чём вы, сударь? насторожился сержант.
Видите ли, господин Трюбло, нарочито вздохнул молодой человек. Тётушка не одобряла моего занятия литературой. Ей хотелось бы видеть меня приказчиком в магазине готового платья. Мы так повздорили, что от обиды я не навещал её больше трёх месяцев, о чём сейчас горько сожалею.
Да-да, всхлипнув, торопливо бросила служанка. Господин Бланшар не показывался у нас давно.
Странно, отчего вы оказались возле дома родственницы именно сегодня? сверля юношу взглядом, спросил сержант.
По чистой случайности, пожав плечами и как можно более открыто глядя на него, ответил Эжен. Я был в книжной лавке Пуассона, хотел купить необходимую для работы книгу. Да, можете спросить его самого, мы вместе вышли на улицу, когда Вероник начала кричать.
Хорошо, его я также допрошу, важно кивнул Трюбло.
В это время явились два карабинера, сержант вкратце изложил им суть дела. И к огромной радости Эжена, кивнув в его сторону, пояснил:
Это племянник хозяйки, он зашёл в дом вместе со мной.
Все дальнейшие события показались Бланшару чудесным сном. Знай он раньше, что всё так легко сойдёт с рук, давным-давно отправил бы старушенцию на небо и жил припеваючи. Все соседи в один голос подтвердили, что он не появлялся у любимой тётушки с начала осени. Ведь о его ночных визитах к Вероник они не знали. Аптекарь доказал, что мадам Фуке более десяти лет покупала настойку, которую он готовит по одному и тому же рецепту. Да и зачем ему травить покупателей, его репутация слишком хороша, чтобы в один миг испортить её подобным промахом. Кстати пришлись и показания владельца книжной лавки. Да, господин Бланшар проторчал у него больше часу, изводя вопросами. И они вместе стали невольными свидетелями несчастья. В бутылке, отданной сержантом в участок, также не обнаружили ничего сомнительного, обычная настойка можжевельника с анисовым маслом и сахаром. А склянку с ядом, что ловко подменила служанка, Бланшар тайком выкинул в реку. Теперь главная улика надёжно погребена на илистом и грязном дне и, стало быть, руки молодого человека развязаны. Должно быть, ему и впрямь оказали поддержку прислужники дьявола: врач, осматривающий покойницу, то ли по неопытности, то ли от лени, не усмотрел явных признаков отравления, сочтя, что старуха всего лишь подавилась питьём.
В свой новый дом Эжен взял только дневник маркиза, заботливо припрятанный в книгу, из которой он без всякой жалости выдрал страницы. Зайдя в комнату тётки, он, озираясь, вынул из секретера один из ящичков и, надломив заднюю стенку, уложил пачку драгоценных записей. И только после этого с удовольствием осмотрелся. Надо бы сменить обстановку, он не желает коротать дни среди безвкусицы, с которой старуха обставила дом. Пусть квартира не велика, но вполне прилична. Уж во всяком случае, не жалкая мансарда в нищем квартале.
Он так размечтался, представляя новые портьеры и мебель, что даже не услышал, как служанка зашла в комнату. И когда её руки легли ему на плечи, он вздрогнул со страху и раздражённо воскликнул:
Ты с ума свести меня хочешь?! но, глядя в округлившиеся от удивления глаза Вероник, взял себя в руки и нежно шепнул: Ах, дорогая, я так переживал, как всё пройдёт, что право же, совершенно измучен.
Служанка счастливо вздохнула и прижалась к его груди.
Эжен, видишь, я сделала всё, как ты хотел. Я так люблю тебя!
Да, милая! Всё чудесно, лучше и ожидать нельзя. Однако нам просто повезло, что старуха не успела оставить завещание. Иначе все труды пошли бы насмарку. А теперь я единственный наследник.
Когда закончится траур, мы сможем обвенчаться, мечтательно пробормотала Вероник.
Бланшар едва подавил желание отшвырнуть женщину от себя. Как же, жди! Он не дурак, чтобы связать себя узами брака с жалкой деревенщиной! Да с чего ему жениться в столь молодом возрасте? Ко всему, сейчас его цель приняться за роман, что сделает ему имя и солидное состояние. А уж тогда у него отбоя не будет от невест с хорошим происхождением и щедрым приданым. Он брезгливо посмотрел на прижавшуюся к нему девицу. Вот дура! Чего она о себе возомнила? Была бы хоть посмазливей и помоложе, возможно, он оставил бы её как любовницу, что не требует больших расходов, а теперь Но до поры до времени придётся терпеть её надоевшие нежности и изображать влюблённого. Пока его положение слишком шатко, не следует грубо и резко рвать эту связь. И, оказавшись с Вероник в постели, Эжен вновь и вновь представлял оргию, что устроил проказник Патрис с двумя дамами одновременно. Вот счастливчик, однако он умел недурно развлечься. Бланшар отодвигался как можно дальше от надоевшей любовницы и мечтал, что, разжившись большими деньгами, воспользуется услугами самой дорогой Парижской потаскухи. О-о-о, уж тогда он насладится с лихвой, непременно заставив красотку ласкать себя губами и языком, в точности, как описывал маркиз Дефорж в своём дневнике.
Не желая терпеть навязчивость служанки, Бланшар пылко убеждал её, что о свадьбе пока не может быть и речи. Ведь в квартале тотчас возникнут лишние подозрения. Пусть все думают, что Вероник всего лишь продолжает служить племяннику, как прежде служила его тётке.
Теперь он старался вставать рано и, сытно позавтракав, усаживался в хорошо натопленной комнате за купленный недавно массивный дубовый стол и принимался за работу. Что и говорить, корпеть над рукописью в уютном доме ни шло ни в какое сравнение с мучительными попытками в убогой конуре. Когда ноги упирались в козлы стола и спина нестерпимо ныла от неудобной позы. Из носу текло, а зубы выбивали дробь. Пожалуй, помощник издателя был прав, говоря, что занятие литературой удел богатых людей, а для тех, кто вынужден заботится о куске хлеба это непозволительная роскошь. Служанке было строго-настрого наказано не отвлекать его по пустякам и лучше вовсе не являться в кабинет, пока он сам не сочтёт нужным позвать. Эжен вновь нагромоздил целые потоки лживых объяснений, что сочинял с неменьшим вдохновением, чем работал над рукописью. Разве она не хочет, чтобы он прославился? Неужели стать женой знаменитого писателя хуже, чем супругой скромного рантье? В конце концов, он старается не только для себя. И Вероник счастливо вздыхала и промокала подступившие к глазам слёзы всякий раз, когда молодой человек бросал высокопарные фразы. Она покорно кивала в готовности угождать любимому, оставаясь в тени.
Когда Бланшар прочёл несколько страниц собственной рукописи, то едва не вскрикнул в полный голос от охватившего его восторга. Да! У него получилось! Это совсем не похоже на предыдущие скромные заметки. Ему удалось чётко сохранить стиль, и повествование шло так гладко и естественно, словно автором был умудрённый сединами маститый писатель, а не бедный молодой человек двадцати трёх лет от роду. При этом он начисто отбросил то, что его собственных фраз не набралось бы и на абзац. И вся его заслуга, что изредка меняя слова в предложениях и добавляя короткие фразы, он не испортил исходный текст. Но, глядя на несколько страниц написанных собственным почерком, Бланшар испытал настоящее счастье. И, не в силах сдержаться, вскочил с места и бросился в кухню.
Вероник! Ах, моя дорогая! крикнул он, заключив оторопевшую служанку в объятья.
Девушка уставилась на него и приоткрыла рот. Бедняжка не отличалась быстротой мысли и никак не могла сообразить, как ответить на эдакое проявление чувств. Но Эжену вовсе не нужен был её лепет. Он наслаждался своим, хоть пока и небольшим, триумфом и искренне хотел разделить его с ней.
Послушай, милая, к сожалению, мы не сможем сходить в ресторан: ни к чему, если нас увидят вместе, но никто не мешает нам поужинать дома, побаловав себя парочкой изысканных блюд и хорошим вином.
Как тебе будет угодно, пробормотала окончательно смущённая Вероник. А что, пожалуй, молодой человек не зря устраивает праздник, возможно, он хочет поговорить о свадьбе? И как положено приличным господам решил обставить это событие по-особенному. Она мигом поспешила за покупками, а Бланшар вернулся к себе и ещё несколько раз, с явным удовольствием, перечитал исписанные аккуратным почерком страницы.
Ужин в жарко натопленной тёткиной гостиной с поданными к столу устрицами, снежками на десерт и несколькими бокалами вина совершенно расслабил молодого человека. Кажется, он и впрямь вообразил себя солидным господином. Бросив взгляд блестящих от вина глаз на служанку, что сидела неестественно прямо в страхе выказать себя деревенской невежей и капнуть на единственное нарядное платье, Эжен вскинул голову и шепнул:
Я хочу тебя, Вероник, иди ко мне.
Девица зарделась и с готовностью поднялась из-за стола. Но Бланшар не собирался покидать гостиную, его одолело странное желание почувствовать себя свободным от всяких условностей, побороть собственную застенчивость и стыдливость, словно бросая вызов воспитанию и негласным нормам поведения. Но служанка, хоть и не была невинной девушкой, никак не могла заставить себя пойти на уступки, и если поначалу она мягко упрашивала подняться в спальню, то потом и вовсе начала вырываться из объятий любовника.
Да отпусти меня! Слышишь, отпусти, задыхаясь, твердила Вероник. Не могу я быть здесь, да и светло как днём, давай хотя бы погасим свечи!
Но Эжен не собирался отступать от задуманного и стал проявлять грубость, пытаясь добиться желаемого хотя бы силой. В итоге любовники разругались в пух и прах, и праздничный вечер был окончательно испорчен. Девушка, всхлипывая, направилась в кухню мыть посуду, а взбешённый Бланшар, состроив обиженную гримасу, покинул дом, громко хлопнув дверью. Как только он оказался на улице, хорошее расположение духа вновь вернулось к нему. И, сунув руку в карман пальто, где лежали деньги, приготовленные на расходы по хозяйству, он ухмыльнулся и свернул в переулок, где в скудном свете одинокого фонаря прогуливались девицы. Эжен медленно прошёлся из конца в конец, бросая оценивающие взгляды. Ему нравилось, что потаскушки смотрят на него с надеждой, стараясь выпрямить спину, чтобы ткань безвкусного кричащего туалета туже облегала грудь. Наконец, он остановился напротив девушки с забавными рыжими кудряшками кокетливо торчащими из-под поношенной шляпки. Она показалась Бланшару довольно хорошенькой и совсем юной. Не произнеся ни слова, молодой человек согнул руку и потаскушка ловко просунула свою.
Сколько? без всякого вступления спросил молодой человек.
Три франка, ответила она, теснее прижимаясь к спутнику. И полфранка за комнату.