И охотник вернулся с холмов - Пастернак Мария 9 стр.

Я обернулся к Кокрейну, чтобы видеть его лицо. Он улыбнулся мне. Боб спокойно шагал себе по тропинке. Позади верхом на Рози покачивалась миссис Кокрейн.

Снег почти растаял, повсюду выглядывали островки зеленой травы. В мокром лесу все краски были ярки, только озеро темнело, чуть подернутое молочной мутью. Елки, лиственницы и сосны замерлидень был безветренный, ни одна ветвь не шелохнется, и с каждой иголки свисает серебристая капля.

 А мы поедем рысью?  спросила Мейзи, заметив, что я смотрю на нее.

 Вы полагаете, вашему мужу это будет приятно?

 Должен же он когда-нибудь научиться. Джон?

 Что я должен делать, дорогая?

 Вы умеете облегчаться?  спросил я.

Он уставился на меня с изумлением.

 В каком смысле?

 Не в том, что вы подумали. Упираетесь коленями в седло и на каждый сильный толчок лошади через такт приподнимаете задницу. Спина прямая, пятку тянете вниз.

 Как вы сказали, Уолден? Коленями в седло? Правда?

 Да нет, мистер Кокрейн. Не встать в седле на колени! Мы с вами не в цирке. Просто плотно прижмите колени к седлу, выберите повод на себя и посылайте лошадь.

 Куда?

Мейзи расхохоталась.

 Не куда, а шенкелем.  Я изо всех сил старался сохранить серьезное выражение лица.

 Чем?

 Внутренней частью голени Впрочем, ладно. Просто пятками ударьте его в бока.

 Э-э-э  Джон смотрел на меня с недоумением.  А если я сделаю ему больно?

 Не сделаете.

 Точно?

 Факт,  сказал я.  Это язык, на котором разговаривают с лошадью. Вы высылаете ее шенкелем, и она идет быстрее. Вот, смотрите.

И я выслал Трикси вперед.

Я сделал это очень мягко. Очевидно, Трикси просто думала о чем-то своем. Мы так долго и медленно брели вдоль озера, стояла влажная, сонная погода, давление низкое, возможно, кобыла задремала на ходу, а я ее разбудил. Может быть, ей снился славный сон: кормушка, полная свежего сена, жеребенок под брюхом, летний лугмало ли что может сниться лошади. Но только я тронул ее бока, как она дернулась, всхрапнула и выдала классическую свечку. О-па!

Кокрейны ахнули.

 Все в порядке,  заверил я.

Не знаю, насколько мои слова их убедили.

Трикси свечканула еще дважды, напоследок решила поддать задом. Боб прянул в сторонуиспугался, что достанется и ему.

 Черт!  завопил Джон. Он удержался в седле, я зачел это ему в серьезный плюс.

 Держите повод!  крикнул я.  И вы, Мейзи. Не отпускайте. Сейчас Трикси успокоится, и мы пойдем дальше. Мистер Кокрейн, из вас получится хороший всадник.

 Да?  засомневался он.  Почему вы так думаете?

 Потому что вы закричали «черт!», а не стали звать маму.

 Э-э-э И что это означает?

 Так говорил мой тренер по конкуру. Если мужчина вспоминает свою мамугрош ему цена как всаднику. Если маму лошадиесть надежда.

Мейзи смеялась не переставая.

 Джон! Я, пожалуй, запишусь в школу верховой езды, когда мы вернемся. И тебя запишу.

 Не поздно ли мне начинать?

 Никогда не поздно,  проговорил я назидательно.

 А можно я пока что не буду его никуда посылать?  спросил Кокрейн, задумчиво изучая уши Боба.

Так длился этот деньне спеша. Мы отшагали пару часов и вернулись. Мейзи была очень довольна и все время смеялась. Джон выглядел слегка смущенным, но дед позвал его в гостиную, они открыли новую бутылку виски, и он снова развеселился. Спустились Дуг и Марта, мы все выпили за их путешествие, за процветание клана Мак-Грегоров, бизнеса Кокрейнов, за мои успехи в учебе. Потом еще за что-то выпили.

Ближе к вечеру Дуглас вызвал такси из Стерлинга. Где-то через час мы простились. Я ходил отбивать денники, покормил лошадей и пони, потом прошелся по берегу. Сумерки постепенно сгущались над озером, и туман становился все плотнее. Силуэты деревьев на дальнем берегу таяли, таяли, растворялись в его пелене, кусты казались темными гнездами, которые туман выстлал своим пухом, чтобы вывести таинственных серых птенцов. Подошвы моих резиновых сапог глубоко погружались в топкий, глинистый бережок, в плотный слой прелой листвы и опавшей хвои. Было очень тихо. Вот плеснула хвостом рыба в заводи. Вот крикнула сова, потом еще раз и еще.

Я стоял и не шевелился. К ночи подморозило, в воздухе ощущалась колючая ледяная промозглость. Заиндевевшая трава хрустела под подошвами. На мне были ветровка и кусачий моряцкий свитер, но руки стыли, я сунул их в карманы, спрятал нос в шарф. Великий сон моего детства: по склону холма с северной стороны медленно спускается всадник на сером коне. Я вижу, как колышется его плащ, вплетая складки в паутинную пелену тумана, как плавно шевелится флажок на древке копья. Ничего не исчезает и не уходит. В детстве я шептал ему: «Кто ты?», а он не отвечал. Сегодня я не стал спрашивать: зачем, когда теперь я и так почти все о нем знаю.

С пыхтеньем, шлепая лапами по грязи, из тумана внезапно выбежал ко мне Оскар. Горячо задышал в колено, завилял хвостом.

 Ладно,  сказал я ему.  Пойдем, раз ты просишь.

Он побежал по берегу вверх, исчез в серой пелене, уже такой густой, что в четырех шагах все было залито ее мутной взвесью. Лес нависал надо мною, туман запутался в темных кронах, становился все плотнее, сделался почти осязаемым. Дед говорил мне когда-то, что его дед рассказывал ему, будто здешние фейри с помощью такого тумана уносят к себе заблудившихся путников. Сгустится сырая серая пелена над головой, а когда рассеетсячеловек, что шел с тобою рядом, исчез. И следов не отыскать.

Впереди в темноте сквозь призраки веток расплывалось мутное пятно желтого света. Я шел к нему, и постепенно оно обретало очертания. Электрический свет мягко лился из окна, освещал ограду, стену гаража, узлы стеблей плетистой розы, что льнули к каменной кладке. Клубящийся у окна туман, желтый снизу, пронзен был сверху лазоревой синевой прозрачных крыльев и ярким оранжевым пятном брюшка. Глаз птицы зорко смотрел вперед. Это светилось витражное окно библиотекивидимо, дед сел там поработать или снова привел туда чету Кокрейнов и режется с Джоном в шахматы. Витраж прямо сиял навстречу мне. «Что вы делаете в глухую ночь на этой дороге, милорд?»  «Подскажи мне дорогу к замку Корбеник, добрый человек».  «К замку Корбеник? О милорд! Не всякий способен проделать этот путь!»

Ну, допустим, и верно, не всякий. Но я-то точно смогу. Я так думаю. Вот он, зимородок, король-рыбак, летит сквозь туман, указывает, куда идти, будто я и в самом деле одинокий странник, заплутавший в ночи.

После ужина я надолго задержался в библиотеке, проверял дедову почту, переписку на сайте музея и отцову деловую переписку, которую он просил меня посмотреть. Уже совсем закончил и хотел выключить компьютер, как вдруг вспомнил о своем письме Лукасу и зашел к себе в ящик.

Лукас ответил.

«С Рождеством! Слушай, что это такое ты написал мне? Мне жаль, но я ничего не понял. Это какой-то Исаак родил Исава, и слов слишком много. Здесь тепло, прикинь, даже жарко. Сегодня мы купались в море, и я хожу в шортах. Мама и Майкл тоже просили передать тебе привет и свои поздравления. И еще, самое главное,  здесь пирамиды! Хочешь, я тебе пришлю фотки, я нащелкал на телефон?»

Я вздохнул. Подумал несколько секунд, написал «Хочу» и отправил.

8 глава

Снег растаял везде, кроме ложбин и оврагов. Дальние горы, озеро и лес каждое утро просыпались, окутанные туманом, таким густым, что казалось, можно его резать ножом или катать из него шары. К полудню он слегка рассеивался и на небосводе выплывал бледный кружок, напоминавший о том, что солнце все же существует.

Тридцать первого с утра мы с дедом прошлись вдоль озера. Дорога была видна впереди шагов на пять. Над озером туман стоял особенно густо: горы, холмы и противоположный берег будто слизнули белым языком. Туман усиливал запахи, но поглощал звуки. Плеск рыбы в озере, пересвистывание корольков в лесу, протяжный крик желны, дальний вороний грайвсе казалось слегка приглушенным. На этом фоне собственный голос звучал преувеличенно громко, поэтому, если мы с дедом решали обменяться парой фраз, инстинктивно переходили почти на шепот.

Едва сойдешь с тропинки, как топкий берег пытается отнять твои сапоги, ноги скользят по влажной глине. Постепенно на подошвах вырастает тяжелый воротник и идти становится совсем уж тяжело, точно колодки тебе набили, как каторжному.

Мы шагали молча, вдруг Оскар встал как вкопанный и коротко взвыл. И тут же, с хрустом проломив кусты, перед самым моим носом выскочил здоровенный олень, молодой взрослый самец. Мы оба замерлии он, и я, глядя друг другу в глаза. Шерсть на его боках намокла и свалялась, влажные ноздри шевелились. Он смотрел на меня не моргая, как мне казалось, целую вечность, и я смотрел на него как завороженный. А потом он вдруг мотнул головой и исчез в тумане, как и появилсятолько треск прошел по кустам. И сразу же следом за ним, но не так близко пробежали две самки и подросший сеголеток. В тумане видны были только смутные их силуэты.

 Ого!  сказал я.

 Хм. Такого в городе-то не увидишь!

 Такое и тут не часто увидишь.

И джинсы, и свитер за время прогулки пропитались влагой. Мы повернули к домутеперь дед впереди, а я следом. Он шагал неторопливо, поглядывая по сторонам, иногда покашливал или трепал Оскара по голове. По дороге я нарубил рябиновых и можжевеловых веток, дома оставил их на кухне у плиты, чтобы просохли. Сейчас тут хозяйничала Эви с дочкой. Эви приготовила свой знаменитый фруктовый кекс с орехами, который она всегда пекла к Новому году, ну и они обе настряпали столько всего, что и семерым за неделю не съесть.

К вечеру подморозило, все покрылось тонкой коркой льда. Я вышел принести дров и чуть не навернулся у крыльца. Ледяной ветер ломился в окна, сбивал ветки с деревьев, сорвал все листья, которые еще оставались на яблонях, разнес туман в клочья. Я вернулся в дом с охапкой и, пока Эви накрывала на стол, затопил камин в гостиной.

Конечно же, дед не лег в одиннадцать, как грозился. Мы расселись за столом. Огонь в камине весело трещал, пахло можжевеловым дымком, горячие отблески плясали на стенках внутри камина, на полу. Северный ветер порой залетал в трубу, выл, и тогда всполохи становились ярче и тени начинали плясать по стенам.

На столе также горели свечи, была куча самой разной еды, и хотя я весь день таскал что-нибудьто яблоко, то кусок пирога, почему-то снова был жутко голоден.

За столом кроме нас с дедом были Эви, а также ее муж и дочка. Муж Эви, Бриан, славный человек, грузный, совершенно лысый. Дочь Киттиуже не очень молодая девушка, лет тридцати пяти, рыжеватая. У нее была такая улыбка, будто она ее стеснялась. Точно кто-то имел что-то против того, чтобы она улыбалась. И если я встречался с ней взглядом, она моментально отводила глаза. Почему-то в своих историях я определил ей место горничной королевы. «Проходите, милорд, королева ждет вас»,  и опустила взгляд. Это идеально бы ей подошло.

Мы подняли тост за удачу в новом году для всех нас, а потом налегли на еду. Я наконец объелся так, что на съестное уже смотреть не мог. Эви, ее муж и Алистер выпили еще виски и стали петь. И я тоже пел «За старое доброе время» и другие песни. Страшно клонило в соннаверное, потому, что накануне я проснулся раньше обычного. Тут Эви встала и включила телевизор, и я решил, что этого мне точно уже не пережить, попрощался со всеми и сбежал в свою комнату, а они остались смотреть новогоднее поздравление премьер-министра Шотландии и репортаж из Эдинбурга, где в это время буянили на улицах Лиам и другие мои дружки.

Ну да, если честно, празднование Нового года тут у нас, в Королевской Рыбалке, не сказать, что огонь. В следующий раз, может быть, я и уеду в Эдинбург махать факелом и орать «Хогманей» и «Свободная Шотландия!», посмотрим. Как-то мне этого все же не хватает.

Я лежал на кровати, теперь мне почему-то не спалось. В комнате было холодно, электрокамин работал, но толку от него было мало. Я решил затопить маленькую железную печку. Поначалу она жутко дымила, так что пришлось поднять створку окна, чтобы проветрить. Теплее от этого не стало. Потом дрова разгорелись, печка загудела, дым пошел в дымоход. Я завернулся в плед, сел перед самой печкой, приставил к ней ладони. Вот так здесь же, может, в этой самой комнате сидел Рональд Мак-Грегор и грелся от жаровни, полной углей Или мой Одинокий Рыцарь. В его времена таких печей еще не было, но я все равно еще немного поиграл в него. Как он приехал и вошел в тот трактир. Я открыл печную дверцу, представил себе, как он сидит у очага, как в горячем воздухе постепенно согреваются его окоченевшие в дороге руки.

Примечания

1

Калидон (Каледон)  каледонский лес, в прошлом покрывавший значительную часть Шотландии.

2

Гамбезонстеганка, которую рыцари надевали под доспех. Поддоспешник.

3

Бугурттурнирное сражение двух команд.

4

Гэльский (Gaelic)  кельтский язык. Распространен в северо-западной Шотландии и на Гебридских островах. По происхождению является диалектом ирландского языка. Old Gaelicстарый гэльский, использовавшийся до 900 г. н. э.

5

Артуров Трон (англ. Arthurs Seat)  гора высотой 251 метр, расположенная в Эдинбурге, в Королевском парке Холируд.

6

Истфехсокр. историческое фехтование.

7

Медиевистикараздел исторической науки, изучающий историю европейского Средневековья.

8

Специальное отделение, где студенты могут учить языки по выбору.

9

Инклинги (англ. Inklings)  неофициальная литературная дискуссионная группа в Оксфордском университете (19301949), активными членами которой были Дж. Р.Р. Толкин и К. С. Льюис. Шутливое название происходит от слова «ink»  чернила. В названии содержится игра слов. С одной стороны, inkling применимо к тому, кто вечно в чернилах,  и это, само собой, писатель. Буквально же означает «намек» и подразумевает, что этот писатель пока имеет слабое представление о том, что собирается написать. Заседания группы проходили по большей части в пабе «Орел и дитя».

10

Студенты Пемброк-колледжа.

11

Церковь Святого Алоизия Гонзагокатолический храм в Оксфорде.

12

Речь идет о кельтской мифологии.

13

Скунский каменькамень, на котором короновались шотландские короли.

14

Книга Бурой Коровыстарейший ирландский манускрипт.

15

Согласно некоторым легендам, раненый Король-Рыбак Брон (по другой версии Пелес или Пелеас, он же Увечный Король) мог быть исцелен Чашей Грааля после того, как будет задан вопрос «Кому служит Чаша Грааля?» и получен ответ «Чаша Грааля служит Королю Грааля».

16

Диннинг-Холлодин из корпусов на территории колледжа Святой Анны.

17

Спотздесь: место, где занимаются сёрфингом.

18

Эварт Окшотт (19162002)  знаменитый коллекционер средневекового холодного оружия. Автор известной классификации мечей.

19

Репликаздесь: полномасштабная действующая копия оригинального изделия, в данном случае реального исторического меча.

20

Яблоконавершие рукояти.

21

Рутьерынаемники.

22

Кат (сленг)  катамаран.

23

«Шпилил в Доту, но сагрил моба и меня слили»  «Играл в Доту, но разозлил монстра и он меня убил».

24

«Заспавнишь перса»  «Воскресишь свой персонаж в игре»  труднопереводимый геймерский сленг.

25

Учебный год в Оксфорде поделен на триместры. Первый в году триместр святого Михаила, начинающийся на рубеже сентябряоктября, заканчивается рождественскими каникулами, после них идет триместр святого Иллария, продолжающийся до Пасхи и пасхальных каникул, за которыми следует триместр Троицы, завершающийся летними, или длинными, каникулами.