На самом деле, ловить тебе здесь особо нечего, признался Серёжа, сунув руки в карманы. Видимо, решил идти ва-банк. Здесь не проводится репетиций, на мероприятия нас больше не зовут
Тогда почему вы сами до сих пор здесь? напрямую спросила Тамара.
Серёжа пожал плечами.
Да просто время коротаем.
Мне здесь нравится, признался вслед за ним «глупый» Костя Соломин. Тут своя атмосфера, можно поболтать и чай попить. А можно вообще не приходить, и никто слова не скажет.
Мы просто учимся в одном классе, пояснила Нюра с Гардеробуса. Вот и ходим сюда посидеть после школы.
А скоро его вообще закроют, опять взял слово Серёжа. Так что иди лучше ищи какой-нибудь другой клуб. Здесьпросто пародия на то, что было раньше.
Света мне сказала то же самое, ответила Тамара, снимая куртку и вешая её на крючок. Она осталась в белой школьной рубашке и тёплых спортивных штанах. Вывсе, кто тут есть?
Формально есть ещё один парень, ответил Серёжа, видимо, бывший тут за главного (так как по большей части говорил именно он), но он не с нами. Так что уже давно тут не появляется.
Ясно, Тамара кивнула.
Она прошла на середину комнаты, встав перед грудой театральных вещей, расставила ноги, обеими руками упираясь в поставленный перед собой Стикер, и произнесла на весь небольшой зал:
Я хочу вступить и поставить здесь спектакль!..
Её энтузиазма никто из троицы не разделил. «Глупый» Костя махнул рукой, а Серёжа почесал шею и поморщился.
Как бы помягче сказать
У тебя ничего не выйдет.
Вчетверомконечно не выйдет! уверенно сказала Тамара. Но я хочу привести ещё людей. И тогда всё получится!
Ты откуда такой оптимисткой родилась? удивился Костя Соломин, подняв брови. Он смотрел на неё удивлённо, а Серёжаоценивающе. Они оба не верили.
Набери хоть сотню людейкто учить-то будет? задал вопрос Серёжа, скрестив руки. Он спрашивал совсем не зло, и не с досадой, а по делу. По его лицу было видно, что он готов согласиться, если Тамара всё ему расскажет.
И кто нас выступать пустит? И кудаспросил вслед за ним Костя Соломин.
И ты-то сама кто и откуда? спросила с Гардеробуса Нюра. Она единственная из всех смотрела на Тамару с неподдельным интересом.
И той было что ответить. Онакак учила её бабушказадрала нос вверх и отрапортовала громко и весело:
Меня зовут Тамара Павловна Суржикова! Восьмой класс 76-й школы! Пятнадцать лет! И я хочу поставить здесь спектакль!..
Громкие слова её были вновь встречены молчанием.
Меня Серёжа звать. Там, на шкафуНюра Колодкина, а этот уваленьКостя.
Очень приятно, подтвердил «увалень» Костя.
Что до «поставить спектакль» продолжил Серёжа, Света пыталась, и у неё не вышло, а онадочка Виктора Саныча. Вот при нём было клёво. А заменить его никто не смог.
Был тут один «молодой руководитель», подал голос Костя, кто-то из политических, что ли. Хотел здесь снимать пропагандистские ролики под депутатов и на этом зарабатывать. Света ему бойкот объявила, и мы с ней, естественно, тоже. Он и сбежал. Больше не появлялся
А другой всё время требовал снимать всякую чушь, и всегда был недоволен, поделилась Нюра. Потом он к двум девочкам приставать начал, и Света его в шею погнала.
А третий был ни о чём, снова заговорил Серёжа. Давал нам задания и уходил бухать. При этом сделали, не сделалинисколько его не волновало. На такого надеяться себе дороже.
И что, он до сих пор руководит?
Да кого там Ушёл в запой и месяца три уже не появляется, вот клуб и развалился окончательно. Людей-то и так было не очень много после предыдущих придурков.
А почему Света сама не станет руководителем? Тамара прошла вперёд и присела на большой предмет, покрытый пыльной тканью.
Ей ответил Костя Соломин:
Она говорила, что у неё склад ума не такой, чтобы кем-то руководить. Человек она хороший, но просто не подходит для такого.
Тамара вздохнула носом. Стикер ехидно ухмылялся, чувствуя, как стремительно падает её уверенность. И это злило.
Видишь, в чём ещё проблема? подытожил Серёжа. Не столько в людях, сколько в тех, кто всех соберёт вместе, сплотит и скажет, что делать. В театральном без таких людейникуда.
Ну так давайте сами попробуем, сказала Тамара негромко, иначе «Стаккато» закроют. Ведь если сюда может прийти кто-то ну совсем уж отстойный. То давайте делать всё сами. Сами будем ставить спектакли и играть их. И тогда клуб снова заживёт.
А если кто-то не захочет игратькто его заставит? задала резонный вопрос Нюра, до сих пор не слезающая с Гардеробуса.
Вопрос был настолько неожиданным, что Тамара замолчала.
Она права, кивнул Костя, зевая и прикрывая рот ладонью. У самих у нас ничего не получится.
Но зачем заставлять, если человек сам хочет играть?
Ну хорошо, согласился Серёжа. Вот смотри: ставим мы, например, «Алладина». Я играю роль джина из лампы. Появляюсь во втором действии, но вот что-то мне сегодня ну никак не хочется Давайте-ка лучше без меня отрепетируете, кем-нибудь замените меня, а я потом отыграю
А у меня парень вдруг приехал, присоединилась к нему Нюра, я его так давно не видела, так не видела! Давайте сегодня без Жасмин сыграете
И как я буду играть один? возмутился Костя. Может, отменим репетицию да чай пить будем? Авось завтра отыграем как надо
И вся троица посмотрела на Тамару в ожидании.
Та сникла, поняв, что ей пытались сказать ребята.
Но как тогда вас всех заставлять, если то один не хочет, то другой
Ей ответили тройным хором:
А у Виктора Саныча получалось!
Действие 4. «Стаккато» будет жить!
Тамара знала меру, и давала имя далеко не каждой вещи.
К примеру, каждой вилке и ложке в доме своё прозвище придумать сложно: в квартире Суржиковых все столовые приборы были одинаковыми на вид, так что Тамара даже не пыталась выделить среди них собственную. Кружку своювысокую, прозрачную, со змейкой, она тоже никак не называла, оставив её просто кружкой. А вот змейку, нарисованную на ней, назвала Лисовиной. Про себя, конечнопотому что обращаться к нарисованной змейке не приходило в голову даже Тамаре.
В чём была разница? В том, что имена получали лишь предметы, единственные в своём роде. Каждый из Тамариных стульев был совершенно неповторимым, не говоря уж о её Стикере и Зонтулье, а уж Чаёвникер и вовсе был настоящим раритетом, откопанным на чердаке на даче. Как же такойи никак не назвать?!
Стоило отметить, что у Тамары был фотоаппарат.
Совсем небольшой, старенький, хоть и цифровой, но настоящий, её собственный фотоаппарат, на который Тамара фотографировала всё, что ей нравилось. Только не людей. Потому что фотографии людей Тамаре совсем не нравились. Камера носила гордое, и даже слегка зловещее имя Люциорус.
История появления в «Стаккато» Ксюхи Денисовой связана именно с ним.
Во вторник Тамара впервые привела в «Стаккато» Агату, до сих пор не очень уверенную в том, что она куда-то хочет. Поддавшись уговорам, она согласилась, что всё равно ничем особым не занята после школы, и стала первым человеком, которого Тамара завербовала в клуб.
Ты сюда что, ещё кого-то приведёшь?! спросил у неё под конец дня Серёжа.
Тамара утвердительно тряхнула головой.
Ещё четырёх человеки «Стаккато» будет жить! Поставим что-нибудь и выступим! А уж «гуру» найдётся, не волнуйтесь!
Костя и Нюра переглянулись.
Плакало наше спокойствие, вздохнул «глупый» Соломин.
За весьма короткое времявсего лишь день с гакомТамара поняла, что между Костей Соломиным и Серёжей Селезнёвым были удивительные отношения. С первого взгляда казалось, что эти двое недолюбливают друг друга и спорят по любому поводуоднако споры эти проходили с таким обоюдным артистизмом, с такими выразительными жестами, с такими вычурными интонациями, что в них просто невозможно было поверить.
Когда спор достигал пика, Костя, как правило, принимался якобы всерьёз обижаться, закатывать глаза и всячески обзывать Серёжу, а также часто просил Нюру встать на его сторону в противостоянии. Нюра Колодкина, всегда ходящая за ними хвостиком, редко поддерживала кого-то из них, а если и выражала какую-то точку зрениято сугубо нейтральную.
К примеру, когда Тамара только зашла в клуб, Костя и Серёжа спорили о романе «1984»: Костя утверждал, что революцию против режима Старшего Брата можно было поднять, просто никто не осмеливался. Серёжа же напоминал, что любого, кто осмеливался даже подумать о подобном, тут же ловили, так что оппозиция была попросту невозможно.
Подобные споры возникали между ними в периоды скуки и не носили решительно никакого значения. Потому что всегда кончались одним и тем же: Костя закатывал глаза, вздыхал и изрекал какие-нибудь умные слова в адрес своего оппонента или Нюры.
А что такое «детерминированный»? спросила Тамара под конец второго дня. Она даже не заметила, как пролетело три часа за разговорами с этой троицей.
Это человек, который отказывается сам решать свою судьбу и сваливает всё на высшие силы, пояснил Серёжа. Да ведь, Нюр?
Да, кивнула та, примерно так.
Вот Нюра у нас детерминированная, как бы невзначай проронил Костя. Нюра только улыбнулась:
Почему?
Не хочешь против Старшего Брата бунт поднимать.
У меня просто хорошие братья неуклюже попыталась пошутить она.
Тамара понятия не имела, про какого брата идёт речь, потому что на тот момент не читала Оруэлла. Но тогда ей подумалось, что, наверное, обсуждается какая-то семейная ссора.
Во вторник, как уже было сказано, в «Стаккато» пришла Агата, а в среду после школы Тамара задумалась, где взять ещё людей. И уже тогда она почувствовала, что сильно устаёт: постоянные спуски и подъёмы по школьным лестницам и так не давали покоя её ногам, а после этого нужно было с рюкзаком на спине тащиться до остановки и ехать в «Стаккато»
Тамара уставала, но всё равно необъяснимо чувствовала, как сильно её туда тянет. Она сама не вполне понимала, почему так сильно привязалась к едва знакомому месту. Может быть, в этом бардаке дешёвых декораций чувствовалось что-то для неё родное? Может быть, в «Стаккато» столько хороших вещей до сих пор не носили имён, и это требовалось исправить?
Доехав в среду до Сухоложской, Тамара пошла тем же маршрутом, что и раньше, пыхтя под тяжестью натёршего плечи рюкзака и мечтая его побыстрее снять. В среду учебники были, как назло, особенно тяжёлыми. Преодолевая несколько «жёлтых» дворов, она вспоминала, как отреагировали родители на её слова.
Ты с ума сошла?! негодовала мама. Ездить в такую даль?! Пожалей себя хотя бы! Ну хочется тебе в театрну запишись в школьный
Туда меня не взяли, я же сказала.
Ну и всё тогда! Зачем себя мучить?!
Потому что мне хочется именно туда, в «Стаккато».
Тамара, ну ничего ты там не сделаешь! Пускай без тебя разбираются, а не вешают на тебя проблемы!
Сколько ни упрашивала мама отказаться от этой затеи, Тамара была непреклонна. И к самой себе безжалостна. И какая жалость могла быть, когда «Стаккато», только-только появившийся на горизонте, уже так сильно влёк её к себе?
Путь Тамары пролегал возле старых гаражей, которые осень засыпала жёлтой листвой. В ту пасмурную среду на краю гаража сидели вряд три голубя, что-то себе курлыкая и поворачивая неуклюжие головы. При этом двое голубей по краям были самыми обычнымисерыми, а в середине сидел белоснежный, без единого пятнышка. Встав невдалеке, Тамара залюбовалась, а потом, кряхтя, сняла рюкзак (плечи вздохнули от облегчения), и медленно, чтобы случайно не спугнуть троицу голубей резким движением, достала Люциорус, лежащий в чехле в боковом кармане.
Тамара всегда носила его с собой. На всякий случай.
Включив, она навела объектив на голубей и щёлкнула кнопкой, сделав снимок. Затем ещё один. А когда она готовилась щёлкнуть третий разнеразличимая тень порхнула на крыше гаража, спугнула голубей и взлетела с его края.
Конечно же, не взлетела. Просто кое-кто, совершив прыжок, секунду или меньше был в воздухе, а затем рухнул в кучу листьев внизу и глухо взвыл.
Положив Люциорус обратно в рюкзак, Тамара поспешила на помощь (хотя в её случае слово «поспешила» звучало чуть ли не анекдотично).
В листьях обнаружилось тело в чёрной куртке, в чёрных узких брюках, белых кроссовках и с тонкими бледными ладонями. Эти ладони, выглядящие почти что неестественнопервое, что запомнила Тамара, прежде, чем посмотреть на лицо, сморщившееся от боли.
Уффф, раздалось из кучи листьев, и Тамара поняла, что перед ней девушка. Или очень женственный пареньтаких она иногда встречала.
Ты как?
Незнакомка посмотрела на неё сердитосама, мол, не понимаешь, как я? Она попыталась подняться, и у неё почти получилосьно затем, зашипев, она села и, всё так же морщась, схватилась за колено. Кажется ушибла.
Больно-то как, ух-ух-ух
Она подняла глаза.
Здорово
Тамара не нашла, что ответить, кроме как:
П-привет Что с тобой?
Упала. Неудачно приземлилась. Поможешь встать?
Тамара неожиданно прыснула, показав сидящей девушке Стикер. Она хотела сказать что-то вроде «я не самая лучшая кандидатура, кого можно попросить об этом», но незнакомка и так это поняла, тоже неловко улыбнувшись.
Упираясь в листья тростью, Тамара слегка присела, подав руку девушке. Та схватила её, кряхтя, поднялась на ноги.
Ладони её были очень-очень мягкие, но холодные.
Ух-ух-ух сказала девушка, словно раненый филин, больно-то как.
Сильно ушиблась? участливо спросила Тамара. Можешь опереться, пойдём. Здесь недалеко есть клуб, там, может быть, найдётся аптечка
Угу Будет здорово, согласилась девушка.
Тамара мысленно поблагодарила небо за то, что незнакомка не столь упряма, как она сама, и не настаивает на том, чтобы справляться с трудностями самостоятельно.
Они медленно двинулись к «Стаккато» по дороге.
Вот не думала, что ты настолько сильная, хромоножка, беззлобно усмехнулась незнакомка как-то по-пиратски.
Меня Тамара зовут.
Да, извини Не хотела обидеть. Я правда тебе благодарна, типа того Ух-ух-ух, она снова болезненно поухала. А меня Ксюха.
И как тебя занесло на гаражи?
Залезла.
А зачем прыгала?
Люблю прыгать, прикинь, Ксюха рассмеялась так, будто объяснила очевидную вещь. Доставляет.
Любопытные у тебя хобби.
Ну куда уж мне до тебя, хромоножка Ой, блин, прости Тамара, да? То есть, я реально люблю прыгать, не дуйся. Этот момент, когда ты на секунду отрываешься от земли Это ж просто охерительно, да ведь? Ух-ух-ух, только бы не перелом
В следующий раз будешь думать, прежде, чем голубей пугать.
Да брось, говоришь, как моя бабка! Зачем думать, если можешь прыгать?
Ну ты не подумалаи теперь не можешь
Забей, заживёт. На мне как на собаке заживает.
У Ксюхи был бодрый, с лёгкой хрипотцой, мальчишеский голос. В любой момент времени она говорила так, будто проверяла собственное горло или демонстрировала окружающим его возможности. Такой, в целом, был и её характер, но тогда Тамаре только предстояло его узнать.
А ты чего хромаешь? Тоже сломала чего-то?
Да, вроде того Давно уже. Теперь хожу со Стикером.
Стикером? Это как наклейка?
Нет Это моя трость. Я зову её Стикер.
Зачёт! А почему не Достоевский?
Чего?
Почему ты не назвала её, например, Достоевским?
Тебе не кажется, что называть трость Достоевскимэто странно?
А Стикеромтак зашибись!..
Да брось, кто вообще может назвать трость Достоевским? Почему не Бродским или Чарльстоном? Нам сюда, давай открою
* * *
Когда спустя двадцать минут в клуб заглянул Костяв этот раз почему-то одинКсюха уже сидела довольная, с обработанным и залепленным пластырем синяком на ноге, и попивала налитый Тамарой чай.
Выполняешь свои обещания, как вижу? спросил Костя, разматывая длинный серый шарф на шее.
Не-е-ет, Тамара покачала головой, она просто очень любит прыгать, вот и допрыгалась. Я решила ей помочь, потому что здесь было недалеко
Я Ксюха! Извиняй, если что не так! и Ксюха приветственно вскинула руку, а затем не выдержала и тихонько прыснула: У-ху-ху
Константин Львович, сухо сказал Костя, вешая пальто на крючок.
То есть, могло показаться, что он сказал это сухо. Тамара-то знала, что он снова показушничаетпотому что точно таким же тоном, как сейчас представился, он когда-то называл Нюру «детерминированной личностью». Только Ксюха-то не была с ним знакома