Неужели Джереми хочет, чтобы мы потеснились ради этой дурехи? Марта отвела нас с Мопсом в сторону, воспользовавшись не очень убедительным предлогом, но Реми и Полина были увлечены друг другом, и не придали этому значения.
Я не возражаю. Клюква, видимо, не собирается возвращаться. Могу лечь в его палатке, вы с Уинзом в твоей, а этим кроликам уступим фургон.
Еще чего! Марта гневно уставилась на них, желая испепелить силой мысли, и Пэт вернется. Просто чтоб ты знал.
Ладно, только не нужно на меня огрызаться.
Прости. Я сама не своя. Пускай они уединяются в палатке Пэта, он этого заслужил. Уинз, хочешь поспать в фургоне?
А вы? Пэт будет в ярости.
Пошел он в жопу. Мы поспим в моей палатке.
Сама потом будешь жалеть, он посмотрел на меня, и тебе достанется.
Я вспомнил кровожадный вид Клюквы, когда он говорил, что готов размазать по стенке любого, кто приближается к Марте, но предложение было слишком заманчивым, чтобы от него отказываться. Я неопределенно пожал плечами и пообещал, что буду благоразумным.
Вы сами нарываетесь. Я вас предупреждал. Потом не нужно сваливать вину на меня, идет?
Мы полностью осознаем все риски, и готовы пойти на столь опрометчивый шаг. Торжественно клянусь, что ничего такого не будет. Марта ткнула меня локтем в ребро.
Клянусь. Торжественно.
Мопс втянул широкими собачьими ноздрями остывающий воздух и отправился к Реми и Полине, чтобы огласить решение. Им было мало дела до наших многоходовок, Джереми, кажется, хотел растянуться прямо на земле и приступить к исследованию тела симпатичной распаленной подружки. Та недовольно отскочила в сторону, когда Мопс приблизился, одернула платье, и нервно курила, пока Реми пытался самостоятельно справиться с палаткой. Уинзор посмотрел в нашу сторону, пробурчал что-то неразборчивое, и скрылся в доме на колесах. Марта взяла меня под руку и предложила прогуляться.
Наша стоянка располагалась на пустыре, неподалеку от города, смотреть было не на что, так что мы просто обошли несколько раз место ночевки и принялись ставить палатку. Марта была тише травы, и несколько раз мне послышалось, что она хлюпает носом, точно пытается сдержать поток слез, весь день стремившийся хлынуть из ее огромных, по-детски широко распахнутых, глаз. Наконец мы закончили приготовления и уселись на раскладные стулья у входа в наш тент.
Я делал вид, что внимательно изучаю звездное небо и ждал, что Марта заговорит первая, но она лишь курила одну за одной, разглядывая свои огромные походные ботинки, так не подходившие к ее утонченности и хрупкости. Молчание начало мне надоедать, я не мог понять, что с ними творится.
Что за хрень?
Марта не сразу пришла в себя, и мне пришлось позвать ее несколько раз.
Прости, я задумалась. Что ты хотел?
Спрашиваю, что за хрень у вас происходит?
Ты о чем?
О тебе и Клюкве. Вообще о вас всех.
Не знаю. Может, просто устали друг от друга.
Ты его любишь?
Конечно, нет. Он как мой младший брат, глупый и нервный младший брат, который считает, что все на свете хотят обидеть его сестричку. Они все для меня как младшие братья.
Тогда совсем запутался. Мопс говорит одно, ты другое, Клюква молчит, а Реми развлекается со своей словенкой. Мне-то как быть? Мне все чаще начинает казаться, что я лишний, и это все из-за меня. Пэт бесится, потому что чувствует мое влечение к тебе, ты раззадориваешь нас обоих. Мопс злится на вас, потому что Клюква хочет как можно скорее от меня избавиться.
Он не хочет от тебя избавиться.
Марта, вы никуда не торопитесь, у вас есть вся жизнь, и никакого конкретного плана. А потом встречаете меня, и Клюква вдруг решает мчать, не останавливаясь, в надежде, что я не начну подкатывать к тебе раньше, чем свалю в Индонезию.
Значит, тебя ко мне тянет?
Нет, я просто так сказал. Это Клюква так думает, а ты даешь ему еще больше поводов в это уверовать. Зачем эти заигрывания, намеки, вопросы?
Ты прав. Угостишь сигаретой? Мои закончились, она показала пустую пачку.
Я достал новую и кинул ей. Снова воцарилось молчание. На самом деле, меня к ней не тянуло. То есть, не больше, чем к любой другой девушке. Да, Марта была красива и притягательна, с ней было весело, но мне не хотелось обременять себя. К тому же, все они стали моей семьей за такой короткий срок, напомнили, за что стоит любить жизнь. Ни одна, даже самая сексуальная девушка, не смогла дать мне столько, сколько они. И разрушить все это было бы глупо. Мысль о том, что Клюква хочет вышвырнуть меня, и вернуться к их привычной размеренной жизни, не давала покоя, сидела, точно заноза под ногтем. Ни Ява, ни уединение не казались мне такими манящими, когда я думал, что магия может рассеяться, что я не смогу смеяться с ними больше, делиться мнениями по поводу всего, что есть в этом треклятом мире.
Нет, я бахнул кулаком по коленке, я не хочу испортить все. Вы друзья, и вы стали моими друзьями тоже. Если дело во мне, то я могу убраться, или объяснюсь с Клюквой, но я не стану подкатывать к тебе, потому что это может все загубить.
Марта водила ногой по земле, и, кажется, не слышала меня. Она улыбнулась какой-то потусторонней улыбкой, в свете луны ее белые зубы показались крупнее обычного, и я испугался. Когда она заговорила, голос ее был тихий и ровный, как будто она только что вышла из часовой медитации.
Что ты хочешь оставить после себя?
Что?
Ты, наверное, думал о том, что останется после нас, когда мы умрем? Какая-то книга, подвиг, открытие, изобретение, дети, в конце концов.
Только не дети.
Не любишь детей?
Не могу думать о них без содрогания. Это одно и то же? Не знаю, Кора не оставила ничего после себя, кроме моей боли. Я хотел бы уйти, не сделав больно тем, кто меня любит.
Весьма благородно с твоей стороны. Думаешь, тебя кто-то любит?
Если честно, я надеялся, что вы четверо относитесь ко мне сносно.
Так и есть. Ладно. Я устала сегодня. Марта залезла в палатку и улеглась, голос ее доносился издалека, как будто нас разделяло несколько километров. Ты идешь? Я не могу спать одна.
Целоваться будем?
Обязательно.
Но мы не целовались. Пока я располагался, Марта успела заснуть, и мне оставалось только пристроиться рядом с ней и смотреть, как кончик ее носа едва заметно шевелится, точно она что-то вынюхивает. Мне хотелось устроиться поудобнее, разбудить ее, спросить, куда она едет, зачем ей это, но стоило мне протянуть руку, она схватила ее во сне, и крепко сжала, а потом перевернулась на другой бок. Я обнимал ее сзади, и чувствовал, что не могу сопротивляться желанию хотя бы попытаться, несмотря на грядущий гнев Клюквы. Нужно было просто объяснить ей все, когда мы снова останемся наедине. Я еле ощутимо коснулся губами ее виска, в нос ударил запах шампуня, соленой воды, хвои и зубной пасты, перед глазами возникла Кора, но я отогнал видение, и тоже уснул.
Меня разбудила возня и громкие голоса. Сначала я подумал, что нас все-таки обнаружили и пришли, чтобы прогнать с чьей-то частной собственности. Мне удалось выбраться из спального мешка, аккуратно сняв с себя руку Марты, отяжелевшую ото сна, и выглянуть наружу. Уже рассвело, но определить, сколько времени, было сложно. Трейлер стоял на том же месте, где Клюква припарковал его вчера, дверь была закрыта, из соседней палатки не доносилось ни звука, и я решил, что мне померещилось. На всякий случай я вышел на разведку, и заодно покурить и опорожнить переполненный мочевой пузырь. Стоило мне выпрямиться в полный рост, на меня обрушился шквал довольно сильных, но нечетких ударов, как будто нападавший был пьян. Мне удалось схватить его за руку и рассмотреть.