Ты мне скажи.
Я тебе скажу, что проголодался, и если ты не поторопишься, то съем и твою порцию риса тоже.
На здоровье. Для того и нужны друзья, чтобы делиться.
* * *
После ресторана мы отправились к выходу из города, где нас должен был встретить Райнер. Настроение у всех было подавленное, Клюква шаркал ногами, Реми насвистывал какую-то песню, Мопс находился под впечатлением, а Марта опиралась на мой локоть, чтобы не упасть от усталости и трех довольно крепких коктейлей. Я тащил тяжелый пакет и смотрел себе под ноги, стараясь не пялиться в вырез облегающей бордовой майки, которая подчеркивала все природные достоинства Марты. Мне казалось, что Клюква вот-вот кинется на меня и начнет пинать, но он даже не оборачивался.
Райнер подъехал на огромном блестящем доме на колесах, который уже завтра должен был стать нашим. На всякий случай я уселся на переднее сиденье и заговорил с ним о путешествиях, жизни в Тае и подержанных автомобилях. Ребята тоже о чем-то болтали, но из-за паранойи я боялся вслушиваться, и говорил нарочно как можно громче, стараясь перекричать свои собственные мысли. Райнер оказался приятным собеседником, внешность у него была чисто арийская, глазам молочно-голубого цвета не хватало глубины, и оттого создавалось неприятное ощущение, что он подслеповат. На английском он говорил с сильным акцентом, и когда не мог вспомнить какое-нибудь слово, переходил на немецкий и начинал ругаться, напоминая мне бездомных вьетнамских псов.
Его апартаменты занимали два с половиной этажа в новостройке, вокруг которой громоздились такие же бездушные, претенциозные здания, в которых невозможно жить из-за слишком тонких стен и количества бедных соседей, удачно попавших под распределение жилплощади. Внутри все было иначе, можно было подумать, что Райнер ограбил антикварную лавку, а интерьером занимались ведущие немецкие дизайнеры. Был там и встроенный камин, и джакузи, и панорамные окна, огромный бар, доверху набитый дорогим алкоголем, для каждого из нас отвели отдельную комнату. Сам хозяин квартиры уехал после полуночи, заметив, что мы рассказали все, что могли, и начали клевать носом. Он оставил нам инструкции, как попасть в бассейн на крыше, кому оставить ключи от апартаментов, когда будем уходить, каким бензином заправлять наш новый дом на колесах, и еще какие-то бытовые мелочи.
Фургон оказался просто огромным, чуть ли не с автобус размером. Салон был укомплектован всей необходимой мебелью, посудой, холодильником, имелся даже небольшой душ. Правда, спальных мест не хватало на пятерых. Все были в восторге, Мопс бегал туда-сюда и верещал, Реми завалился на кровать и закурил, но Марта стащила его оттуда, выкинула сигарету и строго-настрого запретила кому бы то ни было курить в машине.
Тогда нам придется останавливаться каждые пятнадцать минут.
Будете меньше пыхтеть.
Но ты же сама куришь, взвыл Джереми, потиравший локти после падения.
Я тоже буду терпеть.
Клюква сразу же уселся за руль и заявил, что никому не уступит свою капитанскую рубку. Автомобиль шел плавно, сочная зелень мелькала за окнами, то сменяясь рисовыми полями, то подступая к самому краю дороги, так что ветки начинали хлестать по окнам. Всем хотелось как можно скорее добраться до побережья, поэтому договорились, что Мопс и Клюква будут подменять друг друга, и пока один из них будет за рулем, другой сможет размяться и перекусить. Ни Реми, ни я не умели водить, а Марта категорически отказалась садиться за руль, заявив, что собирается всю дорогу пить и играть в «Я однажды чуть было не»
Что это за игра?
Похоже на «Я никогда не», только правила я сама выдумала. Играем?
Обязательно пить?
Идиот. Конечно! Зачем же играть, если не пьешь?
Чтобы лучше узнать друг друга.
Когда ты успел стать таким наивным? Мне не интересно узнавать тебя получше, хватит того, что Реми считает тебя нормальным парнем.
Правила игры действительно оказались простыми. Кто-то один заканчивает фразу «я однажды чуть было не», и ждет реакцию остальных. Им нужно вспомнить, случалось ли с ними такое. Если никогда не случалось, человек назначается святошей и пьет, тот, кто однажды тоже чуть не сотворил подобное, спаивает «святошу», а тот, кому довелось совершить озвученный проступок, становится грешником, и чтобы искупить свою вину, кается, то есть исполняет желание ведущего. На трезвую голову варианты не отличались ни откровенностью, ни разнообразием. После первой бутылки пошло веселее. Клюква, отказавшийся отдать руль Мопсу с самого начала, злился, что все развлекаются в салоне, и включил диск с тайскими песнями на полную громкость, чтобы не слышать наш безудержный смех.
Реми, твой черед.
Он нахмурил брови, пытаясь вспомнить достойную историю из своей бурной жизни.
Я однажды чуть не попался, целуясь с учителем в классной комнате.
Мы прыснули.
Значит, Уинзор не был твоим первым мужчиной?
Что еще ты от нас скрываешь?!
Это не по правилам, сначала исповедуйтесь, а потом судите.
Мопс поднял руку, что означало он «грешник», Марта присоединилась, Клюква спросил, считается ли учительница, но Мопс отрицательно помотал головой.
Вы попались?
Да.
Да. Медведь?
В этом кону я свят.
Тогда придется тебя споить, а нам покаяться.
Фантазия у Реми не пошла дальше того, чтобы все выпили.
Слишком просто! Тебе нужно спаивать святошу, а не всех подряд.
Но он настоял на своем. Я разлил ром по пластиковым стаканчикам, и задумался над своим выступлением. В голову ничего не шло, и мне пришлось пропустить Марту вперед, выпив штрафной стакан.
Я однажды чуть было не выскочила замуж.
Нифига себе, Клюква подскочил на водительском сиденье и присвистнул.
Я думала, ты нас игнорируешь.
Вы же орете на всю машину.
Сделай музыку громче.
Это максимум.
Тогда просто не слушай. Итак?
Мопс отрицательно помотал головой.
Мне никогда не везло. Хорошо еще, что за домогательства в суд никто не подавал. Отношения как-то не складывались, так что я свят.
Я тоже чуть было не женился, налью тебе, Мопс, если приставать потом не станешь.
Мы с бывшей девушкой жили в гражданском браке, думали пожениться, но не сложилось. Я тоже тебе налью, Мопс.
Вы расстались?
Она погибла.
Марта виновато опустила глаза, а Реми положил руку мне на плечо, но ничего не сказал. Клюква посмотрел на нас в зеркало, вздохнул и выпалил:
Я был женат.
Что?
Когда?
На ком?
Мои слова были забыты, и я почувствовал несказанное облегчение. Клюква наотрез отказался говорить об этом до тех пор, пока ему тоже не дадут выпить. Алкогольное опьянение все сильнее давало о себе знать, и нам пришлось сбавить обороты. Мы уже не следили за ходом событий, просто рассказывали самые тупые и странные истории, приключавшиеся с нами. Марта призналась, что чуть не подожгла дом своего отчима, и чуть не улетела с обрыва, чудом избежав столкновения со школьным автобусом. Мопс, напившийся сильнее всех, долго и нудно пытался объяснить, как один раз его почти съел медведь, но все время путался в показаниях, так что никто ему не поверил. Джереми расплакался и выпил половину бутылки сладкого ликера, пока вспоминал историю про то, как ему угрожали где-то в Сибири.
А я чуть было не просрал свой шанс поехать вместе с вами.
У тебя все равно ничего бы не вышло, это судьба, Медведь.
Вот именно. Мы бы тебя из-под земли достали.
Звучит немного страшно, если честно.
Но это правда, сказал Мопс и кинулся меня обнимать.
Полегче, Уинз, я еще не настолько пьян.
А уже такой красивый!
Уложите его спать, прошу.
Я в порядке! Он попытался погладить меня по щеке, но Марта перехватила его руку и попросила Клюкву притормозить на ближайшей заправке.
До нее еще километров десять.
Так поднажми. Код красный, Пэт.
Наконец, Клюква свернул к заправочной станции. Мы вылезли из салона, и я почувствовал, насколько пьян. В машине работал кондиционер, и было прохладно, а на улице, несмотря на закатное время, духота стояла нереальная. Уинзор, видимо, тоже понял, что перебрал, и склонился над ближайшим мусорным баком, Марта гладила его по коротким жестким волосам и уговаривала немного потерпеть, пока мы не дойдем до уборной. Реми вышел из магазина с ледяным кофе в пакетах, я жадно накинулся на свой, и залпом выпил больше половины. Клюква разминал затекшие ноги и курил одну за одной, обещая никогда не соглашаться везти нас, если мы будем так много пить без него. Марта пыталась купить молоко из черного кунжута за лаосские деньги, а я вдыхал полной грудью горячий воздух, пытаясь справиться с приступами тошноты.
Заправка была огромная, с туалетами, магазинами сувениров, кофейнями, столовыми, передвижными ларьками с едой, грилями, от которых воняло пережаренными сосисками и горелыми булками, стояли фруктовые лавки и столики с периодическими изданиями. Я проголодался и взял себе целый кулек соевых шариков в панировке, но закинув один в рот, понял, что погорячился, и отдал добычу Клюкве, который благодарно пожал мне руку. Я вспомнил, что за весь долгий день это была наша первая остановка, и поразился тому, что никому не приспичило сходить в туалет, поесть или даже покурить.
Когда мы ездили с Корой в другую область, чтобы навестить ее кузину, или отправлялись в поход на несколько дней, мы курили прямо в машине, но все равно каждые два часа останавливались, чтобы перекусить, пописать или сфотографироваться на фоне какого-нибудь места, казавшегося ей красивым. Я редко понимал, что она находит в развалинах древних храмов, необъятных полях, покосившихся деревенских домиках, но она настаивала на том, что нам нужно запечатлеть момент в этой живописной местности. Ей намного чаще меня удавалось видеть прелесть в чем-то обыденном, где я бы и не заподозрил намек на красоту, а промчал бы мимо.
* * *
Дни стали размеренными и похожими друг на друга. Мопс сменял Клюкву за рулем, ром заканчивался, мы покупали виски, Клюква садился за руль, заканчивалось пиво, мы закупались сидром. Сигареты и бензин подходили к концу, мы устраивали представления на заправках, Марта пела, а Клюква пытался подбирать аккорды на старенькой гавайской гитаре. Когда я не был слишком пьян, а наш фургон не подпрыгивал на кочках, мне удавалось смастерить пару-тройку безделушек, которые стали расходиться немного лучше. Мы говорили о музыке, городах, в которых были, о странах, которые хотели бы посетить. Марта рассказывала о волонтерской работе на севере, Реми делился впечатлениями от жизни на Кубе, Клюква по-прежнему не говорил ничего о своей бывшей жене, Мопс сожалел о всех парнях, что его отшили, и мечтал о том, как встретит наконец своего принца на белом коне. Мы пели все песни, которые только могли вспомнить, поочередно готовили на встроенной кухне немудреные блюда. По ночам останавливались прямо у обочины, ставили палатки и, чередуясь, спали то в салоне, то в тесных и жарких тентах. Я силился вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя настолько наполненным и вовлеченным в происходящее, но мне не удавалось. Города оставались позади, дорога вилась серо-зеленой лентой, простираясь на много километров вперед. Мы шумели, выдумывали все новые и новые игры, и вели себя как дети. Кора перестала мне сниться, и только при пробуждении я ощущал горький осадок ее присутствия.
Марта выглядела раздраженной, и несмотря на то, что она была веселее нас всех вместе взятых, я чувствовал, что ей грустно. Клюква с ней не разговаривал, но мы делали вид, что ничего особенного не происходит. Мотор работал отлично, ехали мы быстро, часто подбирали случайных попутчиков, среди которых не было ни одного по-настоящему интересного человека. Или мне так казалось, поскольку весь мой мир был сосредоточен на этих четырех ненормальных, заменивших мне всех и вся.
В Бангкоке мы решили сделать остановку, шатались по улицам, ели мороженое, сидели на зеленой сочной траве возле храмов, заглядывали во все парки, кормили игуан и покупали фрукты на огромных крытых рынках. На улицах чайнатауна нам повстречалась девчонка, с которой когда-то давно Реми ехал вместе из Дели в Бангалор. Они отделились от нас, чтобы предаться ностальгии, а мы вчетвером отправились в центр города.
Она симпатичная, правда? ни с того ни с сего обратилась ко мне Марта.
Ничего. Немного не в моем вкусе.
А кто в твоем вкусе?
Клюква явно напрягся и покосился в мою сторону.
К чему ты клонишь?
Давно у тебя никого не было?
В эмоциональном, или физическом плане?
В любом.
В Дананге ко мне пристала одна девица.
Может, пообедаем уже? Мопс почувствовал, что надвигается гроза, да и мне тоже не хотелось говорить о моих победах, и признаваться Марте, что она была как раз в моем вкусе, учитывая гневные взгляды Клюквы, чье настроение в последние дни было хуже некуда.
Сначала Медведь признается, какие девушки ему нравятся, и когда в последний раз ему обламывался кусочек клубничного пирога.
Это мерзко. И зачем тебе это знать? Ты-то сама уже давно ни с кем не была. Клюква обернулся и сурово посмотрел на Марту. Нам оставить вас наедине? Я-то вижу, к чему ты клонишь.
Тебя это не касается, ясно?
Еще как касается. Мне надоело делать вид, что все отлично, хотя ты сама знаешь это не так.
По-моему, все в порядке. И из нас двоих только ты был женат, и никогда об этом не упоминал. Вылетело из головы?
Ты мне мстишь за это? Если вы с этим, он разъяренно махнул рукой в мою сторону, когда-нибудьвы меня больше не увидите.
Выпалив это, Пэт развернулся и быстрым шагом пересек улицу, Мопс кинулся за ним, но Марта его остановила.
Он отойдет. Я не зла на него, просто он возомнил слишком много о себе. Стоит мне упомянуть о каком-нибудь парне, с которым мы были знакомы, Пэт готов убивать, а когда он внезапно выкладывает такие новости, как женитьба, я должна притворяться, что все в норме.
Марта сжала кулаки, посмотрела на нас, и тоже ринулась вперед. Я ничего не мог понять. Если эти двое так друг друга ревнуют, какого хрена разыгрывают из себя друзей, и не общаются неделями. Меня подмывало спросить, но Марта дала понять, что расспросы ни к чему не приведут, и зашла в ресторан. Я остался на улице, чтобы покурить и все обдумать, а когда присоединился к друзьям, они уже сменили тему.
О чем речь?
Я хочу съездить на Пхукет. Там, говорят, лучшие пляжи Таиланда, Мопс поднял на меня глаза, полные надежды и мольбы, но они заладили про плотный график, и слышать не хотят об отклонениях от намеченного маршрута. Но мы же никуда не торопимся! На кой черт какая-то спешка и маршрут? Разве смысл путешествий не в том, чтобы побывать там, где хочется побывать?
Марта погладила его по руке и участливо произнесла:
Мы это уже обсуждали. Все мы были на Пхукете, там нечего делать. Нет никакой спешки, но Пхукет отстой, и Клюква с Реми не согласятся делать такой крюк.
Тогда я поеду один! Только вы говорите, что там нечего делать, все, кто бывал на этом острове, утверждали обратное! Медведь, поддержишь?
Не знаю. Меня тоже не тянет на Пхукет, но вы же и впрямь никуда не торопитесь?
А ты?
Мне хотелось добраться до Явы как можно скорее, но это было до того, как я встретил вас. Думаю, сейчас можно не спешить.
Идиот, прошипела Марта, чтобы услышал только я, но получилось громко, и Мопс накинулся на нее.
Это торопится Клюква, и мы все должны ему потакать, вечно он все решает куда едем, куда не едем, когда и где останавливаемся, кого подбираем, он посмотрел на меня, а кого игнорируем. И все должны плясать под его дудку. Тебе причиняет боль быть рядом с ним, потому что он вытащил тебя из депрессии, а заодно из лап твоего бывшего, но ты все равно продолжаешь его лелеять и повиноваться.
Это был неожиданный поворот, я знал, что Марта доверят Мопсу больше, чем остальным, и не ожидал, что однажды он воспользуется ее чувствами в корыстных целях. Почему ему так хочется попасть на Пхукет? Или его просто достал постоянный командирский тон Клюквы, или надоело смотреть, как они с Мартой цапаются, подобно старой семейной паре? Я посмотрел на Марту, она складывала лебедя из салфетки, но руки дрожали не то от гнева, не то от обиды, и ничего не выходило. Нам принесли заказ, в тишине мы приступили к трапезе. Мопс виновато косился на Марту, а она так низко склонилась над тарелкой, что концы рыжих прядей то и дело окунались в тарелку с острым том-ямом.
Остаток дня прошел в напряженном молчании, меня это злило, я никак не мог взять в толк, что с ними со всеми происходит, от Клюквы не было никаких вестей, Реми с Полиной присоединились к нашей похоронной процессии ближе к вечеру. Полина и впрямь была миленькой, на плохом английском сообщила, что приехала из Словении, чтобы пожить в буддийском монастыре, медитировать и познавать дзен, или что-то в этом роде. Марта что-то спросила, но с такой явной насмешкой, что даже мне стало обидно за подружку Реми. Она смутилась, и больше не проронила за весь вечер ни слова.