С тобой - Валя Шопорова 9 стр.

Дориан стоял позади друзей, слушая их беседу с Леоном, и чернел с каждой прошедшей минутой. Он понимал, что это в корне неправильно, но видеть искренний интерес в отношении друзей в глазах близнеца было просто невыносимо. Всё внимание Леона было сосредоточено на товарищах, а в сторону него, Дориана, он даже не смотрел. Особый интерес у старшего вызывал Эван, потому что он был шумлив и болтлив, благодаря чему с лёгкостью увлекал его. А Дориану было нечем крыть, он потратил весь потенциал за тридцать два дня безответных бесед с близнецом, а теперь просто потух, потому что ему было неоткуда черпать силы. Его сила его не помнила.

Всё, что ему оставалось, это сверлить тяжёлым взглядом затылки друзей, кипя изнутри от жгучей, какой-то ребяческой ревности. Так только малые дети злятся, когда мама уделяет повышенное внимание кому-то другому или когда кто-то пытается взять любимую игрушку, мол, моё, никому не отдам! А потом надо разрыдаться и начать в истерике кататься по полу, пока мама не скажет, что любит только тебя, и пока игрушку не вернут. Но Дориан понимал, что из того возраста, когда подобное поведение уместно, давно уже вышел, а сейчас этим он только перепугает и Леона, и друзей и заработает укол успокоительного. Потому просто глотал нелепую злость и обиду от того, что у него бессовестно уводили самое дорогое.

Продолжая что-то рассказывать, Эван сел на стул около кровати Леона и, увидев взгляд Дориана, невольно осёкся на полуслове. Взгляд у младшего Ихтирам был настолько потемневшим, прожигающим, что стало неловко. Если то, что отражалось в его глазах, не было высшим проявлением ревности, то Прежан просто не знал, как ещё она может выглядеть.

Казалось, Дориан готов был растерзать друзей просто за то, что они разговаривали с Леоном. Это было невозможно не заметить и не понять.

 Леонард, я покурить хочу, сходи со мной,  произнёс Эван, повернувшись к Норвату.

Леонард вопросительно выгнул бровь. Обычно никто из друзей не звал его с собой в курилку, потому что они знали, что он не курит и лишний раз дышать дымом не хочет. Но что-то ему подсказало, что не просто так Эван попросил его об этом.

 Хорошо, пошли,  кивнул Леонард.

 А потом к доктору Вальтеру зайдём, переговорим с ним,  с готовностью добавил Прежан и подошёл к другу.

 А я тоже курю?  с интересом спросил Леон, приподнявшись, и поморщился. Рёбра болели, слишком много нервных окончаний было в их области, а тугой, жёсткий корсет не добавлял удобства.

 Уже нет,  усмехнулся Эван,  тебе после ранения лёгкого только курить. Так что если снова надумаешь взять в рот сигарету, Фишер надаёт тебе по губам,  он перевёл взгляд на Дориана.  Кстати, для тебя это тоже должно быть стимулом бросить.

 Я подумаю об этом,  кивнул младший Ихтирам.

Когда друзья ушли, Дориан присел на край кровати. Взгляд его упал на левую руку Леона, кости уже срослись, и с неё сняли гипс, осталось только разработать её. Дориану так хотелось взять старшего за руку, полноценно почувствовать его плоть, его тепло, но он не решался этого сделать, потому что не знал, как близнец отреагирует на прикосновение. Вдруг оттолкнет, как отталкивал сам Дориан? Этого бы он не пережил.

Теперь Дориан вообще не понимал, как вести себя с Леоном, и постоянно вспоминал, как тот обходился с ним, когда его настигла беда. Дориан думал, что надо поступать так же, но каждый раз натыкался на барьер того, что так же у него попросту не получалось. Да и обстоятельства были другими, Леон был в совершенно другом состоянии, потому и действовать надо было иначе. А как это  иначе Дориан пока попросту не знал.

 А почему ты тоже не пошёл с Эваном и Леонардом?  спросил Леон.  Насколько я понял, ты тоже куришь?

 Я не курю в больнице, лучше я проведу эти пять минут с тобой. А накуриться я и дома могу.

 Ты не обязан всё время сидеть со мной.

 Не обязан,  согласился младший.  Но я хочу этого.

Леон поднял взгляд к лицу близнеца, к глазам. Он смотрел долго, пристально, с немым вопросом, будто пытался понять что-то для себя. Слова Дориана действительно значили очень многое, даже если не помнить их глубочайшего смысла.

Не нарушая молчания, Дориан пересел повыше и, решившись, взял Леона за руку, чуть сжал его ладонь, как бы говоря этим: «Я рядом. Я с тобой». Максимально осторожно, чтобы не потревожить всё ещё загипсованный палец, Дориан переплёл их пальцы, улыбнулся старшему одними губами.

Несколько минут они так и сидели: молчали и смотрели друг на друга, затем Леон произнёс:

 Это так странно. Я не помню тебя, но чувствую, будто помню  он задумчиво скользнул взглядом по лицу младшего, а тот даже затаил дыхание, настолько важными для него были эти слова.  Разве так бывает?

 Бывает. На самом деле ты помнишь,  Дориан поднял палец к голове,  где-то там память жива, просто пока она спит, но это ненадолго. Ты проснулся, и она тоже проснётся. У меня было то же самое, но  он замялся на мгновение и с уверенностью договорил:  но ты поправишься быстрее.

 Ты тоже терял память?

 Да.

 А что с тобой произошло?

 Да не важно,  младший отвёл взгляд.  Гулял по ночам и заговаривал не с теми людьми.

Леон покивал в знак того, что понимает, чуть прикрыл глаза. Он быстро уставал, но это было совершенно нормально.

 А что со мной случилось?  спросил он.

Этот вопрос был ожидаем, но он поставил Дориана в тупик. Перед глазами вновь ожили картины того, что предшествовало трагедии, вспомнился голос близнеца из десятков сообщений, которые он послушал, когда было уже слишком поздно.

 Ты попал в автокатастрофу,  ответил он, отведя глаза, неосознанно прикусил губу от того, что внутри вновь всколыхнулись боль и вина.

 Я так плохо вожу машину?

 Нет, ты водишь очень хорошо. Хоть у меня тоже есть права, когда нам куда-то надо ехать, за руль всегда садишься ты. Просто в тот раз ты не справился с управлением.

Леон вновь ответил кивком, мимолётно поморщился. На самом деле делать это хотелось практически всегда, потому что повреждённые участки тела болели, особенно остро это ощущалось в области грудной клетки  врачи называют это посттравматическим болевым синдромом. И обезболивающие препараты с успехом справлялись с мучительными ощущениями, но когда действие их иссякало, боль возвращалась вновь.

 Леон, что случилось?  волнительно спросил младший, заметив выражение лица близнеца.

 Нога чешется,  это тоже было частью правды.

Несложно было догадаться, про какую ногу говорил Леон. Пересев в изножье кровати, Дориан откинул в сторону одеяло. Взгляд его зацепился за босые ступни старшего, и его посетила шальная мысль о том, чтобы пощекотать его, они ведь никогда не упускали возможности помучить друг друга таким образом. Но Дориану хватило ума, чтобы подумать о последствиях своей шалости, потому что, пусть бедренная кость у Леона уже почти срослась, но он имел все шансы вновь повредить её, рефлекторно дёрнув ногой в ответ на щекотку.

Откинув эту мысль прочь, Дориан стал сосредоточено думать над тем, как же ему залезть под гипс. Если постараться, под него можно было просунуть палец, и он даже сделал это, чем вызвал смешок Леона и заставил его вздрогнуть.

 Щекотно,  сказал старший.

 Это хорошо, что щекотно, значит, с чувствительностью всё в порядке.

Леон вновь усмехнулся с того, с каким серьёзным видом говорил Дориан.

 По-моему, ты всё-таки немного врач,  продолжая улыбаться, произнёс он.

 С медициной я связан только в том смысле, что немало времени провёл в больнице и знаю, куда нужно засовывать ингалятор. Но если бы я этого не знал, мне было бы куда сложнее жить.

 Ингалятор?  переспросил Леон.  А зачем тебе он?

 У меня бронхиальная астма.

 И у меня тоже?

 Нет. Из нас двоих больным и хилым всегда был только я.

Леон снова усмехнулся, но уже с долей горечи и ответил:

 Но теперь прикован к больничной постели именно я.

 Это ненадолго,  Дориан пересел обратно на уровень бёдер близнеца, а после лёг на бок, подперев голову рукой и внимательно смотря на старшего.  Очень скоро ты встанешь на ноги. На обе,  он интонационно выделил количество нижних конечностей.  Поедем в Марракеш, ты ведь давно хотел, будем гулять по старому городу и базарам, объедаться всяческими вкусностями и смеяться над всем этим.

От собственных слов на душе становилось светло, и так хотелось верить, что на самом деле будет именно так, и чтобы Леон тоже поверил в это.

Глава 13

Дориан зашёл к Леону как раз тогда, когда тот собирался завтракать. С учётом того, что он уже мог свободно пользоваться одной рукой, конечно же, старший решил поесть самостоятельно. Но даже одного мимолётного взгляда на то, как неловко он пытался взять ложку, хватило, чтобы понять, что ничего у него не получается. Пальцы попросту не слушались его, что уж там, не слушалась вся рука.

Закрыв за собой дверь, Дориан подошёл к постели близнеца и сел на её край.

 Давай, я помогу?  предложил он и протянул ладонь.

Леон опустил взгляд к его руке и нахмурился, только сейчас он заметил маленькую особенность младшего, заключающуюся в отсутствие двух пальцев.

 Почему у тебя не хватает пальцев?  спросил он, продолжая смотреть на пустующий промежуток меж указательным пальцем и мизинцем близнеца.

Дориан тоже мельком взглянул на свою правую руку.

 Мне их отрезали.

 Как отрезали?  в глазах Леона отразился сперва шок, а после непонимание.

 Ножом,  Дориан вздохнул, положил ладони на колени.  Нам тогда был двадцать один год.

 А что тогда произошло?  вновь нахмурившись, спросил старший.  Как так получилось?

 Помнишь, я рассказывал тебе, что у меня тоже была амнезия?  Леон кивнул.  В ту ночь меня очень сильно избили, отбили голову и отрезали два пальца.

Во взгляде Леона сначала появился ужас, а после сменился искренней жалостью. А Дориан сам удивлялся тому, что с таким спокойствием рассказывал о том кошмаре, лишь глубоко-глубоко в груди что-то продолжало сжиматься. И впервые у него не возникло ни малейшего желания упомянуть о том, почему же он оказался тогда на улице. И дело было не в том, что он оберегал от той некрасивой правды близнеца, просто теперь это было неважно. После того, как Дориан понял, что может навсегда потерять Леона, после того, как ждал его пробуждения долгие тридцать два дня и не знал, откроет ли он когда-нибудь в глаза, в его душе не осталось ни капли злости и обиды на брата за прошлое. Эти чувства заменили другие, куда более сильные  желание всегда быть рядом и безусловная любовь, которую не дано познать и понять другим. Любовь несмотря ни на что и вопреки всему.

 За что же тебя так?  снова задал вопрос старший.

Дориан пожал плечами.

 Они были пьяны, им было скучно, а я попался на их пути. И одного из них очень разозлило то, что я имею какое-то отношение к исламу. У него с исламистскими террористами были личные счёты, но разницы между ними и обычными верующими мусульманами он не понимал.

 А мы мусульмане?

 Наш отец мусульманин, мать католичка, а мы пока не определились. Но у меня был кулон с надписью на арабском языке: «Аллах велик. Аллах с тобой». А я сдуру взял и перевёл тем мужчинам, что на нём написано, за что едва с жизнью не попрощался.

Помолчав немного, Дориан поднял взгляд к лицу близнеца и добавил:

 Ладно, не будем больше об этом. Тебе надо поесть, а то всё остынет.

Леон кивнул и вновь попытался взять ложку, но она выскользнула из пальцев и упала обратно на поднос.

 Я помогу тебе,  теперь уже утвердительно произнёс Дориан и, развернувшись так, чтобы было удобно кормить брата левой рукой, взял ложку.

Ему вспомнилось то, как когда-то Леон помогал ему научиться обращаться с ножом и вилкой с его новой особенностью-ограниченностью. Как старался готовить только то, что не требует нарезки или резал всё за него, потому что и сейчас-то Дориан не мог нормально есть правой рукой, а про тогда было лучше вообще молчать. И от этого в груди защемило от грусти и нежности. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь им придётся поменяться местами.

 Оказывается, так здорово быть тобой.

Дориану невольно вспомнились собственные слова, которые он в конце августа сказал Леону, пытаясь спрятать за холодностью и язвительностью свою боль. Он опустил голову и прикусил губу, а после облизнул губы. Да, в самом деле, нельзя бросаться словами, они имеют свойство становиться правдой, когда меньше всего ждёшь этого.

 Ты меня с ложечки кормить собрался?  поинтересовался Леон, пристально смотря младшему в лицо, пытаясь понять ту гамму эмоций, которая на нём отражалась.

 Да, а что?  Дориан мгновенно встрепенулся, возвращаясь в реальность.  Есть возражения?

 Это странно. Что, я не смогу поесть сам?

 Что в этом странного?  стоял на своём младший.  Разве я не могу покормить своего близнеца?

Леон слегка улыбнулся, но улыбка быстро исчезла с его лица, и он вновь стал серьёзным.

 Пожалуйста, отдай ложку. Я хочу сделать это сам,  попросил он и, не дожидаясь ответа, забрал у Дориана ложку. И вновь она упала на поднос, приземлившись точно на салфетку.

Леон стиснул зубы, Дориан заметил, как на его челюстях дрогнули желваки. Он понимал, что старшему важно самостоятельно справиться с завтраком, потому что есть с ложечки было попросту унизительно. Но в то же время он видел, что близнец не может сам справиться с этим, слишком деревянными у него ещё были пальцы.

Решение нашлось быстро, даже не пришлось задумываться над ним. Взяв пресловутую ложку, Дориан протянул её брату.

 Бери. Лучше в кулак, чтобы точно не выпала.

Дождавшись того, когда столовый прибор прочно обоснуется в руке близнеца, Дориан накрыл её своей ладонью.

 Я буду помогать тебе, хорошо?  спросил он, заглянув старшему в глаза.  Так будет проще.

Леон кивнул. Тоже слегка кивнув, Дориан мягко опустил его руку к тарелке, зачерпнул ложкой немного каши. Поднимал руку Леон уже сам, младший только придерживал её и направлял, чтобы она не ушла в сторону.

Так и был съеден весь завтрак: общими усилиями, с парой шуток, но по большей части в молчании, с маленькой неприятностью в виде поставленного на одеяле пятна.

 Ну вот, теперь ты накормлен,  с лёгкой улыбкой произнёс Дориан и отставил поднос на тумбочку.

Леон кивнул, ответив такой же улыбкой, и потянулся к чашке с чаем, через две секунды она с треском разбилась об пол, и улыбка растаяла на его лице.

 Чёрт,  негромко выругался он.  Что у меня с руками? Или я всегда был таким криворуким?

 Руки и пальцы у тебя всегда были очень ловкими, иначе бы ты не смог так виртуозно играть на гитаре. Просто пока у тебя мышцы не разработаны, вот и роняешь всё, тебе же только два дня назад сняли гипс.

 Хочется верить, что это ненадолго,  Леон снова полностью лёг, потирая пальцем висок.

От движения меж рёбрами с новой силой заискрила боль, заставив выгнуться, отчего стало только хуже.

 Я сейчас попрошу дать тебе обезболивающее,  сказал Дориан, заметив мученическое выражение лица близнеца, и тронул его за руку.  А заодно позову кого-нибудь, чтобы убрали здесь.

 И было бы хорошо организовать новую порцию чая, я пить хочу.

Дориан сбегал за уборщицей, та быстро устранила беспорядок и удалилась; он гордо сам принёс новую кружку чая, большую по объёму по сравнению с предыдущей.

Когда Леон потянулся к чашке, младший строго, но совершенно беззлобно прикрикнул на него:

 Куда руку тянешь?! Горячий же!

Леон посмеялся с этого и покорно опустил руку на одеяло.

 Так-то лучше,  произнёс Дориан и взял кружку, обнимая её ладонями.

 Вообще-то, пить хочу я. Или ты решил сделать это за меня?

 За тебя я чай только остужать буду. Ты же не хочешь ошпариться?

 Ты так со мной носишься, будто мне не двадцать шесть лет, а пять.

 Не тебе, а нам,  подчеркнул младший.  И если говорить о возрасте, то Фишер так и говорит  что мы ведём себя, как дети малые.

 Мне он ничего подобного не говорил.

 Он просто ждёт, пока ты поправишься, так что не радуйся раньше времени.