Ему не давали покоя рассказы Ветра. Чарли неоднократно становился родителем, однако, ни разу не видел своих жеребят. Ради выгоды его сводили с чистопородными красавицами. Иной яви и эмоций конь не испытывал.
После того, как он заметил, что саврасый не может принять их уклада жизни и потихоньку увядает, аристократ решил забыть о великосветских принципах и помочь импульсивному жеребцу. Чарли окунул его в городской быт, поведал об искусстве конных соревнований и зачем нужны торжественные парады; почему для светских лошадей является предметом гордости эскортировать членов королевской семьи или других именитых личностей. Тебе вручают призы и медали за спортивные успехи и достижения. Гости конюшни гладят за гриву и угощают вкусной едой. Эти иллюстрации столичного общества слегка приободрили тоскующего по родине Ветра.
На недавней выставке Чарльз мечтательно засмотрелся на гнедую участницу, арабскую красавицу древних Аравийских кровей, его поразила ее грациозная стать. Короткая и сверкающая почти с золотым отливом шерсть переливалась на солнце, она была невероятно редкого окраса. Идеально ухоженная кобыла. Барский конь нескромно прошелся мимо, задев милашку хвостом, он увивался за ней так, как, по рассказам Ветра, обхаживают на раздолье. Прелестница повела лишь ухом, пренебрежительно осмотрела наглеца снизу-вверх. Никогда еще с ним подобным образом не обращались. Рядом с высокомерной и дивной лошадью он почувствовал себя обыкновенным мулом.
Со временем норовистый саврасый жеребец, несмотря на свое упрямство, сделался мягче. Ему нравилась возня вокруг него. В результате Ветер воодушевленно скакал рысью по леваде с расчесанной густой шевелюрой.
Отношения между ними налаживались, вскоре интерес перерос в уважение, а уважение в крепкие братские узы. Породу Ветра намеревались улучшить, спаривая с чистокровными кобылицами. Недюжинная сила жеребца и красота благородных лошадок должны дать положительное сочетание их потомству.
А Чарли, напротив, с каждым днем становился задумчивее и уже не мог выносить шаблонный уклад действительности. У коня с великолепной родословной и вышколенного на лучшей тренировочной площадке появилась потребность к незнакомой, вместе с тем почему-то пугающей его вольной жизни и загадочной окружающей природе. Он с удивлением узнал о существовании некой лошади Пржевальского, являющейся одичавшим потомком ботайских лошадей, существовавших в 37003100 годах до н.э. на севере Казахстана. Единственные в мире непарнокопытные, не позволяющие себя объездить и отрицающие обитание в неволе.
Дальше нашему Чарльзу посчастливилось познакомиться с Абсентом, воспитанником Алма-Атинской конноспортивной школы и первым Советским Олимпийским чемпионом по конному спорту. Вороной конь знаменитой и сказочной Ахалтекинской (Туркменской) породы поведал, каково это пребывать в центре Евразийского континента, что его доминион выделяется разнообразными мастями. Ахалтекинцы славятся невероятной выносливостью и могут долгое время обходиться без воды, преодолевая в день расстояние до двести пятьдесят километров по пескам пустыни. Темперамент у них пылкий. Иноземец посоветовал ему однажды при возможности избавиться от направляющих удил и испробовать любой вид аллюра без них. По всей вероятности, вызволившись из поводий, он ощутит себя более свободным и диковатым, словно не жил взаперти.
Пришел сезон Королевских скачек в Аскотском ипподроме под Лондоном. Чарльз в прошлом любил соревнования и с замиранием сердца ждал стартового гудка, а сейчас лишился трепетного чувства. На сей раз до сигнала сердце не замирало, как некогда. Он, к изумлению наездника, настойчиво мотал шеей и неистово ржал, прося снять узду с железными звеньями во рту и попробовать каково это скакать непринужденным. Но его ржание воспринялось будто нетерпеливость перед стартом. Затем гнедой вовсе перестал подчиняться командам жокея. В результате получил серьезную травму копыта. Состязание прошло неудачно, конь принес поражение.
Чарльз лежал в специальном загоне конюшни и мучился от нестерпимой боли; ветеринар заключил ампутировать покалеченную ногу. Смотрители поняли: жеребец не может использоваться как раньше, пожалуй, он будет применяться лишь в целях размножения. Вдобавок лошадь непригодна для перепродажи, либо имеется вариант пустить мясо коня на корм животным, но из уважения к его победам и наградам приняли иное решение.
Элитный верховой скакун безразлично прикрыл глаза, отдавая себе отчет, что впредь не в силах жить с легким сердцем в привычном мире. Ему невыносима сама мысль о такой судьбе. Он тихо и жалобно заржал. В королевской коннице вынесли вердикт усыпить бывшего чемпиона.
Перед приходом ветеринара Чарли видел прекрасный сон. Похожее сновидение гнедой уже зрел когда-то: в чистом поле с развивающейся на ветру гривой он рысью скакал по бескрайним просторам со своей прелестной кобылой, а рядышком с ними, неуклюже выкидывая вперед длинные ноги, бежал их чудный жеребенок
Эти грезы были реальнее всей его прожитой жизни.
Чарли так и остался в том сне навсегда.
Жеребец Ветер еще долго горевал по брату, но буквально через пару лет стал активным участником скачек и отцом многочисленных жеребят. С гордостью носил кличку Томас.
Рассказ 6 Ферма ужасов
В день, когда щенка Хенрика привезли на ферму, он был несказанно горд. Потому как его взяли на значимое место старого пса Юргена, десять лет служившего верой и правдой, нагонявшего страх на всех жителей хозяйства. Новичок, будучи еще малышом, надеялся на доброжелательное приветствие со стороны полкана, но тот свободную часть времени просто лежал в будке и лениво зевал; и сразу дал понять сопляку, что не намерен с ним нянчиться, именно поэтому Хенрик тотчас подружился с поросенком Чистюлей.
Они не имели возможности совместно бегать по зеленой траве и проказничать, поскольку Чистюля находился в загоне с остальными собратьями, однако, данный факт не мешал им показывать друг другу разные трюки и без умолку болтать через забор. Позже к команде присоединился гусенок Шейка. Птенец тогда еще мог спокойно передвигаться по ферме, только в последнее время часто жаловался: матушке-гусыне плохо, она болеет, и, вследствие этого, у него совсем нет настроения.
Три товарища много часов проводили сообща, хотя круг общения у них сложился весьма странный, но малышам все равно, ведь главное, им по-детски весело вместе. Гусенок славился умом и сообразительностью, знал вдоль и поперек о происходящих событиях во дворе: какая из буренок ждет прибавления, а кто из курочек в состоянии высидеть рекордное количество яиц. Сильнее других в братской связи с ними, конечно, нуждался поросенок. Он радовался любой новости, потому как мир его обретался исключительно внутри загона.
Хенрик мало-помалу заводил знакомство с жителями фермы. Опытный Юрген с явным недовольством наставлял ни с кем не сближаться, объясняя тем, что обитатели хозяйства всего-навсего непостоянное явление, а невинный малыш, в свою очередь, непритворно не понимал старца.
Овцы любопытные создания, вечно умудрялись разбрестись в разные стороны, вслед за тем их надобно было сбивать в гурт, да вечно мычащих коров сгонять в загон после пастбища. В общем, жизнь кипела куры, гуси, лошади, те же овцы и коровы, сколько же тут животных, и каждый с собственным характером и личной историей!
Жила среди бесконечного количества обитателей фермы премудрая и временами вредная кошка Мурка. Она любила подтрунивать над глупыми барашками, которых обзывала обидным словом «стадо» или дразнила новичка, когда тот не мог справиться с вечно и все подряд нервно клюющими курами. Хенрик был настолько доброй собакой, что не обращал внимания на придирки, лишь улыбался в ответ, напрямик не воспринимая ее сарказма.
Грустный Шейка в сердцах поделился тревожной новостью с друзьями об испытываемых финансовых трудностях хозяина, у того скопились долги, и он подумывает о продаже фермы. Весть быстро распространилась по двору, окружающие кудахтали и мычали. Что же будет с нами? И может скоро мистический сарай, откуда никто не возвращается станет принимать все больше несчастных жителей. Столь странное место пытливый щенок узнал в процессе ознакомления со своей службой, и оно в дальнейшем не давало ему покоя
Однажды он тайно пробрался туда и лицезрел жуткую картину: фермер замахнулся над куриной головой топором, и птица еще почти минуту бегала обезглавленная. Юнец донельзя перепугался, пулей выбежал оттуда, а реакция Шейки была ожидаемой вздох, затем гусеныш посмотрел на друга грустными глазками, выразительно говорящими о таковой их реальности здесь. Если кто нежданно заболеет или не приносит пользу хозяину, жизнь его обрывается в сарае.
В сарае ужасов
Разве могли безмолвные жители фермы предположить, что из-за технологического прогресса новому владельцу потребуются непривычные металлические загоны, вся эта современная техника и ранее неизвестный прикорм? Корм, кстати, по словам гусенка, содержал вещества, делающие животных намного толще. Зачем кому-то понадобились толстые животные? Они ведь сделаются неподвижными и тогда каким образом Хенрик будет гонять их по округе?
С новоявленным хозяином пришли немало людей в специальной униформе, таскавшие постояльцев фермы за головы, копыта и крылья, и поместившие всех в серые загоны. Куриц рассадили в тесные клетки. Отныне их дом походил на тюрьму. Хенрик остался один на пустынной улице, а брюзга Юрген смотрел на происходящее по привычке безразличным взглядом. Кормить служак стали скудно и пару раз старый пес съедал его порцию.
Иногда щенку удавалось пробираться к поросенку, он слал ему вести от гусенка, совсем не походившего на себя прежнего. Совершенно подавленный Шейка шепотом поведал, что гусей новые надзиратели именуют не иначе как «фуа-гра». Кормят очень болезненно, заталкивая трубку в горло, с каждым днем сородичи делаются худосочнее и слабее. Его мама давно пропала в сарае, и, возможно, друзья никогда впредь не увидятся уже и с ним. Хенрик успокаивал гусенка и в оправдание говорил, как слышал от кое-кого, эта «фуа-гра» на самом деле жутко невкусная.
Производство расширялось, и, соответственно, увеличивалось количество больных животных на ферме. Теперь его правильнее называть конвейером. Курицы, ранее жизнерадостные фрейлины-хохотушки, смахивали на зомби со стеклянными глазами: им обрезали клювы, чтобы в отчаянии они не нападали на соседок. Буренки от комбикорма превратились в толстух, еле стоявших на почему-то тощих ногах. Никто уже не хотел привычно беседовать с Хенриком, у них не было сил, они обратились в полностью других существ. А ветеран Юрген, напротив, сделался более приветливым в солидарность ко всем плененным жителям.
В прошлом на звероферме цвело и пахло зеленью, сейчас это грязное, кровавое место. Цыплята сотнями валяются в мусоре, точно ненужный отход. Как же тяжело Хенрику: душа болит, а сердце разрывается на мелкие кусочки. Одна отрада старые друзья Чистюля с Шейкой и общение с ними. Но их встречи, увы, становились все реже и реже.
Пролетали месяцы, размером с годы Щенок становился старше и черствее. Сам того не замечая, сторожила начал относиться к жителям фермы будто к товару. Хенрик лениво бродил по загонам и не обращал внимания на их непрестанные страдания. В одном из редких случаев ему удалось встретиться с Шейкой, тот был неузнаваем. Шея его покрылась страшными гематомами, не дававшими говорить без умолку, как раньше, при пересказах местных пересудов; и словно в бреду повторявшего лишь одно: «Фуа-гра, фуа-гра».
Недавно пришли бездушные работники хозяйства, схватили гуся за горло с намерением в очередной раз насильно покормить, тот кричал и судорожно размахивал крыльями. Пес с яростью набросился на работников. Заступника прогнали. После происшествия он никогда уже не видел Шейку. Именно в столь непростой момент коллегу поддержали старый Юрген и даже вредная Мурка. Они долго пытались утешить Хенрика, но тщетно. У горюна из мыслей не выходило перепуганное лицо бедного друга.
Когда встревоженный понурым видом Хенрика поросенок спросил, где их общий длинношеий дружище, четвероногий не знал, как реагировать. А ведь сам Чистюля давно стал толстым и хворым хряком. Нездоровым от того, что повседневно питался комбикормом и мочился под себя. Многострадальный замарашка подрос до нужных размеров и его отправили на убой. Он визжал и надрывал горло, звал на помощь единственного оставшегося в этой непосильной жизни собрата. Но что мог сделать барбос? Тот, отныне, просто-напросто пленник на ферме ужасов, сродни ее обитателям.
Мурка порадовала Юргена и Хенрика своими котятами. Они казались жутко нудными, но смешными, и даже тешили псов-товарищей, хотя им по натуре сие было несвойственно. Котики также бесследно исчезли через какую-то пору, испарились, словно прочее многозначимое в жизни Хенрика подобно прежнему пейзажу их старой фермы, рассеявшийся точно дым. Время пса исчезнуть с лица земли тоже придет, и вскоре на «свято место» прибудет новый невинный малыш. Повезет ли щенку найти здесь лучших друзей, как некогда повезло Хенрику? И можно ли назвать это везением, поскольку он потерял все, что ему было дорого
Рассказ 7Символ Мира
Маленький Арно появился на белый свет на крыше старого дома в уютном переулке прекрасного города Парижа. Улицы и парки его почти во всякое время заполнены людьми, а рядом с ними голуби, когда угодно найдут пропитание. Арно родился лысым с огромным клювом и достаточно покладистым темпераментом, а вот первенец Брис проявил себя жутко непослушным. Он клевался и быстрее хотел покинуть гнездо. Родители желторотиков представляли собой пару, нашедшие друг друга раз и навсегда. У вольных голубей ввек так водилось, главное, отыскать свою вторую половинку, свить теплое гнездо и обзавестись замечательными птенцами.
Голуби символические птицы, ареал их обитания распространился по всему миру. Родители поведали птенцам про общих предков, один из прадедов которых служил почтовым голубем на фронте, поэтому, когда Брис подрастет, обязательно похвастает о нем многочисленным, связанных родством и дружбой, соседям.
Вылупки сидя в гнезде с нетерпением ждали родителей, непременно приносящих в клюве калорийные вкусности. Мама была на диво красивой голубкой, уже дважды дававшая потомство. Папа птенцов заметно прихрамывал на одну лапку, в прошлом ему благополучно удалось спастись после встречи с мальчишками, вооруженными рогатками. Старшие братья и сестры в предвкушении ожидали знакомства с недавно вылупившимися мальцами. Голубиная семья бесчисленна: родственники, друзья, соседи все они кружили над столицей, общались между собой, сплетничали. Повсюду стояла романтика, как и полагается в городе Париже.
Пришло время слеткам познавать мир, они оперились, стали вместе со старшими покорять городские скверы, аллеи и бульвары. Поклевав тут, пощипав там, несмотря ни на что возвращались домой. Даже любопытный Брис, улетая на далекие расстояния от города, неизменно ворочался обратно. Сизые без проблем определяют координаты собственных гнезд. Старшой считался ловеласом, хоть недостаточно созрел для создания пары, все равно щебетал голубкам комплименты. Ворковал направо и налево, важно раздувая пепельную с пурпурным отливом грудку. Арно, напротив, был стеснительным. На него особо никто не обращал внимания, его брат затмевал остальных несомненным обаянием.
В парках вообще шумно, птицы стаями кружат поверх голов людей, зная, чем и где можно поживиться, то ли милая добрая женщина, то ли мальчик-карапуз их покормит, все рады голубям. Раздольная жизнь несравненно восхитительна, сегодня побывал здесь, завтра попользовался по другому адресу.
Часто отец с матерью на широком выступе дома, прижавшись друг к другу, умиротворенно смотрели на огни большого города. Арно задумчиво глядел на них, представляя себе «ту самую, единственную». Когда у «волокиты» Бриса появилась голубка, мама приободряла мечтательного сына, говорила, что он рано или поздно тоже встретит свою любимую. Хотя на застенчивого Арно все-таки заглядывалась одна поклонница по имени Ирэн, неуклюжая и с косоватыми глазами. Неискушенный юнец деликатно пытался избегать ее, а та тут как тут появлялась рядом с ним; но у голубя, несомненно, очень добрый нрав, он не мог никому нагрубить.
Имелось среди молодежи занятное развлечение, о котором Арно только прослышал: на крыше некого дома подлетки обнаружили голубятню, состоящую из громоздких клеток, в каковых помещались птицы благородных пород и разных окрасок. Таких секций насчитывалось много, в каждой содержались крылатые абсолютно непохожих наружностей. Отдельные пестрые и с хохолками, иные просто белые или черные без вихорей, но со штанишками на лапках. Уличные сизые голуби из стаи Арно, сидя на карнизах, с умилением глазели через решетчатые железяки на эти прелестные создания. Над кем-то потешались, а кем-то, напротив, восхищались.