А ларчик просто открывалсятрудилась себе в поте лица, рук, губ и всего прочего Настька, заслужившая с легкой руки мэра прозвище Машинистка, и поводу не давала сомневаться в своем профессионализме!..
Март 1847 года, Пешт.
Три дня кряду доктор Земмельвайс провел в химической лаборатории, разрабатывая универсальное средство для очищения рук. Когда его опыт по изготовлению хлорной извести и нанесению ее на руки без ущерба для кожи с целью уничтожения микробов, подошел к концу, он решился продемонстрировать открытие коллегам. Начать решил со своего друга доктора Коллечки. Велико же было его удивление, когда, поднявшись в ординаторскую, он узнал, что доктора третий день нет в клинике.
Не дожидаясь вечера, он поехал на Набережную Грааля, где жил Франтишек. Состояние, в котором он его застал, было поистине ужасным. В горячке, Коллечка лежал на кровати. Квартирная хозяйка фрау Кох кудахтала что-то, бегала вокруг него и меняла воду в кувшине. Доктор был бледен, его бил озноб.
Франтишек! Что с Вами?
Пустое, кажется, простудился. Должно пройти.
Но почему Вы никому ничего не сказали?
Не о чем беспокоиться, Игнац. Возвращайтесь в клинику и не волнуйтесь обо мне.
У Вас жар! Сколько по времени он держится?
Тот молчал.
Вы что-то скрываете! Что случилось на самом деле? Перестаньте запираться, от этого Ваша жизнь зависит.
Коллечка посмотрел на друга пронзительным жалобным взглядом.
Моя жизнь уже не зависит ни от чего, кроме воли Всевышнего. Третьего дня я случайно порезался во время вскрытия в прозекторской, когда подменял Хоффмана после его дня рождения.
Гангрена?
Хуже. Родовой сепсис. Все признаки те же. Вы были правыон заносится роженицам именно через руки тех, кто работает одновременно с трупами.
Господи, Франтишек, но надо же что-то делать!
Со мной кончено. Спасайте жизни матерей, сделайте что-то, что сможет обезопасить их от этого ужасного недуга впредь.
Я ехал к Вам специально для того, чтобы сообщить, что отныне все посетители операционной будут обязаны обрабатывать руки раствором хлорной извести. Она, по результатам моего исследования, убивает сепсис, переносимый на руках докторов.
Это великолепно! Коллечка оживился, и Земмельвайсу на минуту показалось, что ему даже стало легче.
Теперь все изменится А Вы Я буду бороться за Вашу жизнь, обещаю, Франтишек.
Бесполезно стучать в дверь, которую Господь навсегда закрыл. В то же время перед Вами и всей медицинской наукой сейчас открывается другая, пройдя через которую, Вы сможете спасти десятки и сотни тысяч человеческих жизней. Прошу Вас, Игнац, дойдите в этом благом начинании до конца. Ради меня и моей смерти. Ради жизни. Ради жизни на Земле!
Захлебываясь от слез, шел Игнац Филип Земмельвайс вдоль набережной, глядя, как быстрые воды Буды омывают камни пристани, и думал, и сожалел только о том, что человек лишь ничтожная, слабая песчинка, которой временами кажется, что она может почти все, но стоит ветру дунуть чуть сильнее обычного, как она даже не может удержаться на ладони
От чтения Мойшу отвлек главный врач, показавшийся на пороге его кабинета.
Что читаешь?
Биографию Земмельвайса.
Кто такой?
Врач венгерский.
Хмм Понятно. Повышаешь культурный уровень? Это хорошо. Как дела?
Все ничего, работаем. С эпидемией боремся по мере сил.
Это хорошо.
Да не очень. Адвокат и глава городского ЖКХ все с теми же жалобами приходили.
Главный расхохоталсяреакция была предсказуема.
Жлобы. Так им и надо. Ты бы им бесплатно не выписывал рецептов, пускай помучаются.
Так они жаловаться будут!
Мне! А я их еще помариную Будут знать, прохиндеи
Федор Федорыч
Ладно, ладно. Я вот, что зашел. Ты знаешь, что у нас бомжи помирают пачками?
Я даже знаю от чего. От отравления.
Вот!
От отравления алкоголем. И все этоиз-за того, что по моей инициативе закрыли столовые 15 и 47. Там им продавали хоть дешевый алкоголь, но которым все же нельзя было отравиться, а теперь один боярышник. Вот и смертность прыгнула. А кто виноват? Вы да я. Да мэр.
Ты это брось. Если бы в самогоне было дело, полиция бы уже давно все лавочки прикрыла.
А ей зачем? Рука руку моет.
Я пришел сюда не слушать твои домыслы, резко оборвал его главврач.
А зачем?
На совещании с мэром было принято решение. Отравление, послужившее причиной смерти четырех бомжей, было пищевое. На прилавки города поступает сельскохозяйственная продукция, у которой сейчас повышается вероятность вирусных инфекцийсезонная. Основным поставщиком является колхоз «Приозерный». В этой связи решено его деятельность приостановить до окончания результатов расследования
Которое даже вестись не будет. То естьнавсегда!
Гляди ты какой умный! Тебе-то что? Ты сюда работать приехал или ума вправлять? Ты может на мэрское кресло метишь? А, может, на мое? последняя фраза прозвучала как подозрение в государственной измене. Мойша отшатнулся от собеседниканикаких подобных мыслей у него отродясь не было.
Работать, конечно.
Вот и славно. Тебе представляется уникальная возможность это сделать. Вот акт о приостановке деятельности колхоза. Подпиши как санврач.
Но, Федор Федорыч
Ты меня плохо понял?
Сдался молодой доктор под натиском административного ресурса. Недовольный покинул его кабинет главврачне привык он к таким пререканиям, да и напор Моисея Самуиловича насторожил его. Давненько тут таких правдоискателей не было. И если Мойша читал биографию Земмельвайса, то Федор Федорыч еще с института помнил биографию Джордано Брунобыл один такой, тоже правды искал средь, как он считал, темного общества. Ну и осветил потом эту темноту костром, на котором сам сгорел
Катя застала Мойшу, чуть не плачущего за столом в своем кабинете.
Что опять?
Они колхоз закрыли.
Ну и что? Ты-то что плачешь?
Ты представляешь, сколько человек теперь из-за меня останутся без работы?! Это катастрофа! ЧП районного масштаба! И я к нему причастен напрямую!
Катя вздохнула.
Послушай. Ты не должен так убиваться из-за этого. Ну подумай сам, что было бы, если бы ты не подписал акт? Если бы ты один взял и выступил против, послушали бы они тебя?
Доктор отрицательно мотнул головой.
Главный бы сам его подписал, он имеет право.
Вот! Так чего убиваться?! Ты высказал ему несогласие, то есть сделал, все, что мог хотя и этого делать не следовало, добавила она уже тише.
Мойша посмотрел на нее влюбленными глазами. В трудные минуты поддержка любимого человека способна творить чудеса. А друг, как известно, познается в беде. То участие, которое она сейчас проявила по отношению к нему, сказало о ее отношении лучше тысячи слов. Он встал из-за стола, подошел к девушке, обнял ее искренно и тепло. Она ответила ему взаимностью. «Значит, точно понравился», улыбаясь, думал Мойша.
-Здорово, Митрич.
Грустный председатель брел по колхозному полю. Он пережевывал в зубах папиросу, тяжело переживая полученную новость. Пока он даже не знал, как сообщить о ней колхозникам.
Здорово.
Чего нос повесил? не унимался Степка, веселый молодой парень, местный конюх.
Да В городе был.
И чего?
Новости хреновые. Колхоз наш закрывают.
Вот те раз! За что же?!
Какую-то заразу в городе нашли, вот и закрывают.
А мы тут причем?
А кто все продукты в город поставляет?
Так у нас все чистое, свежее!
Председатель вдруг вскипел:
Да ты что, в самом деле?! Я, что ли, всю эту галиматью выдумал? Поди втолкуй мэру, слушать ничего не хочет!
А ты найди слова! Чего ты? Ты хоть понимаешь, чем все это может кончиться? Сколько народу без работы останется опять как тогда, после перестройки? Помнишь, что тут творилось? С каким трудом удалось все восстановить, заново отстроить, а тыруки опускать?!
Все это председатель знал и без его увещеваний, а от постоянного повторения печальных истин легче ему не становилось. Он отмахнулся от конюха и побрел дальше.
Степан же, которого со вчерашнего дня мучило похмелье, вмиг отрезвел и побежал на МТС, где обычно собирались после работы все колхозные мужики. С треском из динамиков, с покручиванием ручки приемника заработало сарафанное радио.
Слыхали, мужики?! Колхоз закрывают!
Да ну?
Да ладно, кого вы слушаете? Опять лишнего принял да шутишь поди?
Гадом буду. Сейчас Митрича встретил, идет чернее ночи. Ячего? А онмэр колхоз закрывает. Якобы нашли в городе какую-то заразу, и мы теперь виноваты как поставщики продуктов.
Что за ерунда?
Погоди, погоди, а я чего-то такое слышал. В газете, кажись, писали, что от водки какой-то бомжи стали помирать в Озерске.
А причем тут мы и водка?
Не знаю, не унимался Степка, только из-за этого и закрывают.
Быть не может! отрезал пастух Кузьмич, старейший из колхозников. Что-то тут не чисто. Наверняка мэр с нашим Митричем затеяли чего-то. Гляди сейчас закроют под видом борьбы за качество, а Митрич колхозное добро в карман, Иванычу доляну и за бугор. А мы тут живи, как хошь!
Верно говоришь, Кузьмич Я тоже думаю, решили и наш колхоз под нож пустить. Мэр вечно жалуется, что средств в бюджете не хватает. Ага, на взятки да на виллы не хватает ему, козлу! Давно уже к нам присматривается, да не знает, как начать. А тут, видать, сговорились с Митричеми решили с молотка нас пустить, а себе мошну набить!
Не бывать этому! завопил Степка.
А что делать-то, дурень?
Посмотрел на спорщиков Кузьмич и, махнув рукой, подозвал к себеидите, мол, скажу чего.
Вечером у дома председателя собралась толпа с вилами и прочим подручным инвентарем. Завидев такое, Митрич выскочил из дома как оголтелый.
Вы чего? Чего тут?
Правду говорят, что колхоз закрывают?
Ну.
А ты чего?
А я чего? Я как и вымэру сказал, а ему хоть бы что! Считает, что от нас отрава идет. Сезонная потрава мяса коровьего, он и думает, что из-за этого люди помирают.
Да они от водки мрут!
Ему про это и скажи! Чего здесь-то орать? Мне, думаешь, хорошо от того, что закрывают колхоз? Я работы лишаюсь, а у меня трое детей на шее!
Мы все лишаемся, только по-разному, рассудительно произнес Кузьмич. Говорят, и кошка терпит на печи, и собака под забором. Ты вон завтра с денежками да с паями нашими в городфить! и только тебя и видели. А мы тут с голодухи подохнем!
С какими паями?
С теми самыми, что потом продашь городским браткам, чтоб они на наши землях бордели устраивали дома досуга, мать его!
Да ты чего несешь, Юрий Кузьмич?!
А ничего! Только не верим мы с мужиками тебе!
И что мне прикажешь делать в таком разе?
А давай-ка нам денежный эквивалент паев наших! И тогда можешь закрывать колхоз и что хочешь делать! А нетсилой возьмем!
Ну бери! Что найдешьвсе твое!..
Русского человека о таких вещах, как экспроприация, два раза просить не надотут он впереди планеты всей! Разграбили дом председателя за два часа. Его самого избили до полусмертихорошо, что не убили. Следователь же приехал только через сутки после случившегося. Понятное дело, что никаких следов не осталось, и никто из колхозников ни в чем сознаваться не спешил. И не потому что ответственности боялись, совсем нетпросто если бы сознались, пришлось бы отдавать награбленное, а это в планы лихоимцев никак не входило.
Только Кузьмич, выходя от следователя, не досчитался среди его сегодняшних посетителей одного человека, который грабил бойчее всех, а теперь спрятался куда-тоСтепки-конюха.
Степан же на следующее же утро после ограбления председателя решил отправиться покорять райцентр. Приехав в город, первым делом отправился конечно, в дом досуга. Деньги жгли карман, и не спустить их на какую-нибудь городскую красавицу было ниже гусарского достоинства.
Явившись в дом досуга, ударил толстой пачкой сотенных купюр по столу перед администраторшей и скомандовал:
А-ну, подавай мне самую красивую, что тут у вас есть.
Администраторша уже знала, кого пригласить.
Настена явилась в красном кружевном бельеглаз не отвести. Мало того, что сама красавицей была редкойродительские гены сделали свое, без преувеличения, замечательное, дело, так еще и обмундирование сегодняшнее не позволило пройти бы мимо даже трупу. Молодой, пышущий здоровьем организм Степана среагировал на столь же молодой и здоровый организм Насти, встретились сначала их взгляды, а уж потом и генофондыда причем между первой и второй встречами ладно, если несколько секунд прошло. Администраторшу чуть током не ударило от соприкосновения двух перезаряженных частиц.
А их билодай дороги! Причем до самого вечера! Уж так молотило, костей не соберешь. «Уж сегодня-то Настена все денежки до копейки отработает, изъездит ее этот молодец», злобно перешептывались девахи в курилке. А ей все ничего! Вечером вышла, воды попилаи опять за работу, в «ночное»! Стахановка! Многостаночница!
То-то и вышло, что воротился Степка в родное село к ночи. Кузьмичу не спалосьстоял, повиснув на плетень у своей калитки.
Где шлялся?
О, здорово, дядь Юр, чего не спишь?
Где шлялся, спрашиваю?
Не поверишь! В городе был! В доме досуга ихнем!
Ишь ты! Ну и как там? Как шлюхи?
Зря ты так, дядь Юр! Очень даже справные девицы. Особенно однаНастька-Машинистка, что раньше в городском суде служила! Огонь! Ммм!
А слюни-то распустил! Неужели лучше наших?
Ага!
Врешь!
Точно. Женюсь, наверное.
Чего?! Я тебе женюсь! замахнулся на парня Кузьмич. Вон вишь у Маньки свет горит?
Ну.
Весь день про тебя спрашивала.
Ну и чего?
Чего-чего, дурень! Ступай! Сравнишь! И подумаешь, на ком жениться-то надо!
Много ли парню надо?! Хохотнул, молочка парного испили снова в бой, нечего, понимаешь, Настькам всяким уступать! И Кузьмича-старика порадовал, и демографию родного села улучшил. Вот только как пишут в медицинских справочниках, «география болезни расширялась».
Не знал об этом только Моисей Самуилович. В тот вечер он, как обычно, провожал Катю домой, а по дороге они разговаривали.
Послушай, говорил он ей. Ты такая образованная, рассудительная, начитанная
И?
Никогда не возникало мыслей, чтобы уехать отсюда?
Куда, например? Она слушала его, улыбаясь, как слушают родители детей. Это подкупало его в ней.
Ну например, в Москву.
А чего тебе там не сиделось?
Ну
Ну вот сам и ответил. Не место красит человека, а человек место. Если человек хороший и цельный, то неважно, в Москве он или в Озерске, или еще гделюбые двери ему откроются. Если с умом подходить к ним. А если иначесколь ни пыжься да ни прыгай между городами да весями, толку не будет.
Мойша сделал вид, что немного обиделся.
Ты хочешь сказать, что я никчемный?
Дурачок, она ласково улыбнулась, глядя ему в глаза. Потом встала на цыпочкион был выше ееи нежно поцеловала в губы. Соловей запел вдалеке.
4.Сепсис
Николай Иваныч вернулся домой за полночь. Хотя его подобные ночные возвращения не были редкостью с тех пор, как он занял пост городского головы, сегодня все было иначесупруга, диссонируя с заведенным распорядком времени отдыха, не спала и поджидала его на кухне при включенном свете.
Чего не спишь? осведомился уставшим голосом Николай Иваныч.
Тебя жду.
А чего меня ждать? Вопрос какой?
И очень серьезный. Где ты был?
И очень глупый, должен добавить. Где я могу еще быть, как не на работе?!
Известно где, подбоченилась Зинаида Никифоровна. В борделе этом своем. Теперь оттуда вообще весь город не вылезает.
Мэр опустил глазаоправдываться он не любил.
Даже если и там, то только по производственным вопросам.
Это по каким же, интересно? Выполняют ли план? Справляются ли с задачами ЦК партии? Может, помочь довелось?
Что ты ерунду порешь
А ничего. Я с женой Ильинского говорила, так он вообще дома ночевать перестал. Я чувствую, и ты скоро тоже
Повисло напряженное молчание. Женщины обычно в таких случаях начинают плакать, но Зинаида Никифоровна эту дамскую слабость из своей жизни исключила много лет назадона с титанической стойкостью смотрела на мужа, так, что, казалось, прожигала его взглядом. В конце концов Николай Иваныч сдался первый.
Ну чего ты от меня хочешь?
Того же.
Чеготого же? холодный пот прошиб городского голову. Так бывало всегда, когда его двухсоткилограммовая супруга намекала на грядущую интимную близость.