Но после ужина, когда вся семья собиралась у очага, Иолай пристраивался рядом с матерью, клал голову ей на колени и становился таким же тихим и молчаливым, как она.
Теллеас рассказывал новости этого дня, Иолай смотрел на красные угли в очаге, а Хлоя ласково перебирала светлые кудри сына, вынимая из них репьи и чешуйки сосновой коры Интересно, догадывалась ли она, что Иолай каждый вечер нарочно сует в волосы этот мусор, чтобы поблаженствовать потом под ее нежными легкими пальцами?
Опять сатиры попортили двух овец у старого Гисмана, сказал однажды весенним душным вечером Теллеас. Выстригли у них на боках изображение фаллоса! Чего улыбаешься, Иолай? Уж лучше бы волки повадились шастать в овчарни, чем эти лесные шельмецы На волков-то есть ловчие ямы, ловушки, дубиныа как сладишь с этими козлоногими шутниками?
А давай, я что-нибудь придумаю, деда! оживился Иолай, поднимая голову с материнских колен. Чего эти козлоногие боятся?
Я вот те придумаю! рявкнул Теллеас, привычно протягивая руку за посохом. Хватит того, что ты уже напридумывал вчера! Кто катался верхом на борове Кианея? Кто, я тебя спрашиваю?!
Я, конечно! Кто же еще?
А кто бегал по бревну через Лисий Провал? Тебе, что, больше нечем заняться, негодник? Чем озоровать, лучше помог бы матери или мне!
Так вот я же и хочу тебе помочь! Знаешь, деда, что надо сделать, чтобы сатиры больше не трогали овец?..
Хлоя, уйми своего мальца! Кем он у нас вырастет, о великий Пан?! Вчера Лисианасса жаловалась, что ее Филандор с нашим Иолаем затеяли стрельбу из лука и расколошматили ее лучший горшок! И чтобы ты не смел даже близко подходить к Сатирову Лугу, слышишь? Не то так налуплю по задницедо Дионисий не усидишь! Нет, просто страшно подумать, кем он вырастет
Он у нас вырастет воином, спасителем и героем, ласково гладя взъерошенную голову сына, тихо сказала Хлоя.
А Иолай быстро поинтересовался:
А где этот Сатиров Луг, дед?..
* * *
В поход на Сатиров Луг отправились пятеро самых отчаянных мальчишек, но даже эти храбрецы чуть не померли от страха, когда на лесном лугу их внезапно окружила компания козлоногих рогатых существ, оглушительно наяривающих на длинных дудках
Да и как тут было не испугаться! Еще мгновенье назад луг был пустым и тихими вдруг под завывание дудок вокруг заплясали, топча козьими копытцами анемоны, шесть гримасничающих бородачей в лихих веночках на волосатых остроконечных ушах!
Эврипил, не выдержав, с ревом бросился наутек, остальные герои сбились в кучку и в панике уставились на Иолая Раз внук коретера затеял это безумное дело, значит, он и должен что-нибудь предпринять!
И Иолай предпринял
Он предпринял такое, что всю обратную дорогу мальчишки поглядывали на него с недоверчивым восхищением, наперебой вспоминая великую битву на Сатировом Лугу!
Как Иолай выхватил дудку у самого нахального сатира и врезал этой дудкой бородачу промеж рогов! Как обалдевший сперва от неожиданности бородач попытался забодать наглого коротышку, но чуть не лишился половины своей бороды! Как потом на поляне начался такой шум, и ругань, и беготня, что со всех окрестных елок посыпались шишки, а у всех сатиров послетали веночки с ушей! И как то ли игра в догонялки, то ли драка внезапно закончилась громким хохотом козлоногих и их довольными выкриками, что уже давненько они так не веселились! Это вам не то что щипать овец, правда, братцы? Эйя, приходите к нам завтра еще, малышня! Приходите, побегаем, поиграем!
Нет уж, дудки, я туда больше не пойду! У меня и так от их дурацких рогов во-от такой синячище!
Ну и нянчись со своим фингалом, Эврипил! А я обязательно пойду, мне понравилось с ними играть!
И я тоже пойду!..
И я! Притащу им ячменной каши, чтоб они не портили наших овец
Думаешь, они не сбрехали, Филандор?
Не-е, они же поклялись великим Паном! А отец говорит, что такую клятву не нарушает ни один сатир
Филандор вдруг умолк и остановился так резко, что Иолай, любовавшийся на отобранную у сатира дудку, с ходу натолкнулся на него.
Ты чего? Голую нимфу увидел?
Смотрите! прошептал Филандор, показывая на серо-черную пелену, поднимающуюся из-за холма.
Что это?.. тоже шепотом спросил Эврипил.
Мальчишки переглянулись, помедлили и стремглав бросились вверх по склону. Один за другим они взлетели на вершину холмаи сразу замерли, присели, сжались.
Отсюда до деревни было уже рукой подать Но разве это была их деревня?
Нет, в центре долины как будто бушевал разъяренный вулкан!
Над горящими посевами стелился дым, а когда ветер прижимал черные клочья к земле, становилось видно, как мечутся у пылающего частокола перепуганные овцы, как взметаются снопы искр от рушащихся домов, как мелькают в багровой кутерьме силуэты чужих людей в шлемах с высокими гребнями.
Это невероятное зрелище приковало укротителей сатиров к месту, начисто лишив их мыслей, сил, языка, и они долго молча таращились на завораживающую свистопляску дыма и огня
Пока истошный визгто ли гибнущей свиньи, то ли гибнущего человекане встряхнул их с ног до головы.
Драпаем в лес! крикнул Филандор.
Его голос сорвал всех с места, как порыв ветра срывает опавшие листья: да, надо было прятаться, спасаться, бежать, пока бушующая в деревне огненная смерть не захлестнула и этот холм!
Все наперегонки бросились к лесу, но Иолай вдруг выронил дудку, вскрикнул:
Мама! Дедушка! и сломя голову помчался к деревне, даже не оглянувшись на чей-то испуганный оклик:
Иолай!..
Всхлипывая и дрожа от нетерпения, он пробился сквозь бестолковую мемекающую овечью толкотню, подбежал к огромному костру, в который превратился дом Эврипилаи увидел его мать, лежащую на спине под частым дождем искр. Иолай рванулся было к Анфее, но остановился как вкопанный при виде безобразного розового клубка, хотя не сразу понял, что это внутренности, вывалившиеся из ее распоротого живота.
Он замер, осел на подогнувшихся ногах, и все вокруг тоже замерло, только ласточки продолжали с отчаянным щебетом метаться над своими горящими гнездами Но потом щебет заглушили страшные вопли, грянувшие неподалеку (разве люди могут так кричать?!) и Иолай с тонким писком рванулся вперед.
В руке у него откуда-то взялась короткая палка с обугленным концом; сжимая это смешное оружие, стараясь не кашлять от дыма, рвущего горло, разъедающего глаза, он в беспамятстве мчался сквозь жар, от которого у него только чудом не вспыхивали волосы, и уже не останавливался при виде мертвых изуродованных тел.
По всей деревне как будто свирепствовал неумолимый Арес со своими неистовыми сыновьями Фобосом и Деймосом, сжигая, терзая, уничтожая все на своем пути.
Иолай больше не плакал, слезы высохли у него на щеках, пока он бежал от южной окраины деревни к северной и видел то, что он никогда потом не сможет забыть.
Он видел отрезанные головы, торчащие на кольях рядом с сохнущими горшками, он видел жалобно скулящую собаку со страшной раной в боку, брошенную умирать на деревенском алтаре, он видел раздетую догола маленькую Астиоху, лежащую рядом со своей голой истерзанной матерью, он видел груду обезглавленных тел, сваленных возле деревенского источника, который был для жителей деревни еще святее, чем алтарь
У оскверненного источника пили воду, орали и хохотали шестеро воинов в кожаных панцирях, в шлемах с красными гребнями: их голоса были похожи на рев пожара, на их бронзовых поножах и рукоятях мечей горели отблески огня. Чужаки не заметили маленькую фигурку, проскользнувшую мимо и скрывшуюся в дыму, и те бандиты, что грабили дома в уцелевшей от огня северной части деревни, тоже не заметили Иолая.
И он несся вперед, неудержимый и быстрый, как Гермес, стараясь не смотреть на изувеченные тела, которые были живыми людьми еще сегодня утром
Возле самого дома его чуть не сбила с ног дико визжащая свинья с опаленной спиной, он с трудом увернулсяи сам завизжал пронзительно и дико при виде распростертого на спине Теллеаса. Коретер лежал возле порога дома, неподалеку валялся его любимый кизиловый посох.
Дедушка!!.
Иолай отбросил палку, в два прыжка очутился рядом со стариком, упал на колени и обмер Нет, это не было дедушкиным лицом!
Коретер встретил смерть с открытыми глазами, и меч рассек его голову ото лба до подбородка, мгновенно отправив его в Аид.
Иолай не знал, сколько времени он просидел, в оцепенении глядя на изуродованное лицо Теллеаса, как вдруг короткий хриплый хохот заставил его в ужасе вскинуть голову: гигант в медном панцире, в кожаном шлеме с красным гребнем широкими шагами приближался к нему от дома Лисианассы.
Надо было спасаться, бежать, удирать, но непреодолимый страх спеленал мальчишку по рукам и ногам, словно липкая толстая паутина. Сжавшись в комок, втянув голову в плечи, он оцепенело таращился на надвигающегося убийцу, на его блестящий медный панцирь, на растрепанный красный гребень над шлемом, на матовый от крови меч в закованной в серебряный щиток рукенаверное, вот так и должен выглядеть сам бог Арес! А от бога не спрячешься, не убежишь, бесполезно сопротивляться бессмертному убийце, какой бы ужас ни терзал твое перекрученное отчаянием тело
Новый хохот полоснул Иолая по сердцу и наконец-то порвал облепившую его паутину: страх оказался сильнее смертного оцепенения. Мальчишка вскочил, чтобы метнуться обратно в огонь и дым, туда, где можно было спрятаться, затеряться, спастись! Но его ставшие предательски непослушными и слабыми ноги зацепились за посох Теллеаса, Иолай упал, с жалким криком перевернулся на спинуи увидел над собой взлетающее лезвие окровавленного меча
А потом он видел уже не меч и не сжимающую этот меч руку, а лишь бородатое лицо с плоским перебитым носом, со старым шрамом на щеке, с горящими из-под козырька шлема прищуренными темными глазами
Иола-а-а-ай!!!
Хлоя выметнулась неизвестно откуда, в стремительном броске рванулась к сыну, с ходу упала на него, судорожно его обнимая, подминая его голову себе под грудьи меч, нацеленный в сердце мальчишки, с хрустом врезался в ее позвоночник, прошел сквозь ее тщедушное тело и вонзился в грудь Иолая, но уже только самым концом острия.
Бандит с ругательством выдернул меч из спины сумасшедшей девчонки и злобно уставился на щербатый клинок: теперь придется полдня заглаживать зазубрину, оставленную на мече хребтом этой бешеной суки! Убийца плюнул на слабо дергающееся тело, но наносить второй удар не стал, пожалев и без того попорченное оружие; вложил меч в ножны, поднял с земли медную фиалу, которую обронили его дружки, и зашагал прочь.
Он не оглядывался и не увидел, как мальчишка выбрался из-под тела убитой матери и затеребил ее за плечо, широко разевая рот в беззвучном горестном крике. Закричать вслух Иолай так и не смог, лег в пыль рядом с Хлоей, с тихим щенячьим прискуливанием засунул голову ей под мышку и затих
Изменившийся ветер погнал огонь на север, впереди огня топали тяжело нагруженные добычей мулы, подгоняемые древками копий. Больше в деревне нечего было взять, пора было спасать то, что удалось найти в домах здешних нищих землекопателей!
* * *
Никто из оставшихся в живых обитателей деревни так и не узнал, откуда взялась эта банда в Долине Лани и куда она потом исчезла. Да и думали уцелевшие крестьяне не об этом, а о том, как им выжить на обугленных развалинах своих домов, среди сгоревших на корню посевов и перерезанного скота.
Из пятидесяти домов огонь пощадил лишь тринадцать, и погребальных жертв едва хватило на шестнадцать мужчин, двадцать три женщины и восемнадцать детей, отправившихся в один и тот же день в сумрачное царство Аида.
Но все-таки подземные боги получили положенные жертвы, и длинный ряд наспех слепленных глиняных гробов-ларнаков вытянулся вдоль сгоревшего частокола деревни.
Горький ветер осыпал пеплом медовые лепешки на груди у мертвецов: придется Церберу на сей раз удовольствоваться горькой подачкой вместо сладкой! И таким же горьким был многоголосый плач тех, кто бился о черную землю возле открытых гробов.
Плакал маленький Эврипил у гроба убитой матери, выла и грызла землю Электра, потерявшая мужа и троих детей, призывал страшные проклятья на головы убийц Гиерон, чьи семья погибла под развалинами сгоревшего дома, рыдал над младшим братом Филандор, повторяя, что если бы он взял с собой Фока на Сатиров Луг, малыш остался бы жив Даже всегда сдержанный и хладнокровный Мелий рвал волосы и голосил о своем единственном сыне, вымоленном, выпрошенном пятнадцать лет назад у Зевса и отнятом теперь безжалостным Аресом!
Только внук убитого коретера Иолай не плакал.
Он стоял возле гроба матери и как будто плохо понимал, что происходит вокруг; за все время после гибели матери и деда он не сказал ни единого слова, и люди вокруг шептались, что мальчишка повредился в уме.
Время от времени Иолай наклонял голову, пытаясь лизнуть ранку у себя на груди, а потом снова молча смотрел на неподвижное спокойное лицо Хлои И только когда одну за другой стали закрывать крышки ларнаков, он вдруг дернулся, осторожно снял с шеи матери роговой амулет и надел его на себя.
Это движение привлекло к нему внимание нового коретера деревни Фаланта.
Надо будет отвести метанасту в Анакторий и обменять на пару свиней, буркнул Фалант, мельком взглянув на мальчишку (тогда-то Иолай и услышал впервые презрительное словечко «метанаста»). Не кормить же его сейчас, когда самим жрать нечего!
Это я должен получить за него свиней! Я приносил погребальные жертвы за его мать! живо отозвался младший брат Теллеаса Диктий, и Иолай метнулся взглядом от Фаланта к тому, кого он привык называть дядей. Только кто же даст двух свиней за такого тщедушного раба?
Да пусть дадут хоть одну, все равно ты ее не сердито начал было Фалант, но осекся, не договорив: Иолай сорвался с места и стрелой помчался прочь по сожженному полю.
Куда?! взревел новый коретер, швыряя вслед беглецу посох, прежде принадлежавший Теллеасу. Стой! Эйя, верните его!
Несколько мальчишек бросились вдогонку, а Фалант стоял и бессильно ругался до тех пор, пока метанаста и его преследователи не скрылись за гребнем холма. Он выругался еще крепче, завидев на холме возвращающихся мальчишек: среди русых и черноволосых голов светловолосой головы он не увидел.
* * *
То, что смогла когда-то сделать его мать, сможет сделать и он!
Если она однажды сумела пробраться через эти горы, значит, и он через них пройдет!
Ну и что же, что он не знает, куда идти? Она этого тоже не знала!
И Иолай упорно продолжал двигаться на юг, то спускаясь с поднебесных круч, то карабкаясь в захватывающую дух высоту, то по уши увязая в снегу высокогорных перевалова грифы с надеждой парили над ним в ожидании скорой поживы Но плоский амулет на груди грел его, как материнская ладонь, не давая обессиленно упасть в снег и сдаться: нет, он не останется здесь на радость хищным птицам!
Упрямство Иолая было сродни упрямству горных ручьев, пробивающих себе путь через камни, и в конце концов снег нехотя отпускал свою жертву. Странник скатывался в теплую долину, пестрящую медоносными цветами, и выгонял остатки холода из тела и души в азартной охоте за вкусными кузнечиками
А потом снова пускался в путь через заснеженные горы, через ущелья с грозными отвесными стенамижилище кабиров и нимф эхочерез леса, где до него не бывал ни один человек, через гудящие камнепадами перевалы
В самой непроходимой путанице диких гор жили свирепые великаны-циклопы; Иолаю не раз приходилось прятаться в расселинах скал, пережидая, пока одноглазый великан не протопает мимо и его тяжкая поступь не стихнет вдали. Временами скалы содрогались от еще более тяжких ударовэто циклопы ковали молнии для громовержца Зевса, и перестук их гигантских молотов всегда предвещал большую грозу.
Иолай ждал беды, едва заслышав звонкий говор молотов одноглазых кузнецов, но все-таки каждый раз гроза обрушивалась на него с внезапностью лавины. Мутные потоки несли с гор мешанину из грязи и камней, ветер выл в расщелинах, словно сотня вырвавшихся из Аида эриний, молнии полосовали небо над вершинами, и Иолай, в полубеспамятстве распластавшись под холодными плетями дождя, уже не верил, что амулет на груди сможет спасти его от этого кошмара. Он не сомневался, что разгневанный Зевс мечет свои огненные стрелы именно в него, в жалкую букашку, осмелившуюся забраться так высоко в небо, почти к жилищам бессмертных богов!