Оля вспомнила толстую тетю Люсюжену дяди Коли и мысленно сказала сама себе:
Ты забыла, милая глупышка, что взрослые не любят, когда им говорят правду. Они любят ложь, лесть и низкопоклонство. Исключения из правил категорически не допускаются. Это нонсенс!
Не забывай, милая, что мы заботимся о твоем здоровье, улыбнулась добрая женщина. Иди, мы теперь с тобой часто видеться будем.
Оля сидела в сквере перед зданием медицинского корпуса и размышляла о несправедливости, которая липкой, сладкой жижей растекается по фарфоровому блюдцу.
Потом умные люди объяснили, что «ласковый теленок двух мамок сосет», что за кожаный плащ комиссию может пройти безрукий, безногий и даже безголовый. Но Оля, с детства не любившая подхалимаж, упорно ходила сдавать анализы, четко уяснив одно: больше диагноза «ангина» у нее не будет.
Оля вообще больше не болела. Наверное, выработался стойкий иммунитет на болезни или на врачей добрых, заботливых, внимательных.
Когда было трудно, Оля повторяла магическую фразу: «Ясамая настоящая стюардесса!» и смело шла сдавать зачеты осенне-зимнего и весеннее-летнего периодов: ОЗП и ВЛП. На этих зачетах строгая партийная комиссия задавала вопросы, связанные с международной обстановкой, внимательно проверяла конспекты всех съездов партии, начиная с двадцатого. Бортпроводник должен был без запинки рассказать обо всех мировых событиях, назвать номера всех приказов, подписанных за полгода, и точно передать их содержание. Ответить на интересующие комиссию вопросы личного характера, сдать зачеты на знание иностранного языка. Предъявить свою рабочую тетрадь, где были записаны рационы питания пассажиров, компоновка самолетов, расположение аварийно-спасательных средств, полный перечень стран, в которые летает Аэрофлот, маршруты всех полетов, информация о каждом пролетаемом месте, словно бортпроводник весь рейс только и делает, что сидит у иллюминатора и бодрым голосом рассказывет о красотах за бортом.
В действительности рассказывать о маршруте полета удавалось только в длительных рейсах. Но по-настоящему проявляли интерес к маршрутным картам немногие пассажиры. Поэтому со временем работу с маршрутными картами отменили, обозначив маршрут в журнале «Аэрофлот».
Абсурдов, с которыми приходилось Оле сталкиваться, было множество. То уборщица начинала кричать: «Я тебя уволю! Ты у меня работать не будешь!».
А я у вас и не работаю, смеялась Оля.
Да кто ты есть? распалялась женщина.
Ястюардесса!
Тывоздушная уборщица, следовал новый вопль. Да я тебя
После рейса приходилось караулить контейнеры с остатками питания и грязной посудой. Бортпроводниклицо материально ответственноедолжен сдать все под роспись работникам цеха бортпитания. А они люди наземные, им торопиться не надо. За своими контейнерами могли приехать и через полтора часа после посадки. А во время пересменки просидеть можно было еще дольше. Никого не интересовало, что рабочее время бортпроводника давным-давно закончилось, что он сидит в холодном, обесточенном самолете. Никто не думал о хрупкой стюардессе, которая после разгрузки самолета должна будет спускаться вниз по трясущейся стремянке, совершая настоящие цирковые трюки.
Почему вы не жалуетесь? удивлялись сердобольные техники.
Жалуемся. Но делаем только хуже себе. Начальство отвечает так: «Не нравится, пишите заявление об уходе. У нас нехватки в желающих нет».
А если ты упадешь с этой стремянки?
Упадешьсама виновата. Никто тебя не заставлял по стремянкам лазить. Рабочее время закончилось, почему ты еще не покинула территорию аэропорта? А рабочим временем считается только полетное время плюс тридцать минут до и после посадки. Все остальноеваше личное время.
Замкнутый круг безобразий. Бортпроводник должен, обязан, но не имеет никаких прав. Никаких
Недаром сокращенное название службы бортпроводников СБПСовершенно Без Прав.
Но самым неприятным было существование иерархической лестницы, по которой бортпроводнику приходилось неспеша подниматься. Начиналось все с полетов по Советскому Союзу, где молодые бортпроводники получали основные навыки работы, учились выполнять конкретные задачи: помогать пассажирам в полете. Эти союзные рейсы были совсем не похожи на рейсы Внуковских авиалиний. Самолеты были чище. Питание пассажирам предлагали на индивидуальных подносах, а не в пакетах. Причем на аккуратных, застеленных салфетками, подносах лежала холодная закуска, булочка, джем, масло и даже «мраморное» пирожное, названное так за орнаментную поверхность из глазури. Шереметьевские куры имели весьма съедобный вид и пахли очень аппетитно. Оля радовалась, что нет никаких «прямых» яиц в шуршащих пакетах, нет синюшных кур, умерших своей смертью, нет «огрызков» киевской колбасы. Еще ее радовало наличие на борту разнообразного ассортимента напитков и даже вин, которые наливали в стеклянные, пузатенькие стаканчики. Кстати, денег за бутылки у бортпроводников никто не требовал, и это тоже была несказанная радость. Питание бортпроводники развозили на тележках.
Правда, тележки были с норовом: они не хотели ехать вперед, цеплялись за ковры или наоборот самопроизвольно начинали двигаться в противоположном направлении. Но это все равно было лучше, чем носить подносы на руках.
Самым же важным отличием было наличие пассажиров первого класса. Обслуживание таких пассажиров велось на фарфоровой посуде. Вилки, ложки, ножи были мельхиоровые, а фужеры стеклянные. Пассажиру на столик и колени стелили белоснежные, льняные салфетки, пахнущие свежестью, и предлагали закуски мясную и рыбную, потом горячие блюда, сыры, фрукты, чай или кофе с конфетами и пирожными.
Каждый пассажир первого класса за время полета мог выпить четыреста пятьдесят грамм вино-водочных изделий в ассортименте.
Бывали случаи, что перепробовав все вина, коньяки и даже шампанское, пассажиры потом не могли вспомнить своих имен. Но все же чаще летала приличная, малопьющая публика.
Олю сначала пугало то, что бутылки бортпроводник должен открывать прямо в салоне. Но потом она так ловко научилась справляться со своими обязанностями, что, откупоривая шампанское, ни разу не выпустила на волю бьющий пенный фонтан, не пролила ни капельки.
Это какой-то фокус! восхищались пассажиры.
Разумеется, поддакивала Оля. Я училась у Игоря Кио.
Однажды она даже самому Кио сказала, что является его ученицей. На что великий маг смущенно посетовал:
Все могу, а вот за шампанское ни за что не возьмусь. Но пусть это останется нашей маленькой тайной.
Пусть! согласилась Оля, поместив эту тайну в свой лабиринт, где прятались старинные буквы SGM, где КВН произносил: май наме из и dear children, где был Madrid con sus barrios
Полеты по Союзу длились от трех месяцев до года. Все зависело от комиссии, которая решала: достоин бортпроводник подняться на новую ступень их иерархической лестницы или нет.
Достойным открывали советское разрешение, то есть выдавали заграничный паспорт и переводили в 207 отряд, совершающий полеты по странам социалистического лагеря: Польша, Чехословакия, Югославия, Болгария, Германия, Венгрия, Китай, Корея, Монголия.
При полетах в Венгрию, Болгарию, Польшу и Германию бригадир должен был читать информацию о полете на языке той страны, в которую летит самолет. Оле очень нравился венгерский язык. Она медленно выговаривала: «Ё регелт киванок кед-виш уташоинк» Венгры очень активно реагировали и даже аплодировали, выражая свой восторг.
А еще была смешная информация о Москве, которая заканчивалась так: «Встреча с главным городом первого в мире государства рабочих и крестьян всегда радостное и волнующее событие. Благодарим за внимание». После таких высокопарных слов хотелось кричать: «Ура!»
Однажды зимой Оле пришлось лететь из Иркутска в Улан-Батор на самолете монгольской авиакомпании. Когда члены экипажа вышли на заснеженное летное поле и увидели, как монгольский летчик метлой смахивает снег с самолета, то на миг все остолбенели. Одна стюардесса упала на колени и запричитала:
Товарищ командир, миленький, оставьте меня в Иркутске. Я боюсь лететь на таком самолете. Я боюсь с такими летчиками
Не бойся, если что, я управление возьму в свои руки. У меня же допуски на все типы самолетов, проговорил командир, успокаивая плачущую девушку.
Экипаж поднялся на борт самолета, где их встретила испуганная монгольская стюардесса с лицом похожим на полную луну. Монголка несколько раз кивнула и скрылась за шторкой. Бедняжка так сильно нервничала, что забыла прочесть информацию, а после взлета она один раз с быстротой молнии пронеслась по салону, предложив пассажирам воду. Новое появление луноподобного лика произошло только после посадки. Стюардесса открыла двери и исчезла в неизвестном направлении.
Вот это сервис! Нам бы так работать, хмыкнул бортпроводник.
Что вы на луноликую напали? Она, наверное, впервые видела так много русских сразу и испытала настоящий стресс, предположила Оля, пытаясь объяснить странное поведение монгольской проводницы.
Ну, милая моя, русскиеэто еще не стресс, проговорил командир. Вот летчик с метлойэто настоящий стресс!
К счастью таких стрессов в Олиной жизни больше не было.
Через год советское разрешение заканчивалось, и нужно было проходить новую комиссию, чтобы заслужить право подняться на новую ступень. Достойных переводили в 63 или 37 отряды, которые совершали полеты в развивающиеся страны Африки и Азии. Целых три года бортпроводник мог летать спокойно, получив синий служебный паспорт.
Примечания
1
Эти стихи Лев Ошанин подарил двум стюардессам Татьянам.
2
Добрый день, дорогие дети.
3
Меня зовут Корней.
4
Это копейка.
5
Я кладу копейку в свой карман.
6
Александр Дольский
7
Мадрид со своими современными кварталами и многочисленными старинными улочками совсем не похож на большие европейские города.
8
Евгений Трофимов бортинженер 63 л/о.
9
Нарядслужебная информация для бортпроводников о маршруте полета, времени вылета, типе самолета, составе бригады.
10
Игорь Куликов.
11
Игорь Куликов.
12
Мария Николаевна Попова погибла при пожаре в собственной квартире 31 октября 2003 года. Ей было 86 лет. Она была необыкновенной женщиной. С первых же минут общения собеседник был очарован ею. Рассказы Марии Николаевны можно было слушать до бесконечности. В книгу вошла лишь малая часть того, что поведала мне Мария Николаевна за полгода до смерти.