Пойдемте, пока еще лифт не отключили Соня легонько подтолкнула Нору и, просунув руку ей под локоть, довольно энергично повела к приоткрытой двери подъезда. Вообще-то у нас здесь домофон и видеокамеры, но я потом вам все объясню, если вы согласитесь переехать сюда.
Они вошли в чистенький, хорошо освещенный подъезд, Соня вызвала лифт, и уже через пару минут они стояли напротив двери ее квартиры, расположенной на третьем этаже, и Соня давила на кнопку звонка. Дверь открыла молодая девушка с русыми кудрявыми волосами и передником, скрывающем все ее тело. Милое улыбчивое лицо, раскрасневшиеся, возможно от стояния у плиты, щечки ее блестели.
Проходите, Соня пригласила Нору войти.
Огромный совершенно белый коридор с зеркальными стенами, белый ковер под ногами, аромат ландышей, букет которых в прозрачном стеклянном цилиндре украшает зеркальную же полку с матовым белым телефоном и «желтыми страницами».
Здесь, в Москве мне приходится разуваться, поскольку грязные тротуары
Но Нора уже и так машинально разулась и теперь стояла босая на мягком толстом ковре и не знала, что ей делать дальше.
Дашенька, принеси нам чего-нибудь поесть в гостиную, Соня почти за руку втянула Нору в гостиную, полупустую, с большим столом посередине и стульями. Остальное пространство занимали стоящие в больших желтых кадках тропические живые растения. Ну как, вам нравится у меня? Знаете что, давайте я сначала покажу вам кабинет, в котором мы и будем работать.
И Соня привела Нору в кабинет, где стоял большой кожаный диван, два таких же кресла, два светлого дерева письменных стола, на одном из которых стоял компьютер и прочая необходимая для работы техника плюс телефон. Другой же стол сверкал матовой, почти белой поверхностью и напоминал собой белый лист бумаги Высокие окна просвечивали сквозь длинные, до пола, кружевные занавески. Будь на окнах жалюзи, кабинет бы напоминал офис.
Еще есть спальня, Соня стремительно вышла из кабинета и взглядом показала Норе, куда следовать дальше. Нора была удивлена, увидев в конце коридора довольно крутую стильную винтовую металлическую лестницу, ведущую на второй этаж. Это двухъярусная квартира, вернее, это Я ее сделала таковой, для удобства Здесь, наверху, они уже стояли на площадке второго этажа, где, повторяя архитектуру первого этажа, тянулся длинный коридор с расположенными по обе стороны дверями, спальни, ванная и комната для Даши, Сережи и для вас, если вы согласитесь жить здесь Словом, здесь все спят, а внизу бодрствуют
Так значит, они все-таки здесь живут?
Господи, да какая разница, где кто живет? Просто иногда мне одной становится жутковато ночевать одной, и я прошу Дашу переночевать здесь
Отсутствие мужа в разговорах несколько удивляло: Нора не могла понять, почему у такой красивой и умной женщины, как Соня, нет мужа, нет постоянного мужчины, который бы жил с ней и охранял ее сон. Рассматривая квартиру, она пыталась найти хотя бы одну вещь, которая бы принадлежала мужчине, но увидела их только в ванной на втором этаже (это были бритвенные принадлежности и одеколон, купальный халат и огромного размера домашние мужские тапки), да и то они, скорее всего, принадлежали водителю Сержу.
Когда сели за стол, была уже половина первого ночи.
На ночь вообще-то нельзя есть тяжелую пищу, говорила Соня, накладывая на тарелку Норе кусочки жареного утиного филе, но я особенно-то диет не придерживаюсь Но вы можете ограничиться зеленью и фруктами
Глядя на огромное блюдо, заваленное бананами и персиками (и это в мае!), Нора поняла, что она здесь, в этом раю напишет не один, а двадцать романов, сто, если потребуется, только бы не возвращаться в свою крохотную полутемную квартирку с продавленной софой и вытертым паласом. Пусть она поживет здесь, на улице Воровского даже один день, она не забудет его никогда Богатство свидетельницей которого она оказалась, забило насмерть все ее прежние принципы и жизненную позицию в целом Прежняя Нора умерла от голода, безработицы и тоски ТАМ, на улице Достоевского, настоящая же Нора на вопрос Сони Ляйфер, согласна ли она на ее условия, ответила «да».
Да, прошептала она перед тем, как погрузиться в сон и ощущая своим телом чистые египетские простыни, которые постелила ей заботливая Даша. Да, и еще раз да.
Но с кем она разговаривала и кому были обращены эти «да», она бы и сама не смогла ответить. Скорее всего она давала согласие на перемены, которые обещали начаться в ее жизниуже завтра.
Первые два дня она «осваивалась». Это выражение принадлежало Соне, как принадлежала теперь ей и Нора. Они договорились обращаться друг к другу на «ты», и, как ни странно, эти барьеры между такими понятиями как фамильярность и субординация, были взяты обеими естественно, без особого психологического напряжения. «Это надо принимать как данность, вот как, к примеру, это полотно Ренуара, которое вместо того, чтобы висеть в пушкинском музее, висит у Сони.»
Переночевав у Сони и обсудив с ней на следующее утро более подробным образом все условия ее проживания в этой квартире, приблизительный график работы, общий режим жизни, заведенный хозяйкой, Нора поехала к себе на квартиру, взяла то, что сочла необходимым из вещей, кое-какие словари и конспекты, и вернулась на улицу Воровского в полдень.
Я пока не готова к тому, чтобы начать работу, но вынужденное безделье, которым тебе придется заниматься в этих стенах, будет также хорошо оплачиваться
«придется ЗАНИМАТЬСЯ?» Нора не понимала, что означает эта фраза, но слово «безделье» ей понравилось сразу и безоговорочно.
ты не подумай, что я буду платить тебе лишь, исходя из размера выполненного текста И вообще, предлагаю больше вообще не возвращаться к вопросу об оплате. Я вообще не люблю говорить про деньги, я люблю их держать в руках, отдавать, пересчитывать, словом пользоваться ими, как
средством достижения желаемого
«Сейчас она скажет, что она давно уже наблюдает за мной, что целое частное детективное агентство проследило весь мой жизненный путь, начиная с материнского лона и кончая должностью переводчика у Кондратьева, только чтобы потом завербовать меня в какую-нибудь секретную организацию А про роман она все придумала»
Я поняла тебя, ты хочешь, чтобы я была твоей компаньонкой? спросила Нора и засмеялась, продолжая про себя мысль о том, что обычно компаньонки служат при богатых старушках, но ни как не при молодых женщинах.
Что-то вроде того Так вот, я продолжу. Я ПОКА не готова диктовать тебе свой роман (Нора снова улыбнулась, потому что в устах Сони слово «роман» звучало как-то неестественно, нарочито-торжественно, гротескно, наконец!), поскольку у меня в голове еще не выстроилась композиция ты меня понимаешь?
Они снова сидели за столом, только теперь за Соне были домашние розовые брючки и белый свитерок, а ее чудесные светлые кудряшки были стянуты на затылке белой перламутровой заколкой. Без косметики ее лицо было столь же свежим и ухоженным, как и при умело наложенном макияже. Это говорило лишь о том, что ей от природы дана превосходная кожа, упругость которой надо поддерживать и не давать стареть. Нора все это отмечала для того, чтобы понять, что вообще из себя представляет эта удивительная женщина. Но один вопрос, который занимал ее больше всего, она бы никогда не посмела ей задать. Откуда деньги? Где она скрывает источник своего богатства? Ведь она нигде не работает, у нее нет богатого любовника Или все же есть?
И еще, Нора, я как-то совершенно выпустила это из виду Существует еще одно условие нашего устного контракта
Нора напряглась. «Вот оно, сейчас она узнает что-то такое, после чего уже не сможет оставаться в этих стенах»
Во-первых, до поры до времени, я имею в виду, до выхода моей книги, ни одна живая душа не должна увидеть эти рукописи или услышать эти магнитофонные записи. И ты никому ни при каких обстоятельствах не должна ничего рассказывать. Возможно, то, что тебе придется писать под мою диктовку, будет несколько шокировать тебя, но ты должна будешь делать совершенно непроницаемое лицо и вот оно, ГЛАВНОЕ не задавать вопросов! Понимаешь, я, возможно, буду импровизировать на ходу, и твои вопросы могут попросту сбить меня закончила она уже более мягко и спокойно, почти извиняющимся тоном. Ты согласна?
Ну конечно, с явным облегчением вздохнула перепуганная Нора, ожидая услышать все, что угодно, только не такую невинность. Я же понимаю, что творческий процесс это такая тонкая штука
Ну вот и отлично А теперь поехали по магазинам Или, может, ты хочешь перекусить?
***
Там, где они появлялись с Соней, Нора никогда не бывала. Дорогие магазины, где Соню знали в лицо и обслуживали как свою самую лучшую подругу, ослепили и поначалу даже заставили страдать. Но Соня приносила в примерочную вещи не только для себя, но и для своей новой компаньонки За
каких-то десять-двенадцать часов их знакомства они сблизились настолько, что даже не стеснялись друг друга, примеряя все, вплоть до нижнего белья, рассматривая друг друга, поправляя складки одежды и чуть ли не сдувая пылинки
«Она хочет убить меня, ей нужна новая жертва и она выбрала меня»
Какие только мысли не посещали возбужденную от покупок и магазинов Нору, для которой реальность жизни в тот день заключалась лишь в городском пейзаже московских улиц, по которым они проезжали на машине, за рулем которой сидел Серж, да, пожалуй, по тем ощущениям, которые она испытывала, пощипывая себе время от времени за руку Ладно бы еще ее «одевал» мужчина, любовник, скажем, или жених, да и то от такого обилия обновок у нее бы закружилась голова А здесь, совершенно чужая женщина, ее ровесница покупает ей дорогие платья и туфли, белье и косметику Здесь ей над чем задуматься
И только уже подъезжая к дому, вечером, ее вдруг осенило: «Она лесбиянка. И как же это я раньше не догадалась?»
***
Вечером, когда Соня валяясь в своей комнате на кровати с книжкой в руках, то и дело поглядывая на экран телевизора, по которому шла уже третья или четвертая по счету комедия, Нора, воспользовавшись предоставленным ей правом «работать» в кабинете за письменным столом и пользоваться компьютером, сначала поиграла сама с собой в компьютерные карты, а потом, включив настольную лампу, достала толстый большой блокнот на пружинке, раскрыла его и записала: «Дневник Норы Иконниковой.» Затем провела черту и записала 15 мая 1997г.
Подумав немного, сделала еще пару записей, касающихся своего пребывания у Сони. Получилась целая страница.«Если окажется, что Соня Л. лесби, то мне снова придется искать работу. Или же продавать все те наряды, которые она для меня сегодня купила. У нее изумительная кожа, прозрачные голубые глаза с внимательными и пронзительными черными крупными зрачками, которые почти никогда не сужаются, хорошая фигура и бездна вкуса. Вот бы узнать, зачем я ей?»
***
Она спала, когда Соня растолкала ее среди ночи: Пойдем в кабинет, мне не спится Соня почти силком вытащила ее и постели, набросила на нее халат и притащила в кабинет. Весь дом спал, в прихожей пахло ванилью это Даша вечером пекла печенье.
Садись в кресло, можешь лечь на диван, словом, как тебе угодно, включай диктофон, надеюсь, что он у тебе готов для работы? Вот и отлично И слушай, слушай внимательно Будет лучше, если ты возьмешь в руки любой из блокнотов, только пронумеруй их, поскольку их будет много, и отмечай все то, что тебе непонятно Ты, конечно, не имеешь права задавать мне вопросы по СМЫСЛУ текста, то есть, выспрашивать у меня что-то конкретное и все такое Но ты будешь задавать мне вопросы, чтобы править стиль моего письма, понимаешь? Ведь ты же все понимаешь, что вопросы вопросам рознь
Соню было не узнать. Черный длинный халат, бледное лицо, блестящие и словно заплаканные глаза с розовыми воспаленными веками, покрасневший кончик носа, припухлые губы Она свернувшись калачиком в кресле, сплела свои тонкие руки на груди и, сделав небольшую паузу, начала диктовать.
***
Из романа Сони Л.
«Я никогда не видела своих родителей. Я знала, что они где-то живут, мне рассказывала об этом воспитательница, Марина Васильевна, но мне от этого было ни холодно, ни горячо. Я ненавидела их за то, что они бросили нас, вернее, меня Интернат стал моим вторым домом, но если по существу, то первым и, пожалуй, единственным. Мне нравилось ходить в интернатовскую столовую, даже если давали гороховый суп и пшенную молочную кашу. Но больше всего мне нравились макаронные изделия с подливкой. Иногда мне попадалось и мясо. На раздаче можно было спросить добавку. По вечерам мы с Л. просились в столовую, чтобы погреться там зимой, а заодно почистить картошку или перебрать рис. Там всегда было тепло и уютно. Л. читала нам со сторожем сказки народов Непала и Камбоджи, а мы работали до ломоты в спине. Потом у меня было воспаление легких, я долго лежала в больнице и все время хотела есть. Л. навещала меня, приносила лимоны и яблоки, которые покупала для меня Марина Васильевна. Она тоже лежала в то время в больнице, вернее, в роддоме, у нее родилась дочка. После ухода Марины Васильевны в интернате стало невозможно жить. Нам было по тринадцать лет, нам всегда хотелось есть. В столовую нас уже не пускали, сменились сторожа, врачи, воспитатели. Пришел новый директор. Его звали Николай Александрович Зохин.»
***
Она ушла, не сказав не слова. Как лунатик, погуляв всласть по крышам.
Нора выключила диктофон, пожала плечами и вернулась к себе в комнату. Сна как не бывало. «Что же это за роман такой?»
Она вернулась в кабинет, взяла СВОЙ блокнот и, устроившись в постели, сделала снова несколько записей.
Из дневника Норы И.
«Если бы я не видела Соню раньше, то есть до того, как она вошла в кабинет и решительно попросила меня начать записывать за ней, я бы подумала, что она рассказывает о себе. Но ведь в нашу первую встречу она сказала, что это фантазии! Хотя почему я должна ей верить? Она казалась заплаканной. Возможно, что ей приснился страшный сон, кошмар Интересно бы узнать о ее прошлом. Меня вообще всегда интересует прошлое, потому что оно настоящая жизнь, и редко случается так, что человек резко меняется и становится другим. Но, с другой стороны, он же не статичен, он постоянно находится в развитии»
***
Нора отложила блокнот и вдруг решила позвонить в офис Кондратьева. Просто так. После нескольких долгих гудков она к своему удивлению УСЛЫШАЛА его голос.
Слушаю
Вы должны мне пятьсот шестьдесят семь тысяч рублей
Кто это? Кто?
Он не спал, значит, развлекался с секретаршей в своем кабинете, в то время, как его дома ждала жена и двое маленьких детишек
Кто-кто она швырнула трубку на место и почувствовала вдруг отвращение к себе: зачем она звонила-то? «Боже, какая глупость»
***
Из романа Сони Л.
«Зохин был препротивнейшей личностью, ему до всего было дело. Он совал свой тонкий красный нос всюду, куда только было возможно. Каждое утро он обходил интернат, особенно спальни, и перерывал все наши вещи, рылся в тумбочках, сортируя нужные и лишние вещи. Лишние, на его взгляд вещи, он уносил с собой, и мы знали, куда он их запирает. Внизу, под лестницей, находилась маленькая комнатка, где стояли декорации нашего детского театра, висели театральные костюмы, валялись какие-то рулоны с ватманом или вообще старые стенгазеты, коробки с красками и гуашью, кистями и уже ни к чему не пригодными фломастерами. Вот там, возле окна и стоял большой серый деревянный сундук, куда Зохин прятал наши сокровища. Что это были за сокровища? Ну, во-первых, красивые коробочки из-под конфет и печенья, которые иногда приносили нашим воспитанникам их родители или родственники. Во-вторых, конечно, сигареты (и даже гаванские сигары), зажигалки, пустые баллончики из-под дезодорантов или коробки из-под духов, которые нам приносили наши же воспитательницы, лак для ногтей, тушь для ресниц, помаду, пудру Зохин говорил, что всем этим нам пользоваться еще рано, что мы всего лишь девочки, что мы должны беречь свою кожу и особенно губы, которые, по его выражению, посинеют от частого пользования губной помадой. Его никто в интернате не любил, кроме учительницы музыки, Анжелики Кайль. Была у нас такая молоденькая музыкантша, рыженькая, как солнышко на закате, стройненькая, но уж больно худющая. Все в интернате знали, что Анжелика по уши влюблена в Зохина. Иногда их видели вместе в городе, и это при том, что у Анжелики был молоденький муж-студент, а у Зохина так вообще семья и дети. И неизвестно, чем бы закончился их роман, если бы не случилась та самая история, которую я хочу рассказать»