Киваю, и девица нажимает на ручку.
Лариса, вот, привела! сунув нос в щель, баском докладывает она и отступает в сторону.
Спасибо, Аня Здравствуйте! Из-за компьютерного стола, внимательно глядя на нас, поднимается девица номер два.
В отличие от первой эта очень изящна: пышные волосы, высокие шпильки, чёрный костюм, подчёркивающий округлые формы. Но первое, что бросается мне в глаза, это её живое, изменчивое лицо, чем-то напоминающее лицо француженки Марион Котийяр. С интересом рассматриваю девушку.
Добрый день, здоровается она.
Добрый, говорю я.
Ой, а это не вы вчера мне звонили? Я по голосу вас узнала, девица улыбается.
Да, легко втягиваюсь в этот необременительный флирт я. Лариса опускает ресницы, а позади меня раздаётся тяжкий вздох. Бросил быстрый взгляд из-за плеча: Павлова раздражённо перекладывает тяжёлый букет из правой руки в левую, после чего поджимает губы и решительно выступает вперёд.
Ларочка, с «именинником»! Отделив от роз букетик поменьше (и как это я его не заметил?), Павлова вручает подношение секретарше. Ты прекрасно выглядишь, шепчет она девушке, упирая на небрежное «ты».
Спасибо. Ой, как приятно. Ловко подхватив цветы, Лариса изгибается, отчего её юбка с разрезом поднимается выше положенного, обнажая кромку чулка стройной ноги, и кладёт букетик на стол. Оценивающе пожевав губами, прячу руки в карманы брюк. Перехватив мой взгляд, Павлова морщится, а Лариса, грациозно покачивая бёдрами, устремляется к дверям с табличкой: «Генеральный директор». Поглядывая на меня, согнула указательный пальчик и трижды стукнула в дверь.
Да! пророкотало из-за двери. Лариса нажимает на ручку:
Петр Васильевич, к вам гости. Из Москвы.
Ну так приглашай!
Прошу! Директор вас ждёт, сладко щурит глаза Лариса.
Переступив порог, я быстро осматриваюсь. На мой взгляд, обстановка комнаты может многое рассказать о владельце. А что, по-вашему, говорят однотонные стены, светлый недорогой ламинат, аккуратные белые рольшторы, ещё советский «кожаный уголок» (диван и три кресла, расставленные вокруг овального низкого столика) и фотографии бесчисленные изображения людей, среди которых центральное место отводится кряжистому седому мужчине, которому вручают то кубок, то приз, то диплом? При виде нашей группы человек, изображённый на снимках, поднимается из-за стола и шагает к нам твёрдой поступью хозяина земли русской.
«Так вот ты какой, всемогущий директор завода, думаю я, человек старой закалки, но виски, тем не менее, пьёшь Ладно, знаю, как поладить с тобой».
Пётр Васильевич, это Александр Владимирович, поёт Лариса.
Вижу, Ивантеев поднимает руку, но вместо того, чтобы протянуть мне ладонь, расплывается в радушной улыбке и вытягивает из-за моей спины Павлову:
Наталья Борисовна! Вот кого всегда рад видеть.
Лариса морщит носик, но послушно изображает позу «хлеб-соль». «Балерина» делает изящный шажок вперёд, ловко переплетает ноги (и что за привычка дурацкая?) и протягивает Ивантееву букет роз.
С днём рождения, долгих лет, счастья и здоровья! бодро начинает она.
Ух ты как! Ну, спасибо Ивантеев на секунду прижимает к себе Павлову. «Балерина» тут же бросает на меня быстрый взгляд, который я перевожу как: «Ну что, съел?»
«Это мне за Ларису», соображаю я. Ухмыляюсь. Павлова тут же вздёргивает вверх подбородок. Впрочем, наши забавы заканчиваются, как только Ивантеев, освободившись от роз, поворачивается к нам с Вадимом.
А?.. хмурится он, вопросительно глядя на Павлову.
А это руководство Конторы. Павлова всё-таки вспоминает о своих обязанностях и представляет нас директору. Задумчивый, оценивающий взгляд Ивантеева прокатывается по мне, потом по нарядной коробке в руках Шевелёва. При виде «сюрприза» в глазах директора появляется неподдельный интерес, который он тут же прячет за белёсыми ресницами.
Рад знакомству, и Ивантеев решительно подаёт мне ладонь.
Взаимно. И с днём рождения, подлаживаясь под его тон, отвечаю я. Рука у директора крепкая, цепкая и мозолистая. И это прикосновение почему-то вызывает в моей памяти одно почти забытое, почти стёртое временем воспоминание
Это было десять лет назад. Мне двадцать пять. Через два дня я уезжал в Париж.
Меня не будет два года. Всего два года, папа! Я в новеньких кроссовках и модных джинсах расхаживаю по скрипучим половицам старого родового дома. Отец, подперев кулаком подбородок, неодобрительно следит за мной. Это мой шанс. Ну, как ты не понимаешь? На собеседовании были десятки людей, а взяли меня. Тебе бы радоваться за меня, а ты
Это ты, Сашка, не понимаешь! сердито обрывает меня отец. Покумекай своей головой: у тебя родители и оба «сердечники». О чём ты вообще думал, подписывая этот контракт?
О чём? Да о вас с матерью! Развернувшись, я утыкаюсь взглядом в отцовскую переносицу, чтобы не видеть его острых глаз. Синих. Жёстких. Непримиримых.
И что же ты думал о нас, м-м? Отец изгибает бровь.
Как вас из этой дыры вытянуть! Папа, погляди вокруг, как вы жили? Что вы вообще видели? Твою железную дорогу? Продмаг, от зари до зари забитый местными алкоголиками? Раздолбанное пианино и танцы в доме культуры по выходным? А по большим праздникам поездку за сто десять километров в Иркутск? Пойми, жить надо нормально. Для этого я и ввязался в контракт, потому что это шанс. Шанс, один на миллион. Шанс выбраться из этой дыры. Шанс заработать и переехать в Москву. И я смогу, вот увидишь. У меня всё получится. Дай только время, и я
«Я»? Я, я, я ты думаешь только о себе, Сашка. Впрочем, как и всегда.
Меня точно ударили под дых, и я захлебнулся воздухом:
Что?
Ты слышал, зло отрезал отец. Франция, Париж, Москва Иллюзии всё дурацкие! Я думал, ты вырастешь и поумнеешь, а ты всё такой же, и отец удручённо машет рукой.
Папа!
Всё!.. Разговор окончен. Я тебе всё сказал, а ты поступай, как знаешь.
Отец тяжело поднялся из-за стола. Аккуратно приставил стул к столу и ушёл, закрывшись от меня дверью. Отгородился от меня, как делал это всегда. А я, кусая губы от обиды, начал собираться в обратную дорогу. Провожать меня вышла одна мама. Покосилась на окна в кружевных стиранных занавесках, за которыми она знала! отец неодобрительно следит за ней. Притянула к себе мою голову.
Не обижайся, Саша, тихо попросила она. Он любит тебя.
Это он тебя любит, горько усмехнулся я, а меня он терпит. Я его вечное разочарование.
Мама вздохнула, поцеловала меня в щеки и в лоб, заглянула в глаза:
Ты только пиши почаще. Если звонить будет дорого, то просто пиши. А мы будем ждать тебя.
Тогда я не знал, что вижу её в последний раз. Я был в Париже, когда у отца случился инфаркт.
Он не выживет Я знаю Приезжай попрощаться с нами, прошептала мама.
Мама, я Мама, я! Я ещё что-то кричал в трубку, но связь оборвалась, а мне захотелось завыть, ослепнуть, ударить себя удавить за упрямство. За самолюбие. За то, что я знал, на что шёл, и всё равно сделал по-своему. Отец всегда говорил, что чем сильнее наши желания, тем страшнее за них расплата. Выскочив из офиса, я понёсся на стоянку такси. Сообразив, что на RER будет быстрей, слетел вниз по лестнице. Стоя в поезде, вцепившись в металлический поручень, глядя в тёмное окно, я молился первый раз в жизни.
«Господи, пусть только он выздоровеет. Пусть только она это переживёт»
В аэропорту на коленях валялся, прося билет на первый рейс до Москвы. Сев в кресло, стиснув зубы, сцепив дрожащие пальцы, я мысленно подгонял и Бога, и небо, и самолёт. Я уже был в аэропорту Иркутска, когда мне позвонили соседи родителей и торопливо, боясь потратиться на дорогой разговор, сообщили, что отец умер, но мама ушла первой. Она всегда боялась, что переживёт отца, и Бог, который не принял мою молитву, исполнил её желание. Потом были двойные похороны и обезлюдевший дом. Зеркала, задёрнутые простынями. И фотографии бесчисленные снимки, мои и моих родителей, которые я срывал со стен, обдирая в кровь пальцы.
Вот то прошлое, которое помню я. И та любовь, что я знаю.
Моя рука невольно вздрагивает, и Ивантеев удивлённо глядит на меня. Но я давно уже научился «держать» лицо. Терпение, умение выбирать и видеть главное вот три моих лучших качества.
Разговор серьёзный, но я постараюсь долго вас не задерживать, с учётом праздника, ровным голосом говорю я.
Ну, это уж как пойдёт, бросив на меня любопытный взгляд, Ивантеев поворачивается к Вадику.
С днём рождения, бодро рапортует Вадим и крепко пожимает протянутую ему директорскую длань.
Ух, какая хватка, фыркает Ивантеев. Небось спортсмен? И не курит?
Вадик покрывается краской, я вежливо улыбаюсь, а Павлова наблюдает за мной, словно силится прочитать то, что у меня в душе. Это раздражает меня, и я меняю позу, поворачиваюсь к «балерине» спиной.
Лариса, меня ни для кого нет, строго говорит Ивантеев. Ну, разве что из Министерства позвонят, добавляет он и косится на меня. Указывает на «кожаный уголок»: Прошу!»
4.
« Ну что, за знакомство? Ухватив цепкими узловатыми пальцами пробку, Ивантеев ловко её сворачивает и наклоняет бутылку над пузатыми бокалами. В кабинете немедленно разливается аромат виски, смешанный с запахом свежезаваренного кофе, поданного Ларисой. Положив ногу на ногу, Васильев невозмутимо наблюдает за манипуляциями Ивантеева. Вадим неловко ёрзает, но под взглядом начальника покорно оседает в глубокие недра кресла.
Наталья Борисовна, Ивантеев протягивает первый бокал мне. Я виновато улыбаюсь.
Я начинаю объясняться я.
Наталья Борисовна у нас за рулём, сообщает Васильев, невозмутимо принимает бокал за меня и ставит его в свою ладонь.
А-а На девушку, значит, вся надежда? Ивантеев бросает взгляд на Вадима, потом вопросительный на Васильева. Александр Владимирович кивает, и директор завода вручает бокал Шевелёву.
Ваше здоровье.
С днём рождения.
Звон бокалов, и мужчины делают по глотку. Я вежливо отпиваю кофе, Лариса вкатывает в кабинет столик с закусками.
Хорошо, оглядев приношение, удовлетворённо говорит Ивантеев, и Лариса, одарив Васильева улыбкой, исчезает, плотно прикрыв двери.
Ну, так с чем пожаловали, гости дорогие? Директор завода переправляет на стол тарелку с жёлтыми кружками лимона.
Да, собственно, возникло пара вопросов по платам. Васильев отставляет бокал на стол и аккуратно раскладывает на колене белую салфетку. Но это мы обсудим позже. А пока разрешите воспользоваться оказией: Наталья Борисовна хочет посмотреть тестовые образцы на производственной линии. Не возражаете?
Сообразив, что Васильев вот таким образом пытается аккуратно выставить меня из кабинета, чтобы не портить мужской «праздник виски», я тоже включаюсь в игру:
Пётр Васильевич, вы не обидитесь, если я на некоторое время вас покину?
А покушать?
Спасибо, но чуть позже.
Ну, как знаете, Ивантеев равнодушно пожимает плечами.
Обещаю, я ненадолго, продолжаю ломать комедию я. Я только до цеха и обратно.
Угу. Сейчас вызову вам сопровождающего, Ивантеев с сожалением отдёргивает пальцы от тарталетки с салатом и неохотно приподнимается из-за стола. Успеваю первой вскочить на ноги:
Нет-нет, сидите, я попрошу Ларису.
Как скажете. Директор завода с видимым облегчением плюхается обратно в кресло. Прихватив сумку, я прощаюсь и иду к дверям. На пороге оглядываюсь: Ивантеев готовится разлить «по новой», на обречённом лице Вадика написана решимость пройти весь алкогольный ад туда и обратно, и только Васильев по-прежнему погружён в свои невеселые мысли.
Плотно прикрываю за собой дверь и оборачиваюсь: Лариса, напевая что-то под нос, расставляет в вазе розы. Свой букетик она уже водрузила в вазочку, украшенную китайскими бабочками. «Аляповато на мой вкус», думаю я о вазочке.
Лариса, мне нужен сопровождающий, чтобы пройти в цех.
Сейчас вызову!
Отвлекшись от директорской «икебаны», Лариса придвигает к себе телефон. Ожидая, когда за мной придут, я подхожу к окну. Опираюсь ладонями о подоконник и смотрю туда, где должна быть припаркована машина Васильева.
«Интересно, о чём он думал?» размышляю я, вспоминая его погасший взгляд, спрятавшиеся за ресницами. За моей спиной хлопает дверь.
Аня пришла, подаёт голос Лариса. Аня (девица-гренадёр) чеканной поступью провожает меня в цех, где я за четыре часа успеваю проверить тестовые образцы, познакомиться с главным инженером завода и убедиться, что предположения Васильева по замене корпуса плат оказались верными.
Может, пообедаем? в три часа дня предлагает главный инженер. Я благодарно киваю: невероятно хочется есть. Мы спускаемся в заводскую столовую. Ещё пять минут спустя обретаю себя с подносом перед кассой. Кассирша пробивает чек, я ищу в сумке кошелёк и слышу писк смс-ки. Извинившись перед кассиршей, отставляю поднос и открываю телефон. Читаю:
«Забирайте меня. АВ».
Округлила глаза. Моргнула. Не выдержав, фыркнула.
«Сейчас приду. Держитесь», быстро печатаю я.
«Мм», приходит в ответ.
Усмехнувшись, поднимаю глаза на главного инженера:
Начальство просит меня подняться.
А как же обед? растерялся он.
Простите, но как-нибудь в другой раз.
Инженер тоскливо косится на дымящийся борщ с завитушкой белой сметаны, присыпанной кудрявой петрушкой.
«Господи, думаю я, как же неудобно-то»
Вы обедайте, я Ларисе позвоню, меня проводят, прошу я.
Нет уж. Сам вас провожу, мужчина вздыхает и решительно отодвигает поднос. К тому же, и он хитро прищуривается, у нас сегодня на заводе банкет. Там уж мы оторвёмся
«Боюсь, не дойдёт до банкета», проносится в моей голове, когда инженер, подведя меня к приёмной Ивантеева, толкает дверь и застывает на пороге.
Вы никогда не видели «домик», образованный двумя хорошо «датыми» мужчинами, которые, почти соприкасаясь лбами, в последнем трогательном рукопожатии трясут друг другу руки? Штришок экспрессии в эту картину добавляет осоловелый Вадим, пытающийся сфокусировать взгляд на Васильеве.
Ого! Удачи, подмигивает мне инженер и, пряча улыбку, стремительно исчезает в холле.
О, Наталья Бар-борисовна, Ивантеев, стоящий к двери лицом, успевает узреть меня первым.
А? испуганно оборачивается Васильев. Уставился в моё лицо. Поймав насмешку в моих глазах, тут же выпустил цепкую длань Ивантеева и попытался затянуть узел галстука, от чего тот окончательно съехал вбок.
Н-нам пора, невнятно сообщает он.
А может, всё-таки останетесь, а? На банкет-ик, а? Ивантеев с тоской взирает на дорогого гостя.
Увы, начальство не отпускает, покаянно бормочет Александр Владимирович.
Это кто начальство? Тарасов ваш, что ли? хихикает Ивантеев. А вот я ему сейчас ка-ак позвоню
Н-нет. Д-другое начальство. Вот, и Васильев обреченно указывает на меня.
А-а, ну да ну тогда конечно. Наталья Бор-р-рисовна девушка у нас строгая, Ивантеев уныло вешает голову. Пряча улыбку, направляюсь к подгулявшему «имениннику».
Ещё раз с днём рождения, но нам действительно пора. Пытаюсь отделаться рукопожатием, но Ивантеев сгребает меня в медвежьи объятия и со смаком расцеловывает в обе щеки.
Красавица. Будь я помоложе, как он, кивок в сторону Васильева, и я бы у-ух!
При этих словах Васильев болезненно морщится, а Ивантеев переключается на Вадима. Далее следуют просьбы «не болеть» и предложение «почаще звонить». Наконец, мы выбираемся в коридор, где нас уже ожидает Анечка.
О! Во! Вадик дурашливо закидывает голову вверх, разглядывая великаншу. Анечка идёт пятнами. Я не знаю, куда глаза девать.
Цыц. М-минутку, произносит Васильев. А ты за мной. Быстро! это уже к Шевелёву. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, Вадик послушно отправляется следом за начальством.
Куда это они? проследив, как эта парочка скрылась за углом, тихо интересуюсь я.
Там туалеты. Мужские, шепчет красная, как рак, Анечка.