Пообедаем вместе? Какую кухню ты предпочитаешь?
Света судорожно сглотнула. Она по-прежнему не могла говорить, она вообще едва держалась на ногах, а ее огромное жидкое сердце снова растеклось по всему организму, трепыхаясь и стуча во всех местах сразу.
Пойдем, он решительно взял ее за руку и направился к выходу.
Она передвигалась как во сне, не чувствуя ног, окутанная ватой, сотрясаемая стуком сердца. Оказавшись на улице, вдохнула полной грудью и поняла, что до этого просто не дышала. Что ж, смерть от удушья тоже могла быть записана на счет этого изверга, ведь это все из-за него. Какую кухню она предпочитает? А он какую? Любит скушать на обед бедную беззащитную девушку, например, виновную только в том, что живет в доме номер десять на проспекте Ангелов?
Она по-прежнему молчала, он тоже не произнес больше ни слова, стоял и смотрел на нее. Ветер раздувал полы длинного плаща, играл волосами. И вдруг какая-то пружина сработала в ней: не успев сообразить, что делает, Света сорвалась с места и бросилась бежать. Про такой бег, наверное, говорят «только пятки сверкали» и каблуки не помешали. Бежала Света так, что чемпион мира и его окрестностей по спринту позавидовал бы ее скорости. Но сейчас она готова завидовать ему, ведь его жизни ничто не угрожает, и бегает он ради денег и славы, а не для того чтобы выжить. Она не стала оглядываться, сворачивая за угол улицы Роз, а вслед ей не раздалось ни звука, и за ней никто не бросился.
Бездумно пропетляв большую часть дня по городу, Света направилась, наконец, в сторону дома Низами, решив провести вечер в его компании, тем более это всегда доставляло удовольствие им обоим. Может, она даже придумает предлог, чтобы попроситься остаться на ночь. И, возможно, даже сможет рассказать ему, что с ней произошло и во что она вляпалась. Даже расставшись недавно с ее матерью, Низами считал себя в ответе за ее жизнь и всегда оказывал посильную помощь, моральную и материальную. Вот и сейчас ей ну просто очень нужна помощь.
Ах, папочка, какой злой демон нашептал тебе идею об этом паршивом таинственном незнакомце? Может, если бы ты его не рисовал так долго и упорно, он не ворвался бы в мою жизнь, чтобы ее разрушить
Ее планам не суждено было сбыться. Некому было напоить ее горячим чаем, обнять за плечи и душевно побеседовать, обещая защиту и покровительство, и виной тому стал ее сводный брат Нукри. Любящий отец, не так давно подарив сыну путевку в Египет, срочно вылетел туда вслед за ним, получив странную телеграмму о том, что его непутевый сын оказался в египетской тюрьме. Связи и деньги Низами понадобятся сейчас совсем в другом месте, даже в другой стране. Ну а Свете придется расхлебывать все самой.
Интересно, а можно ли выспаться на вокзале, в зале ожидания? В детстве эта идея представлялась ей романтичной. Если при этом разжиться сладкими яблоками и томиком Маяковского Что ж, Маяковского, может, нигде в такое время уже и не купить, но какие-то фрукты нужны ей обязательно, если она не хочет вползти в зал ожидания без сил из-за тревоги и голода.
* * *
Эта часть городского парка была словно из другой реальности. Запустение, царившее кругом, бурелом и заросли кустарника создавали впечатление уголка дикой природы, места, куда ни разу не ступала нога человека. Здесь не было скамеек, а вместо асфальтированных дорожеклишь едва заметные тропинки.
Они устроились на поваленном дереве в самой гуще орешника. Черноволосый мужчина облокотился о ствол растущего рядом дерева, закинув руки за голову и вытянув ноги. У сероглазого бледного мужчины с темными волосами поза, напротив, была напряженной, все в нем указывало на глубокую задумчивость. На строгом лице застыла маска растерянности.
Брат, ты не прав, проговорил черноволосый, сквозь прищур хитрых глаз разглядывая солнце. К чему эти терзания? Ну, подумаешь, облажался, с кем не бывает! он не выдержал и расхохотался, хлопнув приятеля по плечу.
Тот поднял голову и мрачно посмотрел на соседа, но промолчал. А друг не унимался.
Слушай, ну кто она такая, чтобы ты ее боялся? Прихлопни, как муху, да и дело концом. Странно, что ты сразу не сделал этого, он уселся поудобнее, сунув руки в карманы брюк. Ты словно новичок, школьник, плохо сделавший домашнее задание. Ты боишься, что она пойдет в Орден и заявит на тебя?
Молчавший поморщился.
Я этого не боюсь, и ничего не опасаюсь. Она не опасна для меня, он сосредоточенно думал о чем-то, чем не спешил поделиться с приятелем. Я просто не хочу ее трогать.
А надо, с притворным сожалением вздохнул смешливый брюнет. Что будет, если Кривошей узнает об этом «недоразумении»? он удивился, как резко друг вскинул голову. Он не прощает таких промахов, ты же знаешь, Брат. Ты и сам бы не простил такого никому, понимаешь? он достал сигареты, протянул пачку другу.
«О, дело плохо, как дрожат твои руки, ты взволнован, это неспроста!» подумал он, протягивая другу зажигалку. Сероглазый мужчина наклонился к нему, прикрыл огонь длинными нервными пальцами и жадно закурил. Несколько минут они просто молчали. Веселый молодой мужчина смотрел в небо, угрюмыйсебе под ноги.
Жалеешь, что рассказал мне об этом? спросил брюнет. Его друг не ответил.
Я понимаюфотомодель, я понял бы, если начинающая актриса, просто красавица, наконец, проговорил брюнет, но видел я эту матрешку: ни рожи, ни ко он резко оборвал свою речь, остановленный взглядом друга.
Ты не понимаешь, дело не в этом!
А в чем? Арс, в чем тогда дело? Ты уже несколько дней сам не свой. Я не узнаю своего брата. Конечно, ты никогда не был веселым, и надо признать, ты жуткий молчун и мрачный тип, но не настолько же! А тут увидел ее в автобусе, и рванул так, как будто хотел убить или, наоборот, спасти. И честно скажу, он доверительно наклонился к Арсению, было бы из-за кого стараться.
Арс зло взглянул на приятеля.
Бертуччо, знаешь, в чем твоя проблема? Ты никого не любишь. Ты даже себя не любишь, он нервно затянулся, его пальцы слегка дрожали. И тебе все равно, что о тебе подумают. Тебе плевать на все. Ты живешь, как придется, а я так не могу. Вот не могу я не знаю черт!.. может, правда, лучше убить, чтобы забыть Вот дерьмо! он в сердцах отшвырнул сигарету, встал и нервно зашагал вокруг бревна. Бертуччо растеряно следил за ним.
Ну на кой она тебе сдалась! Бертуччо искренне недоумевал по поводу терзаний близкого друга. Слушай, а почему бы тебе не напиться и не забыться, а? Мало ли девчонок в нашем городе! Бар, бассейн, сауна, а? Ну как, идет? ему хотелось помочь, но он не знал, как.
Я в завязке, мрачно проговорил Арс, и ты это знаешь. И не надо сейчас подсовывать мне своих девочек он запнулся, удерживая грубые слова, готовые сорваться с языка. И потом, как Кривошей узнает об этом? Я устранил проблему. С опозданием на пару часов, но я сделал это, его проницательные серые глаза впились в Брата.
Эй, друг, что ты так на меня смотришь? От меня он никогда ничего не узнает, Бертуччо поднял обе руки. Брат, ты что? Ты что, Арс? Ты думаешь, что я способен Слушай, так нельзя! Эта девчонка рассорит нас!
Арс быстрыми шагами подошел к другу. Глядя в глаза, медленно проговорил:
Я решу эту проблему. Ты мне веришь?
Из всех, кто знал Арса как профессионала, только Бертуччо мог выдержать тяжелый взгляд друга. Он один мог оставаться в относительном душевном покое во время вспышек гнева Брата. И Арс не прав, говоря, что Бертуччо никого не любит. Может, на себя ему и плевать, может, он и относится легкомысленно к жизни, к своей жизни, но вот за Арса свою жизнь он готов отдать всегда, или наоборот, побороться со смертью, тоже за него.
Хорошо, Брат, я тебе верю. Если нужна моя помощьтолько свистни, сказал он. Совсем тихо он добавил, щелчком отбросив сигарету:
Нам нельзя ни к кому привязываться, ты же понимаешь Зачем тебе лишние проблемы? Мы же тогда работать не сможем.
Я разберусь с этим, упрямо проговорил Арс, и его глаза полыхнули странным светом.
ГЛАВА 2
Сумерки захватили власть в комнате, тишина царила с ними на пару. Ветер за окном рвался к ним третьим, но третий, как известно, лишний, и оконное стекло стойко сдерживало его натиск, отвечая дребезжанием на его обиды и жалобы.
А Свете было все равно в мягком кресле. Она рассматривала темнеющее небо и искала признаки обещанной еще с утра бури. Она всегда ощущает прилив душевных и физических сил во время небесной стихии. Это всегда приводит ее в восторг. «Лететь по ветру кувыркаясь, качаясь, прыгая и плача с дождем дуэтом» Как бы в стиле Пастернака, льстила она себе и даже обещала придумать целое стихотворение, в которое вошла бы эта фраза, но больше ничего в голову не приходило.
Сегодня днем она была сражена, повержена в прах немолодым уже человеком с приятными чертами лица и претензией на интеллигентность. Прямо в своем любимом кафе.
Она долго сидела под тентом, прямо на булыжной мостовой, на любимой Радужной площади, рассматривая Европейский Отель, всегда привлекающий внимание огромными витринами холла, взрывающегося изнутри светом множества люстр. Потягивала ананасовый сок и ждала дождя. Отель рано зажег огни, так как сумерки неожиданно сгустились с приближением ненастья.
И вдруг почувствовала чей-то взгляд. Красивое лицо, легкая седина на висках, хорошая одежда и, как ей показалось, немного «под шафе». Больше ничем она не могла объяснить такую наглость как разглядывание в упор. Мужчина просто сверлил ее взглядом, сидя за соседним столиком. «А глазадве коричневые пуговицы», попыталась Света мысленно оскорбить его.
Она попробовала сфокусировать внимание на цветочном магазине, потом на девушке за столиком напротив, упорно предпочитавшей стрейч вопреки особенностям фигуры, затем перенесла этот самый фокус на носки своих сапожек, но ничто не могло избавить от ощущения чужого взгляда.
В целом, это не был взгляд наглеца или распутника, раздевающего глазами, и изучающим он тоже не показался. Ни восхищения, ни удивления. Ну конечно, откуда же им взяться-то на пустом месте! Нет, этот странный человек смотрел на нее так, будто уже все про нее знает и все понимает и уже получил подтверждение своим предположениям. Света набралась наглости и, наконец, встретилась с ним глазами. Коричневые пуговицы в молоке. Мужчина не отвел взгляда, и Свете стало не по себе. Надо сказать ему, что он наглец. Но тут незнакомец соблаговолил заговорить, предварив это удрученным и многозначительным покачиванием головы.
Вам никто не говорил, что в вашем лице есть некая одухотворенность?
К этому Света не была готова, и естественно, растерялась. Конечно, всегда приятно услышать такое в свой адрес, но в чем подвох? Она же чувствует, что что-то не так!
О-ду-хот-во-рен-ность Света меланхолично выводила пальцем непонятные письмена на запотевшем стекле. Это лучше, чем талант кокетства, это не обольстительность женщины, только это и умеющей. Это что-то совсем другое. И это именно то, что могло польстить ей. Пусть кто-то флиртует, играет чужими чувствами, завлекает в сети и завоевывает легкомысленных мужчин. Света из другого материала, и именно такой комплимент может быть уместен в ее случае. Вдалеке край неба на короткий миг осветился и потух. Ага, гроза все-таки будет!
Света сидела и любовалась собой в лучах только что прозвучавшего комплимента. Но она поторопилась с выводамиэто был вовсе не комплимент. Оказалосьэто ее приговор.
Да, именно одухотворенность, мужчина кивнул сам себе, утверждая сказанное, только, кому это надо и замолчал.
Эта-то выразительная пауза и поразила девушку. Это уже не комплимент, хотя и не оскорбление.
Теперь небо сверкало сразу в нескольких местах. Послышался далекий рык. Всполохи походили на праздничный салютприрода торжествовала.
Это правда, горькая правда. Наверное, Света обладает тем, что никому не нужно. Это не модно, не стильно, это не котируется на рынке современных отношений. Это дорого не продать. «Фирма «Кумпиш», продашьне купишь, а если купишь, то не продашь». Непонятная шуточка из детства. Уже в детстве Света шутила над тем, от чего так горько ей будет в двадцать семь лет. Она жила, росла и не догадывалась, как будет страдать, провожая год за годом своей жизни. Провожая в никуда, живя ни для кого «Неужели все мои качества останутся невостребованными? Все мужчинымотыльки, им не под силу тяжести и они боятся суровой зимы. А язима, и мужчины меня боятся»
Это моя проблема, только и смогла проговорить Света, отворачиваясь от сочувствующего взгляда мужчины.
Она в смятении торопилась домой, быстро шагая по пустеющим улицам, под сводами Тройных Арок, где каждый шаг отдавался тройным эхом, но сейчас мало что слышала, кроме биения своего сердца. Даже не заметила, как пронеслась по Кипарисовой аллее, не обращая внимания на свое любимое дерево, мимо мрачного строения из черного камня с угрюмыми зарешеченными окнамиздания Городской тюрьмы, за высокими стенами которой также бушуют страсти и разыгрываются личные трагедии местного разлива. Ветер гонял опавшие листья и обрывки газет.
«Пуговицы», вывела Света на оконном стекле.
* * *
Трое мужчин, ежась от холода, потирали озябшие руки. Два огонька сигарет горели во тьме. Ветер тихо завывал в ветвях голых деревьев, шуршал опавшей листвой, забирался под одежду.
Марк, дай мне прикурить, попросил самый молодой, подняв воротник куртки. А то не хорошо как-то получается: вы курите, а я должен на вас смотреть.
Еще чего! Ты мне пачку должен, уже вторую неделю, забыл?
Я курить хочу, Марк. Да отдам я тебе эту пачку, просто забываю про нее все время.
Забываешь? А презервативы каждый день покупать не забываешь? двое старших загоготали в темноте, молодой смутился.
Грак, куда ты все деньги просаживаешь, а? спросил третий, смачно затягиваясь. Ну, кроме аптечных резинок?
А не твое дело, Бокс, обиделся парень. Не ты мне деньги даешь, и не тебе мои чеки проверять.
Ага, а сигареты я тебе должен давать, вставил Марк.
Блин, вот засада-то, а! тихо вскричал обиженный Грак, взмахнув руками.
Ладно, бери, дарю, я сегодня добрый, Бокс протянул парню пачку и дал прикурить от своей сигареты.
Черт, дождь будет, Марк поднял голову.
Чернильные тучи в ночном небе собирались как раз над рощицей, где расположились три человека. Невдалеке высилось здание фабрики, трехэтажная громада с пустыми глазницами оконных проемов. Ветер трепал листы жести, заплатами висящие на некоторых из них, и доносил до людей их жалобный скрежет. Корявый остов машины во дворе составлял законченный натюрморт одиночества и запустения, памятник человеческой расхлябанности и безалаберности.
Ну чем там с мужиком-то дело закончилось, вспомнил Марк про недорассказанный анекдот.
Да ниче, все нормально, все были живы и счастливы.
В это время тьма перед ними рассеялась, выпустив из своих клубов три черные фигуры. Их силуэты неожиданно проявились на фиолетовом фоне, расцвеченные бледным туманом.
Бэнг! Бэнг! Вы убиты! длинноволосый мужчина направил указательный палец на Марка, изобразив пистолет. Его глаза блестели в темноте, и блеск этот мог вселить ужас в любого, кто хоть немного знал Брата.
Наступила глубокая тишина, слышался только скрип и скрежет полуоторванного металла, отданного на волю безжалостного ветра. На лице мужчины застыла усмешка, больше похожая на оскал.
Арс, прости, мы отвлеклись, пробормотал Марк.
Я не шучу, перебил его мужчина, таких не жалко и пристрелить, холодный ветер трепал длинные волосы, полы длинного плаща хлестали по ногам. Два его спутника мрачно молчали.
Арс, все под контролем, никто в здание не входил и не выходил, мы следили, Грак дрожащей рукой пригладил разметавшуюся челку.
Серьезно? мужчина поднял брови. Тогда убиты не только вы, но и мы. Он оглянулся на своих спутников. А это гораздо печальнее, не так ли? И своей жизнью вы обязаны боссу, потому что это он предложил нагрянуть с контрольной проверкой и все как следует тут осмотреть.
Как!? вскричали все трое. Вы были там? Когда?
Вы даже не заметили. Конечно, такая увлекательная беседа, в столь изысканном обществе, в таком живописном месте, мужчина с презрением смотрел на всех по очереди, наслаждаясь их смятением, стыдом и позором.
Он шагал взад-вперед, чтобы не стоять на пронзительном ветру.