Только не надо злорадствовать, мы не служили в горячих точках, нас не брали наемными офицерами на неизвестные войны, процедил Марк.
Только он один мог наскрести отваги, чтобы ответить Брату. Другие трепетали, осознавая, как сильно прокололись, и заслужили серьезное наказание.
Да, твоей выучки и способностей хватит только чтобы по статическим мишеням палить.
Арс, не задевай меня, процедил Марк.
Если бы мы понадеялись на вас, через пять минут после приезда Инока с его отморозками мы бы уже висели на этих ветвях, фрагментами, и мозги тихо капали бы на землю, прошипел мужчина, вплотную приблизившись к Марку. Ты был поставлен здесь не для того, чтобы анекдоты травить, и своего племянничка выгуливать, ты обеспечиваешь защиту не только нам, но и собственной заднице.
А что произошло-то? Что случилось-то? Грак проговорил это удивленно-дружелюбным тоном, показывая недоумение по поводу необоснованного бешенства начальства.
За эту вольность длинноволосый мужчина наградил его долгим тяжелым взглядом, заставив умолкнуть и опустить глаза.
Случилось, и произошло. Арс пригладил волосы, убирая их со лба. Вы нас всех чуть на тот свет не отправили к чертовой матери! Я бы не доверил вам и манекены охранять!
Мы взяли камикадзе, вступил в разговор второй из подошедших Братьев.
Не гони, Бертуччо! Бокс вытаращил глаза.
А кто же он, как не камикадзе. Инок не так глуп, он вполне мог предположить, что мы проверим это место, подготовимся к встрече основательно, поэтому предполагал, что мы наткнемся на его людей. И все же он решил попробовать: чем черт не шутит, вдруг ему удастся провернуть этот финт и остаться при своем интересе.
И что же? Марк понял, что они окончательно погибли.
Кривошей предложил мне проверить здание, снова вступил в разговор разгневанный Арс. Мне, Брату, не смотря на то, что в засаде были оставлены три человека и три ствола!
Мы взяли парня, когда он почти спрятал взрывчатку, снова вступил Бертуччо. Вы не представляете, сколько ее было! Инок ничего не пожалел для нас! Чтобы бы было, понадейся мы на вас!
Кривошей покачал головой. Он молча разглядывал всех своих людей.
Так ничего же не произошло! неожиданно воскликнул Грак.
Ему так хотелось разрядить обстановку и всех успокоить. Он никак не мог поверить, что не только дождевые тучи сгущаются над его головой. От своего родственника Марка он слышал, как опасен в гневе Арсений. Арс, ты же сам сказал, что все предотвратил!
Арс медленно повернул голову к говорящему. «Придурок», процедил тихо.
Да, ребята, рановато вам на серьезные дела, покачал головой Бертуччо.
Он, как всегда, был весел и всем доволен. Красивый француз итальянского происхождения, человек с легким нравом и отходчивым характером, он, однако, начисто был лишен всяких условностей и чужд морали.
Сейчас же он был готов простить всех троих, как не тяжела была их вина, ведь его друг и кумир как всегда все предусмотрел и предотвратил.
Вам надо благодарить Брата, а не зубы скалить. В конце концов, что мы, все вместе взятые, стоим без него, проговорил он благодушно.
Положение близкого друга Арсаправой руки лидера, а также звание Брата позволяло ему проявлять высокомерие, использовать власть и вершить суды, однако его тон и поступки никогда не раздражали людей так, как те же самые действия Арса. Здесь, наверное, сказывалось природное обаяние и врожденное благодушие мужчины. И убивал он по приказу легко и просто, тогда как Арс вкладывал в это дело душу и все свое пристрастие. Заказанного человека Арс воспринимал как личного врага и ненавидел всей душой.
В наступившей тишине было слышно дыхание мужчин. Арс и Бертуччо переглянулись. Оба стройные и высокие, длинноволосые, с яркой внешностью, они выделялись среди остальных. Их босс, Кривошей, напротив, был невысокий, плотного сложения, некрасивый мужчина, и славился сложным характером. О его жестокости и беспощадности в городе ходили легенды.
Значит так, Арс вновь заговорил. Мы так же незаметно уходим: нам скоро предстоит прибыть сюда с официальным эскортом. Мы здесь не появлялись, о бомбе ничего не знаем, все хорошо и мы готовы к переговорам, он многозначительно посмотрел на подавленных мужчин. Свет луны отразился в его стальных глазах.
Арс, ты давно подкапываешься ко мне, тихо проговорил Марк.
Я просто не могу позволить себе такую роскошь как смерть от нелепой случайности. Особенно из-за тебя, процедил Арс.
Марк, вы за это ответите, проговорил, наконец, Кривошей, развернулся, и вместе с Братьями направился прочь.
Только оставшаяся троица перевела дух, решив, что все уже позади, как Арс развернулся и, не прицеливаясь, выстрели. Грак упал как подкошенный, даже вскрикнуть не успел.
Это тебе за то, что ты подставил всю команду, процедил Арсений, глядя на Марка. Твой племянник все равно бы погиб, как и все мы. Это малая цена за ошибку. Впредь будешь серьезнее относиться к делу.
Марк молчал, только набухшая жилка на виске и желваки на скулах выдавали его чувства. Он замер и почти не дышал. Дуэль взглядов продолжалась недолго. Арсений опустил руку с оружием и перевел взгляд на третьего участника группы.
Приберите тут все, скоро встреча. Поторопитесь, сказал он будничным тоном, затем развернулся к своим спутникам, которые не проронили ни слова, и все трое зашагали прочь, через мгновение растворившись в темноте.
* * *
Расчесывая длинные густые волосы цвета луны перед зеркальным шкафом, Света долго разглядывала свое лицо и удивительное делонедоумевала, почему ее нельзя любить. «Все это от того, что в моих глазах тоска и печаль, а это никому не понравится».
А из зеркала на нее смотрели ясные открытые глаза неискушенной девушки. Эти голубые глаза могут смотреть прямо в лицо мужчинам. Их не за что осуждать, им нечего стыдиться. Они ни к чему не призывают и не приглашают. Может, именно это и не нравится мужчинам: честность и непорочность? Может, это и смущает их, выбивая почву из-под ног, лишая возможности действовать в привычных для них условиях: покорять, брать приступом крепости?
С ней же это оказывалось бессмысленным: она сама готова покориться и выбросить белый флагона не против, это не важно. Важно то, что должно последовать дальше. Эти глаза ожидают. Но мужчины не знают, что дальше. Как там в песне поется: «Мы умеем влюбляться, но не умеем любить». Мужчины умеют только завоевывать, но не удерживать. А Светины глаза не принимают фальши и игры, они выводят на чистую воду, отметают мишуру и обезоруживают. И мужчины чувствуют себя пригвожденными к стене.
Ее глаза требуют больше, чем мужчины могут ей дать. «Где любимую найти мне, такую, как и я, такая не уместится в крохотном небе». Что, грустишь? Так тебе и надо. Сиди и смотри на мир через окно, со своей «одухотворенностью». Ты не создана для любви, в тебе нет того, что так нравится мужчинам.
Но что странно, Света, как никогда, чувствовала себя женщиной, пусть не предметом обожания, но готовой обожать, пусть не объектом чьих-то воздыханий, но способной любить. Она ощущала способность быть нежной и покорной. Если бы кто-нибудь поверил в нее, она смогла бы переступить через свою неловкость и нерешительность, отбросить сомнения, побороть неуверенность и распуститься прекрасным цветком, высвободить в себе Настоящую Женщину.
«Меня ждет серая безрадостная жизнь», с горечью подумала она.
Но ей так не хотелось унижать свое «я», живущее в этой оболочке, считающейся не привлекательной, «не трендовой». Она вполне сознавала, что ее внутренний мир достаточно красив и богат, чтобы она имела право уважать себя. В глубине души она верила, что есть кто-то, кто способен оценить ее по достоинству, и боль неприятия легкомысленными мотыльками все же не могла толкнуть ее в бездну отчаяния и болезненных депрессий. Только грусть и печаль, отраженные в зеркале, выдавали душевные переживания.
От раздумий отвлек телефонный звонок.
Дорогая! уже по интонации и колоритному акценту Света узнала Низами. Дорогая, чем занята? Сидишь у окна, а?
Ты видишь меня не только насквозь, но и на расстоянии, Света улыбнулась. Интересно, он звонит из Египта, или уже приехал?
Ну и о чем же ты сегодня думаешь?
Если бы я перекрасилась в бордовый цвет, выстригла челку, а всю зарплату тратила бы на дорогие сигареты и была бы компетентна отличить Мартини от водки, а водку от селедки, то, возможно, кто-нибудь бы угостил меня этими самыми сигаретами и Мартини, и это вечер я могла бы провести не одна. Вот.
Тебе и не надо проводить его одной. Приезжай ко мне!
В Египет?
Зачем в Египет? Нет, на площадь Грез, в мой дом. Да что там, в свой дом, детка, Низами расхохотался. А хочешь в Египет, будет тебе и Египет.
Ну
Высылаю машину, жди.
Света понимала, что Низами нельзя рассказывать про то, что с ней произошло в ту роковую ночь. Если уж ее недвусмысленно предупредили об опасности обращаться к Стражам, то нетрудно предположить, что родной человек также подвергнется опасности, если Света разговорится.
Поздним вечером она пила горячий крепкий чай из своей любимой пиалы, и уплетала изюм в уютной гостиной отчима.
Ешь, сластена, Низами подсыпал ей крупных янтарных ягод. Специально для тебя купил в Египте.
Как Нукри?
Ну как Нукри Нормально, куролесит, шалопай. Теперь все хорошо, было ясно, что мужчина не хочет делиться подробностями: еще не отошел от последних новостей, и ему тяжело.
Света представила обычную улыбку Нукри, всю насквозь фальшивую. Прищур маслиновых глаз, красивый изгиб чувственных губ. Изящный взмах руки, чтобы убрать воронова крыла челку с мраморно белого лба, сверкание золотого перстня на мизинце.
Света уже некоторое время испытывала стойкую неприязнь к восточному красавцу, практически сводному брату, но не желала ее анализировать, боясь разочароваться в брате, которым восхищалась долгие годы юности.
Недавняя интермедия, свидетельницей которой она оказалась месяц назад, выбивала из колеи привычного уважения к Нукри.
Как-то в обеденный перерыв Света решила забежать за клубничным джемом в маленький уютный магазинчик недалеко от офисного небоскреба. Дело было в престижном деловом районе, где сосредоточены все известнейшие фирмы и организации города. Шагая по каменной мостовой мимо фонтанов и шикарных витрин, еще издалека увидела отвратительную сцену: двух мальчишек-китайцев схватили какие-то здоровые мужчины, по чьим лицам не трудно было догадаться, что движимы они были отнюдь не дружеским побуждением.
Света часто видела этих мальчишек, они ежедневно приходили к дверям магазина, чтобы весь день оказывать услуги по выполнению дубликатов ключей и починке набоек обитателям близлежащих офисов, и находились сейчас в весьма плачевном состоянии. Один был схвачен за воротник куртки самым бесцеремонным образом высоким брюнетом, стоящим спиной к приближающейся девушке. Второй, подгоняемый тычками и ругательствами, торопливо вытаскивал из узких карманов деньги, и так при этом был напуган и дрожал, что окончил тем, что рассыпал мелочь по асфальту.
Света нахмурилась, не заботясь о том, что совершенно не подготовлена к схватке, и решительно направилась к группе людей, на ходу примеряясь, что в подскоке кого-то из двух негодяев она извернется, да и пнет, если не промажет.
Девушку возмутил тот факт, что никто вокруг не обращал внимания на эту сцену и делал вид, что ничего особенного не произошло. Все спешили по своим делам, и поблизости не наблюдалось ни одного Стража порядка. Света же не могла равнодушно пройти мимо, ведь каждый день, приходя в этот магазинчик, она неизменно встречала этих китайцев, и даже с недавних пор стала с ними здороваться. Они улыбались ей в ответ, так что и без того узкие глаза превращались в искрящиеся щелочки, и слегка кланялись, как это могут делать только азиаты, ценящие дружбу и высоких блондинок. Каково же было ее изумление, когда в мужчине, державшем парнишку за шиворот, она узнала
Нукри! Что ты делаешь? она растерялась. Как ты объяснишь свое поведение?
Никак, молодой человек обернулся, лениво и вальяжно окинул девушку взглядом маслиновых глаз. Это мои дела, сестренка, не вмешивайся.
Свету поразило то, что Нукри совершенно не смутился, застигнутый врасплох на месте преступления.
Эти ребята задолжали мне кое-что, а отдавать не хотят, однако он ослабил хватку, позволив китайцу высвободиться.
Не думала, что основной твой доход составляет копеечная выручка подростков. Не знала, что ты рабовладелец, и жить на широкую ногу тебе позволяет труд иностранцев.
Нукри задвигал желваками.
Послушай, он схватил Свету за руку выше локтя и крепко сжал, намеренно причиняя боль. Повторяю, сестренка, это мои дела, и тебе не следует в них вмешиваться. И не надо меня задевать: я это очень не люблю.
Интересно, Света не чувствовала страха перед этим человеком, хотя в его словах явно слышалась угроза. Интересно, а Низами знает про эти «твои дела»? она со злобной радостью увидела, что удалось, наконец, задеть брата «за живое».
А вот Низами знать об этом не обязательно, Нукри многозначительно посмотрел на девушку, убеждаясь, что она понимает важность его распоряжения. Не отвлекай его пустяками.
Ты так это называешь? Пустяками? Света демонстративно высвободила руку, но ее решительность уже уступала место здравому смыслу, говорившему, что не стоит связываться с этим человеком и становиться его врагом.
Успокойся, детка, я уже ухожу. Просто потому, что ты просишь меня об этом. Оставь их, обратился он к своему подельнику.
Не сводя глаз с девушки, с поднятыми руками, как бы давая понять, что все кончено, инцидент исчерпан, и одновременно как бы успокаивая разъяренную тигрицу, Нукри попятился к машине.
Пока, сестренка, поговорим как-нибудь, и он с видом обиженного героя сел в машину.
Света знала, что никогда не захочет говорить об этом. Не дожидаясь, пока машина отъедет, она обернулась к растерянным китайцам. Они неуверенно улыбнулись ей, не зная, радоваться им, или ожидать следующего визита, грозящего стать более суровым, но, тем не менее, не могли себе позволить не поблагодарить отважную девушку, без колебаний вступившуюся за них.
Они заулыбались и стали беспрерывно кланяться, забавно сложив под подбородком руки, ладошками друг к дружке. При этом они что-то быстро лопотали на смеси китайского и неразборчивого русского.
Уже отойдя на приличное расстояние с клубничным джемом в руке, Света, обернувшись, увидела, как к китайцам подъехал темно-зеленый джип. Из него вышли их собратья, охрана из Чина-тауна, одетые в черное, среди которых выделялся один мужчина, стильно одетый, с развевающимся на ветру белым шарфом. Вероятно, он у них главный. Бедные мальчишки принялись наперебой рассказывать ему о случившемся, время от времени показывая руками в сторону удаляющейся девушки.
Важный китаец тоже посмотрел в ее сторону и, встретившись со Светой взглядом, слегка поклонился, с благодарностью и достоинством. Смущенная, Света быстрее зашагала к офису, но скромность наверняка еще больше упрочила ее место в преданных ей с этого дня сердцах точильщиков ноже.
* * *
Что-то заставило ее проснуться посреди ночи. Звук ли, шорох ли, она не могла сказать точно, но тревога заставила подняться с постели и подойти к окну. Она не представляла, что ей там нужно, но осторожно выглянув из-за занавески на улицу, все поняла.