А всё ж прозвали такпосле того, как он, ни единым словом не обмолвясь, взял да и бросил рыть колодцы; облюбовал себе лужайку, придет с утра, уляжется, руки под голову, и день напролет с неба глаз не сводит.
Много было таких, что наведывались к колодезнику, упрашивалимол, колодец позарез надобен, а он даже и не привстанет, только головой мотнет.
Хватит, говорит, с меня этих колодцев, всяко разных накопать успели с человека ростом, и таких, что орать устанешь, покуда доверху доорешься. Теперь что-нибудь другое смастерить охота.
Что значит другое? допытывались у него.
Как что? Знамо делоколодец!
Люди шушукались, судили-рядили:
Колодезник-то ополоумел. То ему неохота колодцы копать, то опять же охота. Как есть полоумный!
А колодезник и в ус не дует, знай себе день-деньской на травке валяется, руки за голову заложив. Стало быть, с этой самой поры и окрестили его всем миром: полоумный колодезник. Даже те называли его так, которые из его же колодцев воду пили.
Но в один прекрасный день колодезник вдруг встал, сходил домой за инструментами и, воротившись, приступил к работе. Да такое вытворять началуму непостижимо! Зашумела молва по всей округе:
Вконец ополоумел! Воздух роет.
Любопытных набежало тьма, обступили лужайку, гогочут. Ан вскоре поумолкли, будто хохот в глотках застрял. Потому как видят: под ударами заступа от воздуха целые глыбы откалываются, сам же колодезник от земли кверху движется. И делает ведь, что обыкновенно делал, кайлит, роет, сруб ладит, но сам меж тем все выше да выше забирается. Вот уже долбит облачные утесы, вот прошел плотные слои атмосферы, и на землю из небесного колодца посыпались сверкающие пылинки и осколки звезд. Уже почти и не разглядеть колодезника, темным комочком обернулся, но голос его люди услышали. Видно, там, наверху, захлюпало, зажурчаловот на радостях колодезник и крикнул, по обыкновению, а крик эхом отдался в небесном колодце. Только что именно он крикнулникто толком не разобрал.
Чего он там кричал? Про что? взбудоражились люди. Но как раз в этот самый момент колодезник пробил последний слой, оказавшийся тоньше пчелиного крылышка, дно небесного колодца разверзлось, и колодезник рухнул в космос. И полетел-помчался, сделавшись почти невидимым, пока не замерцал подобно народившейся звезде. И тотчас по колодезному срубу вниз к земле метнулся сполох необыкновенно яркого сияния, и луговые травы заискрились, точно россыпь изумрудов.
Люди закрылись руками.
Полоумный колодезник, полоумный! загалдели все разом.
А колодезник по сей день парит мерцающей звездой в небесных высях, пролетая галактики, солнечные системы, млечные пути, и знает он, где людям искать себе пристанище, если на земле водворится долгая тьма.
Семь моих возлюбленных
Возлюбленных у меня ровно семь.
Плечи костлявые, лицо лошадиное, характер сварливыйэто первая. Что ни делаю, все не по ней. Работать мешает и сама же грозится: мол, вот увидишь, ничего из тебя не получится.
Втораякрошка и пышечка, ей бы детишек побольше; улыбается при каждом удобном случае. А как славно поет! Петь она и умеет и любит.
Третьяхуденькая, воздушная, сплошное очарование. Жить желает по совести. Сама ни разу не солгала и меня наставляет, чтобы говорил только правду. Да подчеркивает: не солгать, набрав в рот воды, премудрость невелика.
Четвертаяписаная красавица. Я бы даже сказал, обольстительница, каких мало. Бедрами на ходу так и крутит. Выпить, поесть да потанцеватьвот и все, что ей надо. Все ей единобар, кабаре; не побрезгует и пивной. Но при этом никогда не пьянеет. Соберет вокруг себя разносчиков угля и знай хохочет, знай заливается. Прямо пышет соблазном. Ну, и угольщики, дело ясное, смеются в ответ.
Неговорливая, скромная, работящаяэто пятая. Все порядок наводит и верит: вот в другой раз придет, а я вымыт, причесан и ботинки сверкают, как зеркало. Веритну несмотря ни на что. Печальная, с виду даже суровая, право словоаттическая вдова.
Шестаяфривольница. Все бы ей нежиться, все бы гулять да танцевать до упаду. Или носится как заведенная, пока не посмотрит во всех кинотеатрах все фильмы. Однако и к птичкам неравнодушна. А зацветут, бывало, деревья, так она часами в саду просиживает. И меня уговаривает: надышись, дескать, светом, воспари над землей и шагай, едва ее касаясь.
Седьмая вечно одета в черное. Не помню, чтобы хоть раз она улыбнулась. Замкнутая и все о душе моей печется. Предостерегает и поучает. Да наставляет, чтобы хранил им всем верность, всем моим семерым возлюбленным.
А яизменяю им.
С первой бездельничаю, не улыбаюсь второй, третьей лгу, допьяна напиваюсь с четвертой, пятую неизменно шокирую хаосом, назло шестой ненавижу цветы, а седьмая напрасно твердит, чтобы я всех любил.
Та, костлявая, понедельник, крошка-пышечкавторник, совестливаясреда, сластолюбицачетверг, вдовушкапятница, фривольницасуббота. А не улыбается никогдавоскресенье.
Вот возьмут да изменят оничто-то будет!..
Примечания
1
Вино, разбавленное водой. (Здесь и далее примечания переводчиков.)
2
«Радам»при обратном прочтении образует венгерское слово «мадар»«птица».
3
Цистерцианскийпринадлежащий католическому монашескому ордену цистерцианцев.
4
и, заботы о винограднике (лат.)
5
Трембитанародный духовой инструмент в виде большой трубы.
6
Бомбардонбольшой барабан.
7
Ступайте, месса окончена (лат.)
8
почтенный (лат.)
9
Национализация церковных и монастырских школ (в Венгрии их было свыше пяти тысяч) произошла в июне 1948 года, еще при коалиционном правительстве, и проводилась иногда с серьезными социально-психологическими издержками.
10
Ныне город Дунайварош.
11
Имеются в виду так называемые народные коллегии, которые в первый период после освобождения Венгрии призваны были в кратчайшие сроки ликвидировать отставание народных масс, и особенно крестьянства, в области образования и культуры. В коллегиях дети из бедняцких семей учились и жили на полном государственном обеспечении. Многие из них впоследствии стали видными деятелями культуры демократической Венгрии.
12
Район Будапешта.
13
Национальный праздник ВенгрииДень освобождения.