Он выключил мотор, резким, раздраженным движением дернул ключ от зажигания и выскочил из машины. На пороге дома уже стояла Гюлизар. Проходя мимо нее, Музафер-бей рявкнул:Приготовь ванну! и поднялся в свою комнату.
Комната находилась на верхнем этаже дома. Она была обставлена богатой мебелью. Отсюда открывался вид на деревню и на плодородные поля, раскинувшиеся до самого горизонта. Музафер-бей прошел к себе и бросился в кресло. Подумать только: пророк Махди явится от рода Рамазана! Черт бы их побрал, о господи Нет, не смог Мустафа Кемаль искоренить этих типов! И ведь он надеется провести меня, как этих голодранцев! Мерзавец, скотина. Как же, на богоугодных делах отрастил себе ряшку
Музафер встал. Заложив руки за спину, принялся ходить из угла в угол широкими, твердыми шагами. Он не мог успокоиться. «Это уже верх наглости, возмущался он. Такое бесстыдство нельзя ни оправдать, ни объяснить. Да, да, конечно, и этот имам человек, и он безусловно должен как-то существовать. Но прибегать к такой невероятной, такой откровенной лжи?! Эти типы слишком далеко заходят. Надо будет упомянуть об этом поучительном примере на собрании партии и подчеркнуть, что завоевания революции находятся в опасности. Правительство смотрит на все сквозь пальцы, оно благосклонно к реакционерам, оно поощряет их. Между тем история свидетельствует, что значит влияние хаджи и ходжей». Кроме того, он стал замечать, что сама партия, хотя и не совсем четко, делится на две части. Сам он, Музафер-бей, революционер с головы до ног. Это, правда, вовсе не означает, что он против религии. Нет. Но государственная власть превыше всего, религия должна помогать ей. Религия существует, вернее должна существовать, постольку, поскольку она поддерживает светскую власть. Но если она вздумает посягнуть на власть «Пророк Махди, видите ли, явится из рода этого негодяя Рамазана! пробормотал он. Ложь, сплошное надувательство. А может быть, он рассчитывает этим завоевать мое расположение, кто знает? А что если они действуют сообща? Они даже в партию пробрались. Пробрались! хмыкнул Музафер-бей. Будто их не было там даже в самые бурные годы революции, еще при Мустафе Кемале. Они просто замаскировались: сняли чалму и надели цилиндртолько и всего. Но меня им не обмануть. Я расправлюсь с ними при первом же удобном случае!»
Музафер-бей закурил.
Он подумал о газетеоргане партии; владелец газеты настроен революционно. Надо будет первым же делом разыскать его, затащить в партийный клуб и, рассказав о надвигающейся опасности, убедить его дать в газете серию статей об этих попрошайках-имамах. Он должен это сделать во имя высших интересов страны. Как можно закрывать глаза на темную, реакционную деятельность этих типов!.. Но, с другой стороны, надо остерегаться и «красной опасности». «Красные» притаились в засаде и ждут
Музафер-бей с раздражением стряхнул пепел с сигареты.
Религия либо должна поддерживать светскую власть, либо
Ванна готова! послышался голос Гюлизар.
Музафер-бей вздрогнул.
Иду, иду!
Он разделся и остался в одних трусах. Гюлизар держала его купальный халат. Не вынимая изо рта сигареты, Музафер-бей машинально сунул руки в рукава халата. На Гюлизар он даже не взглянул.
Ну и здорово эфенди разозлился на Хафыза-Тыкву! сказала Гюлизар. Музафер-бей снимал носки. Злость снова забушевала в нем. Он выпрямился.
Как же не злиться на этого скота? Он, видно, считает, что я так же глуп, как те голодранцы, которым он морочит голову. Музафер-бей выругался.
Они и вчера были у нас, допоздна сидели у Ясина-ага, сообщила Гюлизар.
Музафер-бей заинтересовался.
И что же они там делали?
Не знаю, сидели шептались.
Ты не слышала, о чем?
Нет, не слышала. Я ушла.
Да, это Ясин-ага его балует.
Гюлизар, жеманясь, сказала:
Какой он ходжа! Смотрит так, что страшно становится, не дай бог
Развратник он, а не ходжа, ни одной юбки не пропустит.
Чем он так рассердил эфенди сегодня?
Ничего особенного. Пророк Махди, видишь ли, придет от рода нашего Рамазана!
Гюлизар не поняла и молча пошла следом за хозяином. Только войдя в ванную, она переспросила:
Так кто должен прийти?
Музафер-бей разделся, бросил ей белье и халат.
Слышала, наверно
И он стал рассказывать ей о явлении пророка Махди. Гюлизар отвернулась, когда Музафер разделся, но он схватил ее за руку и потянул к себе:
Стесняешься?
Конечно стыдно.
Сильные руки Музафер-бея обвили Гюлизар. Ноги ее оторвались от пола, голова запрокинулась, потолок мелькнул перед глазами. Взгляд упал на лампочку, и Гюлизар закрыла глаза
Открой-ка немного окошко, задохнуться можно! сказал Музафер-бей. Гюлизар дотянулась до окошка, толкнула створку. Музафер-бей погрузился в мыльную воду. И сразу забыл обо всем на свете: и о Хафызе-Тыкве, и о пророке Махди, и о разногласиях в партии, и о редакторе, и о серии статей, которые надо бы напечатать в газете. Разомлев, он откинул голову на край ванны и, закрыв глаза, нежился в горячей воде.
Было по крайней мере что-нибудь интересное в Анкаре?
«О-ох, чего только не было»подумал Музафер-бей. А что ты называешь интересным? спросил он.
Ну, красивых женщин.
Музафер-бей рассмеялся.
Потри-ка мне лучше спину. Вот возьми губку.
Такой солидный, богатый бей, говорила Гюлизар, растирая его. «Музафер-бей идет!»и все останавливаются и уже издали начинают почтительно раскланиваться с тобой.
И будут останавливаться
Да уж, конечно, остановятся, но все-таки не к лицу тебе гоняться за каждой юбкой.
Ванна успокоила Музафер-бея. Он вернулся к себе в комнату и, не снимая халата, растянулся на кровати.
С полотенцем в руках подошла Гюлизар:
Растереть?
Нет, не надо. Приготовь-ка кофе
Он закрыл глаза. Необыкновенный покой разливался по всему телу. Так и лежать бы, долго, долго Он просто устал, вот и набросился на Хафыза. А стоило ли выходить из себя, позорить человека перед другими? Подумаешь, ну выдумал этот тип какую-то небылицу, надеясь выклянчить несколько курушей. А вот отец не отказывал ни одному нищему, и все уходили от него довольными. В Европе и Америке это дело упорядочено с помощью разных кружков и благотворительных обществ. К тому же милостынявсе равно что предохранительный клапан в паровом котле. Так же, как предохранительный клапан предотвращает взрыв котла, милостыня может предотвратить взрыв недовольства бедняков.
Музафер-бей открыл глаза: в дверях стоял Ясин. Лицо его было печальным. Музафер-бей улыбнулся.
Заходи, заходи, Ясин-ага, прошу!
Он запахнул халат, сел.
Ясин-ага подошел к кровати и нерешительно коснулся спинки.
Пододвинь стул, садись!
Ясин-ага придвинул стул. Музафер-бей понимал, что ранил старика в самое сердце, но ему не хотелось объясняться и, чтобы предупредить жалобы, он завел разговор о результатах своей поездки в Анкару. Попытка правительства привезти из Америки большую партию сельскохозяйственных орудий как будто удалась В связи с этим правительство вот-вот вынесет решение. Во всяком случае, после выборов будет проводиться единая с западом политика. Америку тоже беспокоят русские, и даже очень. Америка, безусловно, не желает иметь в лице России сильного соперника. Кто знает, может быть, Америка с помощью атомных бомб поставит русских на колени и спасет мир от коммунизма Но самая приятная новостьэто «план Маршалла». По этому плану в Турцию в большом количестве поступят сельскохозяйственные машины. И у нас, так же как и в Америке, начнут развивать интенсивное сельское хозяйство, а быки и деревянная соха уйдут в прошлое, исчезнут во мраке истории
Музафер-бей взял чашечку с кофе, поданную Гюлизар.
Свари кофе и Ясину-ага!
Я не хочу, мой господин, спасибо.
Почему? Свари, свари, он отослал Гюлизар и снова повернулся к ЯсинуТы не весел, Ясин-ага Что-нибудь случилось?
Ничего особенного, мой господин, слава богу
А что скажешь, Ясин-ага, о сеялках? Мы избавимся от многих бед: от мотыги, от поденщиков, вербовщиков, надсмотрщиков. Тогда засевай сколько хочешь. Не нужны будут ни мотыга, ни
Это почему же?
А потому, что сеялка сеет аккуратно, по определенной системе А потом культиватором
Культиватор?
Ну конечно. Не нужны будут никакие мотыжники.
Ясин поднял голову, тяжело вздохнул и посмотрел на Музафер-бея влажными глазами.
Ты что? Чем-нибудь недоволен? участливо спросил Музафер-бей.
Недоволен, бей, недоволен по правде говоря
Но чем?
Как чем? вздохнул Ясин. Я как не считай, а вот уже пятьдесят лет управляю имением. И в тысяча девятьсот двадцать седьмом году было точно так же. В стране было полно машин. Проходу не было от «фордзонов». И в то время смотрели с презрением на благословенных быков и соху, которые достались нам в наследство от отцов и дедов.
Ну, на этот раз перебил его Музафер-бей.
Подожди, бей, я еще не кончил говорить. Эти машины не приносят счастья нашей стране. И я тебе скажу, почему, бей. Они отнимают хлеб у бедняков. А мы должны их жалеть, ведь и они рабы всевышнего!
Музафер-бей был поражен.
Не ты ли говорил, что аллах создал бедняков для своих любимых рабов?
Да, это говорил я, мой господин, я. Я только повторял то, что говорил имам, которого ты только что прогнал, словно собаку
Музафер-бей вспомнил об имаме.
И вправду, сказал он, неловко получилось с этим беднягой Как ты думаешь, нельзя ли его сейчас где-нибудь найти?
Ясин огорченно покачал головой:
Найти, конечно, можно, мой господин, но обиженного трудно лечить. Твой покойный отец Голос его дрогнул, глаза наполнились срезами, он заплакал.
Музафер-бей побледнел. Семидесятилетний старик, «отважный Ясин», «богатырь Ясин», не знавший в жизни страха, стоял перед ним и плакал как ребенок, тяжело всхлипывая. У него задрожали руки, он уже раскаивался, что так необдуманно поступил с имамом. Он хорошо понимал, какую опасность представляет для государства религиозный фанатизм, и все-таки чувствовал себя виновным в том, что прогнал имама на глазах у всех. Музафер-бей растерялся.
мир праху твоего отца, продолжал. Ясин-ага. Не знал он ни Европы, ни американцев. А тоже был беем, да еще каким! И меня уважал. Пахали эти же поля, засевали, собирали урожай. И разве в округе не было счастья? Думаешь, голод был? Эх-хе-хе, старое время! Я никогда не видел, чтобы твой покойный отец прогнал не только святого человека, но даже последнего нищего!
«Тоска по прошлому, успокоил себя Музафер-бей. Это ненадолго».
Пей кофе! предложил он Ясину.
Ясин-ага взял свою чашечку.
Гюлизар не понимала, что происходит с хозяином: Музафер-бей растерян, поит управляющего кофе!
Немного погодя Музафер-бей сказал:
Ты позови имама ко мне
Не придет.
Почему?
Из гордости. Слава о нем разлетелась по всей стране. Да ты позови своего племянника, пусть он тебе расскажет, что говорят люди о нашем имаме!
«Час от часу не легче», подумал Музафер-бей. Одна мысль о том, как буйно растет влияние духовенства, бросала Музафер-бея в дрожь. Какую страшную опасность оно будет представлять позже, когда окрепнет! А ведь на реакционное духовенство смотрят снисходительно в расчете, что оно станет надежной преградой на пути коммунизма. Да-да, надо обязательно написать серию статей и предупредить об опасности. Иначе усиливающаяся реакция поднимет голову и светская власть, государственностьвсе пойдет прахом. Как-то он поспорил в партийном клубе. «Что произойдет, если будет утрачен светский характер власти?»спросили его. «Что произойдет? Прощай тогда Мустафа Кемаль и революция», ответил Музафер. Его длинноносый, равнодушный оппонент беззвучно засмеялся и сказал: «Вот ты как думаешь. Выходит, ты не веришь в необходимость революции?»«Нет, нет, что ты»«Хорошо, тогда во имя чего мы пролили столько крови? А гражданская война и ее осознание? И став вдруг серьезным, закончилСамое важноеэто наша жизнь: моя и твоя. И при этом совершенно безразлично, какой характер будет носить государство, которое ее обеспечит, светский или шариатский За твое здоровье!»«Ну, а народ? Бедняки?»пытался возразить Музафер. «Плевать на них!»
О всемогущий аллах! вздохнул Ясин-ага. Как знать, может, пророк Махди явится от рода Рамазанова? Безбожиеплохая штука. Твой покойный отец
Музафер остановил его нетерпеливым движением.
Ладно, ладно. Ты все-таки позови мне имама. Или постой. Гюлиза-а-ар!
Гюлизар отозвалась из-за двери.
Рамазан там? крикнул Музафер. Позови его ко мне!
Он обернулся к Ясину. И хотя он по-прежнему не верил во всю эту чертовщину с явлением Махди, сказал, просто чтобы доставить удовольствие старику и Хафызу-Тыкве:
Займись-ка этим делом сам, Ясин. Найди Джемшира, расскажи ему обо всем. Подкинь ему несколько курушей
Сколько ему дать?
Откуда я знаю? Этот тип продает своих дочерей за деньги, падок на деньги, проходимец.
А если он запросит несколько тысяч?
Хватит ему за глаза и одной тысячи, и этого даже много. Но чтобы дочь Джемшира была у нас!
В дверях Ясин-ага столкнулся с мрачным, расстроенным Залоглу.
Огромные усы племянника, ультрамодные галифе и триполитанский кушак привели Музафер-бея в ярость.
На кого ты похож? Музафер-бей даже привстал.
Залоглу растерянно оглядел себя.
На кого, дядя?
Еще спрашивает! он выругался. Ты что, не в ладах с зеркалом? Что это? он ткнул пальцем, показывая на сапоги, галифе, усы. Это, это? Сморчок, а туда жефорсить!
Залоглу понурил голову и стоял, боясь шелохнуться, боясь сделать или сказать что-нибудь невпопад.
Музафер-бей вскочил с кровати, порылся в ящике стола и с ножницами в руке подошел к Залоглу.
Вот так! рявкнул он и срезал один ус, другой. Не желаю, чтобы мой племянник походил на ружейников Абдула Хамида
Залоглу весь дрожал. Он не мог представить себя без усов иначе, как совсем маленьким, жалким и ничтожным.
Этот имам говорил о каком-то видении Что за видение? прогремел зычный голос Музафер-бея.
Не знаю, заикаясь пробормотал Залоглу, мне ничего не известно
В дверях появился Ясин, Музафер-бей обратился к нему:
Какое там видение явилось, Ясин-ага? Расскажи ему.
Ясин-ага не понял ситуации:
Я ведь уже рассказывал тебе, Рамазан-бей, сказал он, поворачиваясь к Залоглу.
Музафер-бей набросился на племянника.
Так что ж ты говоришь, что не знаешь, что тебе ничего не известно? Он, оказывается, рассказал тебе?
Залоглу казалось, что он тает и становится все меньше и ничтожнее. Он дрожал и непрерывно менялся в лице. Он подумал о Гюллю: только бы она не увидела его таким.
Уходи, убирайся вон! закричал Музафер-бей. Дрянь, лгун бесстыжий!
Залоглу выскочил из комнаты.
Музафер-бей кричал!
Это все его, этого сукиного сына штучки. Все ясно. Он пошел к имаму, стал умолять его, тот и придумал всю эту историю с видением. Зря мы обидели имама. А этот Залоглу, сукин сын, оказывается, курит гашиш и чем только не занимается.
Не знаю, господин мой, сказал Ясин-ага. Не видел, не слышал.
А вот мне докладывали. Музафер перевел дух. Но как бы там ни было, займись этим делом и жени этого типа. Увидел девчонкуи, должно быть, влюбился Джемшир нам не чужой. Подкинуть ему несколько курушей А девчонка, смотришь, и прикрутит хвост нашему шалопаю, будет больше дома сидеть, делом каким займется. Понял?
Понял, хозяин.
Ступай, извинись перед ним!
X
Хафыз-Тыква, увидев в окно Ясина-ага, озабоченно ковылявшего к его дому, мигом забрался на постель, накинул на плечи одеяло, надел на голову расшитую парчой тюбетейку и, закрыв глаза, раскачиваясь из стороны в сторону, стал бормотать себе под нос молитву.
Ясин-ага вошел. Видя, что имам молится, он остановился у порога в почтительном молчании. «Благословенный, умилился Ясин, как истово он молится! Как можно было грубо обойтись с таким набожным, любимым рабом всевышнего. До чего мы дожили, о аллах! И как не помянуть добром прошлое, и кто ведает, какие испытания уготованы нам в будущем? Возьми мою душу, аллах, но не дай глазам моим увидеть еще худшие дни».