"Но у меня есть для тебя еще более изумительныя новости. На слѣдующей недѣлѣ большой съѣздъ въ замке Гадромъ, и меня убѣдили принять приглашеніе, которое герцогъ прислалъ мнѣ лично. Я сначала отказывался; но всѣ здѣсь говорили, что это будетъ чрезвычайно странно, и всѣ доспрашивались причины. Когда пришлось отвѣчать, я не зналъ, какую найдти причину. Епископъ ѣдетъ, и онъ был очень удивленъ, что я не хочу ѣхать, когда меня приглашаютъ.
"Я знаю, что ты подумаешь, душа моя; знаю, что это будетъ тебѣ непріятно, и принужденъ отложить свое оправданіе до того времени, когда вернусь из этой страны людоѣдовъ, если только вырвусь живымъ отсюда. Но, без шутокъ, Фанни, я думаю что съ моей стороны было бы не хорошо отдѣляться отъ всѣи, когда столько уже толковали объ этомъ. Это имѣло бы такой видъ, что я какъ будто приписываю себѣ право осуждать герцога. Сомнѣваюсь, чтобы во всемъ округѣ нашелся хоть одинъ священнви, моложе пятидесяти лѣтъ, который не принялъ бы приглашенія при такихъ обстоятельствахъ; развѣ только одинъ Краули, который дошелъ до такой нелѣпой крайности, что считаетъ почти преступнымъ выйдти, во время прогулки, за межу своего прихода.
Я принужденъ остаться въ замке Гадромъ до слѣдующаго воскресенья; мы только въ пятницу ѣдемъ туда. Я написалъ Джонсу о приходскихъ дѣлахъ. Можно поручить ихъ ему, потому что онъ, я знаю, хочетъ ѣхать въ Вельзъ на Рождество. Тогда всѣ мои странствія кончатся, и я могу отпустить его мѣсяца на два, если ему угодно. Ты, не правда ли, возьмешь на себя мои воскресные классы, за одно съ твоими?-- только пожалуста смотри, чтобъ въ каминѣ был хорошій огонь. Если не справишься сама со всѣмъ этимъ, такъ отдай мальчиковъ мистриссъ Подженсъ. Вообще, мнѣ кажется, это было бы лучше.
"Ты, разумѣется, увѣдомишь леди Лофтон гдѣ я. Скажи ей отъ меня, что епископа, а также и еще одно важное лицо, едва ли не слишкомъ ужь очернили. Не скажу впрочемъ, чтобъ они могли понравиться ей. Объясни ей, что я счелъ себя почти обязаннымъ ѣхать къ герцогу. Я не нашелъ возможности отказаться подъ какимъ бы то ни было предлогомъ, из опасенія чтобъ этого не сочли дѣломъ партіи. Стали бы говорить, что я не могу ѣхать къ герцогу Омніуму потому, что принадлежу къ приходу леди Лофтон. Я это предвидѣлъ, и не хотѣлъ этого.
"Оказывается, что мнѣ понадобится здѣсь до отъѣзда немного денегъ: фунтовъ пять, или десять, именно десять фунтовъ. Если у тебя нѣтъ лишнихъ, возьми у Девиса. Онъ мнѣ долженъ гораздо больше этой суммы.
"Да хранитъ тебя Богъ, душа моя. Поцѣлуй за меня моихъ милыхъ детей и передай имъ мое благословеніе. Твой навсегда
"М. Р.".
Потомъ было написано за клочкѣ бумаги, обвернутомъ во кругъ тѣсно исписаннаго письма: "Постарайся сколько возможно умиротворить замокъ."
Какъ ни было сильно, разсудительно, неопровержимо письмо Марка, въ этой припискѣ выразилась вся его нерѣшительность, слабость и робость.
Глава V
Мистриссъ Робартс сидѣла въ гостиной у камина съ леди Мередитъ, когда принесли ей письмо мужа. Фремлейская почта была разобрана за завтракомъ, часъ тому назадъ, и леди Лофтон теперь, по обыкновенію, писала у себя въ комнатѣ письма и занималась своими дѣлами; ибо леди Лофтон сама вела счеты и знала толкъ въ дѣлахъ почти не хуже самого Гарольда Смита. Въ это утро она также получила письмо, которое доставило ей не мало неудовольствія. Отчего происходило это неудовольствіе, ни мистриссъ Робартс, ни леди Мередитъ не знали; но чело леди Лофтон омрачилось за завтракомъ; она сунула въ свой мѣшокъ какое-то зловѣщее пксьмо, не говоря о немъ ни слова, и вышла из комнаты, какъ только кончился завтракъ.
-- Что-то да не такъ, сказалъ сэръ Джорджъ.
-- Мама такъ тревожится денежными дѣлами Лудовика, сказала леди Мередитъ. Лудовикъ был лордъ Лофтон, баронъ Лофтон Лофтонскій, въ графствѣ Оксфордширъ.
-- Однако я не думаю, чтобы Лофтон очень запутался, сказалъ сэръ-Джорджъ, выходя из комнаты.
-- Ну, Джости, такъ мы отложимъ отъѣздъ нашъ до завтра; но не забудь, что мы поѣдемъ съ первымъ поѣздомъ.
Леди Мередитъ отвѣчала, что не забудетъ, и они пошли и гостиную, и тутъ-то мистриссъ Робартс получила письмо отъ мужа, которое сдѣлало большой крюкъ, и пролежало нѣкоторое время въ ея кухнѣ, пока ея кухарка Джемима не приняла міръ для доставленія его въ замокъ.
Фанни, прочитавъ его, едва могла втолковать себѣ, что мукъ ея, Фремлейскій священникъ, духовный другъ семейства Лофтон, ѣдетъ гостить къ герцогу Омніуму. Въ Фремлейском замке было уже такъ принято, что герцогъ и все ему принадлежащее заслуживали всякаго осужденія. Онъ вигъ, онъ холостякъ, онъ игрокъ, онъ человѣкъ безнравственный во всех отношеніяхъ, онъ не держится никакого церковнаго ученія, онъ развратитель юношества, заклятой врагъ молодыхъ женъ, расточитель послѣдняго достоянія бѣдныхъ людей; человѣкъ, котораго матери должны опасаться за сыновей своих, сестры и братьевъ; хуже того: такой человѣкъ, котораго отцы имѣютъ причины опасаться за дочерей, а братья за сестеръ; словомъ, такой человѣкъ, у котораго рѣшительно не было и не могло бытъ ничего общаго съ леди Лофтон и со всѣмъ ее окружающимъ.
И не надо забывать, что мистриссъ Робартс вполнѣ вѣрна всѣмъ этимъ дурнымъ отзывамъ. Возможно ли, что мужъ ея будетъ жить въ палатахъ Аполліона, укрываться подъ самымъ крыломъ Луцифера? Облако печали покрыло лицо ея, и она снои перечла письмо очень медленно, не опуская предательскаго пост-скриптума.
-- О! Юстинія! сказала она наконецъ.
-- Что? И ты получила дурныя вѣсти?
-- Я не знаю, какъ и сказать тебѣ! Прочти ужь лучше сама. И она подала леди Мередитъ посланіе своего мужа, удержавъ однакоже приписку.
-- Что скажетъ теперь леди Лофтон? воскликнула леди Мередитъ, вкладывая снова письмо въ конвертъ.
-- Что дѣлать мнѣ, Юстинія? Какъ сказать ей?
И обѣ дамы принялись обдумывать вмѣстѣ, какъ бы имъ умилостивить леди Лофтон. Леди Мередитъ совѣтовала своей пріятельницѣ отправиться домой, не сказавъ ни слова о страшныхъ проступкахъ мужа, и потомъ переслать письмо къ леди Лофтон:
-- Мама никогда не узнаетъ, что ты получила его здѣсь, сказала леди Мередитъ.
Но мистриссъ Робартс на это не согласилась. Поступить такъ казалось ей трусостью. Она знала, что мужъ ея поступаетъ не хорошо; она чувствовала, что и самъ онъ это сознаетъ, но тѣмъ не менѣе она должна была защищать его. Какъ ни ужасна будетъ буря, пусть ужь она разразится надъ ея головой. Она пошла прямо на верхъ и постучалась въ дверь леди Лофтон. Леди Мередитъ послѣдовала за нею.
-- Войдите, сказала леди Лофтон, и голосъ ея звучалъ не ласково. Войдя, онѣ нашли ее за маленькимъ письменнымъ столомъ; она сидѣла опершись на руку головой, и письмо, полученное утромъ, лежало раскрытое передъ ней. Тутъ были даже два письма: одно отъ лондонскаго агента къ ней, а другое отъ ея сына къ этому агенту. Достаточно объяснить, что въ письмахъ этихъ говорилось о немедленной продажѣ отдѣльнаго участка земли, принадлежащаго Лофтонамъ въ Оксфордширѣ, о которомъ говорилъ мистеръ Соверби. Лордъ Лофтон говорилъ агенту, что дѣло это нужно покончить сразу, прибавляя, что, вѣроятно, пріятель его, Робартс, уже все растолковалъ его матери. Затѣмъ агентъ писалъ къ леди Лофтон, какъ и было необходимо; но, къ несчастію, леди Лофтон до сихъ поръ ни слова не слыхала обо всемъ этомъ.
Въ ея глазахъ продажа родоваго имѣнія была дѣломъ ужаснымъ; что молодой человѣкъ съ пятнадцатью или двадцатью тысячами годоваго дохода еще нуждается въ деньгахъ, это также ужасно; что сынъ ея не самъ писалъ ей -- ужасно; и ужасно наконецъ, что ея любимецъ, священникъ, котораго она сдѣлала другомъ своего сына, замѣшанъ въ это дѣло, знаетъ объ этомъ, тогда какъ она не знаетъ, что онъ служитъ посредникомъ и помощникомъ сыну ея въ его проступкахъ. Все было ужасно, и леди Лофтон сидѣла съ мрачнымъ лицомъ и тревожнымъ сердцемъ. Что касается до нашего бѣднаго священника, мы можемъ сказать, что въ этомъ дѣлѣ онъ был совершенно невиненъ, кромѣ только того, что у него до сихъ поръ не доставало духу исполнить порученіе его пріятеля.
-- Что такое, Фанни? сказала леди Лофтон, какъ только дверь отворилась:-- я сошла бы черезъ полчаса, если тебѣ нужно было видѣться со мною, Юстинія.
-- Фанни получила письмо и желаетъ поговорить съ вами тотчасъ же, сказала леди Мередитъ.
-- Какое это письмо, Фанни?
У бѣдной Фанни сердце было на языкѣ; она держала письмо въ рукахъ, но еще не рѣшалась, показать ли его леди Лофтону какъ оно есть.
-- Отъ мистера Робартса, сказала она.
-- Ну, онъ вѣроятно остается еще недѣлю въ Чальдикотсѣ. Что жь? Мнѣ все равно.-- И голосъ леди Лофтон был не ласковъ: она все думала объ этой фермѣ въ Оксфордшжрѣ. Неблагоразуміе молодежи сильно огорчаетъ благоразуміе старшихъ. Не было женщины менѣе скупой, менѣе жадной, чѣмъ леди Лофтон, но продать часть стараго родоваго имѣніи значило для нея разстаться съ своею собственною плотью и кровью.
-- Вотъ письмо, леди Лофтон; можетъ-быть вамъ лучше самимъ прочесть,-- и Фанни подала ей письмо, опять удержавъ приписку. Она читала и перечитывала письмо это еще внизу, и не могла рѣшить, желалъ ли мужъ, чтобъ она показала его. По свойству доводовъ, ей показалось, что желалъ. Во всякомъ случаѣ онъ говорилъ за себя лучше чѣмъ она могла бы говорить за вето: вѣроятно, лучше показать письмо.;
Леди Лофтон взяла его, прочла; лицо ея становилось мрачнѣе и мрачнѣе. Она была настроена противъ писавшаго, прежде чѣмъ начала читать, и каждое слово более и более возбуждало ее противъ него.
-- А! онъ ѣдетъ въ епископскій дворецъ; что жь? его дѣло выбирать себѣ друзей! Гарольдъ Смитъ съ ними! Какъ жаль, моя милая, что онъ не встрѣтилъ миссъ Проуди прежде васъ, онъ могъ бы сдѣлаться капелланомъ епископа. Замокъ Гадромъ! Какъ? Онъ ѣдетъ и туда? Въ такомъ случаѣ говорю вамъ прямо, Фанни, я отъ него отказываюсь!
-- О! леди Лофтон! вы не сдѣлаете этого! произнесла мистриссъ Робартс со слезами на глазахъ.
-- Мама! мама! не говорите такъ! вступилась леди Мередитъ.
-- Но, другъ мой, что жь мнѣ дѣлать? Я принуждена такъ говорить. Вѣдь вы не желали бы, чтобъ я лгала вамъ, не правда ли? Человѣкъ долженъ самъ выбирать себѣ друзей, но онъ не можетъ жить съ людьми двухъ различныхъ разрядовъ, по крайней въ томъ случаѣ, если я принадлежу къ одному из нихъ, а герцогъ Омніумъ къ другому. Очень важно, что епископъ ѣдетъ! Для меня нѣтъ ничего противнѣе лицемѣрія!
-- Въ этомъ нѣтъ лицемѣрія, леди Лофтон.
-- А я говорю, что есть, Фанни. Странно, право! "отложить свое оправданіе!" Къ чему мужу оправдываться передъ женой, если онъ поступаетъ прямо и честно? Его собственныя слова осуждаютъ его. "Не хорошо отдѣляться это всех!" Вы станете увѣрять меня, что мистеръ Робартс дѣйствительно считалъ своимъ долгомъ не отказываться отъ приглашенія? Я говорю, что это лицемѣріе. Другаго названія у меня нѣтъ для этого.
Въ это время бѣдная, расплакавшаяся жена отирала слезыи приготовлялась дѣйствовать. Крайняя строгость леди Лофтон придала ей смѣлости. Она знала, что ея обязанность защищать мужа, когда на него такъ нападаютъ. Еслибы леди Лофтон была умѣреннѣе въ своих замѣчаніяхъ, мистриссъ Робартс не нашлась бы отвѣчать ни слова.
-- Можетъ-быть вы составили себѣ ложное мнѣніе о моемъ мужѣ, сказала она: -- онъ не лицемѣръ.
-- Такъ, моя милая, вамъ конечно лучше знать; но по моему, это очень похоже на лицемѣріе. Что скажешь, Юстинія?
-- О! мама! удержитесь Бога ради!
-- Удержаться! Все это прекрасно! Но можно ли удержать свое чувство, когда намъ измѣняютъ?
-- Вы не думаете, однакожъ, что мистеръ Робартс измѣнилъ вамъ? сказала жена.
-- О нѣтъ! конечно нѣтъ! И она продолжала читать письмо: "имѣло-бы видъ, будто я приписываю себѣ право осуждать герцога." Развѣ подъ тѣмъ же самымъ предлогомъ онъ не могъ бы отправиться куда угодно, хоть въ самый опозоренный домъ Англіи? Въ этомъ смыслѣ мы всѣ должны судить другъ друга. "Краули!" Да! Еслибъ онъ немножко более был похожъ на мистера Краули, это было бы хорошо и для меня, и для прихода, да и для васъ также, моя милая. Богъ прости мнѣ только, что я дала ему здѣсь мѣсто!
-- Леди Лофтон! Вы очень строги къ нему; очень строги. Я не ожидала этого отъ такого друга, какъ вы.
-- Вы достаточно знаете меня, и могли быть увѣрены, что я буду говорятъ, какъ думаю. "Писалъ къ Джонсу"; да, не трудно написать бѣдному Джонсу. Лучше бы ужь написать Джонсу, чтобъ онъ всѣ дѣла взялъ на себя. Тогда ничто не мѣшало бы мистеру Робартсу сдѣлаться домашнимъ капелланомъ герцога.
-- Мнѣ кажется, мужъ мой исполняетъ свою обязанность не хуже другихъ въ эпархіи, сказала мистриссъ Робартс, снова расплакавшись.
-- А вамъ приходится брать на себя его занятія въ школѣ; вамъ и мистриссъ Подженсъ. Куратъ, да жена, да мистриссъ Подженсъ, и прекрасно! Я не вижу, зачѣмъ бы ему возвращаться.
-- О, мама! сказала Юстинія:-- прошу васъ не будьте такъ рѣзки съ нею.
-- Дай мнѣ докончить, другъ мой. А! вотъ и обо мнѣ: "увѣдомишь леди Лофтон, гдѣ я..." Онъ не предполагалъ, что вы покажете мнѣ это письмо.
-- Не предполагалъ? сказала мистриссъ Робартс, протягивая руку, чтобы взять его назадъ, но тщетно:-- я думала, что лучше показать, право думала, что лучше!
-- Теперь ужь все равно: позвольте мнѣ докончить. Что такое? Какъ смѣетъ онъ посылать мнѣ такія наглыя шутки? Дѣйствительно, я не думаю, чтобы докторъ Проуди могъ понравтся мнѣ; я никогда этого не предполагала. "Счелъ себя почти обязаннымъ ѣхать!" Ну, еслибъ я сама не прочла этого, я никогда бы не повѣрила, что онъ способенъ на что-нибудь подобное "Что не могу ѣхать къ герцогу Омніуму, потому что принадлежу къ приходу леди Лофтон..." Я бы именно и желала, чтобы такъ говорили. Люди, годные для моего прихода, не должны быть годны для дома герцога. Я надѣялась, что въ немъ-то это чувство будетъ сильнѣе чѣмъ въ комъ-либо другомъ. Я была обманута, вотъ и все!
-- Онъ ничего не сдѣлалъ, чтобъ обмануть васъ, леди Лофтон.
-- Дай Богъ, чтобъ онъ и васъ не обманулъ, другъ мой! "Понадобится немного денегъ..." Да, очень вѣроятно, что ему тедерь понадобятся деньги. Вотъ вамъ письмо, Фавни. Очень жалѣю! Мнѣ нечего больше сказать.
Она сложила письмо и отдала его мистриссъ Робартс.
-- Я думала, что слѣдуетъ показать вамъ это письмо, сказала мистриссъ Робартс.
-- Это ужь все равно; вѣдь надобно же было меня увѣдомить.
-- Онъ именно проситъ меня объ этомъ.
-- Да; было бы довольно трудно скрыть отъ меня это. Онъ броситъ свое дѣло и отправится жить съ игроками и развратниками, а я чтобъ этого не узнала!
Тутъ мѣра переполнилась для Фанни Робартс. Услышавъ эта слова, она забыла, что для нея леди Лофтон, забыла о леди Мередитъ, и помнила только о своемъ мужѣ, помнила, что онъ ей мужъ и, не смотря на всѣ свои недостатки, добрый и любящій мужъ; помнила также и то обстоятельство, что она жена его.
-- Леди Лофтон, сказала она,-- вы забываетесь; можно ли такъ говорить со мною о моемъ мужѣ!
-- Какъ! воскликнула леди Лофтон:-- вы показываете мнѣ такое письмо, а я не должна говорить вамъ, что я думаю!
-- Не должны, если думаете такъ несправедливо. Вы не въ правѣ употреблять при мнѣ такихъ выраженій, и я не хочу ихъ слышать.
-- Вотъ какъ!
-- Хорошо, или дурно онѣ дѣлаетъ, что ѣдетъ къ герцогу Омніумъ,-- не мнѣ судить. Онъ самъ судья своих поступковъ, а не вы и не я.
-- А когда онъ оставитъ васъ съ незаплаченнымъ долгомъ мяснику и без денегъ на башмаки, кому тогда придется судить объ этомъ?
-- Не вамъ, леди Лофтон. Еслибы настали такіе тяжелые дни,-- а ни вы, ни я не въ правѣ ожидать ихъ,-- я не пришла бы къ вамъ въ моемъ горѣ, послѣ всего этого ужъ конечно не пришла бы.
-- Прекрасно! Вы можете отправиться къ герцогу Омніуму, если вамъ пріятнѣе.
-- Фанни, пойдемъ! сказала леди Мередитъ.-- Зачѣмъ раздражать маменьку?
-- Я не хочу раздражать ее, но я не дамъ оскорблять его, я не могу не заступиться за него. Кому же и защищать его, если не мнѣ? Леди Лофтон говорила о немъ ужасныя вещи, и говорила неправду!
-- О Фанни! воскликнула Юстиція.
-- Хорошо, хорошо, сказала леди Лофтон,-- вотъ вамъ людская отплата.
-- Не понимаю, о чемъ вы говорите, леди Лофтон; но неужели вы хотѣли бы, чтобъ я стояла молча, когда при мнѣ говорятъ такія вещи о моемъ мужѣ? Онъ живетъ не съ такими людьми, какихъ вы назвали. Онъ не пренебрегаетъ своею обязанностію. Было бы хорошо, еслибы всѣ священники такъ рѣдко оставляли свой приходъ, какъ онъ. И къ тому же онъ ѣдетъ къ герцогу Омніуму вмѣстѣ съ епископомъ.
-- Особенно, если епископъ стоитъ на ряду съ самимъ дьяволомъ, какъ ставитъ его мистеръ Робартс, сказала леди Лофтон.-- Онъ можетъ присоединиться съ нимъ къ герцогу, и тогда они представятъ собою трехъ Грацій. Не такъ ли, Юстиція?-- И леди Лофтон засмѣялась короткимъ и горькимъ смѣхомъ своей собственной остротѣ.