В романе много колоритных фигур. Составляя органическую картину жизни большого капиталистического города, они усиливают динамичность сюжета, его общественное звучание.
Романам Аша, обычно, не присуща строго продуманная композиция. Однако они всегда отличаются остротой сюжета, вмещающего многоплановую социально-этическую проблематику, и, как правило, содержат органически вплетенные новеллы, обогащающие реалистический фон повествования.
Аш беспредельно любит человека высокого духа, гордого и независимого. Именно потому у него так сильно звучит тема взаимоотношений бога с человеком.
В новелле «Моя прекрасная любовь» Аш с юмором рассказывает о том, как один из ее героев до пятнадцатилетнего возраста «молился набожно и подолгу, целые дни просиживал над фолиантами и шел по жизни путем благочестия». А потом что-то «переломилось». Он начал сомневаться в существовании бога, в смысле молитв. Прочел к тому времени несколько светских книжек. Но не столько эти книжки пробудили в нем сомнения, сколько собственные его раздумья. Он размышлял о вселенной и о человеке, о боге и его назначении И для чего соблюдать правила благочестия? И что богу до грехов человеческих?.. В пятнадцать лет он бродил и раздумывал о цели существования мира
В своих произведениях Аш много писал о религиозной разобщенности и кровавой вражде людей из-за «истинной» веры, разоблачал бесчестную, аморальную торговлю богом. Конечно, атеизм Аша нельзя считать глубоким. Но Аш, несомненно, был антицерковником. Он высмеивал лицемерие и жадность защитников «божьих порядков», клеймил тупость и коварство фашистских громил, низменные инстинкты гитлеровских молодчиков, опоясанных ремнями со словами: «С нами бог».
Свое отношение к религии Аш выразил и в ранней новелле «Люди и боги». Живут две женщины под одной крышей. Боги у них разные. Одна молится Иегове, другая Христу. Церковь и синагога враждуют между собой, их боги ненавидят друг друга. И женщинам, согласно религиозной морали, полагается быть в состоянии войны. Но единая, трудом отмеченная судьба этих женщин объединяет их на каждом шагу. Они трогательно заботятся друг о друге, помогают друг другу, делятся последним куском хлеба. Их взаимоотношения, вопреки религиозным проповедям, зиждутся на неизменном согласии и прочном мире.
Для Аша война религий носит надуманный, искусственный характер. Люди, по его глубокому убеждению, нуждаются друг в друге, хотят, могут и должны жить в дружбе, на началах справедливости и гармонии, этот вывод можно сделать, читая многие произведения писателя. В «Карнавальной ночи», например, Христос появляется в местах погрома, чтобы сострадать людям, униженным чиновниками в рясах во имя христианства. И в рассказе «Христос в гетто» богочеловек сходит с креста, чтобы надеть на себя одежду, пропитанную кровью убитого немецким фашистом раввина, и выразить тем самым свое сочувствие загнанным в гетто евреям.
В романе «Мать» Генех спрашивает: почему бог создал инородцев и евреев? Различные верования? Он ведь всемогущ, почему он не сделает так, чтобы все в него верили? «Кто может меня убедить в правоте евреев, в том, что именно они служат истинному богу?» Поставленные вопросы содержат свой логический ответ. Бог еврееввымысел. Но только ли иудейский бог?
Размышления Аша о религии обнаруживают его гражданское беспокойство, его неутомимый поиск идеала добра и справедливости. С этой точки зрения особенно интересен его роман «Человек из Назарета», в котором Аш пытается выяснить идеологические и исторические предпосылки появления христианства.
По свидетельству прогрессивного американского критика Н.Майвеля, писатель собрал по интересовавшему его вопросу целую библиотеку, содержавшую свыше шестисот томов. И только после серьезного изучения этих материалов приступил к созданию романа.
Роман «Человек из Назарета» увидел свет в 1940 году. Выпукло и красочно живописует Аш древнюю Иудею, показывает ее упорную борьбу против захватнических устремлений рабовладельческого Рима. В саркастических тонах изображает писатель моральное падение властителей Иудеи и одичание римских захватчиков.
В романе действуют представители различных слоев древне-иудейского обществагородская знать и духовенство, законодатели и священнослужители, проститутки и раби, трудовой люд и попрошайки. Среди них человек из Назаретаобыкновенный, ничем не приметный проповедник. Такие, как он, сотнями бродили по дорогам разграбленной и растоптанной Иудеи. В нем нет ничего сверхъестественного. Вся история с пророком из Назарета, объясняет иерусалимский первосвященник римскому начальнику провинции, «не стоит того, чтобы тратить на нее нервы. Если всех появляющихся у нас в огромном количестве пророков и учителей мы приняли бы всерьез, то нам ничего не оставалось бы делать, как только воевать с тенями. Лучший способ борьбы с фантазерами и мессиямиэто дать им полную возможность высказаться, выговорить всю свою дурь. Наговорившись вдоволь, они умолкают, так как устают сами или утомляют своих слушателей. И дело с концом. Но стоит одного из них начать преследовать, как он немедленно приобретает славу мученика и простой народ превращает его в святого».
Увлеченный историческим разворотом событий, писатель показал, что не кротость и смирение Иисуса из Назарета, а ожесточение народных масс, приведшее к бунту, утвердило новое религиозное учение. Угнетенные массы, подметил Аш, потерпевшие поражение в открытой войне против римских и иудейских притеснителей, жадно искали чуда. Они верили, что только чудо может спасти их от подлости реальной жизни. И потому охотно шли за новым пророком, который с Ветхим заветом в руках взывал к состраданию тех, кто томился под бременем деспотизма, и обещал небесные награды за земные невзгоды.
В романе «Человек из Назарета» нашла выражение убежденность Аша в том, что «фабрика богов» находится не на небе, а на земле, и что мифы и легенды о распятии и воскресении Христа выдуманы для того, чтобы ожесточать людей и толкать их друг против друга. Своим произведением, хотя и написанным на материале возникновения христианской идеологии, еврейский писатель ратовал за мир и дружбу между народами, за самое жгучее требование современности.
В годы второй мировой войны Шолом Аш чаше всего выступал в качестве публициста. Он осознал освободительную миссию Советской армии и призывал к всесторонней поддержке ее усилий в борьбе с коричневой чумой. Вторая мировая война его многому научила. Он горячо надеялся, что победа над фашизмом создаст условия дружбы и братства между народами. «Дурные традиции отдельных людей и народов, говорил он, должны быть истреблены. Необходимо установить тесный контакт между странами и народами, контакт, основанный на доверии, взаимопонимании и взаимоуважении».
Последнее десятилетие творчества писателя (19471957) отмечено углубленными философскими размышлениями о справедливом и несправедливом. Разочарованный в моральных ценностях буржуазного мира, Аш вновь обращается к библейской древности создает романы «Мария» (1949) и «Моисей» (1951), пишет первые главы большой повести «Рахиль и Яков», оставшейся незаконченной. На этих произведениях лежит печать оторванности от реальных человеческих судеб, от конкретных социальных конфликтов. И все же вызваны они к жизни стремлением художника утвердить светлые, гуманные идеалы. Именно поэтому, как свидетельствует секретарь Аша Розенберг, в последние годы жизни писателя клерикалы и националисты «клеветали на него, измывались над ним, требовали анафемы». Злобные нападки врагов осложняли его жизнь. Но и в самых трудных условиях он не изменил своим принципам гуманизма и вольномыслия.
Умер Шолом Аш в Лондоне 10 июля 1957 года.
Уже на склоне лет писатель говорил: «Культураэто не религия. Религия статична, культура динамична. Культураэто развитие, постоянный прогресс. Наша же культура на языке идиш была и является культурой для трудового человека Еврейская литература может существовать и развиваться только при условии, если она будет на стороне прогресса и займет передовые позиции в борьбе за счастливое завтра не только для евреев, но и для всех людей мира».
Замечательный художник Аш глубоко верил в победу правды и добра над фанатизмом и жестокостью. Своим творчеством он пробуждал активность и мужество народных масс в их борьбе за торжество разума, света и справедливости.
М. Беленький
Рассказы
Койлерский переулокПер. М. Шамбадал
1
Между Великой Польшей и Мазовцем тянется треугольная полоса земли. С одной стороны она ограничена песчаными Привислинскими холмами, примыкающими вплотную к серебряной ленте Вислы возле Плоцка и Влоцлавека, с другой, у Ленчице, соседствует с провинцией Колва, изобилующей какими-то страшными тайнами. По левую сторону этой полосы раскинулось богатое красками и оттенками «княжество» Лович. Территория, на которой расположены города Кутно, Жихлин, Гостенин, Гомбин и еще несколько мелких городишек, представляет собой равнину, своеобразную, как и населяющие ее крестьяне. Она бедна водой и небогата лесами. Горизонт здесь ухолит в неоглядную дальглазу бывает не на чем остановиться. Длинные, скучные поля, поросшие большей частью скудным хлебом, тянутся немереными верстами. Кое-где их пересекает обсаженная по обочинам плакучими ивами белая полоса проезжей дороги, ведущей из одного местечка в другое. Здесь не передают из уст в уста легенд и страшных истории, как в соседней Куяве, о которой рассказывают, что там на полях по черным тропам бродят души покойников и заманивают живых людей в трясину; здесь не видать обилия красок и оттенков близлежащего «княжества» Лович, подарившего миру величайшего польского музыканта и создателя польской народной мазуркиШопена. Поля здесь гладки и однообразны, прост и бесхитростен здесь и крестьянин, работающий на этих полях, как и картофель, который дарит ему земля. Крестьянин здесь не наряжается в белый кафтан и цветные брюки, не украшает свою шляпу лентами и кораллами, как делают это ловичане; не занимается он и колдовством, подобно крестьянам из Высоких Тополей близ Куявы. Крестьянин-хлебороб подобен глыбе земли, в которую бог вдохнул душу живую, подобен липе, что растет возле его дома Он любит свою свирель, и звуки, извлекаемые им из нее, незамысловатые песни, порою без мотива, протяжные, без начала и конца, как и неоглядные родные зеленые поля Человек без хитростей, без задних мыслейвот таким создал его бог Когда он в добром расположении духа, он готов отдать последнюю рубаху. Но если разозлишь егоон жизнью поплатится, только бы отомстить. Он от природы любит скотину, что живет с ним, и никогда не зарежет ее для собственного потребления. Но больше всего он любит свою лошадку, жалеет ее и никогда не использует для будничной работы. Для пахоты он скорее запряжет корову и жену в пристяжкутолько не лошадь. Свою любимицу он бережет на воскресный деньпоехать в костел или в ближнюю деревню, к другу, чтобы похвастать лошадью перед другими.
Евреи, родившиеся на тамошней земле, тяготели больше к полю и фруктовому саду, нежели к синагоге и «микве» Здесь были богатые пастбища. Крестьяне выращивали на них коров, быков и овец. Евреи скупали скот и возили его в Лодзь или на границу, проходившую неподалеку. Были среди евреев знаменитые рыбаки с Лонских озер, снабжавшие рыбой Лодзь и всю округуКалишскую и Плоцкую губернии. Там, где не было железной дороги, проживали крупные дельцы извозного промысла, доставлявшие обитателей Литвы за границу. Крестьяне растили лошадей и ухаживали за ними, поэтому здесь жили евреи-барышники, скупавшие и поставлявшие «товар немцу», приезжавшему из Торна и Берлина. Евреи-беднякн арендовали у крестьян на лето фруктовые сады. Зимой они мыли в городском пруду овечьи шкурки и возили их на ярмарку в Лович или в Гомбин. Евреи всю неделю проводили в деревне, жили вместе с крестьянами, а на субботу приезжали в город, к братству РИМ (рыбаки, извозчики, мясники) молиться в их синагоге. Там обменивались почестями и рассказами о событиях прошедшей недели. В субботу ходили в луга, где паслись лошади, а парни играли в городки и в лапту. А под вечер усаживались на лавочки возле домов, разглядывали служанок, выходивших на прогулку, и снова рассказывали всякие истории.
В одном из упомянутых местечек существовала улочка, которую называли Койлерским переулком. В этом переулке помещалось братство РИМ. Койлерский переулок не считался глухоманью, гиблым местом: евреев здесь не трогали. А если случалось иной раз, что после осенних праздников через местечко проходили рекруты и затевали драку, в бой вступали здешние парни. Они вытаскивали дышла из возов, срывали железные засовы с болтами у ставен, срубали молодые деревца, росшие у дверей, и, вооружившись всем этим, выходили на улицупоказать, «кто мы такие!».
Синагогальную улочку, на которой жили раввин, резники и все меламеды, где помещалась «миква» и дом, в котором резали птицу, очень оскорбляло соседство Койлерского переулка с его «грубым людом»мясниками, рыбаками, хотя ревнители святой религии, по сути дела, только и жили за счет всяких «праздничных» и прочих преподношений своих «грубых» собратьев. Ну, а если случалось, что на Синагогальной улочке задебоширит пьяный и пустит в ход кулаки или непрошеный гость науськает на кого-нибудь собаку, все ее обитатели от мала до велика с криками: «Наших бьют!»прибегали в Койлерский переулок. Несмотря на это праведники улочки в душе презирали своих «благодетелей» и утешали себя тем, что в день пришествия мессии «тамошним» поневоле придется прибегнуть к их помощи.
Почтенные обитатели Широкой улицы и вовсе не принимали в расчет жителей Койлерского переулка: «Дикари! Всем тыкают» Хотя иной раз, спокойствия ради, и они бывают нужны: например, когда новобранцы проходят через местечко, «чтоб стекол не повышибали»
Справедливости ради надо сказать, что и Койлерский переулок не слишком якшался со знатью с других улиц. Обитатели переулка называли их «вымоченными евреями». Однако, когда возникала необходимость обратиться за помощью к силам небеснымнаписать, к примеру, грамотку, чтобы повесить на стенку у кровати заболевшего ребенка, или прочитать главу из псалтыря (на такие дела в Койлерском переулке мастеров не было), поневоле приходилось обращаться к Синагогальной улочке. А когда наступал месяц элул, Койлерский переулок и вовсе сдавал позиции. В эти дни проникались уважением даже к самому незаметному синагогальцу, так как и он простаками из Койлерского переулка был сопричислен к «гвардии Моисея-пророка». И в канун Судного дня у входа в синагогу можно было видеть растянувшегося ничком на земле здоровенного детинуизвозчика или рыбакаи «вымоченного» представителя Синагогальной улочки с ремешком в руке, который перед лицом господа бога в небесах разделывался с Койлерским переулком
В Койлерском переулке стоял большой деревянный одноэтажный дом с длинными скамьями перед входом. Место это так и называлось«на скамейках», там собирались парни и усаживались у дверей. В доме жил реб Исроел Жихлинский.
Это был старейший и наиболее уважаемый гражданин Койлерского переулка, один из тех, кто еще помнил времена, когда кружка спирта не стоила и алтына. Старику стукнуло семьдесят лет, но ходил он еще без палки и очков не носил. Когда, бывало, реб Исроел, часа два погонявшись за быком, сорвавшимся с привязи, в конце концов схватит его за рога, да так, что тому ничего не остается, как согнуть свою упрямую шею, старик покряхтит и скажет с усмешкой: «Эх, куда былая силушка девалась!»
Реб Исроел Жихлинский был крупным скотопромышленником. Торговал он с немцами и, скупая скот во всей округе, ворочал большими тысячами. Его уважали всеи евреи и русские, ведь этот человек давал людям возможность заработать. Ему сдавали деньги на хранение, у него брали взаймы, к нему шли за советом, приходили улаживать споры, и как реб Исроел скажет, так тому и быть. Реб Исроел мог и пощечиной, наградить самого сильного «славного парня» (если это было необходимо) ему перечить не станешь. А если бы кто осмелилсяего бы тут же прикончили парни Койлерского переулка. В доме реб Исроела харчевалась вся молодежь переулкаи евреи и русские; они перегоняли быков в Лодзь или к границе. Ночевали парни в хлевах рядом с конями, быками и овцами. Харчи в доме реб Исроела не прятали, хлеб и масло всегда стояли на столевходи, отрезай ломоть и шагай своей дорогой. В доме было полное изобилие: коровы, быки, лошади, козы, овцы, гуси Под замком ничего не держали. Тут, брат, не украдешьубьют на месте! Если в городе кого-нибудь обижали, шли жаловаться к реб Исроелу. Да, реб Исроел был строг. Обидчиков он награждал такими оплеухами, что они их помнили всю свою жизнь! Однажды в пятницу вечером еврей-хасид, арендовавший винокурню у городского барина, устроил ревизию у некоей вдовы и обнаружил у нее запас спирта. Несчастную женщину засадили в кутузку. Сочувствующие прибежали к реб Исроелу. Тот взял свою палку, вышел на улицу и встретил хасида.