Наша кавалькада остановилась у дома Бисмарка Руиса. Его контора, выходившая дверьми на улицу, была закрыта, и общинники вошли прямо в жилую часть. Их встретила женщина с впалыми глазами и темным, худым, кажется, заплаканным лицом. На плечах у нее сидел совсем маленький ребенок.
Что, что? рассердилась она. Бисмарк вам нужен? Видеть его хотите? Здесь, у него дома? Надо же, что придумали!
Голос у нее был скрипучий и недобрый. Общинники переглянулись, не понимая, почему это такой проступокспросить Бисмарка Руиса у него дома. Заметив их недоумение, женщина пояснила:
Он, мерзавец, и днюет и ночует у этой, из Косты. Совсем там поселился, околдовала его злодейка Изменник он! Сюда почти не приходит Бросил своих деток, своих крошек!
Не все были такие уж крошки, потому что тут как раз появился здоровенный малый, служивший писцом и, по-видимому, питавший слабость к петушиному бою, ибо на руках он держал петуха и прилаживал к его лапам острые блестящие шипы, которым предстояло вонзиться в глаза или темя противника. Узнав Росендо, он бережно опустил на землю чистопородную птицу со срезанным гребешком, коротким клювом и широкими лапами и предложил проводить их туда, где находился его отец.
Бисмарк Руис действительно оказался у «этой, из Косты». Каменный подъезд глядел во дворик, где цвели гвоздики, фиалки и жасмин. По углам сада зеленели некрупные шарообразные кроны апельсиновых деревьев, которые зовутся ароматическими или декоративными, потому что их выращивают лишь для красоты и запаха, плоды же у них маленькие и горькие. Передняя часть дома была занята залом. Сейчас там шло бурное веселье, слышались взрывы смеха, пение и задорный звон гитары. Общинники спешились, а их «юридический защитник» обнял всех, радостно приветствовал и довел до входа в зал.
Ну, друзья мои, рад вас видеть в наших краях. Сразу же хочу сказать вам, что ваше дело движется хорошо, даже очень хорошо Проходите, проходите! Выпьем, развлечемся
Он громко обратился с порога к друзьям и к женщине, которую звали Мельбой. Это и была злодейка из Косты. На индейцев со сдержанной снисходительностью глядела высокая, слегка располневшая блондинка с длинными густыми ресницами и яркими пухлыми губами. Платье на ней было зеленое, шелковое, со множеством складок и рюшей, опоясанное под высокой грудью, а большой вырез обнажал нежную кожу.
Мельба Кортес приехала в город несколько лет назад. Хрупкая и бледная, она кашляла в кружевной платочек, на котором появлялись небольшие красные пятна. Вначале жизнь ее протекала довольно незаметно, но она быстро окрепла на сухом и солнечном горном воздухе. Через некоторое время здоровье позволило ей появляться на праздниках. Она заметно похорошела, и ухажеров у нее стало хоть отбавляй. Поговаривали о ее нежной дружбе с судьей, но в этих слухах было мало достоверного, потому что на самом деле особенно близка она была с молодым Урбиной, сыном помещика из Тирпана; но и тут не было полной ясности, поскольку коммерсант Каседа тоже вроде был очень близок к ней, а в действительности, возможно, любила она сборщика налогов, некоего Рамиреса, потому что однажды протанцевала с ним целую ночь; хотя в последнем счете победителем оказался, наверное, жандармский лейтенант Кальдерон, которому она улыбалась как-то по-особому, если не вспоминать об удачах студента правоведения Рамоса, который тоже пользовался ее благосклонностью во время летних каникул; но разве не уверяли сестры Пименталь, ее ближайшие подруги, что всерьез она предпочитала нотариуса Мендеса? Словом, Мельба Кортес произвела в городке настоящее смятение. Разумеется, ее легкомыслие разгневало скромных и воспитанных сеньор и сеньорит, которые, заботясь о том, чтобы возмутительный, гибельный, безнравственный и немыслимый пример не привел к ужаснейшему и катастрофическому падению добрых нравов, бойкотировали ненавистную распутницу, причем подверглись той же судьбе и стали притчей во языцех и немногие оставшиеся у нее подруги; среди них оказались безрассудные, недостойные и наглые сестры Пименталь, которые «всегда были очень подозрительны». Чтобы отвержение было полнее и никто не смог бы спутать изгоняемую грешницу с благопристойными дамами, они стали называть ее «эта, из Косты», указывая тем самым, что она родом из краев, где нравы расшатаны вконец О, грозные и суровые матери семейств! А ведь Мельба Кортес просто пыталась устроиться, потому что ее отдаленные родственники, очень бедные люди, присылали все меньше и меньше денег, и ей приходилось жить у своих считанных подруг, из милости пускавших ее в дом. Она кокетничала с каждым, оказывавшим ей внимание, в надежде, что хоть кто-нибудь отнесется к ней посерьезней, и в мыслях не имела, что может вдруг сделаться отверженной и прослыть позором общества. Одни из кавалеров отошли от нее, другие ее домогались, но дальше флирта в своих планах не заходили. Бедность и унижение росли с каждым днем. Она молча плакала от досады и обиды, но врач не разрешал ей уезжать из этих мест, горы стали для нее тюрьмою, и она решилась на последнее. Если ей не удается поймать местного богача, она приручит хотя бы человека с достатком. Здесь не хотят скандала? Ничего не поделаешь, выдержат. Тут ей и подвернулся Бисмарк Руис. Она познакомилась с ним на одном обеде, куда ее невинно пригласили сестры Пимепталь. Адвокат, несмотря на свое имя, не знал ни тактики, ни стратегии и пошел в наступление, не сохранив коммуникаций с тылами, так что пришел момент, когда он уже не мог отступать. Он открыто сошелся с «этой, из Косты», одевал ее, наряжал, купил ей дом, дни и ночи проводил здесь, хотя не порывал окончательно и с собственной семьей, задавал праздники подругам сестер Пименталь и другим барышням. Кавалеры, пренебрегая ворчаньем супруг, стекались сюда, чтобы как следует поразвлечься. Матроны пылали гневом. Они даже подали петицию об изгнании наглой чужачки из города, но вопль их не был услышан, потому что власти ко всему привыкли и не были нимало встревожены. Кроме того, они сами бывали на ее вечеринках.
Это мои лучшие клиенты! воскликнул адвокат. Это общинники Руми, честные, трудолюбивые люди, которых хотят бесчестно ограбить.
В зале несколько пар танцевали медленный вальс. Два гитариста играли и громко, звучно пели:
Все хранят в своей памяти люди
и потом вспоминают с тоской,
так и мы никогда не забудем,
как погиб наш Чавес-герой.
Речь шла об авиаторе Хорхе Чавесе, который на хрупком аэроплане первым в истории пролетел над Альпами. Он упал и погиб, когда, совершив свой подвиг, готовился приземлиться в Домодосоле. Городские жители Перу, умевшие оценить подвиг, выразили свою печаль и восторг в немудреных стихах:
Перуанец, лихой и отважный,
через Альпы он вел самолет,
и за подвигом этим бесстрашным
с восхищеньем следил весь народ..
Пели два бронзовых креола, со сдержанной силой ударяя по струнам натруженными руками. Басовые' почти ревели, а верхние звенели так, словно вот-вот лопнут. Пары танцевали без вывертов, размеренно и просто. Это был перуанский вальс, почти что местный танец и но музыке и по ритму:
Имя Чавеса славится громко
в звонких песнях и звучных стихах,
чтоб его донести до потомков,
чтоб оно сохранилось в веках.
Общинники немного не поспевали за словами и не улавливали всего их смысла.
Слышите? пояснил им Бисмарк Руис. Это великий летчик Хорхе Чавес. Он перелетел Альпы на аэроплане, понимаете? Было это двадцать третьего сентября тысяча девятьсот десятого года, еще двух лет не прошло. Вот люди, на которых держится страна!
Так оно, по-видимому, и есть, если это говорит сеньор Бисмарк, думали крестьяне. А они, по своей темноте, не умеют послужить отечеству, только возделывают землю день за днем. Долг свой они выполняли и в глубине души чувствовали, что лучше его и не выполнишь, но вот, стало быть, нужно летать, нужно пересечь Альпы
Принесите-ка пива для моих клиентов! крикнул резвый адвокат. Собутыльники улыбнулись, улыбнулась чуть-чуть и Мельба. Принесли пиво в больших кружках, увенчанных пеной, но Аврам с сыном отказались пить. «Похоже на конскую мочу», шепнул отцу Аугусто. Росендо же и Гойо Аука вежливо одобрили напиток.
Полагая, что требования вежливости выполнены, алькальд попросил ученого человека заняться тяжбой. Руис повел их в соседнюю комнату, приговаривая:
Какая жалость сейчас я связан гостями не совсем подходящий момент для столь важной беседы
На нем была зеленоватая тройка, на пальцах поблескивали толстые кольца, из одного жилетного кармана в другой шла золотая цепочка. Глаза его потускнели от выпивки, он весь пропах ею, словно потел хмелем. Войдя в комнату, он прикрыл за собой дверь.
В двух словах, некий Аменабар предъявил иск на земли общины до ущелья Руми. Говорит, они принадлежат ему, видали наглеца? Но я представил документы, сопроводив их хорошей апелляцией, и крепко заткнул ему рот. Его защитникэтот безмозглый Паук, которого зря так прозвали: ему и мухи не словить, до сих пор не осмелился мне ответить. Пусть попробуют, я их осажу!.. Что они вообразили? Я Бисмарк, как тот, великий! Вы не знаете, кто такой Бисмарк?
Общинники сказали, что не знают, а про себя подумали, что и этот тоже летал; не помня ничего путного о том, знаменитом, Бисмарке, адвокат и сам не мог бы ничего объяснить.
Нет, дорогой мой Росендо, тревожиться не о чем. Здесь, в этой вот кубышке, он постучал по лысеющему лбу, соображения достанет Отправляйтесь спокойно домой и приходите через месяц, потому что те наверняка ожидают истечения срока для ответа А пока, Маки, не мог бы ты мне оставить солей пятьдесят?
Росендо передал ему деньги, и Руис проводил общинников к лошадям. Когда они отъезжали, он еще раз сказал:
Говорю вам, живите спокойно. Тревожиться не о чем. Дело на виду, закон на вашей стороне, а я знаю, где у этих наглецов слабое место Пусть ищут свидетелей. Кто не знает, что земливаши? Разве любой не подтвердит ваших прав?.. Ну, поезжайте и не волнуйтесь
Общинники направились на небольшой постоялый двор, намереваясь перекусить и дать корма лошадям. Там прибирала и подавала на стол девушка, которая понравилась Аугусто. Как все-таки устроен мир! Куда ни придешькрасавицы. Плохо только, что дед слишком быстро велел ехать дальше.
По дороге Росендо снова и снова обдумывал слова юриста. Видимо, он прав. В крайнем случае вся Мунча и многочисленные путники, часто проходившие через Руми, подтвердят незапамятную давность их владения, их бесспорное право
Обратная дорога оказалась трудной, особенно для старика. Ночь застала их на перевале. Хорошо еще, что пора была хорошая. В дождливые месяцы в пунеистинные болота, которые глотают лошадей вместе со всадниками. Каждый шаг коня отдавался у Росендо в голове, и сильно болели согбенные от усталости плечи.
Обратный путь всегда длиннее. Но когда дорога пошла под гору и вдали завиднелись теплые огоньки селения, мягко мерцая во мгле, путники приободрились. Здесь их дома, своя земля, все, что было для них жизнью и счастьем Усталость забылась, и даже кони ускорили шаг, чтобы скорее дойти до места, хотя им и приходилось продираться сквозь колючий кустарник.
Аугусто поднялся чуть свет, чтобы помочь на дойке. В его обязанности это не входило, но он что-то стал очень прилежным. Войдя в коровник, он не решался заявить о себе, как вдруг увидел, что Иносенсио не справляется с плохо прирученной коровой.
Эй, Иносенсио! сказал он, подходя. Помочь тебе?
Корову уже прикрутили к столбу, но ее еще надо было придерживать.
Она у нас новая, объяснил Иносенсио, не хочет тут быть. Кувшин разбила. Они так все поначалу...
Осколки кувшина блестели в молочной луже. К удивлению Аугусто, девушки уже были другие, наверное, новая смена. Сегодня доила Маргича и еще одна, ее он не заметил. Мы с вами тоже встречались с Маргичей в воспоминаниях Росендос румяной Маргой, у которой алые губы, черные глаза и сулящие плодовитость бедра. Аугусто и сейчас звал ее по-детскиМаргича. Он помог справиться с коровой, и собрал других в стадо, и придержал телят, чтобы они вперед не лезли, и принес ведра и кувшины, и все так ловко, услужливо. Иногда он что-нибудь говорил Маргиче, а она в ответ кидала сладостный взор, вселяя в него надежду. Ах, любовь, любовь! Когда Маргича шла по улице, камни и те трепетали.
Пришел Аугусто и на следующий день, и еще, и еще. Он хорошо пел, и когда густые белые струи звонко лились в кувшины, тихо напевал красивые песни. Маргича их не знала и все хотела угадать, не сам ли он их складывает, очень уж они подходили к нему и к ней.
Как люблю я глаза твои черные,
сколько трепета в них и огня,
не глядите вы на дальние горы,
посмотрите хоть разок на меня!
Иносенсио, человек неторопливый, не сразу заметил их волнение. Он был добр и, невзирая на разницу лет, спросил наконец юношу о его чувствах, а тот улыбаясь, но вполне серьезно поведал ему все. Влюбленным всегда ведь хочется поговорить о себе. Он рассказал, как последнее время каждая девушка волновала его и как он пришел сюда ради других доярок, а встретил Маргичу. Но ее-то он и искал в каждой, кого видел Другими словами, он ее полюбил. Наконец он нашел свою мечту, нашел ее в Маргиче.
Мужчины беседовали в коровнике. Девушки ушли, неся по кувшину на голове и неполному ведру в руке. В Руми наступало утро. Телята тыкались в бок коровам, просили молока. Пахло теплым навозом.
Иносенсио, добродушно смеясь, пустился в рассуждения:
Понимаешь, женщинывсе равно как горлицы. Идешь с ружьем охотиться, видишь стаю и не знаешь, в кого же тебе целиться. Кто хороший охотник или у кого хороший заряд в ружье, убивает нескольких. А если одну он целится и целится, чтобы не промахнуться. Иногда горлица взлетит, сядет на другую ветку и пропадет в листве. Бывает и так, что вместо одной ему выпадает другая, подлетит сзади или сбоку Бум! и падает, а ты не в нее целился. Понимаешь? Так и с женщинами. Ты увидел женщин, пришел за одной, а тебе попалась другая Тут нельзя говорить, что человек находит ту, которую искал. Да, женщиныкак горлицы в лесу
Аугусто мрачно и хмуро слушал эти иносказательные рассуждения. Что за идиотская болтовня? Неужели он не понимает? Неужели он думает, что Маргичатакая же, как другие женщины, и он, Аугусто, полюбил бы всякую, как ее? Решительно, этот Иносенсио и глуп и груб. Он встал и молча ушел, что говорить с таким камнем!..
Иносенсио улыбнулся и, щелкнув кнутом, погнал коров на луг. Непочтительность Аугусто ничуть его не задела, а точнее сказать, он отнесся к ней с величайшим добродушием. «Ох, молодежь, молодежь»бормотал он, размахивая кнутом, но всячески стараясь не хлестнуть ненароком своих подопечных. Иносенсио был очень терпелив и с животными и с людьми. Терпениедобродетель здешних пастухов и погонщиков. Когда ее не хватает, поневоле приходится ей учиться, ибо без нее не перегонишь отару или стадо и быстро падешь духом в долгих переходах: в этих краях нет ни постоялых дворов, ни охраны, ни сносных дорог, ни мостов, ни изгородей, а путь лежит через пустоши, леса и опасные броды Иносенсио вырос погонщиком и умел терпеть. «Ох, молодежь, молодежь»
Некоторые общинники охотились на горлиц без всякого иносказания. Подражатели охотника Абдона принялись за лесных голубей.
Вдоль долины Руми и по ручью, прозванному Червяком, гремели выстрелы и летели вспуганные стаи. Вслед за каждым дымком падали одна или две птицы, а остальные взмахивали сизыми крыльями в стремительном и отчаянном полете. Почти всегда они садились на одно и то же дерево, служившее ориентиром. Когда же ценой нескольких жертв их прогоняли оттуда, они перелетали на другое. Охотники быстро изучили повадки птиц, а голуби стали бояться людей. Едва завидев человека, идущего неспешным шагом и держащего в руке хотя бы палку, они летели прочь. Тогда охотникине зря же они были людьми, и неглупымиложились в засаду под деревьями, на которые садилась добыча. Едва голуби прилетали, как раздавался выстрел, без промаха поражавший нескольких птиц. Снова взлетала вспугнутая стая, снова неуверенно кружила, пока не раздавался другой выстрел, и другие птицы замертво падали немного поодаль.
Чтобы не прогнать птиц окончательно, охотники позволяли им клевать ягоды по утрам, а охотились вечерами, не давая им ни кормиться, ни тем более петь.
Многие общинники жалели голубей, а некоторые скучали по их пению. Всех больше грустил флейтист Деметрио Сумальякта. Он полюбил их нежный напев и обычно ждал сумерек, чтобы услышать его. Ему казалось, что грустное пение горлиц неотделимо от вечера, как закатные краски на небе. Признаемся и мы вместе с нашим другом флейтистом, что пение лесных голубей в закатный час навевает на нас странное очарование. Цвет как бы сливается со звуком, и порой кажется, что вечерняя заря по волшебству окрасилась музыкой, пороючто музыка порождена цветом. Лишь наступление темноты прогоняет эти чары.