Один бокал Фриц пододвинул к Элизабет, занятая своими мыслями, она молча следила за его действиями, вокруг второго бокала положил розовый стебель из букета в бетховенской вазе, взял в руку третий и сказал:
Давайте выпьем за нашу молодую дружбу, за все прекрасное в этом мире и за умершую
Бокалы звякнули.
Элизабет застыла на миг. Потом по ее телу пробежала дрожь, и она до дна осушила бокал. Фриц взял розовый стебель, отломил одну розу, окунул ее в третий бокал и протянул цветок Элизабет. Затем вылил вино из третьего бокала в розы, стоявшие перед маской Бетховена, и подвинул их к женскому портрету, утопавшему в цветах. После этого Фриц медленно взял в руки старинный канделябр и зажег свечу.
Ах, Лу пробормотал он, уже не владея собой, и взглянул на портрет. В мерцающем, дрожащем пламени свечи лицо словно ожилоказалось, будто прекрасные глаза улыбнулись, а алые губы дрогнули.
Простите меня, промолвил Фриц, иногда на меня находит. В особенности, когда я пью в память о ней. Вино для мертвых губ, цветы для бесцветного лба
Все отзвучало, исчезло О, как далеко это все, что некогда было моим, моим
Он умолк и посмотрел на Элизабет. Слегка откинув голову, она смотрела на него широко открытыми глазами и беззвучно плакала.
Не надо плакать, пробормотал Фриц. Не надо
Сумерки немного сгустились, пламя свечи засверкало ярче. В окно влетела бабочка, покружилась вокруг свечи и свалилась, опалив крылья.
Бабочки Люди Кто только не опалил себе крылья на свече судьбы
Расскажите мне что-нибудь о своей жизни, попросила Элизабет.
Фриц молча глядел на пламя.
Она носила имя Луиза, но все называли ее Лу Посмотрите на ее портрет в мерцающем пламени свечитакой она была при жизни. Однажды я увидел Лу на прогулке весенним вечером. Она была прекрасна. Она была гаванью для кораблей моих желаний, ее глазазвездами во мраке моего бытия, а ее душаспасительным благом и мостиком над бездной моей отчужденности. Мы с ней прожили бурную, пьянящую весну и по брожению крови в наших жилах уже предчувствовали приближение жаркого лета. Но когда наступила осень, мы мало-помалу вернулись на землю. У меня были слабые легкие, и я был гол как сокол, а онаобручена с достойным человеком, которого уважала. С кровоточащим сердцем я вырвался из ее объятий: тогда я полагал, что смогу прожить всего несколько лет. Разве я мог приковать ее расцвет к моему увяданию? Вскоре после этого я продал несколько картин и уехал, так как забыть ее был не в состоянии. А когда спустя несколько недель тоска погнала меня назад, я узнал, что и она не смогла вынести разлуки. Она порвала с тем человеком и со своей семьей и хотела вернуться ко мне. Несмотря ни на чтони на болезнь, ни на бедность, ни на проклятье семьи. Не найдя меня, она вернулась домой. И заболела. Ее последними словами были слова любви и мое имя. Так сказала ее мать. Когда я приехал, на ее могиле цвели темно-красные розы. Больше я ее никогда не видел Забыть ее я не в силах. Жизнь без нее для меняиллюзия и греза. Единственная радостьэто часы сумерек, когда свечи горят перед ее портретом, написанным мной в счастливые дни. Тогда ее глаза вновь мерцают в обманчивом блеске пламени, как некогда, и ее нежные алые губы вновь улыбаются, как некогда, и дорогой, любимый голос шепчет давно отзвучавшие знакомые слова, в такие минуты моя тоска дрожит и трепещет, а душа благословляет мучительную памятьи все, все поет старую песенку:
Слышу до сих пор, слышу до сих пор,
Песню юности моей
Сумерки заполнили всю комнату, пламя свечи соткало корону вокруг золотых волос Элизабет. Она плакала и сквозь слезы смотрела на портрет покойницы. Все ее существо пронзил ужас перед великой загадкой жизни, время от времени даже мерещилось, будто ее пульс выстукивает одно-единственное слово: бренность. Пусть наше счастье взлетает до звезд и солнца и мы от радости воздеваем руки к небу, но однажды все наше счастье и все мечты кончаются, и остается одно и то же: плач о потерянном. Быть человекомтяжкая доля! Хотеть вечно держать друг друга за рукии вечно терять друг друга в соответствии с вечными законами. Всю жизнь бороться, сражаться, торжествовать, страдать, а в конце концов все потерять и остаться с единственным и последним утешениемпесней о ласточке:
Сколько рек и гор, сколько рек и гор
Развели нас с ней!..
Ах, не принесет, ах, не принесет
Счастье ласточка с собой.
Но она поет, но она поет,
Как той весной.
Жизнь течет дальше, дальше, пока однажды и о нас не пропоют любимые уста:
Сколько рек и гор, сколько рек и гор
Развели нас с ней!..
С трудом подбирая слова, Фриц продолжал:
У нее был небольшой, но приятный серебристый голосок Песню, которую она так любила, вы пели в тот вечер, когда я впервые вас увидел: «Слышу до сих пор» Песня эта стала для меня символом. Когда я после месяцев мучений вновь вернулся к жизни, у меня не осталось никаких личных желаний. Дабы не влачить жалкое существование, а приносить пользу людям, я собрал вокруг себя молодежь. Пришел Эрнст, потом и другие. Приносить пользу человечествуслишком высокие слова для моих скромных усилий, но на большее меня не хватит, да я и не способен. Вот я и стараюсь помочь молодым стать людьми. И уже жить без них не могу. Так и течет моя жизнь день за днем, покуда не придет срок, тогда богиня Норна разорвет нить моей судьбы и меня вновь поглотит бескрайний мрак.
Между тем стало совсем темно.
В душе Элизабет звучали никогда не слышанные мелодии. Ее переполняло желание пожертвовать всем для этого человека, открыть ему душу и найти у него понимание и снисхождение. Ее бил озноб, и на великое и неизбежное одиночество жизни она смотрела обезумевшими от горя глазами.
Вскочив с места, Элизабет схватила Фрица за руку. И, вспыхнув, выпалила сквозь слезы:
Позвольте и мне быть рядом с вами Я так хочу помогать вам Помогите же и вы мне Жизнь зачастую так сложна И так нужно, чтобы рядом кто-то был Фриц взглянул ей в глаза.
Элизабет, прошептал он едва слышно. Ты так на нее похожа. Я принял тебя в свое сердце, как только услышал твой голос. Мой дорогой юный друг
Благодарю вас, о благодарю вас, пылко воскликнула Элизабет.
Нет, не то, перебил ее Фриц, мои молодые друзья говорят иначе. Разве ты хочешь быть исключением? Мои молодые друзья называют меня «дядя Фриц».
Дядя Фриц, благоговейно повторила Элизабет.
Он поцеловал ее в лоб.
Огонь свечи упал на висевший на стене портрет. Казалось, красивые глаза замерцали и заискрились, а розовые губы разомкнулись в улыбке.
III
Куда мог подеваться дядя Фриц? Паула капризно дернула головкой и осторожно поставила в вазу букет сирени.
Придет, не беспокойся, улыбнулся Фрид. Ведь ты только что вошла, имей терпение. Я уже битый час его дожидаюсь.
Разве дверь была открыта?
Нет, заперта, но ключ торчал в замке.
Он ведь знает, что мы приходим по пятницам. А, нашла! Паула победно помахала блокнотом. Тут что-то написано!
В самом деле?
Натурально! Сидишь тут битый час и ничего не видишь! Ну Фрид! Ни на что путное мужчины не способны! Еще называют себя венцом творения! Итак: тут сначала несколько стихотворных строк, а потом: «Милые мои дети!..» Ага! « Мне нужно пойти в город, чтобы купить сахару к чаю, киноварь и кобальтовую синь для палитры, а также шоколадные конфеты для лакомки Паулы. Кекс и масло на столе. Где чашки и сахар, вы знаете. Чай тоже. Чувствуйте себя как дома. Фриц».
Насчет лакомкиэто камешек в твой огород, ввернул Фрид.
Отнюдь! Ох уж этот дядя Фриц! Вовсе я не лакомка, возмущенно выпалила Паула, грызя кекс.
Совсем не лакомка, подтвердил Фрид и протянул ей всю вазочку.
Фрид, до чего же ты противный! Она топнула ножкой. Научился у этого Эрнста, слова не скажет без насмешки. Мне восемнадцать лет, прошу это учесть! Я уже не ребенок, а молодая дама!
В этом никто и не сомневается!
А вот и нет! Ты сомневаешься! И обращаешься со мной как с ребенком! Сомнение, выраженное в действиях.
Нижайше прошу о прощении, сударыня!
Ну вот, ты опять ехидничаешь.
Ах Значит, так прости, Паульхен, тымолодая дама.
По правде?
Воистину!
Ее плутовские глазки смеялись.
Вот и отлично! Ах, Фрид, глупенький, я вовсе не хочу быть молодой дамой.
Она весело расхохоталась. Фрид совсем растерялся. «Вот и пойми этих длинноволосых», подумал он.
Фрид
Ну что еще?
Завтра мы пойдем принимать воздушные ванны, ясно?
С удовольствием, Паульхен. Может, пойдем и на море, поплаваем?
Отличная мысль! Чем больше отдаешься солнцу, воде и ветру, тем лучше! Ах, Фрид, до чего же приятно, принимая воздушные ванны, сбросить с себя одежду и предоставить доброму солнышку нежить и ласкать твое тело! Подумай только, недавно я сказала что-то подобное одной приятельнице, и та сочла все это в высшей степени неприличным. Вот какие люди еще существуют на белом свете!
Они полагают, что их телососуд греха. А грех-то и есть главная радость жизни!
Дядя Фриц тоже всегда это повторяет. Мы должны не стесняться своего тела, а радоваться ему! Он и сам поклонник красоты! Более того! Онслужитель красоты! Как великолепно изображает он невинную наготу! Если я когда-нибудь и выйду замуж, то только за такого, как дядя Фриц. Да только второго такого не найти!
А ты знаешь, что он опять взялся за ту большую картину? Он нашел для нее модель!
Знаю, сударь. Это моя школьная подруга. Элизабет Хайндорф.
Она, наверное, существо особого сорта.
Само собой.
Ничего удивительного, раз она твоя подруга.
Вода уже кипит? Настройся на что-то другое, ладно?
Чайник уже поет.
Тогда тащи сюда и чайник, и заварку. А также тарелки и чашки. Чтобы дядя Фриц не счел нас за лентяев.
Фрид послушно расставил на столе тарелки и чашки, покуда Паульхен ловко заваривала чай.
Ах, Фрид! Все наоборот! Цветы поставь вон туда Может, с художественной точки зрения ты и прав, но с практическойвсе совсем наоборот. О, бестолковые мужчины, что бы вы делали без нас!
Ты права, Паульхен, без вас и жить не стоило бы! раздался веселый голос от двери.
Наконец-то, дядя Фриц! Ну-ка покажи, что ты купил. Тебя опять надули. О, мужчины!
Она вздохнула и принялась разглядывать покупки. А Фрид поздоровался с Фрицем.
Над чем нынче трудился, Фрид?
Да так, ничего особенного. После обеда немного погулял по городскому валу и вновь сделал наброски нашего прекрасного старинного собора. На этот раз со стороны реки. А потом полежал на солнышке в Шелерберге и помечтал.
Это тоже труд, Фрид. Труд отнюдь не всегда и даже реже всего творчество. Гораздо больше времени занимает восприятие, и это не менее важно. Труд бывает активный и пассивный.
Я наблюдал за облаками Облакавечные изменчивые странники. Облакакак жизнь Жизнь тоже вечно меняется, она так же разнообразна, беспокойна и прекрасна
Только не говори этого при Эрнсте. Если он не в духе, то разразится целой тирадой о недозрелых грезах недорослей
Бог с ним, Фриц. Когда он в духе, то грезит еще больше нашего брата. Мир прекрасен. И прекраснее всегобез людей.
В последнем письме Эрнст пишет так: «Самое прекрасное на землеэто люди. Меня занимает только живое. И в человеке оно, по-моему, наиболее ярко выражено». Вы оба правы, и надеюсь, оба признаете правоту друг друга.
Дядя Фриц, кончай разговоры, садись-ка за стол и пей чай. У меня все готово, а вы даже не обращаете внимания, надула губки Паульхен.
Как красиво ты накрыла на стол!
Правда, красиво, дядя Фриц?
Да, очень даже красиво!
А ты, дядя Фриц, самый лучший человек на земле. Фрид никогда ничего приятного не скажет, он думает только об облаках и щеглах.
Потому что ты сочтешь, будто я насмехаюсь.
Паульхен, ты опять принесла цветы?
Да. И даже немного стащила. В городских скверах столько сирени, что я решила: ничего страшного, если там будет чуть меньше. А для нас чуть большеэто уже много. Так я поладила со своей совестью и взяла эти ветки.
Девчоночья мораль! рассмеялся Фрид.
Спасибо тебе, Паульхен. Но не вступай в конфликт с законом. А то я уже начинаю бояться, что твое следующее письмо придет из тюрьмы.
Не бойся, дядя Фриц. Если полицейский меня заметит, я умильно погляжу ему в глаза, протяну цветочек и скажу: «Этот цветок я сорвала для вас!» Он меня и отпустит.
Или же тебя накажут еще строжеза попытку подкупа.
Да что вы, у девушек свои законы. Их всегда отпускают.
Согласно законам о несовершеннолетних и умственно отсталых, съязвил Фрид.
А злым мальчишкам надо всыпать розогверно, дядя Фриц?
Успокойтесь же! попытался урезонить их Фриц.
Эту противную привычку насмешничать он перенял у отвратительного Эрнста. Раньше он был совсем другой!
Еще противнее?
Нет, приятнее!
Но быть «приятным» в глазах маленькой девочки вовсе не составляет цель моей жизни!
Тынеотесанный варвар!
А тымолодая дама.
Да, я дама
К сожалению, в короткой юбке и с косичками.
Дядя Фриц, помоги же мне! Вышвырни его отсюда!
Но ведь он говорит чистую правду, Паульхен.
Так ты еще и берешь его сторону?
Нет, но ведь он делает тебе комплименты. Ты только вслушайся как следует. Молодая дама с косичками и пышной челкойэто же прелесть что такое!
Так-то оно так Но Паула в задумчивости сунула палец в рот. Фрид, ты это хотел сказать?
Конечно.
Ну, тогда давай помиримся. Дядя Фриц, у меня будет новое платье. Мама сказала, что ты поможешь нам выбрать материю. Согласен?
Безусловно. Тебе нравится васильковый цвет?
Васильковое у меня уже есть.
Тогдабелый шелк
О, белое
Ну, тогда тончайший батик на черном шелковом чехлеи совершенно необычайный фасон. Рукава в виде крыльев бабочки и так далее. Я нарисую.
О да, о да
Vanitas vanitatum,вздохнул Фрид. Чем была бы женщина без платьев
А мы и так бываем без платьевна пляже
Опять туда собираетесь, дети мои?
Да, дядя Фриц, уже совсем тепло.
Вот и прекрасно! Солнце делает чистыми и тело, и душу.
До свиданья, дядя Фриц.
Побудьте со мной еще немного, детки.
Нет, тебе же нужно работать. До свиданья До свиданья
И Паула, пританцовывая, выскочила за дверь.
Наш местный смерч! промолвил Фриц. Нынче Общество красивых национальных традиций устраивает вечер старинных хороводов. Сходите туда.
Хорошо! До свидания, Фриц.
Фриц широким шагом пустился вдогонку Пауле. В комнате воцарилась тишина.
Солнце светило в маленькое окошко в крыше и рисовало на полу золотистые крендели. Фриц набил табаком трубку. Потом поставил на стол металлическую пепельницу тонкой чеканки, похожую на греческую чашу, раскурил трубку и стал глядеть сквозь голубые кольца дыма. В тот прощальный вечер они с Лу пили пурпурное вино из этой мерцающей чаши, потому что у него не было бокалов, да они в них и не нуждались, когда Лу по дороге в церковь на церемонию обручения еще раз забежала к нему, обняла его и зарыдала: «Я не могу Не могу, любимый»
Тут и у Фрица из глаз полились слезы, и он выдавил: «Оставайся Оставайся со мной»
Тем не менее они рассталисьпришлось расстаться.
В тот вечер, переполненные чувствами от этой прощальной встречи, они подняли золотистую чашу с искрящимся вином к звездам и прокричали им о своей любви и своей боли.
Фриц отложил трубку в сторону и пошел в мастерскую. Вытащив подрамник с холстом, он начал писать. Час проходил за часомФриц ничего не слышал, так погружен был в свою работу. Наконец сгустившиеся сумерки вынудили его отложить кисть. Он провел ладонью по лбу и оглядел сделанное. Потом с довольным видом отодвинул мольберт, насвистывая, взял трость и шляпу и вышел на вечернюю улицу.
Каштаны мирно покачивали кронами.
Спустя час Фриц вернулся. Он зажег лампу и принялся просматривать номера журнала «Красота».
За окном на землю медленно опускалась ночь.
Несколько чудесных фотографий обнаженного тела чрезвычайно пришлись ему по вкусу.
Вдруг в дверь постучали.
Он решил, что это кто-нибудь из его юных друзей.
Прошу.