На пороге выросла высокая элегантная дама, и чистый дрожащий голос сказал:
Добрый вечер, господин Шрамм. Фриц вскочил.
Сударыня, как я рад
Я вам не помешаю?
Только в том случае, если сразу же захотите уйти.
Значит, не мешаю. Вы мне столько рассказывали о своем Приюте Грез, что меня разобрало любопытство
Она сбросила шелковый плащ на руки Фрица и огляделась. А Фриц залюбовался ею. Тонкий шелк мягкими складками ниспадал с ее высокой фигуры. Беломраморная шея гордо вздымалась из глубокого выреза платья, легко поддерживая красивую голову с копной темных волос. На шее поблескивала нитка матового жемчуга.
Вы ничуть не преувеличили, господин Шрамм, эта комната и впрямь приют грез. Тут так уютно и покойно. Я не выношу бальных залов, залитых светом множества свечей. Так что здесь мне вдвойне приятно.
Фриц пододвинул гостье кресло, и она небрежно опустилась в него.
Нынче вечером я угощу вас чаем с английскими бисквитами. Только не возражайте! А потомникаких конфет, затопредставьте себе! вишни, уже сейчас, в мае. Один друг прислал мне сегодня утром посылку из Италии. Затем выкурим по сигарете. Согласны?
Она кивнула и с удовольствием следила за его приготовлениями.
У вас здесь все дышит покоем, господин Шрамм. Нынче это большая редкость. Все гонятся за счастьем и золотом, что отнюдь не одно и то же. И тем не менее в конечном счете зачастуюодно и то же. Вы нашли свое счастье, господин Шрамм?
Я не знаю, что такое счастье, особенно если иметь в виду расхожее обывательское понятие: истинное счастьев довольстве. Это, конечно, верноно только в среднем. Для нас, людей с чувствительной нервной системой, с особым душевным складом, я бы сказал так истинное счастьеэто мир в душе! Это почти то же самое, и все же совсем другое. Довольство может быть просто так, само собой, без борьбы, без особых усилий. И даже большей частью так оно и есть. Мир в душе обретаешь только после борьбы, после жестоких боев и блужданий. Ясное понимание своего «я»
Оно есть у вас, господин Шрамм?
Я сейчас скажу, сударыня, хотя мир в моей душе отнюдь не золотой. Скорее, смутно-фиолетовый, меланхоличный Но все-таки мир.
Когда его обретаешь?
Когда находишь путь к себе.
Это трудно?
Этосамое трудное!
Женщина кивнула.
И требуется еще одно: оставаться верным самому себе.
Но это невозможно, господин Шрамм.
Возможно, если владеешь своей душой.
Тогда нужно стать отшельником. А разве это достижимо, когда живешь среди людей?
Не просто достижимо, а так оно и есть. Если у тебя своя интонация, своя песня, свой тонты и есть такой человек.
Но в обществе подобных людей не найдешь. Там есть остроумные, утонченные, хорошо воспитанные, но Человека с большой буквы там нет.
Неужели в самом деле все так плохо? Может быть, нужно приложить немного усилий? Правда, такие люди не всегда самые интересные и выдающиеся
Женщина задумчиво взглянула на него.
Вы совсем не такой, господин Шрамм.
С каких это пор дамы стали говорить комплименты мужчинам?
Это не комплимент. В ранней юности я мечтала о таком друге, как вы. Вероятно, тогда многое вышло бы по-другому.
Я люблюи этим все сказано.
Любите?
Правда, не в общепринятом смысле. Я люблю все: природу, людей, деревья, облака, страдания, смерть. Одним словомжизнь! Яоптимист и экстремист любви.
У вас было мало разочарований
Очень много!
И тем не менее?
И тем не менее!
Странно
Лампа начала потрескивать. Фриц взял серебряное блюдо с вишнями и поставил его перед дамой.
Нынче вечером вы не играете, сударыня?
Завтра начну. Видите ли, именно поэтому я и подумала о вас и решила вас навестить
Женщина вынула из сумочки программку и протянула Фрицу.
Он прочел вполголоса: «Богема»опера Россини. МимиЛанна Райнер».
Да, я должна петь партию бедной маленькой Мими. На генеральной репетиции сегодня я очень живо вспоминала вас и ваш Приют Грез. Наши актеры нынчеуже совсем не богема. Они хорошо воспитаны, очень корректны, весьма добропорядочны, а у вас я все еще ощущаю некоторый налет эдакого
Вы играете завтра в «Богеме», мечтательно протянул Фриц. Я долго не мог слушать эту вещь, потому что она меня слишком брала за живое. Там изображена очень сходная судьба. Он кивнул на красивый портрет на стене. Но завтра я обязательно пойду.
Я очень рада. Может быть, вы потом скажете мне свое мнение?
Когда это можно будет сделать?
В тот же вечер.
Но вы же наверняка приглашены?
Да, это правдадаже всей мужской частью местных сливок общества.
Значит
Вовсе нет! Эти пошляки мне отвратительны. Я хочу наконец беседовать с настоящими людьми. А говорить комплименты всякий мастер. Цель всегда крайне эгоистична и насквозь видна. Терпеть их не могу! Она встала. Значит, около десяти у малого входа.
Фриц поцеловал ей руку.
Благодарю вас за это.
Она странно взглянула на него.
Потом ушла. Фриц светил ей, пока она спускалась по лестнице. Лампа отбрасывала диковинные пятна света и тени на ступени и перила.
Еще час Фриц посидел при лампе. Он больше не читал, просто размышлял о странностях человеческого бытия. Его даже дрожь пробрала, когда он подумал, насколько все случайно и призрачно в жизни. Капелька тумана, дуновение вечернего ветеркаони не ведают, откуда берутся и куда деваются Так и человеческая жизньлишь смутный сон перед рассветом
Свет лампы покойно лежал на красивом портрете.
И лицо на нем улыбалось.
IV
Весеннее солнце ослепительно сияло над привокзальным бульваром. Ласточки щебетали, строя свои гнезда в просторном портале, несмотря на шум и суету вокруг.
Элизабет медленно пересекала площадь перед вокзалом, когда прибыл поезд и толпа людей выплеснулась на площадь. Элизабет невольно остановилась. И вдруг почувствовала, что на нее кто-то смотрит. Пара дерзких серо-голубых глаз на загорелом лице и впрямь упорно глядели в ее сторону. Она смущенно потупилась. Потом посмотрела вслед удаляющейся стройной фигуре в сером дорожном костюме. Лицо показалось ей знакомым. Но как ни старалась, она не могла вспомнить, кто это был.
Фриц сидел в своей мансарде и подбирал краски. Вдруг вверх по лестнице взлетели шаги, дверь распахнулась, и громовый голос воскликнул: «Фриц! Старина Фриц!»а крепкие руки схватили его в объятия.
Эрнст, мальчик, неужто это ты, собственной персоной? Откуда ты взялся нежданно-негаданно?
Просто взял и удрал. Покончил с этим училищем для старых дев на восемь дней раньше. Фриц, дружище, на дворе весна, разве можно в такое время зубрить контрапункт и фугу? Я больше не моги вот я тут. Где же девушки этого города? Немедленно их всех сюда! Мне нужны целые полчища особ женского пола!
Спокойно, спокойно, мой мальчик. В маленьком городке жизнь течет тихо. А у тебя бешеный темп. Может, тебе стоит сперва освежиться и выпить чашечку кофе?
Идет! Ты прав! Нужное и практичное вечно вылетает у меня из головы. Итак, вторгаюсь в твою святая святых и потоками радоновых вод провинциального городка начисто вымываю из головы грешные мысли большого города. А потомчаю, Фриц! Только настоящего, крепкого, какой бывает только в твоем Приюте Грез! Идет?
Уже через секунду он плескался и фыркал за стеной, пока Фриц накрывал к чаю.
Ну, Эрнст, а теперь давай рассказывай.
Чего там рассказывать! Это дело для старых баб! Займусь им, когда состарюсь, поседею и дряхлым беззубым старцем засяду за мемуары. Но чтобы теперь? Я здесь! И этим все сказано!
Фриц добродушно улыбнулся:
Еще успеешь наговориться.
А вот ты, Фриц, давай выкладывай. Как у тебя дела? Как твои картины? Все закончил? Доволен?
Я обрел модель для моей большой картины и вместе с тем новую молодую и прелестную приятельницу.
Она хороша собой?
В высшей степени. Эрнст радостно присвистнул.
И чиста, как ангел, Эрнст!
Чиста? Чиста Он посерьезнел. Это много. Или даже все Ты ее любишь, Фриц?
Как тебя, Эрнст.
В таком случае пусть она будет мне сестрой.
Так я и знал, Эрнст. Спасибо.
Ну, это же само собой разумеется, Фриц.
Сколько времени ты здесь пробудешь?
О, сколько вздумается. До смерти надоело жать на педаль. Хочу в Лейпцигтам мне дадут последнюю шлифовку. А как дела у Фрица? Он сейчас здесь, да?
Да, вот уже несколько недель. Он закончил курс в Дюссельдорфе и теперь трудится тут. Получил заказ на две крупные картины, а кроме того, рисует узоры для фабрики обоев. Между делом продает также экслибрисы, монотипии, а чащерисунки пером и силуэты из черной бумаги, оформляет книги, в общем, дела у него идут неплохо.
Рад слышать. А что у Паульхен?
Как всегда, непоседлива и любит перечить, торопится стать взрослой, и действительно скоро станет.
Пойдешь со мной на вокзал, Фриц? Хочу забрать чемоданы.
Они не спеша двинулись к вокзалу, оживленно беседуя. Внезапно на них налетел щебечущий и пахнущий духами ураган: Паульхен!
Эрнст! Ты ли это или твой дух?
И то и другое, Паульхен. Ибо мужчина всегда держит свой дух при себе, в то время как у молоденькой девицы весь ее дух в бездуховности.
Вот это да! охнул Фриц.
Дядя Фриц, видишь, он опять задирается! Фу, Эрнст!
Куда ты направляешься в этом восхитительном розовом облаке газа, Паульхен?
На гулянье, дорогой дядя Фриц.
На гулянье? переспросили оба разом. А что это?
Ну, на променад, если тебе так будет понятнее, господин Эрнст, на главной улице гулянье с половины шестого до половины седьмого.
Ах вот оно что, понял, заметил Эрнст, раньше мы называли это Гусиный луг.
Помолчи, противный. До свиданья, дядя Фриц. Паула убежала, но тотчас вернулась:До свиданья, Эрнст.
Так-то оно лучше. Желаю повеселиться, Паульхен.
Они пошли дальше. На вокзале Эрнст вручил служителю квитанции и адрес. И тут же предложил отправиться в кафе.
В какое? уныло спросил Фриц.
В «Виттенкинд». Вперед, старина, не скисай. Нужно же мне повидаться с вашими девочками.
А у вас там их, что ли, не было?
О Господи, какие это девочки! Они все сплошь «образованные»: либо уже пооканчивали университеты, либо еще учатся. Внешние признаки последних: стоптанные каблуки, пенсне в черной оправе, обтрепанные подолы. Или же: зализанные волосы, мужская рубашка со стоячим воротничком и длинными рукавами. Хуже всех студентки музыкальных училищ. Особая категориядочки художников. Платья с большим декольте при наличии гусиной шеи и угловатых плеч, а также отсутствии бюста. Не придают внешности никакого значения! Во-вторых: они тоже «образованные». Новый сорт. Пьют только чай, малюют альпийские ландшафты, играют на рояле «Тоску по родине», «Молитву девы» и «Любовную жалобу», читают «А любовь никогда не кончается», «Разбитые сердца» и так далее. Однажды я показал двум-трем из них несколько номеров журнала «Красота».
О Боже, какой был взрыв! Таков этот народец! О солнце, свежем воздухе и красоте они и ведать не ведают, эти бесполые книжные черви! Фриц, «образованная» женщинаэто чудовище. У нас есть все мыслимые законы, но нет такого, который обязывал бы, чтобы всех девиц, со скуки ударяющихся в политику или сочинительство, немедленно отдавали замуж. После этих эстетствующих бесцветных рож человека неодолимо тянет к простым, сердечным, милым девушкам, которые целуют и любят, как велит мать-природа. Вывод: в добрый час!
В кафе было довольно много посетителей, так что им пришлось поискать место. За одним из столиков в центре зала сидела очень элегантная молодая дама. Эрнст поклонился ей с легкой иронией. Она подняла глаза и спросила не очень уверенно:
Господин Винтер?
Эрнст с улыбкой протянул даме руку.
Добрый день, фройляйн Берген. Я ищу два свободных места и вдруг вижу их за вашим столиком.
Прошу вас, пожалуйста.
Эрнст представил Фрица, и оба уселись. Эрнст взглянул на Трикс Берген. Та залилась краской и сказала:
Я давно вас не видела, господин Винтер.
Меня здесь не было. Я только сегодня приехал.
А ятри дня назад. Где же вы были?
В Берлине.
Ах, Берлин! Такой прекрасный город! Множество развлечений и шумных празднеств.
И густонаселенные дома-казармы, ехидно ввернул Эрнст.
А на них смотреть вовсе не обязательно. Жизнь свою нужно обставить как можно приятнее.
А что потом? спросил Фриц.
Ах, потом меня не волнует. Ведь сегодня еще сегодня! Я пока молода и красива. Она начала подпевать мелодию оркестра и поводить плечами. Мне так хочется потанцевать. Но в этих отвратительных городишках ничего такого нет. То ли дело Берлинтам везде есть танцплощадки. Бостон, фокстрот, матчиш, капельмейстер входит в ражи тут начинается. Но здесь Трикс прищелкнула пальцами. Я скоро уеду снова.
Опять в Берлин?
Конечно! Там всегда много всего
Для счастья вовсе не обязательно жить в большом городе, заметил Фриц.
Счастье можно найти и в медвежьем углу, тут вы правы.
Само понятие о счастье бывает разным, вставил Эрнст. У меня есть прелестная знакомая, которая пишет мне, что совершенно счастлива: у нее родился ребенок. Трикс звонко рассмеялась:
Не повезло ей!
Эрнст спокойно посмотрел на нее:
Она замужем и давно хотела ребенка.
Каждому свое. А я против этого удовольствия, я хочу жить!
Жить можно по-разномувнутри себя и вовне, ответил Фриц. Вопрос лишь в том, какая жизнь ценнее. Шампанское, туалеты, кавалеры, празднествамне кажется, со временем все это тоже надоедает и наводит тоску. А чем кончается песня? Что остается в старости? Другая жизнь кажется мне, напротив, возвышеннее. Для женщины, высший смысл которой состоит в ее женственности, материнствопрекраснейшая доля! Подумайте только, как это замечательно: продолжать жить в детях и таким образом обрести бессмертие.
Вспыхнув, Трикс перебила его:
Кто вы такой? И что вам от меня нужно?
А Фриц продолжал как ни в чем не бывало:
Женщина, не ставшая матерью, упустила самое прекрасное, да, самое прекрасное, что было ей написано на роду. Какое разливанное море счастья для матери заключено в первых годах ее ребенка, от первого неразборчивого лепета до первого робкого шага. И во всем она узнает себя самое, видит себя молодой и воскресающей в своих детях. Женщина может натворить в своей жизни бог знает что. Но одно-единственное слово все перечеркивает: она была матерью. Вероятно, вы знаете это еще от вашей матушки.
Трикс уставилась на него невидящими глазами. Потом резко вскочила и вышла из зала.
Эрнст заговорщически улыбнулся. Вскоре вышел и он.
Вернувшись, Эрнст не мог скрыть волнения:
Она стояла в гардеробе и сотрясалась от рыданий, рассказал он. Я мягко поговорил с ней и дал твой адрес. Она все время спрашивала: «Кто этот человек? Что это со мной?» Наверное, она вскоре к тебе заявится.
А я намеренно все это сказал, заявил Фриц. Я раскопал глубоко зарытое и заставил звучать забытые струны. Они еще долго будут звенеть в ее душе, образуя диссонанс с другими струнами, вибрации которых доныне заполняли жизнь. Вопрос только в том, какие окажутся сильнее. Эрнст кивнул:
Примечания
1
Рюккерт Фр. Слышу до сих пор. Пер. В. Летучего.
2
Йозеф Эйхендорф (17881857) немецкий писатель-романтик. Примеч. ред.
3
Эйхендорф И. Томление. Пер. В. Микушевича.
4
Гогенштауфеныдинастия германских королей и императоров Священной Римской империи в 11381254 гг., в 11971268 гг. также короли Сицилийского королевства. Последний ГогенштауфенКонрадин, сын Конрада IVпогиб в Италии в 1268 г. в возрасте 16 лет.
5
Мориц фон Швинд (18041871) австрийский живописец и график. Иоганн Якоб Вильгельм Гейнзе (17461803) немецкий писатель и теоретик искусства. Вильгельм Мюллер (17941827) немецкий поэт-романтик. Примеч. ред.
6
Разговорный английский (англ.).