Пожалуйста, простите. Я вас слушаю. Она села за свой стол. Там такие страсти разгорелись Теплотехники заявили Ах да, простите, спохватилась она и снова, улыбаясь, повернулась к сотрудникам: Сейчас я все расскажу, только вот отпущу товарища.
Все посмотрели на Лобанова нетерпеливо и раздосадованно.
Нет, вы пожалуйста, я подожду, сказал он.
Ничего, ничего! Итак, что у вас?
У меня к вам направление из отдела кадров, почему-то смущенно сказал Лобанов.
Кривицкий посмотрел на него с особым вниманием.
Лобанов порылся в карманах и, насупясь, явно недовольный тем, что кругом стоят люди, протянул направление Майе Константиновне.
Эти несколько строчек Майя Константиновна читала долго. Постепенно улыбка уходила с ее лица, губы твердо сжимались. Ощущение какой-то тревоги охватило всех. Стало тихо, только из соседней комнаты доносился пронзительный вопль дрели.
Знакомьтесь, товарищи, медленно, ровным, без всякого выражения голосом сказала Майя Константиновна. Новый начальник лабораториитоварищ Лобановона заглянула в бумажку, Андрей Николаевич.
Кто-то удивленно и недоверчиво хмыкнул, кто-то протянул «н-н-да-а», кто-то торопливо закурил. Затем наступило долгое, неприятное молчание.
Пека, сказала Майя Константиновна, пойди скажи там, чтобы выключили дрель.
Майя Константиновна, как же так? А высбивчиво начал Новиков и покраснел, поняв свою бестактность.
Майя Константиновна с трудом улыбнулась:
Вы же знаете, я временно исполняла обязанности.
Да, они знали, что Устиновамолодой инженер и что на место начальника подыскивали солидного товарища, но эти разговоры шли так давно, что их перестали принимать всерьез. Устинова работала второй год, и никому в голову не приходило
Когда разрешите сдать вам дела? тем же ровным голосом спросила она, вставая.
Лобанов растерянно оглядел неподвижные лица.
Я полагал за вами практически остается руководство. Я пока присмотрюсь
Нет уж, Устинова переложила бумаги на столе, отодвинула направление. Нет уж, разрешите сдать вам дела завтра.
По мере того как неприязненная решимость Устиновой возрастала, Лобанов словно избавлялся от смущения.
Он медленно поднялся; от краски, недавно заливавшей лицо, только на скулах остался легкий румянец.
Ну что ж, завтра так завтра. Секунду-другую они смотрели друг на друга в упор с гордостью несправедливо обиженных людей.
До свидания, товарищи, сказал Лобанов.
До свидания, ровно прозвучал одинокий голос Майи Константиновны.
Покинув лабораторию, Лобанов поднялся на второй этаж и пошел по одному из длинных коридоров, тянувшихся вдоль огромного здания Управления энергосистемы.
Отечественная война основательно разрушила энергохозяйство города. Никто, даже сами энергетики, не представлял себе, что за какие-нибудь три-четыре года удастся восстановить разбитые котлы, поднять мачты линий передач, исправить подъездные пути, поставить турбины. Подземная кабельная сеть была перебита в тысячах мест снарядами и авиабомбами. Подстанции стояли демонтированныепустые кирпичные коробки.
Крупнейшие заводы маялись на голодном пайке электроэнергии. В часы пик диспетчер отключал часть предприятий. На каждого жителя полагался свой лимит, энергию получали, как хлеб, по карточкам. Министр лично распределял каждый километр кабеля.
Теперь все это отходило в прошлое. Наиболее мощные станцииКомсомольская, Октябрьская, Лесная, Приозернаябыли восстановлены и приняли полную нагрузку. Энергию распределяли еще бережливо, но голод кончился.
Лобанов проходил мимо бесчисленного строя дверей, воссоздавая по надписям масштаб этого огромного учреждения. Из царства теплосети, снабжающей город теплом в бережно изолированных трубах, по которым текли в дома горячая вода и пар, он попал в царство высоковольтных линий. Чтобы многомиллионный город-труженик мог жить, двигаться, работать, днем и ночью, не умолкая, гудело пламя в топках, шли эшелоны с торфом, углем, по трубам котлов мчался раскаленный пар. На далеких реках билась вода в лопасти турбин. За сотни километров несли ее силу линии передач. Эта незримая сила текла в город со всех сторон, входила в каждый дом, вспыхивала ярким светом лампочек, звучала музыкой в репродукторах. Она оживала голубым лучом в темных залах кинотеатров, вертела станки, двигала трамваи. К ней привыкли, ее не замечали, как не замечает здоровый человек биения своего сердца. Тысячи и тысячи людей участвовали в создании этой силы, распределяли ее, учитывали, следили за ее расходованием и бесперебойным действием.
Здесь, в Управлении, находился мозг всех станций, сетей, строительств, ремонтных заводоввсего сложного, гигантского хозяйства системы.
Сюда приезжали директора предприятий договориться о подключении нового цеха, нового дома. Домашние хозяйки хлопотали о своих счетчиках. Управхозы приходили с жалобами на плохое напряжение.
Из полураскрытых дверей доносился ровный, неумолчный шум сотен голосов, стук пишущих машинок, трезвон телефонов. Впереди по коридору шли две девушки, до Андрея долетел обрывок их разговора:
В антракте он меня спрашивает, не помогу ли я им с трансформаторным маслом.
Вот жук, ради этого пригласил?
Конечно. Я повернулась и ушла.
Совсем?
Как бы не так. Забралась на галерку и досмотрела.
И куда им столько масла?
Шутишьтысяча трансформаторов.
Андрей вдруг представил себе, сколько цистерн масла поглощают аппараты станции. Но тотчас его внимание отвлек очкастый мужчина с толстым портфелем под мышкой. Он громко кричал своему собеседнику:
В этом районе ни одного магазина! Мы оборудовали его холодильниками. У нас вентиляция!
Товарищ абонент, в этом районе еще мощности нет, уныло повторял его собеседник. Подождите год.
Смешно. Год! Смешно.
Разговор происходил у двери с надписью «Отдел приключений». Андрей понимал истинный смысл этих слов, но, посмотрев на унылого сотрудника этого отдела, улыбнулся. А жаль, что действительно не существует на свете такого отдела увлекательных, волнующих приключений!
И вдруг эта смешная надпись как-то по-новому осветила и его приход в лабораторию, и путешествие по зданию Управления. Да, и в его жизни началась пора неожиданных, удивительных событий. Начиналась, впрочем, не очень-то удачно, встретили его неприветливо Того ли он ждал?.. А впрочем, ничего страшного не произошло. Посмотрим, как они будут выглядеть, когда дойдет до дела. Толком в осциллографе разобраться не умеют
Он шел по высоким сводчатым коридорам, поднимался по лестницам, минуя какие-то залы и застекленные галереи, чувствуя себя уже не гуляющим наблюдателем, а разведчиком. Каждый шаг открывал новое, каждый встречный мог оказаться соратником или противником.
Вот наконец и технический отдел. Ну что ж, зайдем представиться.
Глава вторая
Сумерки затянули углы опустевшей комнаты. Утих шум в коридорах, смолкли телефоны, а они все еще сидели и никак не могли наговориться, наглядеться друг на друга.
Так вот какой ты стал, Витька!
Какой?
Растолстел, солидный.
А ты все растешь, вымахал с высоковольтную мачту. И чего тебя вверх тянет, Андрюха?
Они не виделись после окончания института. В студенческие годы были друзьями, хотя часто ссорились, а под конец, на пятом курсе, и вовсе разошлись. Тогда им казалось, что навсегда. Андрей Лобанов собирался остаться в аспирантуре. Виктор Потапенко ушел на производство.
Никто не понимал, почему профессор Одинцов предложил остаться в аспирантуре Андрею Лобанову. Лучшим студентом в группе считался Виктор. На защите главный инженер одной из электростанций сказал:
Дипломный проект Потапенконе ученическая работа. Наша станция получила инженерное решение одного из насущных вопросов.
Весь факультет тогда гордился Виктором. Недаром преподаватели единодушно отмечали его способности. Учеба давалась ему легко, не в пример Андрею. У Андрея было несколько любимых предметов, но и в них его интересовало только противоречивое, неясное. Когда лектор говорил: «Тут, товарищи, существует несколько мнений, явление это мало исследовано», Андрей усаживался за книги или оставался по вечерам в лаборатории. Неизвестное вызывало в нем бурный протест и нестерпимое любопытство.
Большей частью его постигали неудачи. Неясное окончательно запутывалось, и, даже получив какие-нибудь результаты, он не мог объяснить их.
А помнишь твое открытие с дугой? спросил Виктор, и они захохотали.
Это случилось после того, как профессор Одинцов бросил неосторожную фразу: «Электрическая дугасамый яркий источник света и самое темное до сих пор место в теории газового разряда».
Андрей счел своим долгом немедленно заняться дугой. Слепящее электрическое пламя гудело в его руках. Он растягивал его, дул на него, помещал в магнитное поле. Через несколько дней у него начали слезиться глаза, но он продолжал опыты. Однажды, устроив дугу между ртутью и углем, он обнаружил, что ртуть в ванночке забурлила и поднялась фиолетовым конусом навстречу углю. Он переменил полюсапод острием угля на ртути возникла воронка. Что бы это значило? Он пошел в библиотеку, перелистал капитальный труд по электрической дуге. О подобном явлении не говорилось ни слова. Тогда он понял, что открыл нечто новое и важное. Почему важное, он еще не знал. Может быть, на этом принципе можно построить двигатель? Или насос? Ему некогда было сейчас раздумывать о таких мелочах. Он снова помчался в лабораторию, включил рубильник. Он видел то, чего никто никогда еще не видел. Ух, какое это было восхитительное чувство!
Необходимо было немедленно, сейчас же с кем-нибудь поделиться, иначе бы он взорвался от восторга. Он поехал в общежитие.
Одевайтесь! закричал он с порога. Витька, Костя, открытие! Поехали в лабораторию.
И Виктор, и Костя привыкли к восторгам Андрея, поднять их с кровати было нелегко.
Жалкие личности Открытие, понимаете вы? Андрей, захлебываясь, рассказал о своем опыте. Конечно, это произошло случайно. Так ведь все великое находилось случайно.
Какая скромность, сказал Костя.
Назавтра они втроем пригласили в лабораторию Одинцова. Фиолетовое солнце забегало по тусклой поверхности ртути.
Видите бугорок? замирающим голосом осведомился Андрей.
Вижу, ну и что из этого? черство спросил Одинцов.
Не замечая его тона, Андрей объяснил:
Я обнаружил это вчера случайно.
Это явление было открыто Александром Ильичом Шпаковским в тысяча восемьсот пятьдесят шестом году, сухо сказал Одинцов. Он оглядел поникшего Андрея и без всякой жалости добавил: Случай идет навстречу тому, кто ищет его не вслепую.
Удар в челюсть, объявил Виктор после ухода Одинцова. Тысяча восемьсот пятьдесят шестой год, чуть-чуть опоздал.
Иди к черту! неуверенно сказал Андрей.
Он еще ругается. Осрамил нас только Эх ты, Архимед!
Ничего страшного. Подумаешь. Факт, что у тебя есть наблюдательность, утешал Костя Исаев. Держи нос выше. Глаза вот ты испортил, это хуже.
И он повел притихшего, упавшего духом Андрея в амбулаторию.
Такого рода «открытий» было немало. Неудачи огорчали Андрея, но быстро забывались. Ему нравился самый процесс исследования. Он сомневался, проверял, выдумывал всевозможные опыты.
Он прибавлял к электромагниту виток за витком, менял толщину проводов, менял все, что можно было менять, и своими руками выводил формулу. Она возникала в точности такая, как в книжке, длинная, многоэтажная. Каждая ее цифра, каждая буква были запечатлены не только на бумаге, но и на рукахожогами и ссадинами, оживали в бегущей по шкале стрелке, запоминались навсегда.
Приходила сессия, и Андрей многие предметы сдавал кое-как, еле увертываясь от грозящих двоек. Нет, Андрей не был примерным студентом. Виктор тоже не отличался усидчивостью, но он схватывал, как говорится, на лету, у него все получалось как-то легко, красиво и весело. Он не кичился своими способностями, все любили его и удивлялись, почему Одинцов предпочел Лобанова.
Темой дипломного проекта Одинцов дал Андрею расчет одного прибора, работа была в основном теоретическая. И получалось так, что Виктор возвращался со станции перемазанный, усталый и заставал Андрея в кровати с книжкой.
Бездельник ты, брат, раздраженно говорил он.
С этого и началось их взаимное охлаждение.
Виктора обидел выбор Одинцова. Собственно, Виктор не собирался оставаться в аспирантуре, но его задело предпочтение, оказанное Лобанову.
Они ухаживали за подругамистудентками педагогического института: Викторза Лизой, Андрейза Ритой. Однажды в присутствии девушек Виктор принялся высмеивать Андрея.
Разумеется, носить за Одинцовым портфель да указку не тяжелои пальчики не испачкаешь, язвил он. Инженерэто для тебя низковато. А мы, брат, славы не ищем. Мы идем работать.
Они поссорились.
На выпускном вечере, когда собрались в общежитии всей группой, Виктор, задиристо поглядывая на Андрея, предложил:
Ребята, выпьем за то, что мы наконец начинаем работать. За то, чтобы станции, куда мы попадем, стали самыми лучшими!
Андрею было стыдно перед товарищами: они шли работать, они горячо обсуждали и сравнивали свои путевки, гадали, как примут их на новом месте, один он оставался опять учиться. И, презирая себя за этот ложный стыд, он поднялся и, зажав в кулаке стакан, вызывающе произнес что-то малопонятное и скучное о науке и о тех самоуверенных невеждах, которые считают, что учеба кончается, как только получен диплом.
Откровенно говоря, большинству порядком надоело учиться. Андрея даже жалели. Но его неуклюжий тост в честь науки подхватили так же дружно, как и первый.
Только Костя Исаев бросил тогда памятную фразу:
Хватит вам, хлопцы, цапаться; земля круглая, и все равно встретимсябыла бы дорога прямая.
Костя прав. Земля оказалась круглой. Судьба вновь свела Виктора и Андрея.
Виктор за эти годы быстро выдвинулся. В журналах и газетах все чаще появлялись его статьи. Он выступал на конференциях, пользовался известностью как крупный инженер. Год назад он был назначен начальником технического отдела Энергосистемы. Андрей же после войны вернулся в аспирантуру и лишь недавно защитил диссертацию.
Они не ожидали, что встреча их выйдет такой теплой и радостной. Помнилось только хорошее. Оба возмужали, изменились и с любопытством приглядывались друг к другу. Никто не вспоминал о старой размолвке. В конце концов, они все же любили друг друга. Несколько лучших лет своей молодости ониВиктор, Андрей и Костяпрожили в маленькой комнате общежития, пропахшей дешевыми папиросами, колбасой и гуталином. Летом в комнате стояла духота, зимой они по очереди спали на той кровати, которая была ближе к батарее.
Можно позабыть, чему тебя учили, позабыть своих учителей, но разве забудешь того, с кем учился, кому рассказывал о первой любви, с кем делился последним рублем и мечтами о будущем!
Вот и пришло то будущее, о котором они мечтали. И все равно кажется, что самое главное еще впереди.
Да, старина, молоды мы были, глупы и симпатичны, как телята, сказал Виктор. Он посмотрел на часы, спохватился: Ого, опаздываю к ужину. Поехали ко мне, предложил он. Не пожалеешь!
Андрей согласился. После приема, оказанного в лаборатории, встреча с Виктором казалась подарком судьбы. Больше Андрей не чувствовал себя одиноким в этом новом для него мире. Рядом был старый хороший товарищ, друг, с которым ничего не страшно.
Андрей встал, потянулся, впервые внимательно оглядел комнату. Шеренги письменных столов стояли от стены к стене. Желтый столик Виктора отличался от других лишь количеством телефонов.
Как же ты, начальник отдела, и без кабинета?
Во-первых, нет свободной комнаты, улыбнулся Виктор, одеваясь, во-вторых, люблю быть все время с людьми, всегда в курсе их делполучается как-то оперативнее.
Черт его знает, я бы так не сумел, простодушно позавидовал Андрей, привык к тишине, не могу думать в сутолоке. Впрочем, тебе тут думать некогда, кивнул он на кипу бумаг, которую Виктор прятал в ящик.
Виктор усмехнулся, рывком задвинул ящик:
Ничего, поработаешь у наспривыкнешь и к бумагам, и к сутолоке.
Дверь им открыла Лиза. Андрей не поверил своим глазам. Лиза? Толстушка Лиза? Он узнал ее сразу, хотя не видал с той выпускной вечеринки, когда они поссорились с Виктором. Воистину сегоднявечер встреч. Виктор всхлипывал от смеха.