Я киваю, впечатленная этой мудрой версией Брэма. Никогда не думала, что он жалеет о своей разгульной жизни на восточном побережье, я думала, что ему пришлось отказаться от этого, чтобы иметь доступ к деньгам родителей или что-то в этом роде. Не думала, что это был сознательный выбор, не тот, который он с радостью сделал.
Вот почему ты переехал сюда?спрашиваю я.Хотел оставить все в прошлом?
Это одна из причин. На самом деле, я просто хотел начать все с начала. И когда Линден попал в катастрофу, я подумал, может быть, я могу перебраться ближе к единственному человеку на земле, который мне по-настоящему близок.Он смеется сам с собой.Самое смешное, что мы с Линденом не очень то сблизились. Но по сравнению с родителями, он тот, кто прошел через все это.
Я думала, ты был близок с родителями, а Линден нет?
Неа,качая головой, говорит он.Как ты знаешь, мой отец дипломат, а мать из высшего общества. Для меня они хотели того же, хотели, чтоб я пошел по их стопам. Даже не чтоб сделал себе имя где-то еще, нет, а просто пошел по стопам отца. По крайней мере, он делал все, чтобы у меня складывалось такое впечатлениедо сих пор делает. Можно было подумать, что покупка этого здания, вложение денег принесло бы ему гордость за сына, но нет.
Никогда не слышала, чтоб он настолько откровенно говорил о своей семье. Хочу, чтоб он продолжал. Это эгоистично, но это заставляет меня чувствоваться себя лучше, зная, что даже у богатых и влиятельных есть проблемы. Кроме того я хочу узнать о нем так много, как только возможно, сохранить каждый факт, каждое откровение, чтобы позже поразмыслить над этим. Это напоминает мне время в начальной школе, там был ребенок, я любила называть его Джой. Я знала о нем всечто он пил пепси вместо колы, что его мать зовут Бетя словно золото хранила эти знания.
Полагаю, я слегка подпортила твои инвестиции,говорю я.
Да нет,говорит он. Прикусывает губу, и я хочу сделать то же самое. Удивительно, что сейчас я могу чувствовать что-то сексуальное, учитывая случившееся прошлой ночью, и мое нынешнее туманное состояние, но этот образ «мастер на все руки» заставляет меня хотеть его. Черт возьми, думаю в настоящий момент я хочу его несмотря ни на что.
Но пока он остается по ту сторону дивана, пока наши отношения не выходят за рамки соседских, мне беспокоиться не о чем.
Ну и чего я боюсь?
В конце концов, он отпускает губу, изгибает бровь.
Могу я тебе кое-что рассказать, и ты пообещаешь не смеяться?предлагает он.Ладно, ты можешь смеяться, но только не долго.
Что?мне любопытно.
Ну, все думаютпредполагаютчто я купил это здание для того, чтобы заработать денег, или, в конце концов, для инвестиций. Но это не совсем так. Я хочу, чтоб они так думали, но у меня большие планы.Я выжидательно смотрю на него, жду, что он скажет дальше.Ты знаешь Ричарда Брэнсона?
Хреноллиардер?
Да. Правильный термин.
И что насчет него? О Боже, ты собираешься в космос?
Он смеется.
Нет, черт побери. Космос пугает меня.
Согласна,добавляю я.Никто не услышит, если ты закричишь.
Верно,говорит он.Так или иначе, Ричард Брэнсон, когда ему было всего двадцать, занимался продажей звукозаписей по почте. К двадцати двум у него была Virgin Records. Все мы знаем, что произошло дальше. Он инвестирует, принимает умные решения, никогда не перестает пробовать и узнавать новое. Для этого парня нет ничего невозможного, видимо и к космосу это тоже относится.
Так ты хочешь стать следующим Ричардом Брэнсоном?спрашиваю я.Большая цель, и не такая уж странная.
Дело не только в этом.Он облизывает губы и смотрит куда-то вдаль, в свое воображаемое будущее.Брэнсон сказал, нет смысла начинать свой собственный бизнес, если вы делаете это не из-за чувства разочарования. Я купил это здание из-за неудовлетворенности, но не потому, что увидел возможность для себя, а потому что увидел ее для других, тех, у кого раньше ее не было.Он смотрит на меня, его глаза сверкают оттенками серого и голубого.В городе имеется явный недостаток доступного жилья, особенно для тех, кто в нем нуждается. Я никогда раньше не видел, насколько все плохо. Даже нормальные люди не могут позволить себе жить здесь, что уж о говорить о бедных, о тех, кто борется за выживание, тех, кто потерял работу, сбережения, все, что у них было? Куда им идти? В Тендерлойн? Жить на одной улице с наркоманами, делить кров с ворами? Я так не думаю.
Он начинает заводиться и делает глубокий вдох.
Я хотел хоть что-то изменить к лучшему. На самом деле это очень долгий процесс, нужна поддержка со стороны города. Нужны инвестиции от людей, которые хотят помочь, заняться благотворительностью. Много чего нужно. Но я здесь, у меня есть здание и все мое время.
А что о людях, которые уже живут здесь?
Брэм застенчиво улыбается.
Большинство из них уже нуждающиеся. Никто из них не платит полную арендную плату. Я просто не знаю, как долго без участия города смогу позволить себе продолжать в том же духе. Вот над этим я сейчас и работаю. Сегодня у меня была встреча в мэрии.
Ого.Думаю, что это одна из самых благородных и удивительных вещей, которые я слышала.И ты надеешься, что налоговая льгота, которую ты получил за то, что позволил мне жить здесь, сработает и с остальными жильцами?
Налоговая льгота?Он ухмыляется.Да не, я солгал об этом.
У меня глаза вылазят из орбит.
Что? Почему?
Он пожимает плечами.
Потому что не было ни единого шанса, что ты поверишь, если бы я сказал, что хочу помочь тебе по доброте сердечной. А если бы я сказал тебе другу правду, ты бы сбежала.
Какую еще правду?
Что я хотел тебе понравиться.
Я моргаю.
Вот почему я живу здесь? Ты хотел мне понравиться?
До этого я уже делал для девушки необычные вещи, но ничего подобного,говорит он, обращаясь больше к себе.Но да. Я хотел помочь тебе и хотел, чтоб ты думала обо мне по-другому. Хотел, чтоб ты узнала меня настоящего.
Но настоящий ты все еще высокомерный кобель,напоминаю я, ощущая слишком много эмоций по этому поводу. Как ни странно, ни одной плохой.
Может быть, высокомерный кобель с парочкой довольно милых черт.Он машет дрелью.Например, ловкость.
Ну конечно же ты ловкий,комментирую я, до сих пор чувствуя себя не в своей тарелке. У меня слегка кружится голова. Видимо похмелье дает о себе знать. Это ведь не может быть от того, что я узнала, что Брэм сделал для меня, из-за меня.Хотя я до сих пор не понимаю, как это связано с Брэнсоном.
Он большой филантроп. С его то состоянием он столько всего может сделать. Я тоже так хочу. Хочу и то и другоеденьги и возможность помочь.
Почему это такой секрет? Думаю твои родители гордились бы тобой. Имею в виду, твой отец дипломат, у него должно быть много связей с благотворительными организациями.
Его губы изгибаются в быстрой улыбке.
Даже Линден не в курсе. Никто, за исключением города и тебя.
Почему нет?
Потому что людям так нравится держаться за идею кто ты и что ты. Они навешивают на тебя ярлыки и независимо от того, насколько сильно ты пытаешься им показать, какой ты есть на самом деле, они этого не понимают. И не поймут. Они хотят лишь чтоб ты шел по определенному пути, тому, который они видят для тебя. Невозможно изменить то, что сидит у них в голове. Для них я всегда буду Брэмом раздолбаем, королем вечеринок, плейбоем. Не имеет значения, расскажу я им о своих планах или нет, они никогда не будут воспринимать меня всерьез. Я могу делать это хоть пятьдесят лет, стать следующий Брэнсоном, и они по-прежнему буду видеть во мне лишь того Брэма - лишь того парня, на которого повесили ярлыки.
Я понимаю каждое слово. Знаю, что когда говорю людям, что я мать-одиночка, на меня сразу же вешают клеймо, у меня нет шансов избежать этого. Не думаю, что многие, кто меня встречал, видят, что я больше, чем мое звание, мои обстоятельства.
А вот Брэм это увидел. Эта мысль, словно пуля, поражает меня.
Он изучает меня, и когда я встречаю его взгляд, на моем лице, возможно, написано удивление, он откашливается.
Единственная проблема со всем этим, у Брэнсона было пятнадцать лет форы. Я потратил свои молодые годы на выпивку, наркотики и женщин. В то время как я, очевидно, наслаждался этимкак ты знаешь, женщины по-прежнему моя слабостья мог бы сделать так много, если бы на ранней стадии взял себя в руки.
Ты ведь знаешь, как говорят, никогда не поздно,говорю я ему.
Иногда я тоже так думаю,говорит он.Знаешь, пару лет назад у меня была отличная идея о сайте состоящей только из фотографий. Фотографий меня. Ну знаешь, после плавания, на пляже, как я снимаю рубашку. Я назвал его InstaБрэм.
Я внимательно слежу за ним и понимаю, что он должно быть шутит.
InstaБрэм?
Но выражение его лица чертовски серьезное.
Отличное название, правда?И тут у него появляется эта огромная, самодовольная ухмылка.Эй, я же должен иногда давать выход своему эго.
Я качаю головой.
Ты худший.
Я лучший.Он стучит по дивану.Этот диван сам себя не соберет.
Мы возвращаемся к работе над этим маленьким дерьмовым диваном, и когда мы практически закончили, он правда выглядит так словно это самое дешевое дерьмо которое я могла купить. Я начинаю подумывать о том, что выбросить его и оставить свой рваный, но надежный старый диван.
Здесь мне будет нужна твоя помощь,говорит Брэм приглушенным голосом. Он внутри большого куска ткани, который надо надеть на каркас, она покрывает его с головы до талии, словно призрака.Это нужно пристегнуть к белым матрасам, которые где-то там.
Я наклоняюсь к матрасу, который оказался у меня за спиной, пока не оказываюсь под чехлом вместе с Брэмом. Мы словно в маленькой палатке, там едва хватает места для нас обоих. Наши лица купаются в желтом цвете.
Вот,говорю я, подняв край матраса с бегунком. Я осознаю, насколько близка к нему, пытаюсь сдержать дыхание, мой голос словно шепот. Под навесом становится жарко и все, что я могу чувствовать, это запах его прекрасной кожи.
Дерьмо, дерьмо, дерьмо, думаю я. Надо выбираться из этой ситуации.
Но я этого не делаю. Он тянет половинку молнию вниз, а я держу матрас повыше, и мы пытаемся вставить молнию в бегунок. Он сосредоточенно морщит лоб, а я стараюсь держать все правильно, и такое чувство, что ни один из нас не дышит.
Тут молния поддается, скользит, и матрас прикреплен к чехлу. Думаю, мы оба вздыхаем с облегчением, затем он ныряет под вкладыш, подняв его и мы все еще под тентом из ткани, но уже прижаты друг к другу
Он улыбается. Я улыбаюсь.
В его глазах мелькает вспышка опасности.
Может это и похоть.
Но для меня это тоже опасность.
Прекрасная, изысканная опасность.
Хотя бы раз я готова к этому.
Но прежде чем эта мысль даже формируется у меня в голове, его опьяненные желанием глаза загораются, он притягивает мое лицо одной рукой, а второй скользит мне в волосы и целует меня.
Целует меня.
Целует меня.
Я думала, что была готова к этому, но нет.
Его поцелуй.
Он больше, чем я помню. Намного больше, и это сбивает меня с ног. Его ненасытный язык с жадностью толкается мне в рот, его губы обезумевшие и нуждающиеся. Этот влажный и страстный поцелуй заставляет жажду внутри меня пульсировать снова и снова. Его рука в моей голове хватает мои волосы так, будто он держится за свою жизнь, каждое движение посылает искры к моим нервам. Каждая клеточка моего тела чувствует себя живой, упиваясь всем этимвпитывая, отчаянно желая больше его прикосновений, больше его, больше всего.
Лишь на секунду он на полдюйма отодвигается, достаточно времени, чтобы испустить стон пока другая рука удерживает мое лицо. Его веки полуприкрыты, взгляд опьянен, он смотрит мне в глаза, затем на губы, будто я своего рода видение.
Я хватаю его за воротник рубашки и набрасываюсь на его губы. Нужда во мне сильнее и сильнее. Мне не терпится обернуть ноги вокруг него, почувствовать каждый его дюйм, узнать насколько сильно он меня хочет. Я, кажется, хнычу. И задыхаюсь. Целую его с таким же энтузиазмом, как и он меня. Его рот так настойчив, будто хочет поглотить меня целиком. Я бы не возражала, если бы он оказался где-то еще.
Будто читая мои мысли, он хватает меня за талию и быстро опускает вниз на пол, вкладыш оказывается у меня под плечами. Нам повезло, что на нашем пути не оказалась рама от дивана или кофейный столик. Хотя не уверена, имело б ли это какое-то значение. К черту всю эту мебель.
Нетерпеливо и немного грубо он тянет тунику вверх так, что моя грудь оказывается на виду, затем тянет лифчик вниз, пока мои соски не выпрыгивают наружу.
Я знал, что ты чертовски совершенна,тяжело дыша, говорит он. От этих слов мои соски становятся еще чувствительней, и из моего рта вылетает низкий стон.О, солнышко, если ты продолжишь издавать подобные звуки, боюсь я кончу до того, как окажусь внутри тебя.
Верхние половины наших тел по-прежнему под тканью. Он проходится горячим, широким языком по моему животу и прокладывает дорожку вверх к соску. Он кружит вокруг него, а затем щелкает языком. Я снова стону, не в силах сдержаться, мои руки хватают его мягкие, густые волосы, словно спасательный круг.
Это как лизать гребаный леденец,между стонами говорит он, и я смотрю вниз. Моя грудь влажная и припухшая от его языка, она светится желтым из-за ткани, под которой мы лежим.
Он расстегивает мои джинсы и скользит пальцами вниз к трусикам. Мне хочется раздвинуть ноги, дать ему лучший доступ, но он тянет джинсы вниз, и я не могу развести бедра. Его палец толкается в щель, и от наплыва чувств я закрываю глаза, подчиняясь им.
Когда он обнаруживает, насколько я мокрая, я почти смущаюсь от того, в каком отчаянии прибывает мое тело.
Ты вся течешь,говорит он тихим голосом, который проникает в меня на первобытном, животном уровне.О черт, детка, ты не имеешь ни малейшего понятия о том, насколько сильно мне прямо сейчас нужно оказаться внутри твоей тугой, розовой, маленькой дырочки.С эти словами два пальца скользят в меня, и я задыхаюсь, автоматически сжимаясь вокруг них.
Боже, а ты жадная, да?шепчет он.Абсолютно неудовлетворенная, и я собираюсь изменить это.
О Боже. Пожалуйста, сделай это.
Он прикусывает мою грудь, все глубже погружая пальцы, моя спина выгибается, желая больше, жестче, дольше, глубже. Я хочу быть раздетой, раздетой до мозга костей, хочу, чтоб он взял меня полностью, настолько мощно, чтоб мне никогда не нужно было ничего больше.
Мамочка?
Ах, гребаное дерьмо!
Черт,тихо вскрикиваю я, Брэм сразу же убирает руку, подтягивая мои джинсы. Мы обмениваемся диким, застенчивым взглядом, а затем, как только моя туника оказывается внизу, он поднимает ткань вверх и держит над нами.
Потирая глаза, у двери в спальню стоит Ава, она выглядит заспанной. К счастью, с того места она не могла увидеть много.
Привет милая,говорю я ей, пытаясь отдышаться.
Она вглядывается в меня и Брэма.
Что вы делаете? У тебя волосы в разные стороны.
Просто собираем диван,слишком широко улыбаясь, говорю я.Вот Брэм к нам заскочил.
Привет, Брэм.Она зевает, а затем плетется через гостиную и садится на диван. Нормальный диван. Не тот диван, который практически заставил двух соседей заняться сексом.
Я смотрю на него, он с улыбкой приглаживает волосы. Что, черт возьми, это было? Я все еще чертовски возбуждена, грудь ноет от желания, клитор пульсирует там, где только что был его большой палец. Господи, он нужен мне для продолжения.
Но может быть хорошо, что мы все ж остановились. Увлечься было бы плохой идеей.
Правильно? Я понимаю, что спрашиваю об этом себя, а ответов у меня нет. Я просто хочу трахнуться с шотландским богом секса, который стоит рядом со мной.
Ну,прочищая горло, говорю я Брэму.Спасибо за помощь.
Он кивает и медленно встает на ноги, поднимая меня на мои.
Конечно. Но знаешь, я не особо то помог. Я только начал.
Я знаю, о чем он, и как бы я не хотела попросить больше, я не знаю, как это сделать, и нужно ли это.
Что ж, спасибо за ту помощь, которую уже оказал. Ну ты понимаешь, с диваном.
Он посылает мне дерзкую улыбку, а затем проводит пальцамитеми же самыми пальцами, которые несколько минут назад были во мнепод носом и вдыхает.
Я вернусь за большим,глухо говорит он.
Затем поворачивается и уходит, а я стою рядом с почти собранным куском дурацкого дивана, задаваясь вопросом, перестанут ли мои ноги когда-нибудь дрожать.
Глава 12
НИКОЛА
В тот день Брэма я больше не видела. Когда я просыпаюсь утром, мое тело все еще уставшее от похмелья, а внутри все болит от того, что какая-то часть Брэма, пусть и недолго, была внутри меня. Все это похоже на сон, хороший эротический сон, за исключением того, что у меня не было шанса кончить и теперь мало того, что мне неловко, так еще я чувствую себя сексуально неудовлетворенной.