«Я это заслужил».
Ты можешь остаться. Я проигнорировал ее выпад. Ежедневная поездка в Бруклинполная чушь. Я могу дать тебе запасной ключ.
«Я что, бл*дь, под кайфом?»
Что было в этой пасте? У меня был только один шанс. И все же не мог найти в себе силы взять эти слова обратно.
Джудит заправила свои желтоватые волосы за уши и провела жемчужно-белыми зубами по нижней губе. Казалось, она задумалась.
Было облегчением, что Джуд не отказалась немедленно, поскольку предложение само по себе было нелепым.
Это не очень хорошая идея. Она помолчала, включила мобильник и посмотрела на часы. Было уже далеко за одиннадцать. Но я бы поехала домой на твоей машине, если предложение все еще в силе.
Так и есть.
Позволь мне одеться и умыться. Она вскочила с кровати, вся такая деловая, как будто мы вернулись на работу.
Я смотрел, как ее дерзкая белая задница покачивается в моем коридоре.
Закрыл глаза. Порыв воздуха с запахом ее шампуня и лосьона для тела ласкал мой нос, и я сделал глубокий, жадный вдох.
«Это нехорошо. Нехорошо. Очень нехорошо».
Ее телефон лежал между простынями, гудя от новых сообщений.
Брианна: спасибо, что помогла мне с подачей документов сегодня! XOXO
Грейсон: если бы я был моделью Victoria's Secret, кем бы я был?
Эйва: собираюсь проколоть себе сосок в эти выходные. Пожелай мне удачи. Тот милый парень тебе уже звонил?
Я схватил телефон, вынул SIM-карту и сломал ее пополам, прежде чем вставить ее обратно в телефон и разбить его об пол.
Если этот парень хочет заполучить Джудит, ему придется искать ее по старинке, среди восьми миллионов жителей Нью-Йорка.
«Удачи, приятель».
В один из дней я заметила, что лицо папы уже не такого бледного оттенка, как стена ванной.
Он проходил так называемую адоптивную клеточную терапию (прим. персонализированный вид иммунотерапии, используемый в случае злокачественных образований). Лечение было инвазивным (прим. инвазивные процедуры предполагают проникновение внутрь организма) и вызывающим неприятные ощущения, но каждый раз, возвращаясь домой, папа улыбался шире, чем в прошлый. Он все еще был слаб и бледен, но больше не говорил так, будто готов умереть, но слишком стыдился отпустить жизнь, потому что знал, как сильно я нуждаюсь в нем, и это заставило мое сердце воспарить.
Мы проводили все больше и больше времени вне домакороткие прогулки по кварталу, рука об руку, любуясь фестивалем красок, когда в Нью-Йорк ворвалось полномасштабное лето. Зеленые листья шелестели над нашими головами, а босоногие дети бегали по окрестностям, брызгая друг в друга водой из шлангов и распространяя безудержный смех, как конфетти. По краям тротуаров нашего квартала в клумбах распустились цветы.
Я так и не сказала папе, что знаю о Селиане, и собиралась сохранить это в тайне. Несмотря на осторожный оптимизм, была большая вероятность, что лечение не сработает. В таком случае я бы всегда винила себя за то, что поругалась с ним из-за того, что он лгал мне и пытался спасти нас обоих, когда на самом деле должна была ценить каждое мгновение с ним. Поэтому решила умолчать вместо того, чтобы затевать ссору.
Ты пойдешь сегодня в библиотеку? спросил папа.
Да, мне нужно кое-что почитать для работы. А что?
О, мы получили приглашение от миссис Хоторн посмотреть новый фильм с Джеком Николсоном. Она готовит ирландское рагу. Но, конечно, тебе не обязательно приходить.
О, я откажусь. В любом случае, думаю, вы хорошо проведете время наедине. Я толкнула его плечом, широко улыбаясь.
Это не то, что ты думаешь.
Ты не знаешь, что я думаю.
Папа никогда не ходил на свидания после смерти мамы, и не из-за того, что я не пыталась свести его с людьми. Я провела большую часть своих студенческих лет, пытаясь заставить его зарегистрироваться на сайтах знакомствдо того, как он заболел. Отчаянно хотела, чтобы папа был счастлив, и никогда не хотела, чтобы он думал, что не может снова быть счастливым из-за меня.
На самом деле это просто кино и ужин.
Ужин? Я думала обед.
Мы остановились у бакалейной лавки на углу нашей улицы, и он покраснел. Реально покраснел. От волнения у меня чуть не закружилась голова. Такая естественная человеческая реакция, но на его бледной, больной коже это выглядело как великолепный восход солнца.
Не волнуйся, у меня другие планы на день. Как там Милтон? Он почесал свой затылок.
Точно. Милтон. Прошло уже несколько недель с тех пор, как я говорила о нем отцу. С другой стороны, он очень редко тащил свою задницу в Бруклин, даже когда мы встречались. Папа не был слишком подозрительным, потому что я работала безумно много часовмне казалось, что я едва нахожусь дома, чтобы проводить с ним время. Я не хотела откровенно лгать ему, но эта ложь стала настолько большой, что было почти преступно признаваться в этом. Особенно в этот прекрасный солнечный день, когда мы оба были счастливы и улыбались.
С ним все в порядке, папа. Я обняла его. Все так же надрывает задницу в «Человеке мыслящем».
Технически, это была не ложь. Наши общие так называемые друзья с радостью сообщили, что Милтона недавно повысили до младшего редактора. Для них это была еще одна причина спустить меня с дерева эго, на которое я взобралась, и принять его обратно. Для меня это было еще одним доказательством того, что Милтон все еще спит со своим боссом.
Конечно, я не настолько лицемерна, чтобы указать на это.
Мой сотовый сломан, так что я позвоню тебе, когда доберусь до библиотеки из телефона-автомата. Я проверю тебя дома и у миссис Хоторн, так что, пожалуйста, будь на связи.
Два часа спустя я шла к метро, направляясь в библиотеку. Я оделась, осознавая, что сегодня не рабочий день. И чувствовала себя юной и безрассудной в конверсах с черепами. Мир становится ярче, когда ты носишь фланелевые рубашки, рваные джинсы и сумку. Я поправила ремень на плече, собираясь войти на станцию, когда за моей спиной кто-то посигналил.
Закатив глаза, я продолжила идти.
Джудит. Командный тон проник прямо в мою душу, заставляя мой желудок закружиться от восхитительного тепла.
«Господи Иисусе, что он здесь делает?»
Иисус: «Ты разве не говорила что-то о том, чтобы посетить воскресную мессу где-то в следующем десятилетии? Может, возьмешь с собой своего сквернословящего, помолвленного босса?»
Я медленно повернулась, притворяясь раздраженной, потому что альтернативой было показать ему, как сильно я взволнована его появлением здесь. В Бруклине. В воскресенье.
«Выкуси, Милтон».
Селиан сидел в своем серебристом «Мерседес-Бенц» в темно-синей спортивной рубашке с короткими рукавами, его «Рэй-Бэн» были опущены, чтобы рассмотреть меня.
Что ты здесь делаешь? прищурившись, спросила я.
Я не разговаривала с ним после телефонного инцидента. Мы говорили о делах в офисе, но каждый раз, когда мужчина пытался притвориться, что той ночи не былокак будто он не разбил мой телефон только потому, что я обменялась номерами с каким-то случайным парнем в закусочнойя поворачивалась и уходила.
Ты не можешь продолжать меня игнорировать.
Уверена, что могу. Наглядная демонстрация: этот разговор.
Я твой босс.
Вот именно, и ты пересек много границ.
Из тебя мог бы получиться отличный адвокат.
Не удовлетворен моей работой в качестве репортера?
Совсем наоборот. Однако, как секс-партнерша ты делаешь паршивую работу.
Хорошо. Считай это моей официальной отставкой.
Селиан поднял руку, размахивая новеньким мобильником. Это была новая модель, которая только что вышла на рынок и уже отсутствовала в наличии на складах.
С двенадцатью футлярами разных цветов в соответствии с твоим настроением. Он одарил меня своей убийственно очаровательной ухмылкой. Перемирие?
Никогда. Но мне нужен телефон.
Я была готова принять этот подарок, но только потому, что Селиан был ответственен за безвременную смерть моего предыдущего телефона. Несколько дней без него были очень тяжелые, а я точно не купалась в деньгах, чтобы купить замену. Мне приходилось приходить на работу раньше и уходить позже, чтобы убедиться, что я всегда в зоне доступа, а дома мне приходилось проверять электронную почту каждые полчаса.
Селиан прижал новое устройство к моей груди, и она напряглась в ответ.
Иди и возьми его, Конверс.
Его машина загораживала дорогу, и кто-то посигналил ему сзади. Три длинных гудка.
Хочешь узнать ее номер, припаркуйся, черт возьми, и дай нам проехать, крикнул кто-то позади него.
Селиан полностью проигнорировал парня.
Нет, спасибо. Я продолжила свой путь к метро.
Мужчина медленно поехал рядом со мной. Совсем как преследователь. Я закатила глаза, но не могла не чувствовать некоторого удовлетворения от того, как он преследовал меня последние несколько дней. Селиан даже спустился на пятый этаж, чтобы забрать меня с обеда с Эйвой и Грейсоном, бормоча извинения о срочной встрече, когда на самом деле все, что он хотел, это спросить, можем ли мы увидеться вечером.
Ответом, кстати, было большое, жирное «нет».
Я хочу тебе кое-что показать. Теперь его машина блокировала длинную вереницу машин.
Ты мне уже многое показал, пробормотала я, втайне радуясь, что люди все еще сигналят ему, и что впервые в наших отношениях он был не в своей тарелке.
Вытащи свой разум из сточной канавы. Я имею в виду географически.
Хочешь ослепить меня своим богатым Хэмптонским домом? Показать еще один шикарный отель, которым владеешь? предположила я на ходу, делая величественные, высокомерные жесты руками.
«Четыре. Ты ведешь себя как четырехлетний ребенок».
Это говорил не Иисус. Только я.
Сядь в гребаную машину, Конверс.
Скажи волшебное слово.
Мой член.
Я издала рвотный звук.
Согласен. Он ненормально большой, но я не слышал никаких жалоб.
Волшебное слово, повторила я.
Пожалуйста. Это слово слетело с его языка, как будто оно было иностранным.
Упс. Все еще нет.
Мой решительный шаг замедлился, когда его крики прекратились. Неужели он отказался от меня? Я сделала еще несколько шагов, прежде чем чья-то рука схватила меня за запястье. Я подняла взгляд. Селиан мрачно ухмылялся, сдвинув густые брови.
Грейсон был прав. Это похищение сказала я, когда Селиан потянул меня к своей машине.
Он припарковался посреди улицы, блокируя примерно тринадцать машин, и все они сигналили. Некоторые пытались повернуть назад и съехать с дороги. Сказать, что Селиану было на это наплевать, было бы не преувеличением. Я села в его машину и пристегнулась, главным образом потому, что не хотела, чтобы кто-нибудь пустил ему пулю в лоб за его поведение. Мужчина сел за руль и пристегнулся, не теряя времени.
Куда мы идем? спросила я.
Увидишь.
Ты так и не извинился за телефон.
Знаю. Это был не самый лучший момент. Я бы сказал, что не хотел этого, но лгать вдобавок к разбитому телефону было бы действительно грубо. Тебе не следовало обмениваться номерами с другим мужчиной. Я был верен тебе с того момента, как мой язык коснулся твоей киски.
Я всплеснула руками.
Ты помолвлен, псих!
Не по-настоящему.
Не для меня.
Чушь собачья. Ты не прикоснешься к занятому мужчине, и мы оба это знаем. Мы не обманщики.
Значит ли это, что в твоем странном сознании у нас какие-то отношения?
Не отношения, а договоренность. Да. Как думаешь, ты справишься с этим?
Я горько рассмеялся.
Я не могу влюбиться, Селиан. Я сломлена.
Хорошо. Тогда давай будем сломлены вместе.
Он бросил телефон мне в руки. Устройство было полностью заряжено и готово к использованию. Это должно было сделать меня счастливой, но не сделало. Мне нравилось заниматься с ним сексом и бодаться с ним в редакции, но какой во всем этом был смысл? Любовь, возможно, не была для меня в планах, но я становилась все более привязанной к нему, настраивая себя страдать больше, чем уже есть.
Открой бардачок, сказал он, все еще глядя на оживленную дорогу впереди.
И снова у меня возникло ощущение, что Селиан точно знает, о чем я думаю. Я открыла бардачок.
И что я ищу?
Моррисси (прим. Морриссибританский рок-певец, основатель группы The Smiths).
Я похлопала по почти пустому пространству, и моя рука остановилась на знакомой форме моего айпода. Я вытащила его и пискнула. Мой драгоценный айпод с тысячами песен, которые я собирала все эти годы, снова был в моей руке, и это было восхитительно.
Кто-то нашел его в отеле? Я повернулась к нему.
Да. Я нашел. В то утро, когда ты бросила меня.
Я нахмурилась.
Почему не вернул?
Селиан бросил на меня взгляд, который я не смогла расшифроватьвозможно, озадаченный, граничащий с раздражением.
Ты украла у меня кое-что, а я кое-что у тебя.
Я откинулась назад, обдумывая это. Он потер подбородок.
Кто такой Киплинг?
Киплинг был моей записной книжкой. Но, конечно же, я не упустила возможности поиграть с ним.
Друг.
Хороший друг?
Я кивнула.
Очень.
Как давно вы знакомы?
Я усмехнулась. Не знаю, сознавал ли Селиан, что ревнует, но я видела это со стороны.
Достаточно долго.
Мы въехали на Манхэттен и припарковались на подземной парковке его дома. Он обогнул машину, достал из багажника спортивную сумку, мы поднялись на первый этаж и вышли на улицу.
Куда мы идем? спросила я, когда он перекинул сумку через плечо, выглядя по-королевски взбешенным и полностью обеспокоенным тем, что мы делали.
На свидание, Селиан вздохнул, как будто я заставляла его тусоваться со мной под дулом пистолета.
Что? я рассмеялась.
Игнорировала его чуть больше четырех дней, а теперь он пригласил меня на свидание? Представьте себе, что произойдет, если я действительно выполню то, что ежедневно говорит мне сделать мой мозг, и полностью порву с ним отношения.
Я веду тебя на свидание. Чего тут не понятного?
А что это за сумка? Это на тот случай, если ты плохо разбираешься в романтике, и тебе придется убить меня, прежде чем я кому-нибудь расскажу?
Мы завернули за угол к Западному Центральному парку и направились прямо к лугу. Он усмехнулся.
Я могу очаровать даже монахиню.
Очаровывать, для того, чтобы проложить свой путь в нижнее белье и в сердцедва разных навыка.
Я мультизадачен.
Не говоря уже о том, что я не соглашалась на свидание. Ты даже не спросил, заметила я.
Я думал, это данность.
Почему это?
Ты дала мне доступ к задницеженскую версию дорогих украшений.
Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, что ты галлюцинирующий неадекват?
Селиан ухмыльнулся.
Это действительно вопрос? Я могу пересчитать по пальцам одной руки людей, которые не называли меня так.
То, что мне нравится, когда ты командуешь в постели, не означает, что я хочу быть с тобой. Я покраснела, борясь с желанием опустить взгляд и разорвать зрительный контакт.
Селиан остановился у мемориала Джона Леннона, где на нас смотрели слова «Представь себе».
«Только представь себе, что мама ошиблась, и я способна влюбиться. Что я иду навстречу столкновению чувств. Эта похоть и душевная боль скоро столкнутся друг с другом, и разразится трагедия».
Селиан переплел свои пальцы с моими, повернул меня лицом к себе и постучал по моему носу, надменно улыбаясь.
У тебя черепа на конверсах.
У тебя черепа в глазах.
Сегодня в мрачном настроении, Конверс?
Нет. В смертельном.
Парк кишел людьми. Толпы туристов, пары, велосипедисты, родители и дети. Несмотря на то, что Селиан не был одет в свой обычный дорогой костюм, мы все равно выглядели по-разному. Во-первых, он был на десять дюймов выше, на десять лет старше, и от него разило привилегированным воздухом, которого мне не хватало во всех отношениях. Я одета как подросток, онкак миллионер. И то, как мужчина стоял, высокий и гордый, заставляло людей останавливаться и смотреть.
Селиан прижался губами к моим губам, поцеловав меня на глазах у всехнежно, медленно и соблазнительно. Целовал так, словно вокруг никого не было, словно мы были одни в этом городе, в этом парке, на этой планете. Он собственнически положил руку мне на поясницу и рывком притянул к себе.
Потом погладил меня по щеке. Его губы скользнули от моих губ к моему уху, и он прошептал:
Я приходил сюда каждый раз, когда мои родители ссорились. Каждый раз, когда Матиас обзывал меня маленьким стукачом, убившим его брак. Сюда я приходил, когда мы начали драться физически. И сюда же отправлялся, когда знал, что его сотрудники будут разъезжать по округе в поисках меня. Они никогда не заходили в Центральный парк. Это было мое место.