У Гаррета звонит телефон.
Черт, один секунд. Он смотрит на экран, хмурится и отправляет еще одну эсэмэску. Извини, так что ты говорила?
Следующие двадцать минут мы тратим на самые тонкие вопросы этических взглядов Канта.
За это время Гаррет успевает отправить еще пять сообщений.
Господи! взрываюсь я. Мне что, конфисковать у тебя эту штуку?
Извини, в тысячный раз говорит он. Я поставлю его на беззвучный режим.
Это ничего не меняет, так как парень кладет телефон рядом, и экран у этой чертовой штуковины загорается всякий раз, когда приходит сообщение.
Так что, по сути, логикаэто стержень кантовской этики Я замолкаю, когда экран снова вспыхивает. Бред какой-то? Кто тебе пишет?
Никто.
Как же, никто, задница. Я хватаю телефон и нажимаю на иконку «Сообщения». Имени нет, только номер, но не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: отправительженщина. Если только желание «облизать Гаррета с ног до головы» не возникло у какого-то парня.
Ты занимаешься сексом по переписке во время занятия? Что с тобой не так?
Он вздыхает.
Я не занимаюсь сексом. Это она занимается.
Гм. Давай осудим ее, да?
Почитай мои ответы, предлагает он. Я ей твержу, что я занят. Не моя вина, что она не понимает намеки.
Я прокручиваю переписку и обнаруживаю, что Гаррет говорит правду. Все сообщения, что он отправил за последние полчаса, переполнены словами «занят», «занимаюсь» и «поговорим позже».
Вздохнув, я открываю клавиатуру и начинаю набивать текст. Гаррет протестует и пытается выхватить у меня телефон, но поздно. Я уже нажала кнопку «Отправить».
Вот, объявляю я. Теперь она отстанет.
Честное слово, Уэллси, если ты Он замолкает, прочитав сообщение.
«Это репетитор Гаррета. Ты мешаешь нам. Мы скоро закончим. Не сомневаюсь, еще полчаса ты спокойно высидишь в застегнутых штанишках».
Гаррет встречается со мной взглядом и хохочет так громко, что я не выдерживаю и улыбаюсь.
Это будет эффективнее, чем твои недоделанные «оставь меня в покое», согласен?
Он хмыкает.
Спорить не о чем.
Надеюсь, твоя подружка заткнется хоть на некоторое время.
Она не моя подружка. Эту «хоккейную зайку» я подцепил в прошлом году и
Хоккейную зайку? в ужасе повторяю я. Какая же ты свинья. Вот так ты называешь женщин?
А если женщина заинтересована только в том, чтобы переспать с хоккеистом, а потом хвастаться перед всеми подругами, что она переспала с хоккеистом? Да, мы так их и называем, едко парирует парень. Между прочим, в этом сценарии именно я являюсь объектом.
Пусть тебе от этого лучше спится Я тянусь за буклетом. Давай перейдем к утилитаризму. Сосредоточимся на Бентаме.
Затем я провожу контрольный опрос по тем двум философам, что мы обсуждали сегодня, и радуюсь, когда получаю от Гаррета правильные ответы, причем даже на каверзные вопросы.
Замечательно. Может, Гаррет Грэхем не такой уж тупица, как я думала.
К концу часа я убеждаюсь, что он не просто вызубрил материал и выдал мне заученные ответы. Он все в полной мере постиг, причем настолько глубоко, будто и в самом деле проникся этическими идеями. Жаль, что на переэкзаменовке не дается право выбора, иначе, я уверена, он блестяще сдал бы экзамен.
Завтра приступим к постмодернизму. Я вздыхаю. По моему скромному мнению, это, наверное, самое запутанное учение в истории человечества. У меня репетиция до шести, а потом я свободна.
Гаррет кивает.
А у меня тренировка до семи. Как насчет восьми?
Меня вполне устраивает. Я складываю учебники в сумку и иду в туалет. Когда я выхожу, то вижу, что Гаррет копается в моем айподе.
Ты шарил в моей сумке?! вскрикиваю я. Неужели правда?
Твой айпод выпал из наружного кармашка, возражает парень. Мне захотелось посмотреть, что у тебя на нем. Не отводя взгляда от экрана, он начинает читать имена вслух:Etta James, Adele, Queen, Ella Fitzgerald, Aretha, Beatles. Боже, до чего странная эклектика! Неожиданно он озадаченно качает головой. Слушай, а ты знаешь, что у тебя тут One Direction?
Серьезно? с сарказмом говорю я. Наверное, само загрузилось.
Кажется, ты напрочь лишилась моего уважения. А ведь ты, как-никак, учишься на музыкальном.
Я выхватываю у него айпод и прячу его в сумку.
One Direction делает великолепные гармонии.
Позволю себе не согласиться. Он решительно вздергивает подбородок. Я составлю тебе плейлист. Очевидно, тебе надо уяснить разницу между хорошей музыкой и дерьмовой.
До завтра, цежу я сквозь зубы.
Гаррет, захваченный своей идеей, перебирается к iMac на своем столе.
Что ты думаешь насчет Lynyrd Skynyrd? Или тебе нравятся только те группы, где мужики выступают в одинаковых нарядах?
Спокойной ночи, Гаррет.
Я выхожу из комнаты. Я готова рвать на себе волосы. Я не могу поверить, что согласилась целых полторы недели заниматься с ним.
Да поможет мне бог.
Глава 8
Ханна
На следующий вечер Элли звонит в тот момент, когда я вылетаю из музыкального корпуса после очередной катастрофической репетиции с Кэссом.
Ого, говорит она, когда слышит мой тон. Что это с тобой?
Кэссиди Донован, сердито отвечаю я. Репетиция была кошмарной.
Он опять пытается украсть у тебя все хорошие ноты?
Хуже. Я слишком взбешена, чтобы пересказывать случившееся, я и не пересказываю. Эл, мне дико хочется подкрасться к нему, когда он будет спать, и придушить подушкой. Нет, мне хочется прикончить его, когда он будет бодрствовать, чтобы он успел увидеть радость на моем лице.
Ее смех щекочет мое ухо.
Черт. А он здорово достал тебя, да? Хочешь поговорить об этом за ужином?
Не смогу. Я сегодня встречаюсь с Грэхемом. Еще одна договоренность, которую у меня нет желания выполнять. Моя мечтапринять душ и улечься перед телевизором, но я знаю Гаррета, он станет преследовать меня и орать, если я осмелюсь отменить нашу встречу.
До сих пор не могу поверить, что ты согласилась на эти занятия, тянет Элли. Наверное, он умеет убеждать.
Типа того, соглашаюсь я.
Я не рассказывала Элли о нашей сделке с Гарретом главным образом потому, что хочу оттянуть тот момент, когда она узнает о моей одержимости Джастином и начнет меня поддразнивать. Знаю, я не смогу вечно скрывать от нее правдуу нее наверняка возникнут вопросы, когда выяснится, что я иду на вечеринку с Гарретом. Но к этому времени я успею придумать хороший предлог.
Есть вещи, в которых стыдно признаваться даже ближайшей подруге.
Сколько он тебе платит? с любопытством спрашивает она.
Я, как дура, называю первую попавшуюся сумму.
Э, шестьдесят.
Шестьдесят долларов в час?! Мать честная. Безумие какое-то. Тебе стоит пригласить меня в ресторан и угостить хорошим стейком, когда вы закончите.
Угостить стейком? Черт. Да такой стейк стоит моего заработка за три смены!
Вот доказательство того, что врать плохо. Вранье всегда возвращается, чтобы укусить вас за одно место.
Обязательно, беззаботным тоном говорю я. Кстати, мне пора. На сегодня Трейси машину мне не дала, так что мне нужно вызвать такси. Увидимся через пару часов.
Такси довозит меня до дома Гаррета, и я договариваюсь с водителем, чтобы он заехал за мной через полтора часа. Гаррет предупредил меня, чтобы я спокойно заходила в дом, так как за ревом телевизора или стереосистемы звонок никто не слышит. Однако сейчас в доме стоит тишина.
Грэхем?! кричу я от двери.
Я наверху, слышится его голос.
Я поднимаюсь в его спальню. Он одет в спортивные брюки и белую майку-борцовку, которая подчеркивает красоту его идеально сформированных бицепсов и сильных предплечий. Я не могу отрицать, что его тело выглядит притягательно. Он крупный, но не такой грузный, как футбольные полузащитники, высокий, гибкий и мускулистый. На правом предплечье я вижу татуировку: черные языки пламени тянутся к плечу, огибая бицепс.
Привет. А где твои соседи?
Сегодня же пятницагде, по-твоему, они могут быть? Тусуются, мрачно отвечает парень, доставая лекции из валяющегося на полу рюкзака.
А ты предпочел позаниматься, замечаю я. Даже не знаю, что лучше: восхититься твоим героизмом или пожалеть тебя?
Уэллси, я не тусуюсь во время сезона. Я уже говорил тебе об этом.
Говорил, но я ему не поверила. Как это он не тусуется каждый вечер? Я имею в виду, взгляните на этого парня. Да он прекраснее и популярнее, чем Бибер. Ну, во всяком случае, чем тот Бибер, каким он был до того, как сорвался с катушек и бросил свою обезьянку в чужой стране.
Мы устраиваемся на кровати и сразу принимаемся за работу, но каждый раз, когда Гаррет принимается читать теорию, я мысленно возвращаюсь к сегодняшней репетиции. Во мне продолжает кипеть гнев, и испорченное настроение, как ни стыдно мне признавать это, отражается на наших занятиях. Я въедливее, чем хотела бы, и страшно раздражаюсь, когда Гаррет неправильно истолковывает материал.
Неужели так сложно? ворчу я, когда он в третий раз не может ответить на вопрос. Он говорит
Ладно, я все понял, обрывает меня парень, досадливо хмурясь. Незачем кидаться на меня, Уэллси.
Извини. Я на мгновение закрываю глаза, чтобы успокоиться. Давай перейдем к следующему философу. Вернемся к Фуко в конце.
Гаррет сурово смотрит на меня.
Никуда мы переходить не будем. Во всяком случае, до тех пор пока ты не расскажешь, почему тебе так и хочется откусить мне голову. Что, Лапочка игнорирует тебя в квадрате?
Его сарказм только подстегивает мое раздражение.
Нет.
У тебя месячные?
О боже. Ты меня достал. Просто читай.
Я не буду читать эту чертовщину. Парень складывает руки на груди. Послушай, есть легкий способ справиться с твоей стервозностью. Тебе достаточно рассказать, что тебя взбесило, я объясню тебе, что ты ведешь себя нелепо, и мы мирно продолжим занятия.
Я недооценила упрямство Гаррета. А зря, ведь он своей настойчивостью перехитрил меня и добился всего, что ему было надо. Я не хочу откровенничать с ним, но моя ссора с Кэссом висит надо мной, как темная туча, и мне надо развеять скопившуюся в ней грозовую энергию, пока она меня не поглотила.
Он хочет хор!
Гаррет хлопает глазами.
Кто хочет хор?
Мой партнер по дуэту, угрюмо отвечаю я. Он же проклятье моей жизни. Клянусь, если бы я не боялась сломать руку, я бы врезала по его наглой, тупой роже.
Хочешь, я научу тебя? Гаррет крепко сжимает губы, как будто сдерживает смех.
Меня так и подмывает сказать «да». Если серьезно, то с этим парнем просто невозможно работать. Песня фантастическая, а он только и делает, что придирается к каждой микроскопической детали. Тональность, темп, аранжировка, чертовы костюмы, в которых мы будем выступать.
Ладно так что насчет хора?
Только представь, Гаррет: Кэсс хочет, чтобы в последнем куплете нам подпевал хор. Чертов хор. Мы уже неделями репетируем эту песню. Предполагалось, что исполнение будет простеньким и незатейливым, чтобы мы оба могли раскрыть свои голоса, и тут он вдруг предлагает сделать из этого гигантское представление!
Тебя послушать, так он самая настоящая дива.
Он и есть дива. Я готова оторвать ему башку. От гнева у меня сдавливает горло, руки трясутся. И потом, как будто всего этого ему мало, за две минуты до конца репетиции он заявляет, что нам нужно изменить аранжировку.
А что не так с аранжировкой?
Ничего. С аранжировкой все нормально. А Мэри-Джейндевчонка, которая написала эту проклятую песню, сидит и помалкивает! Не знаю, то ли она боится Кэсса, то ли втюрилась в него, но от нее никакой помощи. Она затыкается, когда мы начинаем бодаться, а должна была бы высказывать свое мнение и помогать решать проблему.
Гаррет надувает губы. Примерно так делала моя бабушка, когда глубоко задумывалась. Просто прелесть.
Но он прибьет меня, если я скажу, что он напомнил мне мою бабушку.
Ну? говорю я, не выдерживая его молчания.
Я хочу услышать эту песню.
Моему удивлению нет предела.
Почему? Зачем?
Затем, что ты только о ней и говоришь с того момента, как мы увиделись.
Ничего подобного! Я заговорила о ней впервые!
Он небрежно отмахиваетсяподозреваю, это типичный для него жест.
Ну, я хочу услышать ее. Если у этой девочки по имени Мэри-Джейн кишка тонка для правомочной критики, тогда это сделаю я. Он пожимает плечами. Может, твой партнеркак его зовут?..
Кэсс.
Может, Кэсс и прав, а ты просто слишком упряма, чтобы увидеть это.
Поверь мне, он ошибается.
Замечательно, только позволь судить мне. Спой оба вариантатот, который сейчас, и тот, на котором настаивает Кэсс, и я выскажу тебе свое мнение. Ты же играешь, да?
Я непонимающе хмурюсь.
Что играю?
Гаррет закатывает глаза.
На инструментах.
А, да, играю. На пианино и гитаре. А что?
Сейчас приду.
Он выбегает из комнаты. Я слышу его шаги в коридоре, потом скрипит какая-то дверь. Он возвращается с акустической гитарой в руке.
Такера, поясняет он. Он не обидится, если ты поиграешь на ней.
Я скрежещу зубами.
Я не собираюсь петь тебе серенады.
А почему бы нет? Ты стесняешься?
Нет. Просто у меня есть другие дела. Я устремляю на него многозначительный взгляд. Например, помочь тебе с пересдачей.
Мы почти закончили с постмодернизмом. Все самое трудное будет на следующем занятии. В его голосе появляются дразнящие нотки. Ладно тебе, у нас есть время. Дай мне послушать.
Он совершенно по-мальчишески улыбается, и я сдаюсь. Он мастерски научился изображать из себя веселого мальчишку. Только он не мальчишка. Он мужчина с сильным телом и решительно вздернутым подбородком. Я знаю: Гаррет будет травить меня весь вечер, если я не соглашусь спеть.
Я беру гитару и пробегаю пальцами по струнам. Гитара настроена, правда, чуть выше, чем та, что у меня дома, но звук замечательный.
Гаррет забирается на кровать и кладет голову на целую гору подушек. Я впервые вижу, чтобы человеку для сна нужно было так много подушек. Может, они необходимы ему как колыбель для его непомерного эго?
Ладно, сдаюсь я. Вот так это выглядит сейчас. Представь, что в первом куплете ко мне присоединяется мужской голос, а потом мы поем второй куплет.
Я знаю многих певцов, которые стесняются петь перед незнакомыми людьми, но у меня с этим проблем нет. С самого детства музыка была для меня убежищем. Когда я пою, окружающий мир исчезает. Остаюсь я и музыка, а еще чувство глубокого покоя, который я нигде больше не могу найти, как ни стараюсь.
Я набираю в грудь воздуха, проигрываю вступительные аккорды и начинаю петь. Я не смотрю на Гаррета, потому что меня здесь уже нет, я растворилась в мелодии и словах, я полностью сосредоточена на звучании своего голоса и гитары.
Мне нравится эта песня. Действительно нравится. Она обладает неповторимой красотой, и даже без дополняющего мой голос богатого баритона Кэсса она все равно производит неизгладимое впечатление своей щемящей душу глубиной, столь характерной для лирики Эм-Джи.
Почти сразу же у меня в голове проясняется, а на сердце становится легче. Я опять единое целое, и все это благодаря музыке. Музыка спасла меня и после изнасилования. Когда меня что-то гнетет, или когда не хватает сил переносить душевную боль, я сажусь за пианино или беру гитару, и я понимаю, что счастье рядом. И оно всегда достижимо для меня, всегда доступно, пока я могу петь.
Несколько минут спустя последняя нота растворяется в воздухе, как нежный аромат духов, и я возвращаюсь в настоящее. Я поворачиваюсь к Гаррету, но его лицо ничего не выражает. Даже не знаю, чего я ожидала от него. Восторгов? Насмешек?
Вот молчания точно не ожидала.
Хочешь услышать версию Кэсса? спрашиваю я.
Он кивает. Всего лишь. Еле заметно дергает головой и ничего не говорит.
Отсутствие реакции с его стороны нервирует меня, и на этот раз я пою с закрытыми глазами. Я передвигаю модуляцию туда, куда настаивал Кэсс, повторяю еще раз припев так, как он хотел, и точно понимаю, что во мне нет ни капли предвзятости, когда я отстаиваю первый вариант. Второй вариант скучный, а повтор припеваявный перебор.
К моему удивлению, Гаррет соглашается со мной сразу же, как только я высказываю свое мнение.
В таком исполнении она затянута, говорит он хриплым голосом.
Ведь это же ясно, правда? Я потрясена тем, что Гаррет практически озвучил мои умозаключения. Эх, если бы у Эм-Джи хватало духу высказываться в присутствии Кэсса.