Даниленко ЖаннаЛюбовь вопреки
ЧАСТЬ 1 ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
Ну, пока, я скоро вернусь
Она тихонько прикрыла дверь, ещё минуту постояла, прислушиваясь к голосам в квартире, потом легко сбежала вниз по лестнице.
Она торопилась. Ещё немного. Надо потерпеть, не разрыдаться Сейчас пройти мимо автомобильной стоянки, мусорных баков, дальше за гаражи, через сквер. Вот здесь обшарпанная скамейка в самом конце липовой аллеи. Вечером в этом месте небезопаснособираются алкаши, а то и похуже ребята, но сейчас никого. Кругом на снегу валяются пустые бутылки, колбасные ошурки, смятые пачки из-под дешевых сигарет, использованные шприцы и презервативы.
Она присела на краешек скамьи, закрыла лицо руками и заплакала. Тихо, без рыданий. Теперь можноникто не увидит. Да пусть бы и увидали, всё равно, только бы не дома.
Сегодня у них праздник. Её день рождения.
А есть совсем нечего. Так всегда получается дней за пять до Сашиной зарплаты, как ни пытается она растянуть те жалкие гроши, что составляют их доход.
Как же она устала!
Время шло, из туч посыпался мелкий колючий снег, ветер поднялся. Холодно.
Скоро стемнеет, пора уходить отсюда.
Да пропади оно всё пропадом! Спешить-то некуда, гостей не будет, праздничного застольятоже.
Двадцать семь лет пустой никчемной жизни. Много это или мало? Слишком много.
Перед глазами встала картина, которую она унесла с собой в этот отдалённый грязный угол городского сквера.
Квартира в хрущёвке, две смежные комнаты. То, к чему они пришли, многократно ухудшая своё жильё обменами. Все вырученные деньги проедались и таяли. От них не оставалось и следа, как и от квадратных метров, перешедших другим хозяевам. Ну хоть долги отдали. Теперь не висит ничего камнем на шее, и на «счётчик» их не поставили.
От внешнего мира обитатели таких неказистых домов закрываются выцветшими занавесками, но от себя разве скроешься?
Когда она уходила, муж и пятилетняя Женя играли на полу с котёнком.
В комнате побольше просторномебели нет, только неприбранная кровать без покрывала и вытертый ковёр на полу.
В маленькой комнате свалка всякой рухляди. Это даже и не вещи, старый хлам, но выбросить его нельзятогда вообще ничего не останется. А такпамять.
Ужасны оборванные и изрисованные Женечкой обои, а что делать ребёнку? Игрушек у девочки нет. Так, обломки какие-то от пластмассового конструктора, кукла без ноги, цветные тряпочки, разрозненные линялые кубики.
Когда-то она покупала дочке дорогие игрушки, подарки Александру, красивую одежду
А теперь? Рваная мужская куртка висит на ней мешком, рукава посеклись от бесконечных стирок, джинсы на коленях совсем белые, вздуваются пузырями, на голове бейсболка со сломанным козырьком, на ногахбесформенные кроссовки
Вот какая она сейчас. На улице её давно принимают за парня, так и обращаются: «Молодой человек». Нет, это раньше обращались, когда Сашина куртка была поновее, теперь брезгливо сторонятся, особенно в транспорте.
Зато бомжи запросто заговариваютсчитают своей. Что обижаться, выглядит она так же.
Силы воли ещё хватает на то, чтобы не начать пить. Стыд перед ребёнком останавливает.
А так Ведь всё погибло! Всё. Прежняя жизнь рухнула. Теперь нет у неё жизни, и работы тоже нет. Нищета.
Всё было бы иначе, если бы Нет, что себя обманывать? Всё идёт вполне закономерно. Именно так, а не иначе. И она во всём этом виновата, она одна. Ничего не смогла. Неудачница, никчёмина Даже сидеть с ребёнком.
В доме грязь, руки опустились, все попытки наладить бытдавно оставлены. Зачем? Чистотой бедности не прикроешь.
Александр, конечно, ходит на работу, да разве можно прожить на четыре тысячи рублей в месяц плюс сто рублей детской дотации втроем? Помощи ждать неоткуда. И Саша прав, что упрекает её, только что это меняет?
А ведь была когда-то другая жизнь! Красивая, яркая, манила к себе огнями рампы. И столько было надежд, казалосьтак много времени впереди
Времени и теперь хватаетзакрыться в туалете и биться головой об стену в тупом отчаянии, или убегать в сквер, чтобы поплакать не на глазах у своих.
Дома надо улыбаться и слушать упрёки молча. А то Саша раздражается, кричит, бьёт Женечку. И защищать девочку нельзя, тогда он ещё хуже лупит дочь. А ведь ей всего пять
Ах, пропади она пропадом, эта жизнь!
Слёзы лились и лились по тонким дрожащим пальцам и капали на заплёванный снег. Легче не становилось.
О чём она плакала? О себе и своём бессилии? О маленькой дочери, лишенной детства? О муже, которого, в сущности, не за что было винить
Все его жестокие словаона заслужила. Заслужила, но всё равно каждое отдаётся эхом в душе, много-много раз отдаётся.
«Сама родила!»упрекнул он сегодня. Вроде как и не отец, что говорит так. Правда, ей так хотелось малыша, тогда она не думала о последствиях. Да, конечно, сама
Слёзы иссякли.
Она отняла руки от лица, вытерла рукавом мокрые щёки.
Надо возвращаться Надо?
Где-то за деревьями пронзительно засвистел скорый поезд.
Решимость мелькнула в серых заплаканных глазах, плотно сжались губы.
Она встала и пошла в другую сторону от своего дома, потом побежала.
Рельсы тянулись к горизонту стальными лезвиями, поблескивали в мертвенно-белом свете фонарей, вокруг каждого плясал белым облачком снег.
То зелёным, то красным глазом подмигивал семафор на переезде, новогодней гирляндой мерцали огни на виадуке скоростной магистрали.
Страшно.
Прошел ещё один скорый, за ним две электрички, а она всё не могла решиться. Уйти? Ничего не видеть больше в этом мире?
Страшно.
Нет боли, нет пустоты Она могла бы расстаться с солнцем, зелёной травой, первым снегомэтого не жалко. И жизни проклятой не жалко, и мужа, но Женя!
Она чувствовала тоненькие ручки, обвивающие шею, и шёпот дочери: «Мамочка, я так тебя люблю. Я скучаю, когда ты уходишь».
Полезли другие ненужные воспоминания. Родильный дом Тот, другой страх и боль, но после такая радость И Чудомаленькое беспомощное тельце на казённой пелёнке с голубыми цветочками и расплывшейся чернильной печатью. Взгляд младенца, устремлённый в неведомый замкнутый мир, который не дано помнить никому из рождённых.
Нет, нельзя! Она не сможет уйти от неё.
Огни фонарей становились всё ярче на фоне вечернего неба. Совсем темно, надо домой. Саша, наверное, беспокоится, да и день рождения всё же. Как бы там ни было, они проведут его вместе, а завтра, может быть, что-то изменится.
Обратный путь казался бесконечно длинным. Сквер тянулся и тянулся. Кроссовки совсем промокли и вязли в снегу.
Скамейка уже была занята ночными завсегдатаями. Человек шесть, не меньше, лиц не видно, только разгораются и угасают светлячки зажженных сигарет да слышится гогот пьяных подростков. Завизжали девчонки. Одна заплакала.
Пройти бы мимо так, чтобы не заметили.
Вдруг запоздалый страх дрожью охватил всё тело. Несмотря на холод, выступила испарина, майка противно прилипла к спине. Она опять представила себе свистящий поезд, лезвия рельс
Вот и сквер кончился. Слава Богу! Теперь бегом домой.
Машина выехала из-за поворота бесшумно. Водитель не смог бы затормозить на обледенелом асфальте, но и не пытался.
Боли не было, только сильный удар и невероятное ощущение долгого полёта, как в замедленной съемке, хотя на самом деле тело перекинуло через машину в несколько секунд.
В глазах завертелись огненные круги, вспыхнул белый свет, как один большой слепящий фонарь. Потом все огни разом погасли. Ещё теплилась последняя мысль: «Саша Женечка», но и она ушла в черноту небытия.
ЧАСТЬ 2 ДТП
Да, я была за рулём Я не видела Она побежала через дорогу прямо под колёса, оправдывалась перед сотрудником ГИБДД изящная молодая женщина, которая стояла около открытой дверцы белого «Феррари», кутаясь в короткую норковую шубку. Высокие сапоги с блестящими крючками, шнуровкой и кисточками на голенищах плотно обтягивали стройные ноги, концы длинного белого шарфа, повязанного под воротником, мотались на порывистом ветру.
Женщина протянула милиционеру документы, а другой рукой набросила капюшон на голову, чтобы снег не испортил причёски.
Виновница ДТП была взволнованна. Или искусно изображала волнение. Голос срывался, тонкие пальчики с безупречным маникюром дрожали, когда она передавала милиционеру права.
Но подведенные синей тушью глаза оставались холодными, в них не было и тени страха или раскаяния.
Сейчас разберёмся. Милиционер уже осмотрел машину с характерными вмятинами на капоте и брезгливо глянул на припорошенное снегом тело пострадавшей. Она лежала в неестественной позе с неловко подвёрнутой под грудь рукой.
Ещё до того как приехала скорая, он определил, что помощь потерпевшей уже не понадобится.
Удар был сильный, соответствовал скорости километров сто, не меньше, женщина перелетела через машину, как тряпичная кукла. Ударилась головой. Крови нет, только маленькая струйка натекла из угла губы на лёд.
Румянцева Мария Фёдоровна, 14 февраля 1973 года рождения Милиционер не спеша читал вслух паспортные данные хозяйки «Феррари». Так выходит сегодня у вас, гражданка Румянцева, день рождения? Как неприятно вышло.
Да, женщина пожала плечами. Глупо и ужасно Вы думаете, она
Тут и думать нечего, такой силы удар, да ещё она, похоже, головой о поребрик стукнулась, когда упала. Вам придётся поехать со мной, возвращая права владелице, сказал он.
Хорошо, конечно, я не отказываюсь. А это надолго? У меня дома гости собрались. Может быть, можно что-то сделать? А то неудобно как-то им без хозяйки.
Протокол составим. Подпишете. Заплатите штраф. Если никто её не опознает, закроем дело. Здесь пешеходного перехода нет, так что в соответствии с законом ответственность с вас снимается.
А если опознают?
Тогда сложнее, придётся разбираться с родственниками.
Но она сама выбежалапрямо под колёса!
Я же сказал, заплатите штраф, с нажимом повторил он, оглядывая дорогую шубку. Разберёмся.
Хорошо-хорошо
Садитесь в свою машину и подождите. Скорая пришла Сейчас я с ними переговорю и поедем, они уже там сами разберутся с телом, а мыс документами.
Вот чёрт, пробормотала женщина, когда милиционер отошел настолько, что не мог её услышать, надо было уехать. Подумаешь, бомжарка какая-то И без меня под забором бы сдохла. А теперь ещё и с этим разбираться.
Дверца «Феррари» громко хлопнула, зажглись желтые противотуманные фары, в их свете можно было рассмотреть, как милиционер и врачи «Скорой помощи» наклонились над телом пострадавшей.
Ну что там? Труп в состоянии сильного алкогольного опьянения? спросил милиционер и сам ухмыльнулся от, как ему казалось, удачной своей шутки. Вы забирайте тело и прямо в морг без остановок.
Мы тела по моргам не транспортируем, ответил ему в тон пожилой фельдшер. Если трупбудем вызывать экспертов и ждать перевозку.
Так бомжиха же!
А у нас инструкций по бомжихам отдельных нет. Всё по людям. Посветил бы лучше да помог.
Фельдшер дотронулся рукой до боковой поверхности шеи.
Жива! Пульс есть, но слабый. Не довезём. Как пить дать, не довезём. И, слушай, шеф, алкоголем от неё не пахнет. Черепно-мозговая однозначно, субдуральная гематома, и явно нарастает. Не довезём, помрёт. Давай носилки, крикнул он шофёру, вкалывая пострадавшей обезболивающее. Иммобилизовал сломанные конечности. Загрузил вместе с шофёром женщину в машину. Поставил систему.
Так, может, вы её это сразу в морг, раз всё равно не довезёте?
Фельдшер лишь улыбнулся сотруднику ДПС, покачал головой и влез в машину.
Несмотря на позднее время, на месте происшествия собралось всё же человек пять зевак. Стояли поодаль, разглядывая «Феррари» да и хозяйку диковинки, подкрашивающую губы в автомобиле. На то, что творилось возле пострадавшей, старались не смотреть. Что с неё взятьбомжиха!
Пьяная, наверно.
Врачи определят
И документов при ней нет Много их тут ошивается в сквере, потом гадят в подъездах, раздавались ленивые реплики.
А мы вот домофон установили, вклинился в разговор бойкий женский голос, теперь ни один алкаш войти на лестницу не может. Раньше спасения не было, подъезд у нас крайний, так просто отхожее место какое-то устроили, полная благообразная старушка в ажурном пуховом платке легко завладела вниманием окружающих. Она остановилась и катала перед собой взад и вперёд детскую коляску, прикрытую от снега полиэтиленовым чехлом. Но посудачить на любимую тему ей не удалось, ребёнок в коляске зашелся криком. Тише, тише, не плачь, защёлкала она пальцами над коляской. Агу-агу Проснулся мой маленький от этих сирен. Ну ладно, чего уж тут стоять, увозят уже Пора Петечке домой, кашку кушать, с сожалением сказала старушка и пошла своей дорогой. За ней разошлись и остальные.
С неприятным скрежетом задвинулась дверца скорой, закрутилась синяя мигалка патрульной машины, взревел мотор «Феррари», и через несколько минут на улице опять стало пустынно и тихо.
Почти во всех окнах пятиэтажек мирно горел свет, ветер стряхивал с крыш и гонял по пустой улице клубы позёмки.
Единственным напоминанием о ДТП остались кроссовки, как будто нарочно аккуратно поставленные посреди дороги под фонарём.
Её день рождения. Хорошо, что она ушлаАлександр собирался сделать жене сюрприз. Ещё утром на сэкономленные двести рублей он купил три плавленых сырка, три эклера, пачку чая, полкило сахарного песка и триста грамм соевых батончиков.
А для Жени маленького плюшевого медвежонка голубого цвета. Девочка занималась новой игрушкой и не мешала Саше готовиться к празднику.
Он вымыл тарелки и чашки, вскипятил воду, заварил чай, перенёс из кухни в большую комнату стол и табуретки. Расставил угощение на бумажной скатерти. Вот, всё готово! Можно и начинать
Раздражение привычно зашевелилось, но Саша сдержался и не стал делать замечаний дочери, которая раскидала по ковру лоскутки.
Сказала, что скоро придёт, а самой до сих пор всё нет.
Когда стемнело, Саша начал беспокоиться. Пойти поискать, что ли?
Женя, ты посиди На столе ничего не трогай! Я пойду за мамой схожу.
Девочка всё заворачивала медвежонка в тряпочки и так была поглощена этим занятием, что даже не стала капризничать, что остаётся в квартире одна.
Саша накинул весенний плащв куртке ушла жена, а кроме этого надеть ему было нечего.
Он хорошенько закрыл дверь, повернул ключ в замке на два оборотавсё же Женька одна
Во дворе у дома уже никто не гулял. Мамы и бабушки с детьми ушли, а для собачников было ещё рано.
И спросить-то не у кого. Саша бесцельно брёл вперёд, зябко ёжась на ветру. Не кричать же в самом деле! И куда она могла пойти в такой холод?
Странный предмет привлёк его внимание. Ботинки вроде. Прямо на дороге кто-то бросил, может, подобрать? Он наклонился, стряхнул снег Кроссовки, крепкие ещё Да ведь это Это её обувь! Он отпрянул и всё смотрел, не решаясь дотронуться. Что-то огромное и страшное наваливалось вместе с осознанием беды.
Долли! услышал он у себя за спиной. Ко мне! Из-за поворота с радостным лаем выбежала собака, пронеслась по улице, вернулась, остановилась и принялась нюхать обувь.
Фу, Долли! Брось!
Саша обернулся и увидел хозяина. Они иногда встречались в магазине.
А-а-а протянул тот. Прогуливаетесь? Погода что-то не праздничная. Не для влюбленных. Да еще бомжарка какая-то под машину попала у самого нашего дома, так и вышибло ее из ботинок, кивнул он на кроссовки. Говорят, через машину перелетела и головой об асфальт, только что увезли. Никто не опознал, нездешняя, наверное, по урнам бутылки искала в сквере. Сам-то я не видел, как оно было, с Долли гулял на пустыре. Эх, жизнь Тоже вот был человек Долли! Долли! Фюить-фюить, засвистал он, домой!
Собака подбежала, начала с визгом прыгать и ласкаться к хозяину. Мужчина с притворной строгостью схватил ее, принялся тормошить. Ах ты, девчонка! Домой, домой! Мамочка ждет.
Папа! Где мамочка? теребила Сашу за мокрый рукав плаща Женечка. Я хочу ей Мишку показать. А когда чай будем пить? Я ничего не трогала. Есть хочу. Где мамочка?
Мамочка она Саша присел на корточки и притянул дочку к себе. Мама уехала далеко на поезде.
Девочка несколько мгновений смотрела на отца широко открытыми ясными глазами. Такими же серебристо-серыми как у нее
Хочу с мамой! Ма-ма-а-а Ма-моч-ка-а-а-а захлебываясь слезами, во весь голос закричала Женя.
Тише, тише не плачь. Сейчас чай пить будем с пирожными, прошептал Александр, уткнулся в русую макушку дочери и беззвучно зарыдал.
ЧАСТЬ 3 ПРИЕМНЫЙ ПОКОЙ
Анатолий Сергеич, вошла в ординаторскую молоденькая медсестра.
Что-то срочное, Катя?
Ну, как сказать Скорая едет.
Так ведь еще не приехала. Что еще? Как прибудеттак скажешь, договорились?
Две скорые едут, обе тяжелые. По рации передали.
А Михайличенко где?
Спит, от него жена ушла, он в горе.
Много выпил? С горя-то?
Неработоспособен. Она безнадежно развела руками, показывая, что в этой ситуации так же бессильна, как и врач высшей категории Анисимов Анатолий Сергеевич.
Понятно. Курдюмов в отделении?
Он ушел, с Михайличенко договорился, ему надо. В отделении спокойно и стабильно, вот он и слинял. Так что вы один, Анатолий Сергеевич.
Погоди, ты хочешь сказать, что я один, а поступают двое тяжелых?
Да я не хочу, я уже сказала. Нам придется самим как-то.
Пошли встречать. Вот дела-то, вроде и праздник тихий, день всех влюбленных. Чудной праздник. Говорят, амур с людьми играет, стрелы из лука запускает, как и Иванушка, который царевне-лягушке в рот попал.
А я слыхала, что там какой-то запрет на браки был, а этот святой женил всех.
Да и я читал, монах он был. Богоугодное дело делал Сирену слышишь? Едут.
Вы в Бога верите?
Я? Да господь с тобой!
А в приметы?
В закон парных случаев верю. И я тебе докажу. Нас трое должно было на дежурстве быть. Один в отделении и два врача в приемном. А по факту двое выбыло.
Их разговор прервали две машины со светомузыкой, одновременно въехавшие во двор и подкатившие к самому крыльцу. Из обеих выскочило по фельдшеру, которые с практически одинаковым скрипом принялись раскрывать задние двери автомобилей, выкатывать пострадавших и ввозить их в «приемное отделение».
Катюша резво побежала в процедурный, а Анатолий забрал оба сигнальных листа и приступил к осмотру пациенток, переброшенных с одних носилок на другие. Не особо заморачиваясь, расписался, где надо, и отпустил обе бригады. Повезло Анатолию несказанноперед Анатолием лежали две женщины, в старой, грязной, потрепанной одежде, с переломами конечностей, обе в коме и у обеих по симптоматике гематомы головного мозга. Но это еще не всеот одной из них жутко воняло.
Как назло, перчатки для осмотра не дали. А что, дефицит же! Врач человек привычный, он в какой-нибудь группе риска да состоит. Он и без перчаток справится. Дал распоряжение санитарке вымыть пациентку, а пока занялся той, что почище.
На бомжиху она тянула только бедностью, а так чистая, пусть и неухоженная женщина с очень красивыми руками. Анатолий обратил на ее кисти внимание машинально, когда еще повреждения оценивал. Рука сломана в нижней трети предплечья, но это ничего. Мозг важнее.
Вдвоем с Катериной свозили ее на рентген и срочно подняли в операционную.
Михайличенко разбудить не удалось.
Операция шла в обычном режиме. Катюша убедила анестезиолога не сообщать руководству о том, что оперировал хирург один, без ассистента. Помогала ему процедурная сестра из приемного. Но все обошлось, гематому Анатолий удалил, источник кровотечения нашел, купировал. Правда, кость на место ставить не стал, мало ли Лучше потом провести повторное вмешательство и дефект искусственным материалом закрыть. Ушил рану и, отдав пациентку реаниматологам, спустился в приемный.
Устал, перенервничал. Жутко хотелось курить и кофе. Пусть мерзкий растворимый индийский из жестяной банки, но все лучше, чем ничего, еще и сахар закончился. Прошлое дежурство ему Катерина банку Nescafe Classic принесла. Кайф да и только, но выпили его в тот же день. Больница как большая сплетницаслухи о банке и до зама по хирургии дошли. И тот явился с бумажным пакетиком, отсыпать. Анатолию ничего не оставалось, как презентовать шефу оставшиеся полбанки. Так что от Nescafe остались лишь воспоминания.
Но сейчас о кофе, как и о куреве, оставалось только мечтать. В приемном его ждала вторая пациентка.
Санитарка вручила бланк анализа Cito на алкоголь. Четыре и две десятые промилле в крови. Очень много. Надо думать что делать, на операционный стол брать не хотелось. Но тут у пациентки начались судороги.
Усталость самоустранилась, оставив на спине липкий пот. Судороги купировали, в операционную подняли, череп вскрыли, но поздносердце остановилось. Реанимационные мероприятия эффекта не дали.
Сил писать ход операции и посмертный эпикриз не было. Анатолий смотрел на чистые истории, где в графе «имя, отчество и фамилия» стояли прочерки. Он понимал, что от писанины уже никуда не денется, но начать заполнять истории никак не мог.
Ну ты и козел, Толик! услышал он голос Михайличенко. Это же надопациентку угробил. А кому отвечать? Мне отвечать.
А ты на пятиминутке на меня все вали, объясни коллективу, что спал без задних ног, приняв на грудь исключительно в успокоительных целях, в связи с чем на операциях не присутствовал. И почему Курдюмова отпустил, тоже расскажи.
Толь, не злись. Я этих баб, знаешь, как ненавижу.
А я не за баб на тебя злюсь, а за подставу. Может, был бы ты трезв, вытащили бы мы обеих.
Все равно бомжихи, так и так помрут, не под машиной, так замерзнут или отравятся суррогатом каким. Жалеть некого.
Одна трезвая.
Так она и живая. Все, не парься. Мир на одну алкоголичку чище стал. Сколько лет ей?
Не знаю, обе без документов, но до тридцати. Та, что в реанимации, рожала.
Гинеколога приглашал? Успел когда? Михайличенко заржал.
Нет, я по растяжкам на животе определил. Одна беременность была.
И где-то есть ребенок Жаль. А может, нету, как и документов. Не сдавай меня начальству, Анисимов. Я тебе еще пригожусь. Хочешь, истории заполню?
Сам справлюсь. Как ты заполнишь, если все проспал?
А что, я не знаю, что писать надо? Ты продиктуешь, я напишу, так, глядишь, половину работы сделал.
Не сдам, уговорил, но за тобой должок.
Да без проблем. Договорились.
Анатолий все же пересилил себя и заполнил обе истории и посмертный эпикриз написал. Снова спустился в приемное отделение и попросил передать прозекторам документы вместе с телом. Санитарка Баба Нина обещала выполнить его распоряжение, а потом вспомнила, что когда складывала в мешок то, что осталось от одежды этих женщин, чтобы на помойку отнести, обнаружила паспорт одной из них. Теперь не знает, что делать.
Анатолий взял паспорт с затертой фотографией, покрутил в руках, хотел отдать бабе Нине, чтобы вместе с трупом отправить в прозектуру, а потом подумал и положил его в карман халата. Санитарка же, соблюдая субординацию, не стала задавать лишних вопросов. Не тот человек доктор Анисимов, чтобы к нему с расспросами лезть. Ответит так, что потом долго себя виноватой чувствовать будешь. Она все сделала правильно, о наличии паспорта врача оповестила, а дальше его забота, как этим паспортом распорядиться. Может быть, он родственникам позвонит или милиции его отдаст. К тому же непонятно, кому из пострадавших принадлежит документ. На неясную фотографию ни одна, ни другая в данный момент не походили.
ЧАСТЬ 4 ОПОЗНАНИЕ
Александр успокоил и уложил спать дочь, тихо вышел на кухню. Почему-то обратил внимание, что стало просторностол он обратно не внес, табуретки тоже. На кухне теперь торчал у окна холодильник, а у двери старый пенал. Остальное типовое «хрущевское»: газовая колонка, раковина и плита. Все.
У стены, на том месте, где стол стоял, собрались сор и пыль, не подметалось дня три, в раковине пустопосуду он вымыл, а вот на плите стоит кастрюля с присохшими к стенкам макаронами. Сквозь застиранный тюль было видно дом напротив, уже и окна почти все погасли, вон, на третьем только одно и на первом два светятся.
Ночь.
Мысль соскальзывала в сторону от страшного. А нельзя бездействовать, надо идти искать Ольгу, узнавать про ДТП. И снова в сторонуобои бы переклеить, что-то у раковины придумать со стеной, линолеум в коридоре и на кухне перестелить. Да лучше бы во всей квартире ремонт. Потолки подправить, трещинами пошли. А в комнате обои Женя изрисовала. В последний раз, как застал ее за этим, наказал, ударил. Александр закрыл лицо ладонями, не хотел он видеть окно с нищенской шторой, кухню эту и окна напротив. И вспоминать ничего не хотел! Сесть не на что, табуретки в комнате, а ноги не держат, ну не на пол же, пылища
Почему они с Ольгой дошли до этого? Как случилось и что делать? Извечные идиотские вопросы русской интеллигенции.
Что делать, что делать Искать ее, вот что! Мало ли кто там под машину попал.
Может, она бродить пошла. Тоже не захотела на все это убожество смотреть. В день рождения Александр вспомнил, как Ольга окаменела, когда увидала их квартиру в первый раз. На сохранении лежала, а он, чтобы расплатиться с долгами, судорожно менялся. Длинная цепочка участников обмена была, это он умел. Александр много чего умел, институт закончил, работал как все, зарплату получал. Но хотелось большего, а вышло вон что. Из роддома он сразу в эту хрущевку жену с ребенком и привез. Она встала посреди комнаты, малыша к груди прижала и молчит. Прежняя их квартира просторная была, потолки высокие, идеальный ремонт, мебель, сантехника, паркет. И все прахом пошло, рассыпалось вслед за бизнесом Александра. А дальше долги, долги, братки, и вот конечная станция. Кирпичная четырехэтажка на выселках. Это вместо центра на Петроградской стороне. Продал он Ольгину квартиру, а что оставалось? Иначе с долгами бы не расплатился. И то еще можно было бы, наверно, подняться, если бы не Женя, в самый неподходящий момент надумала Оля рожать. Повременила быон смог бы, нашел способ, выкрутился. А она ни в какую на аборт не согласилась. Александр и уговаривал, и умолял, и кричал. Нет, родила. Вот тут он узнал, что такое настоящий трындец. Чего только не приходилось делать. Сначала пытались экономить, завели книгу расходов и доходов. Но сколько ни пишизарплаты хватало на десять дней, как остальные двадцать жить? Александр искал подработки, разгружал по ночам вагоны, разносил товары в электричках, стоял за книжным лотком, даже бутылки на стадионах собирал. Вот до воровства не дошел, так и не смог, один раз попытался в универсаме вынести пачку пельменей, охранник на выходе тормознул, глянул документы, пожалел, отпустил. Александр запомнил этот жгучий стыд и обиду, что докатился
О чем он думает? О чем Надо пойти до телефонной будки, попытаться узнать что-нибудь о ДТП. Если назвать адрес, то ответят, наверно, куда отвезли пострадавшую. Может, и обойдется еще, может, не Ольга
И снова закрыл входную дверь, ключ на два оборота, быстро вышел из подъезда в промозглую сырость февральской ночи. До ближайшей будки на углу прямо за их домом было шагов триста. Зачем-то считал их. Чтобы не думать о последней ссоре с Ольгой. Ведь помириться хотел, прощения просить за злые слова про Женечку. Любил их обеих! Ольга красавица была, когда Александр с ней познакомился, а Женя на нее похожа. Только худышка такая, светится вся, бледная, на лице одни глаза остались. И это он виноват! Должен был предвидеть, защитить Ольгу. Да лучше бы сам, чем вот так
Ноль-два бесплатно. Гудки, деловитый голос диспетчера, несуразные пояснения Александра. И никаких данных об этом ДТП в базе, как будто и не было его. Мысль вернуться, ждать до утра, и противный голосок предчувствия, что все плохо и очень плохо.
Ноль-трискорая помощь, здесь толку вышло больше, и после нескольких переключений коммутатора Александру ответили, по какому адресу увезли пострадавшую в аварии на углу Комендантской и Широкой у дома номер тридцать два. В этот час в городскую больницу скорой помощи на улице Костюшко доехать можно было на такси. Но денег у Александра не было, и он пошел пешком.
* * *
За долгую службу свою в больнице навидалась баба Нина всякого, а душой не очерствела. Вот для успокоения этой самой души, что болела и ныла от страданий за других, от стремления помочь им, случалось заглядывала она и в бутылочку. Потому и оставалась баба Нина все там же, в самом низу карьерной лестницы. И не пыталась даже что-то изменить. Все ее устраивало. Без малого пятьдесят лет, переходя из одной больницы в другую, она все стелила да перестилала, подмывала, выносила утки и судна, переворачивала, уговаривала, выслушивала. И на все это ей хватало и выносливости, и доброты.