Ну вот, укорила Татьяна Петровна, а поздороваться?
Здравствуйте, девочка притихла.
Здравствуй! Ася стянула перчатки, протянула Жене руку, другой удерживала повод. Сейчас я только Наполеона конюхам отдам и вернусь. Вы тут подождете? спросила она у Минина.
Да я-то мне идти надо, непривычно смутился он. Вот, это моя мама, Татьяна Петровна, представил Александр, Женю вы уже знаете. Они очень хотят посмотреть Лаки.
Я думаю, он будет рад Жене, улыбнулась Ася.
Ты иди, иди Саша, мы тут сами, повторила Татьяна Петровна. И встречно улыбнулась Асе. Мне про вас Женечка вчера весь вечер рассказывала.
На прогулках Лаки бродил понуро свесив голову, безучастный к окружающим. И только при виде Жени оживлялся. Прядал ушами и тихонько ржал. Или вздыхал шумно. Брал у девочки морковку, яблоки. Постепенно жеребец начал проявлять интерес к жизни.
Ася просила Минина приводить Женю так часто, как это возможно. Понятноза коня переживала. От прямых объяснений, что случилось с Лакреймом, уклонялась. Отделывалась общими фразами. Упоминала хозяина и какую-то трагическую историю. Минин не настаивал. Какая разница, не хочет говоритьи не надо.
Но случилось нежелательное, заботы Аси о Лаки переросли в нечто другое. Девушка радовалась Александру и не пыталась скрывать этого. Расцветала улыбкой и смотрела на Александра с обожанием. Стоило Минину появиться рядом, она вокруг уже ничего и не замечала. Девушка по неопытности своей не догадывалась, что происходит, но Минин-то прекрасно понимал! Он не хотел сближения, а втягивался и втягивался.
Вот уж глупость, снова на те же грабли наступать. Помнил он пресловутый отпуск в Турциичужая страна, навязчивый турсервис, неподходящий климат, в завершении всех неприятностей у Минина тогда еще и деньги украли. Он все, что было с собой, в барсетке таскал, вот и срезали на базаре, куда молодая жена потащила его за сувенирами. Насилу вернулись домой.
Теперь он вдовец, слово унылое, но по существу правильное, совершенно другая должна быть жизнь. Ради Жени. Так он постановил!
А Татьяна Петровна, как назло, масла в огонь подливала. Познакомившись с Асей в один из своих приездов в конный клуб, она тут же потянула девушку в дом, в гости. Зачем? Минин и думать не хотел, что мать сводит его с Асей. Разве что бессознательно.
Но Татьяна Петровна уже и о том заговорила, что одновременно помогать с бухгалтерией в кафе и справляться с таким большим хозяйством доматяжело, а вот если бы Ася взяла подработку. И Женечка с девушкой так ладит. И Асе лишняя копейка не помешала бы. Все только выиграют, если
Александр категорически отказывался даже думать об этом. Но Татьяна Петровна наседала активно, она умела быть упорной. И сына своего знала хорошо. Потому продолжала по принципу «вода камень точит», используя капризы Жени как оружие массового поражения.
С матерью Минин еще справился бы, а вот с Женейникак.
Девочка рвалась к Лаки. Минин опасался этих контактов, во всяком случае, когда Аси рядом не было, то он дочку к жеребцу не подпускал. Стыдно признаться, сам побаивался непредсказуемости лошадей. Ну а что тут позорного? Не на кавалериста же в военной академии учили!
За все время пребывания в конном клубе у Минина и мысли не возникло подняться в седло и проехаться в смене. А вот Женя просилась. И не на низкорослом пони, а на Лаки. Только на Лаки, ни на какой другой лошади.
Ася останавливала, говорила, что жеребец еще недостаточно поправился. Женя смирялась. Но через десять минут опять начинала свое.
«Лаки, Лаки, Лаки»только и слышал Минин.
Непостижимым образом именно Лакрейм явился связующим звеном между Женей, Асей и самим Александром.
Кто бы мог сказать, почему Лаки потянулся к Жене?
А она, всегда пугливаяна улице от маленькой соседской собачки шарахаласьи вдруг жеребец, в холке больше полутора метров высотой, в пет любимцах
И сразу такая взаимная привязанность. Просто обожание.
Женя рвалась на конюшню, капризничала, плакала, требовала. Лаки, как сил набрался, тоже начал выдавать капризы, беспокоился, копытами в стены грохал, стоя в деннике, есть отказывался, если Женя не приходила.
Кончилось тем, что Минин чуть не каждый день стал брать дочку с собой.
Сам он не вылезал со стройки, Матвей Федорович завелся не по-детски, фантазия у него била ключом и все по бюджету. Минин вздыхал, отписывался Игорю, тот не спорил, давал добро, переводил деньги на счет.
Федорович довольно потирал большие натруженные шорным промыслом руки и посмеивался в бороду:
Дела идут, контора пишет, и все устраивал и благоустраивал их детище.
Под неусыпным надзором новоявленного дизайнера и прораба в одном лице, уже и подиум для уличных столов соорудили, и полосатый тент, как на Монмартре, натянули. А Федорович свое:
Чего-то не хватает. А, вот что сделаем
Придумали еще ограждение с цветами в ящиках. Балясины резные, все в стиле салуна. Потом и близлежащую территорию облагородили. Выложили плиткой, насадили цветов в альпийской горке, дорожки забутили в цветнике. Получился уютный островок для отдыха. Необычно, романтично. Внутри кафе у стойкимузыкальный аппарат, вот это экзотика!
Дирекция клуба хмурилась, жокеи и конюхи ворчали, что скоро негде будет тренироваться и лошадей вываживать, все займет «общепит».
Но это до открытия, а потом сами в кафе потянулись.
Хозяева лошадей тоже полюбили после тренировок в салуне посидеть, а уровень крутизны у них был немалый. По машинам на парковке можно судить, ниже Мерина не опускались.
Когда встал вопрос о названии кофейниидею подала Ася. Они с Женей в процессе бесконечной возни с Лаки так подружились, стали не разлей вода, как сестры. И все обсуждали.
Вот прибегает Женя к Минину, с порога кричит:
Папа, папа, а давай назовем кафе Лаки? И лошадку на вывеске нарисуем, как через барьер прыгает.
В тот момент и Татьяна Петровна рядом была, Минин возразить не успел, а она уже поддержала.
Почему бы и нет, Саша? Хорошее название. В переводе с английскогоэто будет «Счастливчик». И станут говорить: «Идем у Лаки посидим».
Минин с матерью спорить не стал. Лаки так Лаки.
И ведь прижилось! Именно так и стали говорить.
Ася потом обмолвилась, что историю жеребца все в клубе знают. И жалеют и его, и хозяина. Почему жалеютне уточнила. А Минин не расспросил. Отложил и это на потом. Поинтересовался только, почему хозяин не появляется, приехал бы хоть раз коня проведать.
На что Ася ответила:
Александр Сергеевич в Германии живет.
* * *
В Деннике было пусто, так показалось Александру. Низкое закатное солнце шло поверху через небольшое окно, слепило глаза, потому Минин не сразу рассмотрел, что делается внутри. Приятно пахло свежим сеном и лошадью. Минин уже привык к этому запаху, в конном клубе он был почти на всемна амуниции, егерях и жокеях.
Присмотревшись, он испугался! На соломе лежал Лаки, а рядом с ним, у самой его морды сидела Женя, она склонилась к лошадиной шее и спала.
Минин замер, первой мыслью было кинуться и вытащить девочку, но если жеребец встанет, то может затоптать. Одного его шага достаточно, чтобы нанести Жене травму.
Минин не двигался, не шевелился и Лаки. Конь и человек смотрели друг на друга.
Лакрейм как будто понял то, о чем его безмолвно просил Минин. По коридору конюшни быстрые шаги, кто-то бежит вдоль денников. Лошади фыркают и ржут призывно, значит, не чужойузнали. Но Александр боялся оглянуться и посмотреть, не мог отвести глаз от Лаки и Жени.
Вот она где! услышал он за спиной. А я ищу, ищу. Татьяна Петровна по двору бегает а я так и думала, что Женя к Лаки вернулась.
За спиной Минина остановилась Ася.
Женя, позвал Минин.
Пап! девочка проснулась и терла глаза. Ты уже освободился?
Да, дорогая, иди сюда, мы тебя ищем везде, отвечал Минин, стараясь говорить тихо и как можно спокойнее.
А я спала. Лаки теплый! Я ему про нас рассказывала. Ему можно к нам прийти? С Асей?
Можно, Александр протянул руку к дочке, а сейчас иди сюда.
Сейчас, девочка обхватила морду Лаки, я приду к тебе завтра. Жди! и поцеловала храп и потом верхнюю губу. Он теплый и мягкий. Иди погладь его, иди
Минин обернулся на Асю, та едва заметно отрицательно качнула головой. Он понял, глазами показал ей «да».
Нам надо идти, Женечка, а то конюшню закроют. Пойдем. Сегодня к нам Ася в гости.
Да, Татьяна Петровна меня звала, подтвердила Ася.
Женя сейчас же оторвалась от Лаки и подошла к отцу, Минин тут же подхватил ее на руки. Только тогда Лаки с трудом встал.
Александр облегченно перевел дух.
Мы сначала пошли в конюшню вместе, покормили Лаки, Женя побыла с ним, и Татьяна Петровна все время смотрела, а потом потом на улицу вышли, из клуба к лесу, там по дороге есть около детского садика площадка с лесенками и горкой, разговорились. СмотримЖени нет. Испугались, что она в лес Про конюшню я не подумала.
Ася как будто извинялась, видно было, что она испугалась не меньше Минина.
Она бывает упрямится, мама говорит, я избаловал
Татьяну Петровну теперь надо найти, а то она бегает по территории, Женю зовет.
Это я виноват, не место ребенку тут. Мала еще.
Нет, папа, я хочу, тут же встряла Женя, я и завтра пойду, а сейчас Ася к нам, ты же сказал
Женя, наверно, уже поздно, может, я в другой раз? попробовала отговориться Ася, вероятно, ей неловко было, скорее всего, девушка подумала, что слова Минина про приглашение в гости только ради того прозвучали, чтобы Женю убедить подойти.
Нет, Ася, мама будет рада, и я, конечно, тоже. Пойдемте к нам, тут близко совсем. Потом я вас отвезу, куда скажете. Вы в городе живете?
Нет, в Огоньках. Это далеко.
Как же добираетесь?
На автобусе.
Вот я вас и отвезу, а сейчас идем маму мою искать. Что же все растерялись сегодня? засмеялся он, прижимая к себе Женю. Напряжение отпустило.
А Лаки бы не наступил, читая его мысли, сказала Ася, лошади чувствуют. А Лакрейм очень умный.
Расскажете про него?
Долгая история и грустная.
Из-за этого он заболел? перебила отца Женя.
Да, ответила Ася. Я расскажу. Только сначала Татьяну Петровну найдем.
ЧАСТЬ 20 Все не так
В это воскресное летнее утро шел дождь. Он шел вчера и позавчера, но сегодня серое мрачное небо особым образом давило и наводило тоску, и ее холод пробирался в самые дальние уголки души
Как же паршиво! Анатолий не раскрыл зонтик, дал каплям намочить волосы, лицо, затечь за ворот и так уже мокрой рубашки, которая противно липла к телу. Все к черту. После таких ночей понимаешь всю тщетность бытия и свою никчемность.
Смерть победила в этот раз
Он снова и снова прокручивал в голове ход операции. Что и где пошло не так, почему вдруг резко начался отек и мозг просто выдуло в операционную рану? Боролись до последнего, анестезиолог сделал все, что мог, но слишком поздно. Так и стояли потом над телом, смотрели в лицо этой красивой девочке, у которой уже никогда не будет завтра, а было только вчера. А может, самой смерти в лицо, ведь она там в каждой уже распадающейся клеточке, во всех обменных процессах, направленных не на созидание, а на разрушение
Вот так, был человеки нет его больше. Осталась память и горе, которые пойдут теперь рука об руку с матерью, отцом, еще не осознающими всю полноту утраты. Они ищут виновного, жаждут справедливости в столь неоднозначном мире. И находят, в первую очередьхирурга, проводившего операцию. Орут, ругаются, обещают засудить и посадить или плачут, воют у него на груди
Никто не думает о его мыслях и чувствах, никто не понимает, что для него это тоже утрата и горе, ведь он был там, боролся и проиграл битву со смертью
Домой добирался пешком. Продрог совсем, но привел мысли и эмоции в порядок. Мечтал о чае с коньяком и теплой постели. Выспится, примет ситуацию как она есть, потому что завтра рабочий день, будут новые больные, и он обязан вернуть самообладание и способность мыслить трезво. Прийти домой, рассказать все Рите. А она поймет! Она же его женщина, любимая женщина
Открыть двери ключом не удалось, изнутри оказалось заперто на задвижку. Пришлось звонить. Рита впустила, глянула и отшатнулась, как от прокаженного.
Ты пьяный, что ли? Какого черта зонтик не раскрыл? Теперь стирать все придется.
В ее голосе слышалось раздражение, а хотелось сочувствия. Хоть бы спросила, все ли с ним в порядке. Почему он не раскрыл долбаный зонтик! Нет, ее волнует промокшая и грязная одежда. С какой стати ее это беспокоит, он тоже не понимал, она не стирала ничего, разве что свое белье. Утверждала, что от порошка шелушатся руки, особенно от индийского голубого.
Постираю, грубо ответил Анатолий. Он только хотел, чтобы она замолчала и перестала придираться.
На кухне слышалась возня, а значит, в доме кто-то был и явно не свой.
Я спать, кто у нас? Я просил не приводить в дом посторонних! Толик попытался отодвинуть Риту и пройти в комнату.
Нет уж, мы тут с Таней готовили, тебя ждали. И дело у нее к тебе, вернее, к нам. Толя, это серьезно, последнюю фразу она проговорила шепотом.
Но с кухни раздался голос соседки.
Проходите, Анатолий Сергеевич, мы сейчас с Риточкой вам чай организуем. Да поговорить надо.
О чем? он встал в дверях.
Так вы за стол присаживайтесь, чашечка которая тут ваша?
Начнем с того, что и кухня моя, а что вы тут забылинепонятно.
Ну что ж вы так грубо, Анатолий Сергеевич! Вроде бы врач, образованный человек, должны быть выдержаны и тактичны.
Я у себя дома. А вас в гости не звал. Или путаю что-то?
Да нет, не путаете, вот я о вашей гостеприимности и пришла поговорить. Риточка у вас проживает на каком основании? Это я у вас как старшая по дому спрашиваю. Паспорт она мне показала, так там прописка на Пирогова, вот и скажите мне, кто за воду, газ, мусор вывезенный платить за нее должен? И в каких вы отношениях, разрешите полюбопытствовать? Человек вы солидный, а живете с женщиной вне брака. Так?
Коммунистическая мораль не позволяет жить без брака? Послушайте, соседка, старшая по дому, идите-ка вы на хрен, к чертям собачьим. А я с чашечками сам разберусь.
Татьяна подхватилась и выскочила из кухни. По дороге задела мокрого Анатолия, брезгливо поморщилась гавкнула: "Я вам этого так не оставлю", и вылетела из квартиры.
Толя, ну что ты так с ней? Иначе никак нельзя было?
Киса, я просил никого чужого в мой дом не пускать, он повысил голос.
Твой дом! Да, я поняла, я здесь никто! Твой дом! Твоя жизнь! А кто я здесь? Киса? Котенка ты подобрал бездомного, хочешькормишь, не захочешьвыкинешь. Ты, когда трахаешься со мной, хоть за человека меня считаешь? Я живая, Толик! Я чувствую, я переживаю. Я с работы тебя жду. Но я лишь Киса. Никто, даже имени человеческого у меня нет и жизни нет. И ребенка нет, ты меня убеждаешь, что был ребенок, потому что я рожала. А я не помню!!! Слышишь, о самом дорогом не помню! Или жизнь у меня была такая, что ее вспоминать не хочется. А теперь что? Лучше, что ли? Я ж не человек, я Киса! И соседка прийти может документы потребовать, спросить, на каком основании я воду пью и чайник грею? Неужели мои мать с отцом, что меня на свет произвели, доли мне такой хотели? За что мне все это? За что?!
Она сползла по стенке на корточки, обхватила голову руками и рыдала в голос. Выла, как животное, а он смотрел на нее не шевелясь, думал. Потом подошел, поднял за плечи, прижал к себе.
Прости, я мокрый, но горячий, согрею сейчас. Ну что ты?.. Не плачь. Я понимаю, Киса, я правда понимаю, и ты для меня человек, женщина, любимая женщина. Не плачь, пожалуйста. Давай искать твое прошлое, может, жив ребенок.
Нет! Толечка, был бы живя бы не забыла. Ты не отпускай меня, держи вот так, грей, ты горячий, родной. Я же с тобой, не ухожу, не ищу ничего лучшего. Хоть и не подарок ты. Характер вон какой грозный, взял управдомшу выгнал. Я знаю, почему она на тебя злится. Она виды имела, думала вот тут на груди твоей греться, а тут я. Пусть дефектная, но постель с тобой делю. И сердце твое забрала. Ведь забрала же? Ну скажи, честно-пречестно. Скажи, что любишь меня.
Люблю, ты ж знаешь, он целовал ее ежик, гладил руками плечи, спину, а потом губами коснулся ее губ.
А потом его потянуло в омут. Он и не сопротивлялся, вздохнул обреченно или радостно, черт его знает! Не важно! Не имеет значения то, что осталось за стенами этой квартиры, где теперь живет она. Рита. Его Рита! Или Киса, или другое имя, какая разницаглавное, что его. Сейчас он возьмет ее.
Вожделение захлестнуло до боли, вымело из головы все мысли кроме однойвойти в нее скорее. Войти, чтобы она обхватила ногами, руками и мышцами внутри себя. Он знал что так будет.
Киса
Рита поняла, рванула у него на груди рубашку, стала сдирать ее с плеч Анатолия. Мокрая ткань липла, не слушалась.
Толик, ну Толик же идем сними это
Она подалась вперед и терлась об него, нащупывала собой твердость члена, стонала, тряслась.
Невменяемая. Возможно, это нарушения, связанные с травмой Дурацкая медицинская мысль мелькнула и потонула в жгучих вспышках вожделения. Чем больше Анатолий знал о том, какая Рита в постели, тем зависимее от этого становился. Он подсаживался на нее, как на наркотик. Страшно и притягательно.
Рубашка трещала, рвалась, ползла с плеч.
Дай я сам, быстрее будет, выдохнул он, сбрасывая одежду. А руки ее уже там. Там! На его возбужденном члене.
Ты хочешь меня, Толечка, хочешь
Она поползла по нему вниз, подтолкнула руками, чтобы привалился к стене, а дальше ее губы вобрали его весь. Исчезло все, кроме ощущенийкасания ее губ и языка.
Только что рыдала, теперь смеется. Трогает, возбуждает.
Идем, Толя, идем, я так хочу Дай мне его!
И он давал и отдавался. Все было так. Знакомо, предсказуемо, невероятно. И сверху, и сзади, и ее ноги у Анатолия на плечах И снова, снова, снова
Сколько раз? Он не считал, может быть, три или больше. Потом тесные объятия, забытье рядом с ней, потной, обессиленной, удовлетворенной, принадлежащей только ему.
Проснулся Анатолий от телефонного звонка. Встал, пытаясь не потревожить спящую Риту, добрался до телефона.
В голосе матери сквозили слезы. Удивился, что она звонит в необычное время, выслушал о внезапно навалившей тоске и чувстве беспокойства. Объяснил, что у него все хорошо, зря она так волнуется. Вроде бы успокоил. Подобрал разбросанные в коридоре вещи, выкинул в ведро порванную рубашку. Постирал и повесил сушить брюки.
Прошел на кухню и открыл бар. Непочатая бутылка «Белого аиста» оказалась как нельзя кстати. Налил в стакан на треть, согрел ладонями. Пил маленькими глотками, смакуя. Сначала за душу отца, так не вовремя покинувшего этот мир, потом за девочку, умершую на операционном столе. А дальше просто захотелось еще.
Он наливал понемногу янтарную жидкость и пил. Постепенно отпускало. Пришла внутренняя свобода, желанное и давно забытое ощущение. Анатолий попытался еще раз прокрутить ситуацию в операционной, но мысли вязли. Он отмахнулся от них, наливал снова и снова пил.
Да какого черта?! Рита стояла перед ним, завязывая пояс халатика. Ты с ума сошел, почти бутылку приговорил.
Знаю! Тебе не налью, тебе алкоголь нельзя. Ты живая, Киса, а она нет. Пуф и нет человека. А ведь молодая, красивая была Понимаешь?
А я есть! Сам говоришь. Зачем пьешь? Что я с тобой пьяным здоровым мужиком делать буду?
Да ничего не будешь, сейчас допью, пойду прогуляюсь, и все выветрится. Мне на работу завтра.
А если б не красивая была, меньше сожалел бы?
Ты о чем?
Да вот думаю. Провожу параллели. Она красивая была, умерла, жалко. Горе в коньяке глушишь. А меня, красивую, но живую, в дом взял, трахаешь в свое удовольствие. Сколько хочешь и как хочешь. Только кто я тебе? Кукла? Игрушка? Ты меня украл, Толик, в доме своем заточил. Говоришь, что я человек? А нет, сам так не думаешь.
И что я думаю, по-твоему?
А ничего, вообще обо мне не думаешь. Даже предохраняться думать забыл. А если рожу?
Не родишь! Тебе нельзя.
Она рассмеялась ему в лицо.
Вот оно, твое отношение! Любил бысказал бы: женюсь я на тебе, Киса. А ты что? Рожать нельзя? А кончать в меня можно?
Сейчас все исправим.
Анатолий встал и выкинул недопитую бутылку, оделся и вышел на улицу. Беременность Риты он допустить пока не мог. Надо пережить вторую операцию, а уж потом Человек она, конечно, человек. И горе в коньяке глушить не дала, и пожалела, и посочувствовала той девочке. А главноеему. Потому что любит! Нельзя ему ее от себя отпускать. Никак нельзя. Где он еще найдет такую. Но права она в том, что было у нее прошлое, и даже не имея о нем никакого понятия, со счетов его списать невозможно. Значит, надо узнать и раскопать все. Но тут он подумал, что, узнав, может потерять ее. И принял решение. Да, он женится на ней, потом восстановит череп и найдет ее бывшую семью. А пока его задача сделать ее счастливой. С этими мыслями он добрел до аптеки, купил Постинор в таблетках для Риты и активированный уголь для себя. Погулял немного по улицам и вернулся домой. Заставил ее принять таблетки у него на глазах, а потом долго думал, правильное ли решение принял
Утро встретило похмельем, скандалом с Курдюмовым, переносом плановых операций, выговором главного и отклонением его кандидатуры на должность заведующего отделением.
ЧАСТЬ 21 Ася и Майя
Так и вернулись в коттедж втроем. Ася не скрывала восхищения.
Красиво у вас как! Я ни разу в таких домах не была, простосердечно призналась она с порога. А места сколько! И обставлено все, как в музее.
У нас еще и бассейн есть, потащила Асю за руку Женя, идем, я покажу. А потом оглянулась и для проформы поинтересовалась:Папа, можно?
С Асей можно, ответила за Александра Татьяна Петровна, а однойнет. Опасно.
Минин промолчал, ему все больше становилось неловко за обман, пусть и невольный.
До того как он пригласил в дом Асю, Александр не сильно задумывался о своем положении. Ну, живет и живет, в конце концов, можно и как гостиницу рассматривать. И средства от продажи квартиры они с Игорем в дело вложили, пусть не на равных: Игорьбольшую часть, но была и Минина доля. Да и не считались они рублями.
Деньги теперь странные стали, мешками их возили, миллионами зарплаты начисляли. Дурдом.
Саша! От дурацких мыслей его отвлек голос матери. Ты что же не реагируешь вообще? О чем думаешь?
Извини. Устал немного.
Я хотела поговорить про бухгалтерию, там разбираться надо. Пусть я не большой спец, но вижу огрехи, училась же. Ты мне и остальные документы дай, завтра я все просмотрю. И отчет составлять придется. Отчетов никто не отменял. А налоги? Мы же не будем в серую людям платить?
Каким людям? не понял Минин.
Ну как! Официантам, повару, посудомойке, охраннику Кто там еще в кафе по штату планируется? Или ты сам за стойкой собираешься?
Нет конечно. Где же мы работников найдем?
Так приходили уже, просились. Но мне не понравились. Давай этим тоже я займусь, тебе и со стройкой хватает, а Игорь ждет, что ты главным займешься, в городе. Ты ему обещал.
Да я помню. Хорошо. Мне все не ухватить. Пойду я душ приму, переоденусь после конюшни. А ты Асю не отпускай.
Да уж не отпущу, мы с ней сейчас на кухню. Там найдем, чем заняться. Хорошая она девочка, а судьба тяжелая какая. Без родителей росла, она ведь детдомовская. Никогда бы не сказала, я же помню, у нас были в городке. Они все ожесточенные, на жизнь обиженные, а Асянет, светлая Ну иди, иди, что я тебе мозги туманю, и сам разберешься.
«И сам разберешься» В чем тут разберешься? Жизнь с ног на голову встала.
Он вернулся к прерванным размышлениям. Жизнь чья? Как будто и не его. С того дня, как они с Игорем встретились, у Минина в голове словно обратный отсчет включился, как на космодроме перед запуском ракеты. Только дни, месяцы, годы. А стартом всех неудач выходила его встреча с Ольгой. Не так бы все сложилось, не так, если бы он со службы не ушел. Там надо было оставаться, искать себя, своим делом заниматься, а не этим вот
Минин зашел в гардеробную, захватил чистое белье, домашнюю одежду понес в ванную, там разделся, включил воду, встал под душ. Усталость смыть можно, как и запах лошадиного пота, а вот сомнения так просто не смоешь. Не было дня, чтобы они его не одолевали. Отодвинуть их в сторону Минин мог, а вот изменить что-то
Ощутимо сегодня резануло, когда Ася с восторгами своими начала. Да разве одна она? В клубе его не за того принимают. Считают хозяином. А на деле-то? Какой из него хозяин? Чужой жизнью живет, свою пропустил сквозь пальцы. Надо что-то делать с этим
На кухне мама с Асей затеяли какую-то готовку. Замесили тесто. Женя тут же крутиласьнос и руки в муке.
Папа, мы вареники лепим! С ягодами.
Минин хорошо помнил вкус из детствавареники с вишнями, густо политые сметаной. Мать бывало наготовит, и набьются в гости сослуживцы отца. Хорошее было время. Не часто собирались, но когда получалось, то одна большая семья. Неправда это, что в гарнизоне жизнь собачья. А Ольга так говорила. Не хотел Александр сейчас о ней думать!
Вареникиэто хорошо, ответил он. А что же главный повар у нас в муке? Идем умоемся.
Долго сидели за столом, разговоры все около кафе крутились. Потом, на историю Лаки перешли.
Ася рассказывала про свою подругу Майю. И чем дальше, тем выходило печальнее.
Мы с ней вместе в детском доме были, как сестры. Тут недалеко в городке интернат. Но она позже меня попала, в шестом классе, а я с первого там. Ася рассказывала об этом просто, без надрыва. От этого становилось страшнее. Она продолжала:Местные в город не выбиваются, тут оседают, у нас так и говорят: «пятидесятый километр», в городе кому нужны? Раньше работы в округе много было, по берегу здравницы, дома отдыха, базы, детские сады летние, потом еще гостиница. И обслуги везде требовалось. Вот местные и устраивались. Родители Майи так даже домик получили в Александровской, моинет. Меня тетя взяла в Огоньки, но это уже потом, после детдома, когда я выросла. А у Майи родители то ли погибли, а может, сами отдали ее, она не рассказывала, толком никто не знал. Еще брат у нее был, служил где-то, воевал, вот он точно погиб. Это все неинтересно, росли, учились. Потом к лошадям бегать стали, нас наказывали, а мы все равно. Прилепились к конюшне. Клуб тогда только начинался, не так было, как теперь. Мы и денники чистили, сено разгружали, за лошадьми смотрели. Чего только не делали. За это можно было взять лошадь из смены. Тренер Наташа с нами занималась. У Майи гораздо лучше выходило, чем у меня, и лошади ее чувствовали. Но нельзя ей было, никто не знал, кроме меня, а я не выдавала. Она просила
Что же нельзя? Татьяна Петровна перемыла тарелки и кастрюлю и только тогда села за стол. Она категорически не хотела пользоваться посудомоечной машиной.
Сердце у нее болело, врожденный порок. Может, если бы операцию раньше сделали, то она бы и жила, а так Ася с трудом сдержала слезы.
Пойду я Женю уложу, вздохнула мать Минина.
Девочка не противилась, после долгого, наполненного впечатлениями дня она засыпала на ходу.
Когда Татьяна Петровна увела Женю, Минин спросил:
Это Майя ездила на Лаки?
Да, кивнула Ася, он норовистый был. Никто, кроме хозяина, с ним сладить не мог, а хозяин редко появлялся. Купил Лакрейма для развлечения, или подарили, и поставил у нас. А с такой лошадью заниматься надо, Лаки красавец был, он бы призы бралэто точно. Если бы Майя была здорова! Она когда в больницу на операцию шла, то мне его передала, сказала, что если не вернется, то чтобы я с ним продолжала заниматься. Она предчувствовала, наверно
Ася замолчала, но Минин ждал, он понимал, чего-то девушка не договаривает. И не ошибся. Она вздохнула и продолжала.
Про Майю болтали всякое, только это неправда. И если вам кто скажет о ней плохоене верьте. Ничего у них с Александром Сергеевичем не было.
Это хозяин Лакрейма?
Да. Он с Майей познакомился, и у них они гуляли вместе. Домой он ее отвозил на машине. Один раз заночевал. Вот и начали болтать. Думаете, про меня не начнут? Татьяна Петровна зря уговорила, я если останусь у вас, то и начнут.
Не начнут, Ася, путь только попробуют, Минин встретился ней взглядом. Долго смотрел. А что же дальше было? Что этот Александр Сергеевич? Не мог ей помочь?
Она скрывала от него, что больна. Он мог бы. И с собой ее звал.
Куда?
За границу, он дипломат. Только не поехала бы она по-любому. Он женат, и дочка у него или сын, я точно не знаю. Майя не стала бы семью разбивать. Это нельзя
Это нельзя, задумчиво повторил Минин. Да, жалко Майю.
Ася хотела сказать еще что-то, но тут вернулась Татьяна Петровна.