Вот как она всегда описывала нас, и это было правдой.
С первого дня ее «инь» и мой «ян» сделали нас подходящими друг другу подружками. Последующие годы превратили нас практически в сестер. С совершенно разными родителями, конечно.
У нее просто потрясающие родители. Мои, ну не настолько.
Шесть месяцев без Лексы это какой-то капец.
Может, ты прилетишь сюда, в этот маленький американский городок? Типа на длинные выходные или что-то в этом роде.
Ну, может, и так. Посмотрим, как там сложится с моей работой. Я пока еще не отработала достаточно долго, чтобы попросить отпуск.
А то я не знаю. Она только четыре месяца назад устроилась на работу своей мечты в качестве мультиплатформенного редактора для крупной телерадиокомпании, трудясь над всем от ситкомов до ежедневных выпусков новостей.
Нет проблем. Просто одна из нас в какой-то момент сядет в самолет. И по-любому я осенью точно буду в Калифорнии.
Это было бы здорово! А до тех пор не вздумай пропадать.
Я буду звонить каждую неделю, Лекса, и держать тебя в курсе всех событий.
Куда ты денешься, ведь это я буду тебе названивать.
Мы обе смеемся. Я благодарна вселенной за такую потрясающую подругу.
Ладно, ты скажи, тебе что-нибудь надо? Что я могу послать тебе? Отправить курьером?
У меня есть все что надо, но спасибо.
Просто дай мне знать, если вдруг потребуется. Одежда. Обувь. Немного цивилизации.
Я снова смеюсь.
Да ладно тебе. Тут же не Антарктида или что-то в этом роде. Даже если зимы тут суровые.
Честно говоря, она у меня та еще шмоточница. У нее шкафы вечно забиты ультрамодными новинками. В отличие от моей мамочки я никогда особо не следила за модой и была равнодушна к брендовым вещам.
Все, что мне надо, я могу купить и тут в магазине. Даллас маленький город, но тут есть
Магазин, в котором продаются джинсы и майки? спрашивает она. Ну, в принципе, учитывая, что это то, что ты обычно носишь
«Чокнутый Шек» один из самых известных магазинов в Далласе. По крайней мере, был раньше. Там продавали настоящую одежду в стиле покорителей Запада, от которой у меня сносило крышу. Каждое лето я закупала себе полностью новый гардероб. И каждый раз мне приходилось все оставлять у деда.
Когда бы я ни пыталась привезти с собой что-то понравившееся, мама находила и выбрасывала, предварительно отругав за отвратительный вкус и любовь к «дешевой фигне для пастушек».
Я надеюсь, что этот магазин все еще работает, потому что у меня наконец есть время и деньги, чтобы наслаждаться тем, что выбираю я. С улыбкой говорю Алексе:
Прямо сейчас на мне твое маленькое черное платье, которое я одолжила у тебя на похороны. Поднимаю ногу. И твои черные лодочки.
Она смеется.
Я рада. Даже если люди грустят, они должны делать это стильно. Что сказала Мамзилла?
Думаю, она даже не заметила.
Я снимаю волос с платья. Конский. Эдисона.
Я отправлю тебе и платье, и туфли по почте. Спасибо за то, что выручила, но я не уверена, что когда-нибудь снова захочу увидеть этот наряд.
Заметано.
Еще раз спасибо, Лекса. Мне это было необходимо. Я лениво кручу волос между пальцами. Мне пора. Приму душ и переоденусь. А потом пойду в амбар повидаться с Эдисоном. Он, вероятно, ждет меня.
Ты там одна? На ранчо?
Черт. Она как чувствует что-то. Тон, которым она задает вопрос, как будто что-то знает.
Хм нет. Дрожь пробегает по позвоночнику.
Должна ли я рассказать о мистере Крышесносном? Было бы неплохо для начала вспомнить его имя.
Алекса была бы в восторге, узнай она, что я не одна. И что я делю дом с парнем, от которого ей бы снесло башню, рассмотри она его как следует. Я видела книги, которые она читает. Если бы этого мужчину поместили на обложку, то девушки свернули бы шеи, пытаясь разглядеть книжку на полке.
И, разумеется, у нее тут же найдется масса предложений по поводу того, как именно его надо использовать.
Вот поэтому я и не хочу ей ничего говорить о нем. Не прямо сейчас уж точно.
Эдисон здесь. Я и правда не одна.
Эдисон-Эдисон? Тот конь? Он все еще жив?
В моей спальне в нашей квартире висит картина на холсте я и конь.
Жив, здоров и великолепен, как всегда. Он встретил меня, когда я подъезжала к дому.
О, черт, это круто. Приласкай его от моего имени. Или что вы там делаете с лошадьми.
Обязательно.
Значит, ты там одна? Только с Эдисоном?
Я знаю, почему она так настойчиво спрашивает. Я трусиха. Всегда была.
Ненавижу оставаться в одиночестве.
С самого детства. А еще я с самого детства совершенно не умею врать.
Технически нет, не одна. Здесь, на ранчо, живет еще старый армейский приятель моего дедушки, которого он тоже упомянул в завещании. Он поможет мне.
О, отлично! Я рада слышать, что ты не одна. Ну все, я тебя отпускаю. Звони мне.
Ты тоже.
Слава богу. Неловкий момент с полыхающими от смущения щеками предотвращен.
Я отключаю телефон и бросаю его обратно в сумочку. Душ, переодеться в свое и повидаться с Эдисоном. Все три пункта плана звучат восхитительно.
Вытащив все необходимое из чемодана, иду в ванную.
В ней тоже сделан шикарный ремонт. И я снова отмечаю, что все новшества удивительным образом гармонично вплетаются в очарование старого сельского дома. Я сама не сделала бы лучше.
Кто бы мог подумать, что у мистера Крышесносного еще и руки золотые? И это плюс к тому, что парень выглядит жарче, чем солнце, а подкрадывается бесшумно, как пантера.
Керамическая плитка в душе великолепна, новая встроенная ниша для мыла и шампуня, запах которого напоминает мне о нем, мистере Высоком, Татуированном и Мускулистом.
Тот же аромат наполнил воздух, когда он вывалился из двери ванной в нашу первую встречу.
Классный аромат, такой мужской.
Я мою голову своими шампунем и бальзамом, оставляя бутылочки рядом с другим набором, стоящим в маленькой нише. Обсохнув и переодевшись, я подсушиваю волосы феном, затем иду обратно в спальню прямиком к шкафу. Открываю дверцу и кидаю трусики и лифчик в плетеную корзину рядом с несколькими парами ботинок, а затем вешаю на плечики черное платье.
Вешалки забиты старой одеждой, которую я оставила здесь много лет назад. Я в задумчивости разглядываю вещи, пытаясь решить, можно ли что-нибудь из этого использовать. Джинсы под вопросом, а вот сапоги и рубашки вполне могут налезть. Тут куча всего, что надо будет примерить.
Ковбойские рубашки с длинными рукавами, кое-какие из них на кнопках вместо пуговиц, как летние хлопковые, так и в более теплом варианте из флиса. Я достаю сразу оба варианта. Одна в розовую и голубую клетку, вторая черная вельветовая. Поворачиваюсь к зеркалу, установленному внутри шкафа, и сердце выскакивает из груди.
Что за?..
Я бросаю черную рубашку на стул рядом со шкафом и натягиваю клетчатую прямо поверх белого топа, прежде чем приподняться на цыпочках и отклеить оранжевый стикер, прилепленный к верхней части зеркала.
И в этот раз записка всего пара слов:
«Добро пожаловать домой, Белла. Доверься приключению.
* * *
Я сияю.
Я так и сделаю, дед, и тоже всегда буду любить тебя.
Я подхожу к прикроватной тумбочке, чтобы оставить на ней записку, и начинаю хохотать над тем, что нахожу там. Это свежая коробка с леденцами.
Ох, дедушка, ты обо всем подумал, шепчу я.
Открыв упаковку, я достаю конфету и очищаю прозрачный целлофан. Затем кладу в карман рубашки и возвращаюсь к шкафу за коричневыми ковбойскими сапогами. Они мне в самый раз и так удобно сидят на ноге, что сердце переполняет счастье. В последнюю секунду переодев штаны и напялив темную рубаху вместо легкой, я направляюсь к двери, готовая к встрече с Эдисоном.
Конь в загоне рядом с амбаром, его большие карие глаза наблюдают за мной, пока я бегу по ступенькам крыльца. Он тихо ржет, когда я обхожу свой джип.
Иду, иду, приятель. Придержи лошадей, говорю я ему, смеясь над собственной глупой шуткой.
Так и должно быть. Старые друзья. Глупые шутки. Свежий весенний воздух.
Его голова торчит над верхней перекладиной, и он фыркает, словно говоря: «Поторопись».
Я хотела устроить тебе сюрприз. Но ты уже знаешь, что у меня есть, не так ли?
Он тихонько ржет, когда я подхожу к загону.
Ладно, ладно. Все уже. Я целую его в морду и вытаскиваю леденец.
Он вскидывает голову, а затем вытягивает шею и откусывает половину конфеты.
Я глажу его, пока он жует.
Тебе повезло, что твои зубы остались целы после того количества леденцов, которое я скормила тебя много лет назад.
Он кривит губы, словно желая показать, что все зубы у него в идеальном состоянии.
Никогда не меняйся, шепчу я, качая головой, и протягиваю конфету, чтобы он мог откусить еще раз.
Пока он хрумкает, я оглядываюсь через плечо на звук отдаленного мотора.
Через западное поле едет квадроцикл. Опознаю водителя по внушительной фигуре и ругаю себя, что не могу вспомнить его имя.
Черт, как же там было? Я закрываю глаза, пытаясь припомнить наши беседы с дедом. Вместо этого перед глазами стоит сцена знакомства он после душа, требующий, чтобы я перестала орать.
Блейк?
Нет, Дрейк.
Дрейк Ларкин.
Эдисон толкает меня в плечо. Я даю ему последний кусочек леденца и тихо спрашиваю:
Что ты думаешь о мистере Ларкине? Странный парень, не так ли?
Эдисон фыркает и топает ногой. И снова толкает меня.
Правда? Я смеюсь. Прям настолько?
Конь снова кивает головой.
Я хлопаю его по носу.
Тогда все в порядке. Если ты одобряешь, то я рада, что он здесь. Что-то подсказывает мне, что нам понадобится любая помощь, которую мы можем получить. Квадроцикл уже почти у амбара, поэтому я наклоняюсь ближе к Эдисону и шепчу: Знаешь, я рада, что он не настолько стар, как я себе представляла. Было бы довольно странно, если бы кто-то старше папы слонялся поблизости.
Эдисон обнюхивает мою ладонь.
Эй, нет, парень, ты стрескал свою порцию на сегодня. Больше не дам.
Квадроцикл останавливается рядом со мной. Я вижу, что он большой, из тех, где рядом с водителем может сеть еще один человек. На самом деле там спокойно усядутся даже два пассажира.
Ты дала лошади леденец? спрашивает Дрейк.
Ну да. Я приноравливаюсь и чешу Эдисону шею под головой. Разве дед никогда не говорил тебе? Это лучший конь на всем белом свете. Все остальные
Все остальные лошади только мечтают хоть немного быть похожими на него, заканчивает Дрейк за меня. Я уже понял.
Я смеюсь. Именно так звучала «реклама» Эдисона в устах деда.
Может быть, потому, что я вспомнила имя, начинаю замечать в Дрейке кое-что другое. На этот раз он одет, и я могу не прятать глаза. Татуировки и горы мышц не единственное, что я теперь вижу.
Конечно, на встрече в кухне он тоже был одет, но мой разум все еще был в смятении. Теперь я спокойна.
Отмечаю яркий небесно-голубой цвет глаз в окружении темных ресниц. Темно-русые волосы подстрижены, но достаточно длинные, чтобы их можно было перекидывать в любую сторону, а отросшая за день щетина, странным образом притягательная на вид, покрывает нижнюю челюсть.
Если бы классический ковбой из Северной Дакоты, описанный в женских романах, решил заглянуть в тату-салон, прежде чем предстать во всей красе, он бы недотянул до Дрейка.
С трудом отведя взгляд, я киваю, прислонившись головой к коню.
Эдисон единственный в своем роде. Я рада, что дед поделился с тобой нашим любимым выражением.
Ну, ему тоже есть, о чем мечтать, если остальные лошади так же одержимы идеей побегов из загона.
Его суховатый юмор заставляет меня рассмеяться.
Он так и сражается с замками, да?
Черт, да. Я не смог догнать его до самого озера и думаю, что он остановился только потому, что прикидывал переплыть его или построить мостик.
Я хихикаю, но затем вылавливаю основное. Что-то подобное он уже говорил там, в доме. Зачем Эдисону спешить к озеру?
Что ты там делал, дружище? спрашиваю я Эдисона.
Конь фыркает.
Это очень странно. Он всегда обожал взламывать замки, но никогда не убегал слишком далеко, говорю я вслух, поглаживая голову коня. Надеюсь, это не потому, что он старенький, и он не потеряется в один прекрасный день.
Эдисон беспокойно двигается под моими пальцами. Старенький? Я вас умоляю.
Думаю, он направлялся в город, говорит Дрейк, взъерошивая рукой свои волосы. Он скучает по хозяину.
Боль в сердце, которая еще долго не пройдет, возвращается.
Он знает, что деда больше нет.
Чертовски верно, отвечает Дрейк.
Я закрываю глаза, слезы вот-вот польются снова. Но в этот раз я плачу из-за Эдисона. Он не знает, что случилось, почему деда нет с нами.
Дрейк прочищает горло.
Я собираюсь сообразить какую-нибудь еду. Это был долгий день. Ты голодна?
Я отрицательно качаю головой.
Спасибо, не надо. Рассчитывай только на себя. Я не могу произнести больше ни слова. Трудно дышать. Эмоциональные перепады, вызванные известием о смерти деда, продолжают терзать меня.
Передумаешь, крикни. Я скоро вернусь.
Дрейк дружески салютует и уезжает. Я остаюсь там, где была.
Обнимаю Эдисона и задаюсь вопросом, смогу ли я действительно сделать это.
Хоть что-нибудь?
Все это?
Я иду в амбар и открываю дверь в загон, чтобы Эдисон мог присоединиться ко мне.
Мы застреваем там надолго. Я провожу еще час, расчесывая его и разговаривая с ним, рассказывая, как бы я хотела, чтобы все было иначе, чтобы я приехала раньше. Сообщаю, как злюсь. Да, глупо сердиться на деда, но невозможно отрицать, что в глубине души я злюсь на него. Он умер и оставил мне все, чем когда-либо владел, без единого намека на то, что это произойдет. Я раздражена, потому что должна бороться с родителями, которые не сдаются легко, когда дело доходит до денег.
Злюсь, что могло быть еще хуже. Все это.
Потому что, если бы дед выжил, но нуждался в заботе, они бы никогда не спорили со мной о том, кто должен помогать. Они позволили бы мне взять на себя эту ответственность без единого спора, за исключением того, что я буду отчитываться им по поводу их драгоценных вонючих денег. Единственное, что когда-либо их заботило, деньги. Приземленные люди с предсказуемыми мечтами.
На улице становится совсем темно, когда я выхожу из амбара и возвращаюсь в дом. Свет включен, вокруг жутко тихо. Душевно измотанная, я плетусь наверх, не желая даже задуматься о завтрашнем дне.
Лампа в коридоре горит, и это хорошо, потому что иначе я бы точно споткнулась о стоящий под дверью моей спальни поднос.
Мои изумленно приподнятые брови сходятся в одну линию при виде этого последнего на сегодня сюрприза. К счастью, приятного.
Бутерброд, немного орехов и фруктов, термос с горячей водой и пакетики чая.
Я поднимаю поднос и несу в спальню, не желая обижать Дрейка.
Да нормальный он парень. Вот, пожалуйста, добрый поступок. То, что мне сейчас нужно. Я осознаю это, уже надев пижаму и сунув нос в предложенное. Начинаю с чая, перехожу на яблоко, а потом беру остальное.
Я с удовольствием доедаю все. Мысленно сделав заметку поблагодарить мужчину утром, я забираюсь в кровать и мгновенно отрубаюсь. Последнее, что предстает перед внутренним взором: Дрейк Ларкин, теплая, таинственная улыбка и голубые глаза.
IV: Иногда по ночам
Дрейк
Перед глазами так и мелькает эта горячая штучка, когда я наконец заваливаюсь спать.
Я не должен думать о ней так много. Мне постоянно приходится врать, глядя ей в глаза, и оттого я чувствую себя ослом. Хотя с этим я смирился, уверив себя, что это для ее же блага.
Нельзя, черт возьми, допускать, чтобы внучка Джона влияла на меня подобным образом. Я ведь знаю, что мой член реагирует так не только потому, что она притягательна, как самый сладкий грех. Это еще из-за наступления ночи, которую я просто ненавижу: долгий тяжелый день закончен, и мне больше нечем занять себя.
Эти тихие колдовские часы всегда одинаковы прокляты, потому что притягивают все тех же чертовых призраков.
Ночь за ночью, месяц за месяцем, год за годом.
* * *
Много лет назад
Так нечестно! Ты должен сражаться под открытым небом, ты, жопа с ручкой!
Энджи заворачивает за снежную горку, что выше ее раз в десять, хихикая и бросая очередным снежком в нашу сторону. Она возглавляет маленькую армию ребятишек, своих друзей. Играем семь на два, и мы в меньшинстве. Но я из тех парней, которые обожают рисковые авантюры, к тому же сейчас у нас есть одно преимущество тщательно выстроенная ловушка.