На автомате я натянула одежду, и Адриан буквально выволок меня из комнаты. А когда мы спустились вниз, и я встретилась с Синтией глазами, то поняла всю ужасающую правду. Он сказал мне правду, меня продали. Предали.
Криста, прости, просила Синтия, Ну, ты же знаешь, в какой я ситуации. У меня не было выбора! Я не могла потерять дом
И решилась на предательство? спросила я мертвым голосом, Как ты могла? После всего, что мы пережили вместе, после всего, что я тебе рассказала?
Прости, пожалуйста, прости! в ее глазах стояли слезы, но они меня не трогали. Предательство убило во мне все эмоции. Неужели, она не понимала, что отправляет меня в ад или даже на смерть?
Я отвернулась от той, которую много лет считала подругой. И покорно поплелась за Адрианом. В машине царила мертвая тишина, которая позволила мне подумать над ситуацией.
А собственно, над чем тут думать? Я изначально знала, что не могу пойти к родителям, там меня мигом обнаружат. Они, конечно бы, ни за что не отдали меня в лапы монстра, и это могло бы закончиться трагедией.
Направляясь к Синтии, я надеялась, что обрету надежное укрытие и дружеское плечо. Ведь мы с ней не виделись с шестнадцати лет, кто бы мог подумать, что меня будут искать у нее.
Предательство. До чего же это больно! Невыносимо сознавать, что человек, которому ты доверял, просто продал меня. Нет, я не так глупа, чтобы полагать, что в случае отказа Синтии, Адриан не забрал бы меня, но сам факт Как она могла так поступить? И зачем этому ублюдку тратить деньги, когда он мог получить желаемое актом небольшого насилия и запугивания?
И тут гадкая догадка пронзила меня. Он это сделал в стремлении причинить душевную боль, и у него это блестяще получилось. Мои чувства и эмоции можно описать как боль, пустота, отчаяние. Как ни странно, страха сейчас я не ощущала. Смирилась с неизбежным? Возможно.
А что меня собственно ждет? Насилие? Это не ново. Вопрос лишь, каков будет размах действа, хотя я не против, чтобы в запале он меня убил.
Мне вспомнилась старушка, которая назвалась его бабушкой, и отпустила меня, давая надежду на счастливое, свободное будущее. Что с ней? Надеюсь, он не сделал ей ничего серьезного.
Просыпайся и выметайся из машины, услышала я злой голос и поняла, что и вправду заснула в дороге. Быстро!
Выкарабкавшись из автомобиля, я окинула равнодушным взглядом особняк, ставший мне тюрьмой. Меня проводили в уже привычную комнату в подвале, и я вновь стала пленницей. Те же четыре облезлые стены, с остатками бледно-зеленой краски, тот же грязный, вонючий матрац на узкой койке, та же цепь Все как в моих кошмарах, которые я вижу каждую ночь.
Дверь открылась, и на пороге появился хозяин этого проклятого места. Он был без рубашки, в одних лишь джинсах. «Красивое тело» равнодушно отметила я, пребывая в какой-то прострации.
Вот ты и снова в моих руках, Криста, он улыбнулся, но улыбка была больше похожа на оскал и не обещала ничего хорошего. Знаешь, я привык, чтобы то, что я считаю своим, было всегда под рукой. И представляешь, неделю назад одна из особенно дорогих мне вещей, любимая игрушка, пропала.
Я истерично усмехнулась. Каждым своим словом он пытался меня задеть, надеялся унизить, но мне было абсолютно все равно. Для меня все его слова были набором звуков, не больше.
Тебе смешно? рыкнул он.
Я молчала, глядя на мужчину в упор. Похоже, мое безразличие и молчание, разозлили его еще больше. А чего он ждал? Что я на коленях буду молить его о прощении? Что же, мечтать не вредно.
Кто тебе дал право разговаривать с моей бабушкой? взорвался он, я же продолжала молчать. Что ты ей наговорила? Отвечай!
Инстинкт самосохранения молил сделать что-нибудь, дабы утихомирить мужчину, но я его игнорировала. Я устала. Устала бояться. Пошел он к черту. И поэтому просто игнорировала его истерику. Если он хочет причинить мне вред, то все равно это сделает, так какой смысл унижаться?
Потеряв терпение, он со всей дури схватил меня за волосы и заорал, гладя мне в глаза:
Отвечай на вопрос!
Всего лишь правду, рассмеялась я.
Со всей силы он швырнул меня на пол, и я болезненно приземлилась, обдирая кожу на руках и ногах.
Ты посмела убежать от меня. Из-за тебя моя бабушка ненавидит меня, из-за тебя я лишился некоторой суммы денег, перечислял он, расстегивая ремень. - Все, Криста, я устал с тобой любезничать. Сейчас, я тебя накажу, чтобы впредь тебе и в голову не пришло выкинуть что-то подобное.
Подняв меня с пола резким рывком, чуть не вывернув мне руку, он срывал одежду, ни грамма не заботясь о сохранности вещей. Когда он посмотрел мне в лицо, то рассвирепел еще больше, потому что не увидел там привычного ужаса и слез. Я и сама не понимала своих реакций, эмоции как будто ушли куда-то.
Заломив мне руки за спину, он кинул меня лицом вниз на койку и привязал мои запястья к изголовью. Я, ожидавшая грубого изнасилования, как это было в первый раз, невольно вскрикнула, когда мою только-только начавшую заживать спину обожгло ужасной болью. Раз. Я стиснула зубы. Два. Зажмурилась. Три. Предательские слезы стали подступать к глазам. Надо терпеть. Не нужно показывать слабость. Ни за что. Нет. Четыре. Две соленые капли упали на матрац. Пять. Шесть. Семь. К концу экзекуции я уже перестала считать. В голове билась лишь одна мысль я должна вытерпеть.
Больно. Слишком больно. Все тело один оголенный нерв. Мой мучитель взял пальцами меня за подбородок и стер нежным касанием одну из влажных дорожек, но показная нежность не обманула меня.
Терпишь? вкрадчиво спросил он. Решила бороться, показать силу характера? Зачем оно тебе, Криста? Попроси прощения, но как следует, от души, признай мою власть над собой, и я прекращу это.
Пошел ты, еле слышно прошептала я.
В глазах вспыхнули фейверки, когда он наотмашь ударил меня по лицу.
Сука, прорычал он голосом, полным бешенства.
На какое-то время Джонсон исчез из моего поля зрения, а когда вернулся, уселся на меня сверху и ножом сделал довольно глубокий надрез на руке.
Посмотрим, что ты на это скажешь, с этими словами он прислонил к ранке смоченную какой-то жидкостью тряпку. Боль была так сильна, что я взвыла сквозь стиснутые зубы, а из глаз неудержимым потоком брызнули слезы. Казалось, что раненное место огнем жгут.
Я не сразу поняла, что тряпка пропала, и боль стала слегка терпимее. И пока я хватала ртом воздух, новая боль сильнее всего того, что я чувствовала раньше, пронзила меня. Адриан ворвался в мой задний проход, буквально разорвав мое тело. И я закричала, так, как не кричала никогда. Крик оглушил меня, оставляя звон в ушах. Насильник не обратил на этого никакого внимания и продолжал истязать меня, толчок, еще толчок, и еще и еще
Кровь облегчала ему движение, и, когда он, наконец, достиг разрядки, я могла лишь болезненно стонать, уставившись пустым взглядом на стену. Я не заметила, как он освободил мои руки, и лишь как будто издалека, сквозь шум крови в ушах донеслось:
Привыкай. Теперь это будет твоей каждодневной реальностью.
Я осталась одна, ощущая в душе только пустоту, а в измученном теле боль. Я больше не могу. Я старалась, видит Бог, я старалась! Старалась выдержать, старалась быть сильной, но оказалась слишком слаба.
Все надежды стать когда-нибудь счастливой рухнули. У меня никогда не будет семьи, любимого мужа и детей. Я не построю карьеру, не найду друзей, с которыми буду встречаться по выходным, не увижу родных Я никогда не буду свободна
Если я убегу, он меня найдет и вернет в ад. Бесполезно бегать, негде прятаться. Он везде найдет. Да и вряд ли он даст мне новую возможность.
Каждый день будет наполнен болью и одиночеством. Я не хочу. Не могу. Сломалась. Нет больше сил бороться. Но я не позволю ему выигратьОн меня не получит. Он не победит.
От принятого решения душу наполнила легкость. Скоро все это прекратиться. Больше не будет страданий и отчаяния.
Превозмогая боль, я сползла с койки, нащупав рукой острый камень, который использовала для чистки грязи под ногтями, и сцепив зубы стала вскрывать вены Скоро не будет боли. Ничего не будет. Главное успеть
Глава 11. Адриан.
Янтарная жидкость играла с кубиками льда и притягивала взгляд. Если бы меня спросили, сколько я уже вот так сижу, ответить я бы не смог. В голове была удручающая пустота, пришедшая на смену ярости, которая недавно буквально ослепила меня.
Тут я чуть ли не подскочил на месте, сейчас, когда голова прояснилась, произошедшее виделось мне до одури мерзким. Я, конечно, планировал наказать Кристу, ну не до такой же степени! Я должен пойти и посмотреть как она, вот только я не был готов встретиться лицом к лицу с последствиями своего помешательства. Черт. «Не будь трусом, Адриан» сказал я себе и направился в сторону подвала. Ей, наверное, понадобиться врачебная помощь, и поэтому я набрал доктору Хофману.
Осторожными шагами я подошел к металлической двери и замялся, откровенно труся открыть дверь. Я стал противен сам себе, давно ли я стал такой неуверенной в себе размазней?
Распахнув дверь, я осмотрел помещение и ужаснулся, когда мои глаза нашли девушку. Она лежала на залитом кровью полу, раскинув руки в стороны, на запястье левой руки была отвратительная, глубокая рана, на правом запястье травма была не так ужасна. Но самое кошмарное ее лицо, совершенно белое с застывшей торжествующей улыбкой.
Тошнота подкатила к горлу, и я прыжками выбежал из помещения, и в первой же ванной комнате меня вырвало. Блядь! Этого не может быть! Это чертовски ужасный сон. Она не могла так поступить! Не этого я хотел. Я просто хотел, чтобы она была моей, слушалась меня, и даже мысли не было от меня бегать. А теперь она мертва, и ничего уже не исправить
За дверью послышались голоса, и я, ополоснув лицо холодной водой, вышел к людям. Надо решить, что делать с телом. А уж потом заниматься самобичеванием. Я вышел и увидел, как двое моих парней на носилках выносят девушку, вокруг которой суетится доктор. Не в силах смотреть на последствия своего «подвига», я отвернулся. Не сразу я осознал, что Хофман зычным голосом раздает приказы, требуя принести ему необходимое медицинское оборудование.
Но ведь, она начал я.
Пока еще жива, и я надеюсь, так и будет, отрезал врач. А сейчас уйди куда-нибудь подальше.
Я послушно скрылся в кабинете и, наконец, осушил забытый стакан, чувствуя, как огненная жидкость согревает пищевод. Мои мысли невольно вернулись в прошлое, в день, который я запретил себе вспоминать. Вновь перед глазами был тот ужас, я снова слышал тот мерзкий смех и крики боли, даже спина начала болеть, будто, я действительно вернулся назад во времени. Чувство отчаяния и беспомощности душили, и душевная боль ломала ребра изнутри Огромным усилием воли я стряхнул с себя воспоминания, ощущая мерзкое послевкусие. Какого черта они вернулись?
Я закончил, Адриан, устало сказал доктор, отвлекая меня от мрачных мыслей.
Как она? задал я животрепещущий вопрос.
Жить будет, но вот, что станет или уже стало с ее душой, одному Богу известно, пожилой человек бросил на меня взгляд, который четко говорил все, что он обо мне думает, и ничего лестного там не было. Главное, чтобы она пережила эту ночь. И я бы советовал поместить ее в нормальную комнату. Я приду завтра утром.
С этими словами он ушел. Выйдя из кабинета, я отдал распоряжение расположить ее в одной из спален. Но не в комнате «любви», а другой. Надеюсь, ей понравится, если она останется жива. Она должна остаться жива!
***
Шел четвертый день с момента трагических событий. К моему, просто, небывалому облегчению Криста выжила, и даже пришла в себя. Вот только она стала другой, лишь призраком самой себя, молчаливой тенью.
От взгляда на покалеченное тело девушки становилось не по себе. Я неоднократно наносил врагам куда более серьезные увечья, не моргнув глазом, но вот только те были кончеными ублюдками, которые и сами загубили множество жизней, а сейчас передо мной была невинная девушка, и от этого становилось мерзко на душе. Но убивало меня другое, ее глаза. Прекрасные серые глаза, в которых больше не было жизни. Пустой, неосмысленный взгляд, устремленный в пустоту. И это с ней сделал я
Каждый раз, глядя на стеклянные глаза, я просто ненавидел себя за то, что свершил. В попытках достучаться до девушки, я пробовал с ней говорить, пробовал кричать и даже пугать. Все бес толку. Было такое чувство, будто она просто отгородилась невидимой стеной от внешнего мира и ничего не слышит.
Это было невыносимо. Видеть всегда такую сильную и дерзкую Кристу такой сломленной и осознавать, что это сделал с ней я. Мерзкие щупальца вины опутали душу, заставляя глядеть на ситуацию под другим углом. Это не Криста пыталась сломать меня, используя физический и эмоциональный садизм. И в моей ссоре с бабушкой больше моей вины, нежели девушки, ведь, это я довел ее до точки. Но вот только человеческий эгоизмштука очень мощная, а мой, так и вовсе монументален. Я много лет воспитывал и взращивал его в себе. Людям вообще свойственно перекладывать свои ошибки на плечи окружающих, всегда легче свалить вину на кого-то, чем сказать:" да, я не прав. "
Вот и я поступил так же. Ослепленный стремлением подчинить себе девушку, во чтобы то ни стало, я медленно и верно ломал ее душу и психику. И естественно, когда она во мраке своей жизни встретила человека, от которого можно получить чуточку тепла и участия, она не выдержала и сорвалась. Излила душу, что для меня имело не самые приятные последствия. Все шесть дней, что удалось скрываться девушке, я лелеял и взращивал злобу и мстительное желание наказать ее за свои неприятности, и достиг в этом деле совершенства. Когда Криста попала ко мне в руки, у меня просто сорвало крышу, а ее молчаливое непослушание, лишь добавило масла в костер моей ярости. И я потерял контроль. Абсолютно и полностью. Движимый желанием причинить ей как можно больше боли, я зашел слишком далеко, и чудо, что вовсе не убил ее там.
Похоже, это стало для девушки окончательной точкой срыва. Грань ее терпения и выносливости была превышена, и она, утратив веру, решилась уйти за черту. У меня холодела душа, когда я думал, что если бы я пришел позже или вовсе решил не беспокоить ее до утра? Ответ один она была бы мертва.
Но сколько бы я об этом не думал, задавая себе вопрос «согласился бы я отпустить ее из своей жизни, знай что будет? Смог бы я отказаться от своей ублюдочной линии поведения?» Я не мог ответить - да, конечно. Эта девушка стала для меня наваждением, лишившим меня покоя. И сейчас мои чувства и эмоции находились в таком раздари, что я не находил себе места, искал в четырехугольной комнате пятый угол.
Доктор Хофман буквально вытащил ее с того света, вот только не похоже, чтобы она была благодарна. Ее отрешенность от мира пугала, и я сотни раз на дню задавался вопросом что делать?
Хофман, который являлся многопрофильным специалистом, в том числе неплохо разбирался в психологии, предполагал, что девушка может пойти на контакт с кем-то, с кем у нее связаны теплые воспоминания. Но где я возьму такого человека? Не могу же я привезти ее родных и признаться, что плачевное состояние их дочери, моих рук работа? А друзей у девушки нет, да и не хотелось вмешивать посторонних в это дело.
Долго думая над этим, я пришел к тому, что мне нужно просить помощь бабушки, ведь она единственная, кто был добр к девушке в этом доме. Но, черт возьми, если она меня не ненавидит сейчас, то точно возненавидит, увидев состояние Кристы.
Переминаясь с ноги на ногу на пороге дома, в который поклялся никогда не возвращаться, я испытывал душевный дискомфорт, предчувствуя непростой разговор. Глубоко вздохнув, я, наконец, нажал на звонок.
Что ты тут делаешь? услышал я, когда дверь открылась.
В простом хлопковом халате, с чуть растрепанными волосами и сжатыми зубами, родной мой человек радовала меня тем, что я просто ее вижу.
Мне нужна твоя помощь, тихо сказал я. Пустишь?
Прищурившись и немного подумав, женщина кивнула и отошла в сторону, пропуская меня внутрь. Оказавшись в доме, я задышал быстрее. Тут ничего не изменилось, все было так же, как и девять лет назад. И это просто взрывало психику, терзая душу воспоминаниями.