Вцепляясь озябшими пальцами в полы куртки, Исаева хмурится и быстро шагает в сторону спасительного тепла академии. Слыша смех и беззаботные разговоры курсантов, давит в себе подспудное желание перегрызть кому-нибудь глотку.
Будь нормальной, бубнит в полтона, поднимаясь по ступеням.
Протягивает руку к двери. Но открыть ее не успевает.
Мужские руки сжимают ее плечи и оттягивают назад. Ботинки Евы с легкостью поддаются, скользя по мокрой плитке. Она хочет возмутиться, но не успевает даже обернуться, как крупные ладони отпускают ее плечи и закрывают ей глаза.
Конец уровня, Ева. Сохраняйся, слышит у самого уха и задыхается от одного лишь звука грубого голоса Титова.
Судорожным залпом хватает кислород. Холодный воздух с густой примесью сногсшибательного мужского парфюма.
Что за дурацкая манера, дышать мне в затылок? резко спрашивает она.
Отмечает, как неестественно высоко звучит собственный голос, но не задумывается, от чего так происходит. Наклоняет голову чуть в сторону и бесконтрольно вздыхает, когда губы Адама прикасаются к ее щеке.
Я люблю эту позицию. Сзади.
Ты просто больной.
Да. Так и есть.
Еве не нужно прислушиваться к себе, чтобы понимать, как сильно она желает взглянуть Титову в лицо.
Задерживает вдох и резко разворачивается. Впиваясь в парня взглядом, шумно вдыхает. И, как будто тонет. Утопает в темных ледяных глубинах его глаз. Ни берегов, ни дна не ощущает. Только сбивающее с ног убийственное нервное возбуждение. Инстинктивно хочет барахтаться, чтобы всплыть и глотнуть воздух Но, наряду с этим разумным желанием, ее мозг посещает необузданный порыв: пасть на самое дно и планомерным шагом истоптать его. Распространиться по нему гигантским подводным землетрясением.
Лицо Адама покрыто свежими ссадинами и рубцами, но и это почему-то не умаляет его привлекательности.
Он как беспроигрышное искушение. Как магнит. Как воронка. Затягивает.
И его притягательность ни с чем для Евы несоизмерима. Незнакома ей.
Скучала, Исаева?
Ликовала. Думала, ты исчез навсегда.
Врешь, Ева. Врешь же Я знаю, что скучала.
Задерживает на ней взгляд дольше положенного. Нахально разглядывает с головы до ног. И девушке становиться жаль, что нет в ней сейчас ничего интересного. Не может она привыкнуть к глухой форме академии. Сама себе в ней не нравится.
Чего ты хочешь, Адам? Я не в настроении. Кусай быстрее. Не стану защищаться.
Говорит это, и понимает, что врет. Конечно, станет. Увидев Титова, словно дополнительную дозу кислорода ухватила. Голова закружилась от резкого прилива в кровь адреналина, дофамина, серотонина и прочих неконтролируемых гормональных выплесков.
Адам видит эти вспышки в ее глазах и торжествующе улыбается.
Забьем на пары? прямо предлагает он.
Ева настораживается, но смотрит с явным интересом.
А что мы будем делать?
Титов нарочито неторопливо пожимает плечами.
По ходу сообразим. Что нам захочется, то и будем делать.
Что ж Мне нравится этот план.
Я подозревал.
* * *
Что за место?
Ева крутится и пританцовывает, окидывая любопытным взглядом просторную, но весьма скудно обставленную квартиру.
Тайное пристанище.
Опрометчивый поступок сдать врагу свое местонахождение.
Отважный поступок добровольно прийти в логово врага.
Девушка забавно гримасничает, давая Адаму понять, что ее нисколько не заботят его слова.
Здесь хорошо. Ничего лишнего. Мне нравится, отмечает Ева, следуя за ним по пятам. Что-то конкретное связано с этим районом? Та детская площадка во дворе
Титов оборачивается. Окидывает ее напряженным взглядом, но ничего не отвечает. Бросает кожаную куртку прямо на паркет и проходит в комнату.
Ева осознает, что звучит, как надоедливая муха, но ничего не может с собой поделать. Сыпет вопросами.
Ты жил здесь? Эту неделю?
Нет.
А где ты был?
В другом городе.
В каком именно?
В Днепре.
Зачем?
Упирая руки в бедра, он глядит на нее с нарастающим раздражением.
Не твое дело.
Ты подрался? Почему? С кем?
Заткнись, Ева. И подойди сюда.
Исаева вызывающе хмыкает. Аккуратно пристраивает свою куртку и рюкзак в бордово-красном кожаном кресле.
Если я тебя так раздражаю, зачем зовешь меня? спрашивает, пересекая длинную комнату.
Ты заряжаешь меня.
Как ток? насмехается девушка.
Как радиация, говорит Титов абсолютно серьезно.
Неприятное обстоятельство, фальшиво сочувствует она, выпячивая нижнюю губу.
Для тебя, Эва. Ведь я собираюсь исполнить свое обещание.
Обязательно, дорогой мой. Я размышляла об этом
Порывшись в низкой прикроватной тумбочке, Адам извлекает оттуда тонкий черный шнурок, и Исаева резко обрывает свою язвительную речь. Вскидывая здоровую руку, рассеянно касается рукой шейных позвонков. Сердце, реагируя на предполагаемую опасность, заходится паническим ритмом.
В конце концов, что она знает о Титове? Осознает ли, на что он способен? Чем думала, следуя за ним?
Собери волосы. Ненавижу их, невозмутимо велит парень, резко обрывая поток ее мрачных фантазий.
Подаваясь вперед, Ева выхватывает черную полоску из его рук. Сердито выдыхает и демонстративно взмахивает перед ним гипсом. Ей и самой мешают волосы, но она не может заплести или собрать их одной рукой.
И Титов в очередной раз ее удивляет. Негодующе закатывая глаза, он разворачивает девушку к себе спиной и осторожными движениями пальцев начинает собирать растрепанные пряди в пучок.
Этот жест непонятным образом трогает Исаеву. Сумасшедшие мурашки пробегают по ее коже, от затылка к пояснице, и она вздыхает, не скрывая своего удовольствия.
«Черт возьми, это прекрасно!»
Еву уже долгое-долгое время не заплетают. Парикмахеров и стилистов, выполняющих свою работу ради денег, она не принимает в расчет. Давно позабыв, что такое обыденная родительская забота, девушка позволяет себе наслаждаться этим затянувшимся процессом. Ее подсознание ошибочным путем отождествляет Адама с близким человеком, но в данный момент Еву это не тревожит.
В следующий раз попробуем заплести косички? беззаботно шутит она, оглядываясь через плечо и подавая ему шнурок.
Вряд ли поймав ее взгляд, отвечает Адам. Когда я смотрю на тебя, Ева, я хочу раздевать тебя, а не собирать в школу.
Только Титов одной недвусмысленной фразой способен заставить ее покраснеть.
Признайся, что просто не умеешь, закусывает губу.
Парень, связывая шнурок, некоторое время молчит. А затем выдает информацию, которая удивляет Исаеву.
На самом деле, умею. У меня же есть младшая сестра.
Девушка смеется и качает головой.
Нет, не верит его словам.
Адам за ее спиной недовольно хмыкает.
Двоюродная, уточняет он и одной рукой сдерживает ее за шею. Не вертись, Эва.
Исаева застывает и спрашивает первое, что приходит ей на ум.
И какая она?
Нормальная. Сейчас. Но не исключено, что вырастет такой же сучкой, как все бабы, выдает он, отпуская и чуть отталкивая девушку.
Поворачиваясь, Ева фиксирует на нем все свое внимание. Использует все внутренние резервы, чтобы углубиться внутрь Титова и понять его.
Но он не позволяет и на дюйм пробраться. Поэтому ей остается только задавать вопросы и ждать, когда его защита сместится под этим напором.
Сколько ей?
Четыре.
Хочешь сказать, что ее оставляют с тобой?
С кончика ее языка буквально свисает фраза: «Ты же такой придурок!». Но она сдерживается, по каким-то неясным причинам щадя чувства Адама. Возможно, это милосердие имеет глубокие и болезненные корни. Ее собственное многолетнее родительское угнетение.
Только Титова, кажется, абсолютно не беспокоит, что думают о нем люди. Он раздражающе безразличен к этому фактору.
Иногда у моих дорогих родственничков просто нет выбора, вяло информирует парень. Все они помешаны на бизнесе.
Легко говорить, когда сам ничего не зарабатываешь, только тратишь, поддевает его Ева и резко умолкает, осознавая, что за каким-то чертом процитировала любимое выражение своего отца. Ее оно всю жизнь бесило, а тут прям само с языка сорвалось.
Исаева, звучишь, как зануда.
Знаю, едва ли не впервые соглашается с его мнением и пристыженно опускает глаза.
Быстро переключается. Поднимая взгляд, глядит пристально и ехидно.
Я волнуюсь за девочку.
Адам ухмыляется и качает головой.
Нет, не волнуешься.
С нетерпением ожидает, пока она снова среагирует, и отмечает, как вспыхивают бесшабашным упрямством ее глаза.
Как ее зовут?
Разве для тебя это важно? Почему мы вообще продолжаем об этом говорить?
Ева неопределенно пожимает плечами и заявляет:
Я бы хотела, чтобы у меня была сестра.
Ага, или брат, ерничает Титов. Все так говорят при случае. Но ты, черт возьми, и близко не знаешь, каково это.
Челюсти Исаевой сжимаются.
Ты прав, я не знаю, переводя дыхание, соглашается она. Но это не значит, что я бы не хотела узнать.
А знаешь короткая пауза, и неожиданное для самого Адама решение. Я вас познакомлю. Чтобы ты поняла, что все не так радужно, как ты себе представляешь. Жаль, София уже вышла из того возраста, когда ей нужно было менять подгузники.
Хорошо, быстро соглашается девушка.
А Титова только сильнее злит ее легкомысленность.
И да, ты чертовски права, Ева, порывисто выдает он. Отец всегда был против того, чтобы София оставалась со мной, часто дышит в промежутках между словами, тем самым невольно выказывая, насколько сильно его это задевает. Он считает меня монстром, кровожадно ухмыляется. Если София со мной, Терентий Дмитриевич бросает любые дела и приходит домой.
Исаева слабо кивает, и удивляет саму себя молчаливым решением не использовать эту информацию против Адама.
А ее родители? Значит, они доверяют тебе?
Парень тяжело выдыхает.
Диана. Мать Софии.
Значит, она не сука? шутит Ева.
Тон ее голоса поражает Титова. Впервые он не слышит в нем иронии и сарказма. Впервые он звучит легко и участливо.
О, еще какая! усмехается он. Диана орет и возмущается по любому поводу. Если я заляпаю обивку ее дизайнерского дивана или, не приведи Господь, дам Соне газировку Или же позволю долго смотреть мультики Причин наберется сотня А уж когда я подстриг Софии волосы, Диана вопила, как адская сирена Зато малой понравилось.
Ева мягко смеется.
Тебе нравится Диана, с легкой ноткой грусти замечает она.
Нет, слабо отрицает Адам.
И улыбается. Настоящей улыбкой, из-за которой у Евы все внутри переворачивается.
Признай же настаивает она, отмахиваясь от своих эмоций. Тебе нравится, что Диана воспринимает тебя нормальным. И, по правде, ты не считаешь ее сукой.
Титов сглатывает, проводит языком по губам и тяжело выдыхает. Ему вовсе не нравится их разговор. Его злит этот незапланированный поворот. Вначале он, как обычно, контролировал эмоции и слова, которые выдавал. А потом, в одну минуту, их диалог возымел непозволительное отступление.
Впервые Адам споткнулся.
Они оба это понимают. Смотрят друг на друга продолжительное время и принимают самое естественное для обоих решение защищаться. А в их понятии, лучшая защита это нападение.
Ева сменяет улыбку на ехидную ухмылку. Титов же, видя это, намеревается пошатнуть ее равновесие.
Хватит разговоров, Исаева. Раздевайся.
Что?
Раздевайся, Ева.
Зачем, черт возьми?
Таковы правила. Никаких внешних барьеров, спокойно поясняет Адам и улыбается. Или ты боишься? Может, стесняешься?
Нет. Я не стесняюсь, чеканит девушка, тыча в него указательным пальцем. Но, знаешь что, Титов? усмехается, впиваясь в него взглядом и выдвигая бесстыдное требование: После тебя.
Обладая маниакальной самоуверенностью, он, конечно же, не медлит. Улыбаясь шире, дергает гюйс и, приподнимая рубашку за горловину, снимает ее вместе с нательной полосатой майкой. А Ева в буквальном смысле слова торопеет и беззастенчиво разглядывает исписанный чернилами мускулистый торс. Физически Адам безупречно красивый. Большой и сильный. С резко очерченными выпуклыми мышцами.
«Да Он идеальный».
Его татуировки выполнены различными стилями, но вместе образуют органичную композицию. Одинокие буквы и целые фразы латинские и кириллица. Непонятные символы и знаки. Острые рваные штрихи и геометрические фигуры. Все вместе смотрится потрясающе и несет в себе тайную смысловую нагрузку.
Когда руки Титова ложатся на металлическую пряжку ремня, Исаева невольно следует взглядом за ними. Скрывает от себя, что ей нравится то, как лихо он действует. Как уверенно он раздевается.
Достаточно, протестующе выставляет руку.
Демонстрируя необычайную ловкость, учитывая надоевший гипс, стягивает свои рубашку с майкой через голову. Дергает молнию и спускает на пол юбку. Следом вовсе не изящно скатывает колготки. Оставшись в лифчике и трусиках, перешагивает ворох одежды. Опускается на широкую кровать, заправленную бордовым покрывалом, и откидывается на подушку.
Ее сознание будоражит мысль, которая никогда прежде не звучала при подобных обстоятельствах.
«Вдруг я ему не понравлюсь?»
Ловит пристальный взгляд Титова на своих ногах. Выше. По линии бедер, животу, оголенной части груди. И ее кожа наливается пьянящим жаром.
Еве нравятся эти ощущения. Настолько сильно нравятся, что ей приходится контролировать свое дыхание.
Я удивляюсь, Исаева, как легко ты поддаешься на провокации. Нет, серьезно, неожиданно налетает Адам с обвинениями, не раскрашивая при этом голос эмоциями. Холодно звучит. В тебе нет и грамма здравого смысла.
Испытывает разочарование. Потому как решает, что она слишком рано ему сдается, и портит тем самым всю игру. Его предвкушение. Его погоню.
Ева не нужна ему для быстрого голодного тр*ха. Не то, чтобы он не думает о сексе с ней. Конечно, думает. Но хочет Адам намного больше, чем секс ожесточенного противостояния.
Неужели он ошибся в своих суждениях? Неужели составил обманчивое мнение об Исаевой?
Еве же нравится злить Титова, и ей безразлично, что при этом он думает и говорит. Она даже готова использовать понятие, которое в лексиконе других людей ее раздражает обожание.
«До чего же нелепое слово!»
И все-таки
«Я обожаю тебя злить, Адам!»
Забавляясь его реакцией и собственными мыслями, девушка беспечно пожимает плечами и смеется.
Хохочет так увлеченно, что не сразу может ответить.
Да и что ему сказать?
Сказать, что рядом с ним ее сердцебиение учащается Стучит столь незнакомо: воодушевленно и усердно. Признаться, что все ее чувства рядом с ним обостряются и отвлекают от более глубоких внутренних переживаний
Нет, Исаева не расскажет Титову ничего подобного. Тайком продолжит питаться его энергией, но правды никогда не скажет.
Отталкиваясь, плавно перемещается на колени и манит парня пальцем, призывая склониться к ней. И он наклоняется, упираясь руками в плотное покрывало. Встречая его взгляд, Ева ощущает, будто ее внутренности лижут языки адского пламени.
Заглядывает ему в душу, и опять-таки ничего не видит.
Нет у Титова дна. Он не океан. Он космос. Темный и бесконечный.
Но как же он ее захватывает Уму непостижимо!
Что бы Адам ни планировал, какой бы позже не нанес урон, Еве безумно нравится потрескивающее между ними напряжение.
Сглатывает, прижимая кисть к его обнаженной груди. Наслаждаясь теплом гладкой кожи, скользит ладонью вверх. Обхватывает за шею, и сама подтягивается выше. Еще ближе к нему.
Послушай меня. Я расскажу тебе кое-что важное, с хрипловатым придыханием говорит девушка. И были оба наги, Адам и Ева. И не стыдились этого до грехопадения, бессовестно коверкает священное писание на свой собственный лад. Если мы не допускаем плотской близости, не интересуем друг друга в этом плане, то есть ли смысл нам стыдиться? спрашивает она и тут же сама отвечает: Нет.
Яркая вспышка одобрения проносится в глазах Титова, но когда он начинает говорить, тон его голоса выверенно скучающий.
Это старая сказка.
Это вечная сказка, поправляет Ева.
«Если мы не допускаем плотской близости, не интересуем друг друга в этом плане», странно ли то, что он выдыхает с облегчением, слыша в ее голосе подобную убежденность?