Чай? Кофе? Ощущение, что Адам только сейчас осознал мое присутствие. Пить хочется, от волнения у меня до сих пор сухо во рту. Согласно киваю, он вопросительно приподнимает бровь.
Чай.
Хорошо. Позвольте вас оставить на десять минут, указывает на дверь за спиной, я поворачиваюсь, затылком чувствуя внезапный жар. У меня даже волосы приподнимаются от напряжения. Смотрю через плечо на мужчину, поспешно отвожу глаза в сторону. Его взгляд пугает до мурашеккакой-то демонический, черный, затягивающий в свой омут.
Иван, обращается к водителю, тот материализуется, словно из воздуха. Проводи гостью в столовую. И две чашки чая.
Хорошо, Адам Сулимович. Иван улыбается, вновь меня куда-то ведет. Я не оглядываюсь, борюсь с этим желанием, мне достаточно того, что взгляд Адама чувствую до тех пор, пока не скрываюсь за поворотом. Сразу становится легче дышать, сердце обретает свой умеренный ритм.
Меня приводят в просторную столовую, оформленную в светлых тонах, с белой мебелью. Присаживаюсь за стол, положив несчастный венок на соседний стул. Он тут будет выделяться, потому что я не вижу новогоднего декора, даже не чувствую запаха елки и мандаринов.
В одиночестве нахожусь недолго, входит молодая женщина с подносом. Передо мной появляется чашка. Чайник, сахарницу ставят там, где, видимо, сидит хозяин. Как только прислуга удаляется, приходит Адам.
Боже, чего меня так лихорадит в его присутствии? Руки потеют, сердце волнуется, дыхание сбивается. Проходит мимо, а я улавливаю запах его геля для душа. Пахнет хвоей. Еще он пахнет собой. Садится, я нервно тереблю под столом свои пальцы, стараясь не пялиться на расстегнутый ворот рубашки кофейного оттенка, подчеркивающего насыщенность цвета его глаз.
Извините, что заставил вас ждать в одиночестве, берет чайник и наливает мне чай. Я, как малолетка, пристально смотрю на его пальцы. Они идеально длинные, как у музыканта, с аккуратным маникюром. И кольца нет. Хмурюсь. Какое мне-то дело до его статуса?
Ничего страшного, это я свалилась как снег на голову. Нервно заправляю волосы за ухо, подвигая чашку к себе.
Снега в этом году не помешало бы, иронично замечает Адам, мимолетно улыбаясь. У него улыбка, как солнечный зайчик, попробуй еще поймать.
Вы любите снег?
Нет. Я не люблю снег, не люблю мандарины, не люблю Новый год, поджимает губы, и взгляд тяжелеет, смотрит перед собой. Я переживаю за ручку чашки: слишком сильно он ее стискивает в руке, но тут же лицо смягчается и в глазах появляется интерес.
Как вы пришли к тому, чем сейчас занимаетесь?
О, это у меня с детства. Мы с мамой постоянно что-то плели, вышивали, декорировали, красили. Наши руки никогда не знали скуки. После смерти мамы я решила, что хочу создавать красоту. Так появилась идея моей сегодняшней студии декора. Я довольна, миллионы лопатой не гребу, но на жизнь хватает.
Отец не поддерживает?
О нет, смеюсь, я уже отдала деньги, которые у него занимала для развития своего бизнеса. Папа гордится мной. Смущаюсь от пристального взгляда Адама. Вот блин, сижу и разливаюсь тут соловьем о себе хорошей. Звучит как скрытая реклама. Вспоминаю о венке, беру его в руки.
Не знаю, правда, куда его повесить в вашем доме.
Найдем место. Самое видное, которое только есть, улыбается. Я подвисаю от манящего взгляда карих глаз, от этого невообразимого притяжения, которое вновь меня толкает к нему. Я не знаю, что между нами происходит, но каждый раз, когда оказываюсь рядом с ним, меня парализует. Я превращаюсь в какого-то другого человека, которому нужен вот этот мужчина. Нужендо скрежета зубов. Нужендо нервной дрожи. И меня это пугает, потому что остатки разума до хрипоты увещевают бежать, бежать без оглядки, если хочу сохранить себя себе. Я всю ночь не спала, перебирая каждую секунду нашей встречи, разгадывая оттенки его взгляда и тембр его голоса.
Моя жизнь слишком пресна, скучна. Я принадлежу обществу с деньгами, так называемой элите. Для меня открыты двери многих известных домов, но у меня нет ни желания, ни потребности контактировать с людьми, которым важен внешний лоск, статус, кошелек. Мне откровенно скучно находиться среди лицемерия, наигранности. Мне тяжело постоянно анализировать слова своего собеседника и думать, предаст он или нет, искренен он со мной или за спиной говорит гадости. Адамвот загадка. Он очень сложный ребус. И мне хочется его разгадать, даже если это будет моя последняя головоломка. Но я никогда не иду на поводу своих желаний, поэтому улыбаюсь мужчине вежливой улыбкой.
Если у вас есть камин, можно над ним повесить или над телевизором. В крайнем случае, можно повесить на входную дверь. Поспешно передаю венок Адаму, он мельком на него смотрит и отдает Ивану, который вновь неожиданно появляется возле стола.
Спасибо за чай. Очень вкусный. Встаю, хозяин дома тоже встает, его глаза мерцают. С наступающим вас Новым годом.
Спасибо. Вас так же с наступающим.
Он молча провожает меня до холла, под его равнодушно-вежливым взглядом одеваюсь, откидываю волосы на спину. Мы смотрим друг другу в глаза. Невидимые нити тянут меня в сторону Адама, все то же самое, как вчера. Вновь делаю несколько шагов в его сторону. Замираю перед ним и судорожно делаю несколько вздохов, чтобы заполнить свои легкие до отказа его запахом. Его губы так близко, слишком близко, и порочное искушение толкает меня на безумиепоцеловать в губы. Его дыхание опаляет мое лицо, жар его тела чувствуется на расстоянии, руки уже тянутся к нему, чтобы прикоснуться Боже, я схожу с ума без причины. Мне все же удается шагнуть назад, вырваться из этого порочного круга или бермудского треугольника, отвести глаза в сторону, вздрогнуть от его шумного вздоха.
До свидания, хриплю простуженным голосом.
До свидания. Его голос звучит не лучше. Нужно уходить. Срочно, иначе что-то случится. Отворачиваюсь, стараюсь не бежать, но мой уход со стороны, наверное, выглядит побегом. Я последний раз поднимаю глаза на дом, смотрю на мужчину, стоящего на крыльце, и предчувствие подсказывает мнеэто последняя наша встреча в этом году, но не вообще.
Глава 7
Адам
Пытаюсь вчитаться в текст, а буквы плывут перед глазами, мысли уносятся совсем не в рабочее русло. Мысли все о ней, о моей девочке. Она была тут. На моей территории. Я мог ее запереть и не отпускать. Мог стереть ее с лица земли, мог подстроить ее гибель, поприсутствовать на спектакле под названием «похороны», пряча довольную усмешку. Я бы выразил соболезнования Щербакову, посочувствовав его горю в связи с утратой единственной дочери. Ее бы все оплакивали, а она находилась бы в моем доме, прикованная к кровати, абсолютная голая. Я бы ее целовал каждую ночь, трахал бы каждую свободную минуту до искр из глаз, до крика. Она бы меня ненавидела, а я бы ее любил. Ненормально, сумасшедше, отчаянно и до полного упоения. Иногда меня пугают собственные чувства к этой девочке. Никогда ничего подобного не испытывал.
Откладываю бумаги в сторону, смотрю на журнальный столик, где лежит ее венок. Я сохраню это украшение, буду помнить, в какой день малышка переступила порог моего дома. Пришла туда, куда никто из посторонних до нее ни разу не приходил. Гостей не люблю, приглашаю очень узкий круг людей, с которыми знаком не один год.
Адам Сулимович, вам накрывать стол? На пороге робко топчется Зина, моя домработница. Когда-то я ее подобрал на трассе в одной захудалой кафешке, подарив тем самым новую жизнь.
Уже пора провожать старый год? иронизирую, бросая на настенные часы равнодушный взгляд. Семь вечера, за окном темень, еще и снег неожиданно повалил.
Как вы сами пожелаете.
Давай ближе к десяти.
Хорошо, согласно кивает, тихонько закрывает за собой дверь. Смотрю на черный монитор, пытаюсь побороть свое желание открыть фотографию Дианы. Я ее лицо мог бы вылепить из глины с закрытыми глазами, только вот руки у меня не для этого дела. Сжимаю кулак, рассматриваю костяшки. Когда-то ими я себе зарабатывал на жизнь, потом отстаивал право вести свой бизнес, сейчас только сбиваю пыль с боксерской груши.
Вибрирует мобильник. Удивленно приподнимаю брови. Все близкие, родственники, друзья знают, что меня поздравлять с Новым годом не надо. Банальных фраз о новом счастье, крепком здоровье, финансовом благополучии лучше не произносить. Поэтому два днятридцать первое декабря и первое январяменя никто не беспокоит. Но вот этот человек может звонить мне в любое время, я всегда отвечу. Диане многое прощу и на многое закрою глаза, другие таким отношением не могут похвастаться. Сердце сладко сжимается, так сладко, словно она мне звонит, чтобы сказать, какие на ней сейчас трусики и как она меня хочет.
Да. Ни единой эмоции в голосе, я ведь должен держать себя в руках, хотя хочется промурлыкать.
Адам, извините, что беспокою Я бы и не беспокоила, только у меня небольшое ЧП, и вы моя последняя надежда, тараторит быстро, взволновано. Считаю до трех, чтобы не сорваться с места и не рвануть ее искать.
Что случилось?
У меня, похоже, машина сломалась. Эвакуатор занят, сказали ждать свободной машины, я вот жду уже четыре часа. Мне хватает ума прикусить губу, чтобы не выругаться вслух. Папа остался в Москве, но я его убедила, что со мной все в порядке, не хочу его волновать, чихает в трубку. Еще не хватало, чтобы заболела.
Где ты остановилась? В сторону эти пируэты с вежливостью. Диана шмыгает носом.
На повороте к трассе.
Садись в машину, сейчас приеду.
Хорошо, послушно отвечает малышка, отключаемся. Секунду я смотрю на свои подрагивающие руки. Меня трясет от перенапряжения. Блядь, какая же она идиотка. Четыре часа простоять на дороге и только сейчас додуматься до меня дозвониться. Бабы удивительные существа. Сколько живу, столько и не перестают удивлять, а с виду бывают такие умницы.
Вызвать эвакуатор в новогоднюю ночьтухлое дело, никто не поедет в область. И то, что Щербаков застрял в столице, очень хорошо, не прилетит спасать свою дочурку. Тем более она его уверила, что у нее все под контролем. Значит Шумно вздыхаю, член дергается от одной-единственной мысли: эту ночь она проведет со мной.
Иван, зову своего водителя, который выполняет у меня различные роли, прогрей машину.
Мы куда-то едем? Иван скрещивает руки перед собой.
Едем за Дианой, она, кажется, застряла на выезде. Захожу на кухню, Зина вытягивается по струнке. Накрой стол на две персоны. В ее глазах мелькает удивление, но тут же опускает их в пол.
Хорошо, Адам Сулимович.
Я не праздную Новый год. Пять лет назад этот день стал одним из множества других дней, но, кажется, сегодня мое одиночество скрасят. И я не чувствую, что меня это сильно напрягает или расстраивает. Наоборот, наполнен каким-то ожиданием, черт побери, чуда, что ли. Может быть, в моей жизни случится что-то новое с появлением этой малышки Судьба, как там обычно любят говорить фаталисты, странная хрень, может учудить так, что либо хватаешься за сердце, либо за голову. Впрочем, для меня это равнозначно, ибо это нарушение границ моего комфорта.
Внедорожник Дианы стоит на обочине. Девушка не топчется рядом, и это хорошо. Сначала выхожу я, следом Иван. Подхожу к водительской стороне, стучусь в окно. Распахивается дверь.
Вы быстро, пытается улыбнуться, а у самой губы трясутся, синие от холода. Чихает. Воротник куртки поднят, но она явно одета не для долгого нахождения на улице. Я еще дома отметил, что трикотажное глухое платье до колен, тонкие колготкинаряд для праздника дома.
Иди в машину, согрейся, киваю в сторону своего черного «майбаха». Диана не протестует, видно, действительно замерзла. Иван подходит ко мне, как только девушка ныряет в теплый салон.
Посмотри, что с машиной, достаю из пальто сигареты, прикуриваю, поднимаю ворот. Холодно, однако. Надо по приезде малышку засунуть в теплую ванну и напоить горячим чаем с коньячком.
Аккумулятор сел. Сдерживаю смешок, максимально затягиваясь. Интересно, она хоть знает, куда заливать незамерзайку? Или ее знания ограничиваются понятием «газ-тормоз» и тем, как включается поворотник?
Посмотри. Достаю телефон, включаю фонарик. Иван копошится под капотом, я смотрю на «мерс», насмешливо приподнимая один угол губ. Интересный расклад, к чему он
Да, аккумулятор сел. Можно от нашей машины протянуть провода.
Не надо сейчас. Сделаем вид, что серьезная поломка. Выключаю фонарик. Ты садишься в ее машину, ждешь ребят: я, как приеду, сразу к тебе пошлю. Машину поставишь в гараж. Мои распоряжения не оспаривают, я иду к седану, сажусь за руль.
Все так плохо? слышу сзади обеспокоенный голос Дианы.
Главное, что с тобой все хорошо. Разворачиваю машину, едем в сторону поселка.
Это ж надо такому случиться Да еще под Новый год. Я чувствую себя неловко. Смотрю в зеркало заднего вида, даже в темноте салона вижу бледное лицо девушки, огромные в пол-лица глаза.
Согрелась? Настраиваю температуру выше. Я люблю прохладу, но вот Диане нужно сейчас тепло. Есть у меня более быстрый способ ее разогреть, только он точно не для машины и не сейчас.
Немного. Руки совсем окоченели.
Неудивительно.
Извините, что так получилось.
Твоей вины нет, машина могла сломаться у кого угодно, жаль, что праздник тебе придется провести у меня дома, остаться до утра. Думаю, завтра после обеда эвакуатор приедет.
Мне, правда, неловко. Вы, наверное, гостей ждете. Диана прячет лицо в вороте своей куртки.
Я никого не жду. Вот и приехали. Брелоком открываю ворота, Максим тут же выскакивает из домика для охраны. Я останавливаюсь возле него, опускаю стекло. Позвони Ивану, он скажет, что нужно сделать. Теперь к дому, греть малышку. Хотелось бы в своих объятиях, но ограничимся пока чашкой чая.
Спасибо вам, Адам. Вы меня уже второй раз спасаете. Дома у нее розовеют щеки, но губы еще подрагивают, цвет меня совсем не устраивает.
Пойдемте на кухню, я вас чаем угощу, вновь ввожу в наши диалоги «вы». Диана послушно идет за мной. На кухне киваю девушке на барный стул, сам иду к шкафчику, где хранятся различные сорта чая, кофе. Рядом шкаф со спиртным. Ставлю чайник на плиту, ощущая в затылке легкое покалывание от взгляда. Прикрываю глаза, чувствуя, как вдоль позвоночника бегут мурашки. Незаметно вздрагиваю.
На кухне у вас более уютно, чем во всем доме.
Это территория Зины, поэтому все здесь подстроено под нее. Даже ложка лежит там, где нужно именно ей. Завариваю чай, столовую ложку коньяка в чашку, ложка меда, долька лимона. Беру в руки чашку, выбрал самую большую.
Спасибо, смущенно улыбается, делает маленький глоток, а я смотрю на ее губы, влажные от чая. Мне бы тоже выпить чайку, только с успокоительным.
Мм-м, очень вкусно, хорошо, что у меня нет аллергии на лимон и мед. А, блин, черт побери, забыл о ее аллергенной реакции на мандарины. Вкус напоминает детство.
Детство? Все же делаю и себе просто чай и присаживаюсь напротив девушки.
Мама меня тоже лечила медом и лимоном, еще ноги парила в горчице и натирала спину мазью. Сразу же представляю, как мои руки скользят по ее спине, оглаживая лопатки, пересчитывая все позвонки.
Я могу спросить у Зины по поводу горчицы и мази, уверен, что у нее такое добро есть.
Что вы, смеется, от ее смеха у меня в груди без коньяка растекается тепло, я хмелею, я просто сказала. Думаю, все обойдется.
Будем надеяться. Глоток, ловлю взгляд синих глаз, понимаю, что смотрит на мои губы. Забавно краснеет, торопливо прячет свое лицо за чашкой.
Вы планируете накрывать праздничный стол?
Да, я попросил Зину поставить и для вас тарелку, в очередной раз послушаем, что год был трудный, но сильные духом никогда не сдаются.
Вы не верите нашему президенту?
Я давно кручусь в этих сферах, ни одному политику не верю на слово. Красиво говорить я сам умею, а вот довести слово до деламогут единицы.
Вы рассуждаете, как мой папа.
Рад, что у нас с ним в данном вопросе совпадают взгляды. Было время, когда Щербаков считал ниже своего достоинства со мной просто разговаривать. Хотя так себя вели очень многие. Многие теперь фальшиво изображают сегодняшнюю дружбу, Щербаков и еще парочка его друзей остались себе верныя для них по сей день второй сорт. Элита
Адам Сулимович, стол накрыт. Зина появляется откуда-то сбоку, я киваю.
Прошу за стол. Подаю руку Диане, она доверчиво вкладывает свою ладошку, легонько сжимаю, дожидаясь, когда слезет со стула. Пальчики ее теплые, кожа уже розовая, губы тоже радуют припухлостью и влажностью. Сглатываю, подавив желание прильнуть в дерзком поцелуе, засунуть ей в рот свой язык и испробовать ее на вкус. Ночка обещает мне персональный ад.
Садимся за стол так же, как сидели несколько часов назад. Открываю бутылку шампанского. Обычно пью более крепкие напитки, но Зина решила, что, раз у нас гостья, игристому напитку быть на столе. Наполняю бокалы, подаю Диане.