Ты был мне другом и поступал от чистого сердца, и я надеюсь, из-за меня у тебя не будет неприятностей.
Мне грустно от мысли, что мы, наверное, никогда больше не увидимся. Я только надеюсь, что в твоих мыслях останется хоть маленькое местечко для меня.
Твоя Д.
P.S. Мне сказали, что в Иерусалиме, во Всемирном альянсе молодых христиан, есть отдел писем до востребования, для тех, кто путешествует. Если сможешь, пожалуйста, напиши мне туда. Если, конечно, сам захочешь».
Ему вдруг показалось, что вот наступил главный момент его жизни, он оказался на перекрестке двух дорог, и каждая ведет туда, откуда нет возврата.
У Тима было ощущение, что устами епископа Господь дает ему знакотрекись от мира.
А разве у него есть выбор?
Он принялся рвать письмо.
Выбросив клочки бумаги в ближайшую урну, Тим зарыдал.
15Дебора
Дебора могла бы проспать всю жизнь. Более тогов то первое утро в доме ребе Шифмана она предпочла бы никогда вновь не просыпаться.
В половине шестого утра пятилетняя девочка в соседней кровати начала плакать и звать маму.
Через несколько минут на пороге возникла сонная Лия в линялом халате и, глядя на Дебору, с укором сказала:
Ты что же, не могла ее успокоить?
Дебора остолбенела.
Да я даже не знаю, как ее зовут!
Жена раввина оглядела девочку.
Что случилось, Ривка? спросила она.
Намочила постель испуганно пропищала та.
Как, опять?! Ты понимаешь, что простыни на деревьях не растут? Вставай и иди помойся!
Пристыженная девочка повиновалась и направилась к двери.
И не забудь отдать свою одежду Деборе! крикнула мать ей вслед.
«Мне? подумала Дебора. И что я должна сделать с мокрой детской пижамой?»
Вскоре она узнала что.
Когда снимешь белье, проветри ее постель, как ни в чем не бывало скомандовала миссис Шифман. И обязательно прополощи простыни, прежде чем стирать. Только машину не включай, если она еще не полная. Электричество денег стоит!
Дебора, конечно, и сама намеревалась помогать хозяйке в домашних делах. Но это уже было нечто большее, чем «помощь».
В полусне она принялась стягивать с детской кровати белье, и тут проснулась вторая девочка, лет трех с половиной. Малышка обратилась к ней на идише:
Ты кто?
Меня зовут Дебора. Я приехала из Нью-Йорка.
А-а протянула та. Известие о дальнем перелете явно не произвело на нее впечатления. У Шифманов часто гостили люди со всего света.
Еще не вполне проснувшись и оттого поеживаясь и с трудом переставляя ноги, Дебора натянула халат, собрала грязное белье и отнесла его в конец коридора, где под окном с закрытыми жалюзи в узкий простенок была втиснута стиральная машина. Она набрала воды в таз, замочила белье и направилась в ванную. Было так же холодно, как накануне ночью, и Дебора подумала, уж не экономят ли Шифманы и на отоплении тоже.
Ванная оказалась занята, к тому же под дверью стояли в очереди два мальчугана.
Сыновья Шифманов, с бледными мордашками и ввалившимися глазами, имели еще более изможденный вид по сравнению с сестрами. Дебора поздоровалась, но ее словно и не заметили.
К тому времени, как подошла ее очередь, горячая вода кончилась, и она, насколько смогла, тщательно вымылась холодной, после чего быстро оделась и пошла в столовую.
Шифманы всем семейством уже сидели за столом. Отец изучал утреннюю газету, дети ели белые тосты с джемома кто-то, наоборот, капризничал и отказывался есть. У Лии на коленях сидел еще один малыш.
Ребе Шифман молча кивнул в ответ на ее приветствие и, как показалось Деборе, сердечно пригласил к столу:
Угощайся. Кофе на кухне.
Она робко улыбнулась, взяла себе ломтик хлеба и, быстро проговорив благословение, с жадностью съела.
Видя, как она отрезает и намазывает себе еще два куска, ребецин Шифман сделала замечание:
Не будь такой хазер. Подумай о других!
Ой, прошу прощения, кротко ответила Дебора. Затем, желая завязать беседу, произнесла, обращаясь ко всем сразу и ни к кому конкретно:Перелет был ужасно долгий.
И что с того? отозвалась раввинова жена. Не ты же вела самолет, верно?
Дебора расценила их холодный прием как свидетельство того, что весть о ее бесчестье опередила ее самое. К своим детям Шифманы были очень ласковы, провожая в школу, они обняли и расцеловали всех.
Они у вас сами в школу ходят? удивилась Дебора.
А в этом есть что-то особенное? спросил ребе.
У нас маленьким не разрешается
Она осеклась. Это сочетание «у нас» было уже совершенно неуместным. У нее было отчетливое ощущение, что дома у нее больше нет.
У нас здесь порядки не то что у вас в Америке, пояснил отец семейства. Мы здесь все одна семья. Заботимся друг о друге. И все дети для нас родные.
Дебора молча допила свой кофе. Теперь она рассчитывала услышать, какая ей предстоит учеба, но ребе Шифман с головой ушел в статью на какую-то животрепещущую тему.
Что за хуцпа! воскликнул он. Вздумали открыть по пятницам кинотеатры в Иерусалиме!
Немыслимо! согласилась Лия, неодобрительно прищелкнув языком. Говорят, в Тель-Авиве они это уже проделалино там одни гои.
Дебора, приехавшая из страны, где для иноверцев кино в шабат никто не закрывает, не видела в этом ничего страшного. К тому же в Меа-Шеариме кинотеатров все равно не было. Но она промолчала.
Потом все же осмелилась подать голос:
Ребе Шифман?
Да, Дебора?
А что у меня со школой?
А что с ней?
Где она находится? И когда я туда пойду?
Она находится в Америке, и ты уже свое отходила, лаконично ответил он.
Дебора возразила:
Но я думала
Тебе ведь уже шестнадцать, так? вступила в разговор миссис Шифман.
Почти семнадцать.
Ну, так вот, закон этого так называемого государства предполагает обучение в школе только до шестнадцати лет. С тебя уже хватит учебы.
Дебора опешила.
А разве мудрецы Талмуда не учат нас, что
Это еще что за разговоры? рассердилась Лия. Какое отношение молодая девушка имеет к мудрецам Талмуда? Ты ведь изучила Краткий свод, верно?
Верно, и очень даже хорошо изучила. Но я еще очень многое хочу узнать.
Послушай, Дебора, вежливо, но решительно вмешался ребе Шифман. Ты знаешь, что требуется от жены. Все остальное женщину не должно касаться.
Теперь я понимаю, почему она попала в эту историю, заметила Лия, обращаясь к мужу.
Деборе было больно и обидно. Но теперь она по крайней мере знала, что о ее проступке им известно.
И все равно сдаваться без боя она не намерена.
Мой отец мне сказал, что я здесь закончу образование, как можно вежливее возразила она.
Образованиепонятие растяжимое, ответил ребе Шифман. Твой отец попросил меня как бы это сказать
Наставить меня на путь истинный? подсказала Дебора.
Ребе кивнул:
Да, что-то в этом духе. Он разрешил мне обращаться с тобой, как со своей собственной дочерью. И можешь мне поверить, как только Ривке исполнится шестнадцать, она пулей вылетит замуж. Это предотвратит любой цорес и шкандаль.
«Неприятности и скандал, подумала Дебора. Что они себе про меня насочиняли?»
Хорошо. Если я не буду ходить в школу, чем мне тогда заниматься? спросила она, хотя уже смутно догадывалась, и от этого ей делалось нехорошо.
Ответь мне, дитя, отозвался ребе Шифман, ты когда-нибудь занималась домашними делами? Здесь ведь тебе не «Хилтон»! Тебе не кажется, что моей жене помощь не помешает?
До этого момента Дебора чувствовала растерянность, замешательство и разбитость от разницы во времени. Сейчас в ней вспыхнуло возмущение.
Я рассчитывала на другие занятия, ребе Шифман, твердо заявила она.
Ребе поднял одну бровь, смерил ее долгим взглядом и с расстановкой произнес:
Послушай меня, мадам Луриа, в этом доме распоряжаюсь я. Как я сказал, так и будет!
С упавшим сердцем Дебора сидела за столом под перекрестными взглядами хозяев дома.
И что теперь? спросила она.
Теперь мы будем мыть посуду, ответила Лия.
Вот и все.
16Дебора
Последовавшие за тем дни и ночи были окрашены для Деборы в одинаковый серый цвет. Занятно, но единственным ярким пятном в этом унынии был не сам шабатибо, хотя ей и разрешалось ходить в синагогу, в вечерний класс ребе Шифмана она не допускалась, а те три часа утром по пятницам, которые они с Лией проводили на рынкешумном, бурлящем уличном базаре рядом с улицей Яффе, который назывался Махане Иегуда.
Ее глаза, подернутые печалью, вспыхивали при виде горой наваленных апельсинов, этих маленьких копий слепящего солнца. Здесь даже флегматичная Лия пробуждалась к жизни и затевала веселый торг с продавцами деликатесов, которые ее семейство могло себе позволить только по особым случаям. Шабат был одним из них.
Этот маленький глоток свободы вызывал у Деборы тоску по чему-то большему. Ее коробило уже то, что улица, давшая кварталу Меа-Шеарим свое название вела только в одну сторонувнутрь.
Именно здесь, на этом пятничном базаре, в один яркий апрельский день ей вдруг показалось, что она бредит. В каких-то десяти шагах от нее стояла девушка примерно ее возраста с шейтелем на голове, но довольно симпатичная. Она протягивала свертки с покупками высокому, спортивному, рыжеволосому мужчине в ермолке.
Он увидел ее и окликнул:
Дебора! Дебора Луриа! Неужто ты?
Она приветственно помахала, а Лия немедленно развернулась и недоверчиво спросила:
Что происходит? Ты его знаешь?
Да. Это Ашер Каплан.
Впервые слышу, нахмурилась Лия. Он не из наших.
Он из Чикаго, принялась объяснять Дебора.
Ашер подошел.
Привет! Он улыбался. Мир тесен, да?
Да, согласилась она и подумала: «Если бы ты знал, Ашер, насколько этот мир расширился сию минуту!»
Что ты тут делаешь? спросил он.
Живу у друзей. Она поспешила представить Лию:Это ребецин Шифман. Мы живем в Меа-Шеариме.
«Мы»? Ты замужем за ее сыном?
Что вы такое говорите? возмутилась Лия. Мой старший мальчик еще даже не совершеннолетний.
Ей не понравился этот наглый американец. Да, на нем была кипа, но одновременнофутболка с надписью «Кока-Кола», правда, на иврите.
А ты что здесь делаешь, Ашер?
У нас медовый месяц, ответил он, смутившись.
Стараясь придать своему голосу бодрости, Дебора сказала:
Мазл тов!
Спасибо, поблагодарил Ашер. Так ты, наверное, учишься в университете? Я помню, у тебя были большие научные планы. Здесь на горе Скопус обучение поставлено прекрасно. У Ханны отецпрофессор медицинского факультета.
Только сейчас к ним подошла его молодая жена. Традиционный парик не скрывал ее привлекательности. Загорелая, с блестящими карими глазами.
Опять друзья, Ашер? засмеялась она. Повернувшись к женщинам, она объяснила:Мы здесь всего три дня, а он уже повстречал сотни две своих знакомых.
Будет тебе, Ханна! Я же не виноват, что у отца из прихода многие сюда эмигрировали.
Вдруг Лию осенило.
Вы имеете в виду того самого рава Каплана из Чикаго?
Да! гордо ответила Ханна.
Ашер со смущенной улыбкой повернулся к Деборе:
Теперь видишь, почему я хочу стать врачом? По крайней мере, пациенты не будут первым делом интересоваться, не сын ли я раввина Каплана. Но ты мне еще не рассказала, чем ты здесь занимаешься.
Дебора нервно оглянулась на Лию.
Понимаешь, мой отец захотел, чтобы я как сказать немного пожила в Святом городе.
Ашер повернулся к миссис Шифман и вежливо спросил:
Вы разрешите, мы пригласим Дебору отобедать в субботу с нашей семьей в «Царе Давиде»? Ханна с мамой смогут ее развлечь. Это будет в рамках шабата.
Дебора с мольбой смотрела на Лию.
Ну, что ж, если и ваша теща будет, думаю, муж не станет возражать. Но все же будет лучше, если вы сегодня позвоните. Только до шабата!
Отлично, сказал Ашер. И опять повернулся к Деборе:Будем ждать!
Встреча оживила Лию больше обычного. Когда, нагруженные покупками, они проходили мимо площади Хашерут, она спросила:
Откуда ты этого парня знаешь?
Мой отец хотел выдать меня за него замуж, безучастно ответила Дебора.
И что помешало? удивилась Лия.
Я отказалась.
У тебя что, с головой непорядок?
Наверное, грустно произнесла она.
Никогда в жизни Дебора не видела более роскошного зала, чем в ресторане отеля «Царь Давид». Высоченные потолки покоились на огромных, квадратных в сечении колоннах розового мрамора. Стол, который здесь накрывали в шабат, славился на всю округу.
Бесконечная череда столов была уставлена блюдами с фаршированной рыбой, селедкой, печенкой. Холодных закусок хватило бы, чтобы накормить целую армию. К ним надо присовокупить бесчисленные салаты из фруктов и овощей да еще с десяток разных блюд из баклажан.
И все это были только закуски. После них полагалось горячееотварная говядина, запеченная курица, каша варнишкес, фаршированная телятина и кишкес. Два стола целиком были отданы десертампирожным и пирогам, шоколадному муссу, всевозможным шербетам и мороженомувсе это, разумеется, без молока.
Дебора чувствовала себя узником, которому дали увольнительную.
Родители Ханны не спрашивали, почему зять пригласил эту хорошенькую незнакомку, но сама Ханна была в курсе дела. Стоя вдвоем с Деборой перед сладким столом, она шепнула:
Я должна тебя поблагодарить, Дебора.
За что?
За то, что не захотела выйти за Ашера. Не знаю, почему ты его отвергла, но я рада, что так вышло.
Кофе пили на террасе ресторана. Пиршество затянулось, было уже почти четыре часа.
Может, останешься до заката? предложила Ханна. А домой мы тебя отвезем на такси.
Спасибо, ответила Дебора, я бы с удовольствием.
На самом деле у нее была своя, тайная причина. Прямо напротив отеля «Царь Давид» стояло большое светлое здание Всемирного альянса молодых христиан. Дебора усмотрела в этом шансбыть может, единственныйузнать, не писал ли ей Тимоти.
Когда на иерусалимском небе засияли три звезды, она позвонила Шифманам, чтобы объяснить свое затянувшееся отсутствие. Лия нехотя отпустила ее еще ненадолго.
Только не слишком поздно! предупредила она. Нам еще посуду мыть! Целую гору.
Дебора повесила трубку. Город оживал после священного дня отдохновения. Вспыхивало освещение витрин, голоса в вестибюле отеля зазвучали громче, а на улицах, еще двадцать минут назад безлюдных и безмолвных, стал слышен гул машин.
Что ж, сказала Дебора, обращаясь к молодоженам, все было чудесно, но мне все-таки пора на автобус и домой.
Нет, так не пойдет! возразил Ашер.
Как это?
Во-первых, я знаю, что в шабат у тебя с собой денег нет. А во-вторых, мы обещали Шифманам, что доставим тебя на такси. Если вы меня здесь подождете, я только схожу за бумажником.
Оставалось еще одно препятствие между нею и весточкой от Тимоти. Если таковая была.
Ханна, не возражаешь, я сбегаю в Альянс? Мне надо оставить записку друзьям, которые на той неделе приезжают.
Я с тобой! с готовностью предложила та.
Нет, нет, спасибо. Ты лучше жди Ашера, а я мигом.
Она бегом пересекла улицу Царя Давида, промчалась по кипарисовой аллее, взлетела по ступеням и оказалась в огромном холле Всемирного альянса.
Протиснувшись к стойке сквозь толпу разноязыких студентов, она, задыхаясь, спросила:
Скажите, здесь я могу получить письмо до востребования? Ну, если мне кто-нибудь написал?
Как ваша фамилия? вежливо ответил клерк с нездоровым цветом лица.
Луриа, выпалила она. Дебора Луриа.
Он повернулся к ящику с грудой писем, на которых значилось «до востребования», и стал бессистемно перебирать разноцветные конверты.
Я очень спешу, нервно заметила Дебора.
Знаю, ответил клерк. Тут все спешат.
Он снова погрузился в поиски, казавшиеся ей замедленной съемкой, и в конце концов флегматично заявил:
Для Деборы Луриа только одно письмо. Документ какой-нибудь есть?