Отрывки из Библии, которые он выбрал для изучения в тот день, подчеркивали нашу избранность, а ребе Шуман становился все печальнее и печальнее. Наконец он закрыл книгу, тяжело вздохнул, поднялся и пронзил нас взглядом своих ввалившихся, обведенных темными кругами глаз.
Этот день Ужасный, страшный день, когда они нашли, чем запалить факелы, которые должны были истребить нас повсюду. Среди многих столетий, минувших после нашего изгнания из Святой Земли, был ли хоть один век, когда бы нас не преследовали его именем? А собственный наш век стал свидетелем полнейшего ужасанацистов с их беспощадной исполнительностью. Шесть миллионов евреев!
Он достал платок и попытался остановить бегущие по щекам слезы.
Женщины, малые дети с болью в голосе продолжал он. Все превратились в облачка дыма из нацистских печей. Голос его окреп. Я это видел, дети. Я видел, как они убивают мою жену и детей. Мне не дали даже возможности умереть. Меня оставили жить на дыбе воспоминаний.
Класс не дышал. Мы были ошеломлены его словами, но не только их смыслом, а еще и тем, что ребе Шуман, всегдашний наш суровый наставник, беспомощно плакал.
После паузы, но еще не уняв слезы, он продолжал:
Послушайте, дети. Сегодня мы сидим здесь для того, чтобы показать христианам, что мы еще живы. Мы были на этой земле и до них, и мы будем здесь, пока не придет Мессия.
Он промолчал, задышал ровнее и обрел прежнее самообладание.
Давайте-ка встанем.
Я всегда боялся этого мига, когда нас заставляли петь несколько стихотворных строк гимна, с которым наши собратья отправлялись в газовые камеры:
Я верю в пришествие Мессии,
Пускай Он не спешит,
Я все-таки жду Его.
Я верю, Он придет.
Когда я, потрясенный, шел домой, небо напоминало мне серый саван. Меня снова окружали рождественские огни. Но теперь мне представлялось, что это сияют шесть миллионов душ, растворенных в пространстве бессмертными частицами.
6Тимоти
Жарким летним днем 1963 года четырнадцатилетний Тим, Эд Макги и неизменный заводила Джэред Фицпатрик проходили по вражеской территориикварталу, прилегающему к церкви Святого Григория и служившему центром иудейской общины Бней-Симха.
Проходя мимо дома рава Моисея Луриа, Эд осклабился:
Глядите-ка, здесь главный жид живет. Давайте позвоним ему в дверь или еще что-нибудь такое сделаем?
Хорошая идея! согласился Тим, но Фицпатрик засомневался:
А что, если он откроет? Еще напустит на нас проклятье
Да ладно тебе, Фицци, не унимался Макги. Ты просто трусишь!
Еще чего! запротестовал тот. Просто звонить в дверьэто ребячество. Может, придумаем что-нибудь поинтереснее?
Например? хмыкнул Эд. У нас же нет гранаты!
Может, камнем в окно запустим? предложил Тим, показывая на стройплощадку в нескольких десятках метров ниже по улице. Рабочие уже закончили, оставив массу потенциальных снарядов на любой размер.
Фицци сгонял на стройку и принес булыжник величиной с бейсбольный мяч.
Отлично! воскликнул Эд. И кто же станет первым питчером? Он уставился на Тима. Я бы сам это сделал, но у меня еще немного болит рука после той драки с ниггерами. Ну, помнишь, в тот четверг?
Не дав Тиму возразить, Эд и Фицци избрали его на эту почетную роль.
Давай же, не трусь, бросай!
Тим резко выхватил камень из рук Эда, размахнулся и запустил им в самое большое окно в доме раввина.
Раздался жуткий грохот. Тим обернулсяего приятелей уже и след простыл.
Три часа спустя в дверь Луриа позвонили.
Дебора, еще не оправившаяся от шока, открыла и обомлела при виде двоих посетителей. Она тут же пошла звать отца.
Когда вражеский снаряд обрушился на святыню его дома, рав Луриа был поглощен сложным отрывком какого-то комментария к Закону, так называемого мидраша.
С того самого момента он стоял недвижимо, уставив невидящие глаза в зияющую дыру между несколькими острыми осколками, все еще висящими на раме. В его сознании мелькали картины погромов и шагающих в затылок отрядов боевиков.
Папа! запыхавшись, окликнула Дебора. Там полицейский пришел И с ним мальчишка.
А-а, пробормотал отец. Может, на этот раз мы добьемся хоть какой-то справедливости. Пригласи их в дом.
Они вошли.
Добрый день, ваше преподобие, поздоровался полицейский, сдергивая с головы фуражку. Я офицер Делани. Простите за беспокойство, но я пришел по поводу вашего разбитого окна.
Да, строгим голосом отвечал раввин Луриа. Окно у меня разбито.
Ну, так вот виновник, ответил полицейский, дернув парнишку за шиворот, как охотник, вынимающий из капкана пойманного зверька. К своему стыду, должен сообщить, что Тим Хоган приходится мне племянником. Неблагодарный щенок! Мы взяли его к себе, когда бедняжка Маргарет заболела.
А-а, снова протянул рав Луриа, так это сын Маргарет Хоган? Мне следовало и самому догадаться, глаза у него точь-в-точь как у матери.
Вы знали мою мать? вскинулся Тим.
Мельком. Когда у меня умерла жена, Айзекс, председатель синагоги, нанял ее приходить время от времени в наш дом, чтобы содержать его в порядке.
Тем более позор! Такк глянул на Тима. Ну, говори же. Скажи раввину, что я тебе велел.
Тимоти сморщился так, словно взял в рот горькую таблетку, и пробурчал:
Я
Громче, парень! прорычал полицейский. Ты говоришь с духовным лицом!
Я Я больше не буду. Простите меня, ваше преподобие. Тимоти набрался храбрости и выпалил заготовку:Я полностью беру на себя ответственность за содеянное и обязуюсь возместить причиненный ущерб.
Рав Луриа с любопытством оглядел подростка, после чего сказал:
Присядь, Тимоти.
Тим покорно примостился на край стула лицом к заваленному книгами столу раввина. Он с напряжением наблюдал за бородатым евреем, расхаживающим взад-вперед вдоль уставленных книгами стеллажей, заложив руки за спину.
Тимоти, медленно начал раввин, ты можешь мне сказать, что подвигло тебя на столь недружественный поступок?
Я Я не знал, что это ваш дом, сэр.
Но ты знал, что это дом еврея?
Тим опустил голову:
Да, сэр.
Ты питаешь какую-нибудь особую враждебность к нашему народу?
Я это некоторые мои друзья Ну, то есть нам говорили
Это было все, что он мог сказать. Дядя уже начал покрываться испариной.
А ты думаешь, тебе правильно говорили? тихо спросил раввин. Я хочу сказать: отличается ли этот дом чем-либо от тех, где живут твои друзья?
Тим быстро огляделся и чистосердечно ответил:
Ну, разве что книг очень много
Так, продолжал раввин. А во всем остальном? Я или члены моей семьимы что, похожи на злых духов?
Нет, сэр.
Тогда будем надеяться, что этот злополучный инцидент дал тебе возможность убедиться, что евреи такие же люди, как все Только у них больше книг.
Он повернулся к полицейскому:
Благодарю вас, что позволили побеседовать со своим племянником.
Но мы еще не обговорили вопрос компенсации. Такое огромное окно должно стоить кучу денег. А поскольку Тим не собирается закладывать своих сообщников, то платить ему придется самому.
Но дядя Такк
Вмешался хозяин дома:
Сколько тебе лет, Тимоти?
Только что исполнилось четырнадцать, сэр.
Как думаешь, чем бы ты мог заработать?
Такк ответил за племянника:
Он может быть посыльным, носить соседям продукты из лавки, а они ему что-нибудь да заплатят.
«Что-нибудь»это сколько?
Ну, пять-десять центов.
Такими темпами на мое окно он заработает не раньше, чем через несколько лет.
Полицейский посмотрел на раввина и объявил:
А мне плевать, пусть хоть сто лет! Будет платить вам по чуть-чуть каждую неделю.
Раввин Луриа потер лоб, словно пытаясь ухватить ускользающую мысль, потом поднял глаза и заговорил:
Думаю, у меня есть вариант, который может устроить обе стороны. Офицер Делани, я вижу, ваш племянник в общем-то парень неплохой. Как поздно вы разрешаете ему ложиться?
В будни в десять.
А по пятницам? спросил раввин.
В пол-одиннадцатого, в одиннадцать. Если по телевизору показывают матч, я разрешаю ему досмотреть до конца.
Хорошо. Лицо раввина озарила улыбка. Повернувшись к мальчику, он объявил:У меня для тебя есть работа
Он согласен, быстро выпалил дядя.
Я бы хотел, чтобы это решение он принял сам, мягко возразил рав Луриа. Это очень ответственная работа. Ты знаешь, что такое шабес-гой?
Опять в разговор встрял офицер Делани:
Прошу меня извинить, равви, но ведь гоями вы, кажется, называете христиан?
Верно, ответил раввин Луриа. Хотя это слово просто означает всех иноверцев. Шабес-гойэто порядочный человек не иудейской веры, который приходит по пятницам, когда уже начался шабат, и делает то, что нам делать запрещеноубавляет отопление, гасит свет и все такое прочее. Этот человек, пояснил он, как правило, приходит и на неделе и выполняет кое-какие поручения, что позволяет ему узнать наши порядки, ибо для нас считается грехом отдавать ему распоряжения после того, как уже начался шабат.
Он повернулся к Тимоти:
Так случилось, что Лоренс Конрой уезжает в колледж Святого Креста изучать медицину. В последние три года он помогал нам, Каганам, мистеру Вассерштайну и обоим братьям Шапиро. Раз в месяц каждая семья платит ему какие-то деньги, плюс по пятницам мы оставляем ему десертиз того, что сами ели на ужин. Если тебе это предложение интересно, то свой долг ты сумеешь отработать за какие-то несколько месяцев.
Спустя несколько минут они шагали домой, и патрульный Делани подвел итоги неприятного происшествия.
Слушай меня, Тимми, сказал он. И слушай внимательно! В следующий раз, когда вздумаешь разбить окно еврею, убедись, что это не дом какого-нибудь важного раввина.
7Дебора
Деборе только что исполнилось четырнадцать, когда она стала свидетельницей ожесточенногои неравногосражения между отцом и сводной сестрой.
Я не выйду за него замуж. Ни за что!
Рена, тебе уже семнадцать с лишним! проворчал отец и привел в пример старшую дочь. Малка в твоем возрасте уже была замужем. А ты даже еще не помолвлена! Скажи мне, что тебе не нравится в сыне ребе Эпштейна?
Он толстый, сказала Рена.
Рав Луриа обратился к жене:
Ты слышишь, Рахелех? Брак, оказывается, теперь как конкурс красоты! Наша дочь считает этого образованного человека из уважаемой семьи недостойным, потому что у него есть немного лишнего веса.
Не «немного», а полно! выпалила Рена.
Рена, взмолился отец, он благочестивый юноша, и он будет тебе хорошим мужем. Почему ты упрямишься?
Потому что не хочу за него!
«Молодец, Рена», подумала Дебора.
Не хочешь? воскликнул раввин в театральном изумлении. И это ты называешь веской причиной?
Неожиданно на сторону Рены встал Дэнни.
Но отец, вступился он. Как же свод Законов? Вспомни «Эвен а-Эзер», глава сорок вторая, раздел двенадцать. Там прямо сказано, что для брака требуется согласие женщины.
Если бы это был не его обожаемый сын и наследник, Моисей Луриа сейчас, наверное бы, вспылил от попытки поставить под сомнение его доводы. Но поскольку это был Дэниэл, он не смог удержать горделивой улыбки. Его мальчик, еще даже не бар-мицва, не боится скрестить богословские клинки с самим зильцским ребе! На тот момент дискуссия о замужестве Рены была окончена.
В последующие дни в доме царило неослабевающее напряжение, и поздними вечерами происходили долгие телефонные разговоры вполголоса.
После одного такого особенно затянувшегося звонка рав Луриа медленным, но твердым шагом прошел в гостиную, где сидела вся семья.
Он взглянул на жену и устало произнес:
Эпштейн начинает нас торопить. Он говорит, Бельцеры уже предлагают ему свою дочь. Он театрально вздохнул. Ах, какая жалостьупустить столь образованного юношу! Он бросил взгляд на Рену. Конечно, у меня и в мыслях нет силой принуждать тебя к тому, что против твоей воли, дорогая, ласково сказал он. Это будешь решать только ты.
В наступившей тишине Дебора физически ощущала, как вокруг ее сестры сжимаются эмоциональные тиски.
Хорошо, папа, слабо вздохнула Рена. Я выйду за него.
Вот и чудесно! возрадовался рав Луриа. Чудесная новость! Двух недель для подготовки к помолвке будет достаточно?
Он повернулся к жене и спросил:
Как думаешь, Рахелех?
По мне, достаточно. Ты будешь устраивать ее вместе с ребе Эпштейном?
Раввин улыбнулся.
Все уже устроено.
Дебора стиснула зубы и мысленно поклялась, что ни за что не даст им так собой манипулировать. «Интересно, подумала она, станет ли он так же командовать своим ненаглядным Дэнни?»
* * *
Впоследствии Дэниэл смутно вспоминал визит ребе Эпштейна к отцу, посвященный согласованию последних деталей сватовства, в том числе приданого Рены и, самое главное, времени и места свадьбы.
Следующий этап навеки запечатлелся у него в памяти. Традиция требовала от родителей жениха и невесты, в знак того, что сделка заключена, разбить тарелку. Иногдатак было и в этот раздля этого приходили сразу несколько женщин с посудой, и, когда объявлялось о достигнутом согласии, с шумом били тарелки о кухонный пол с традиционными поздравительными возгласами: «Мазл тов, мазл тов!»
Зачем они все бьют посуду, как сумасшедшие? спросил Дэнни у отца.
Видишь ли, сынок, раввин просиял, тому есть несколько объяснений. Одни говорят, что битое стекло нельзя склеить, что символизирует незыблемость согласия между женихом и невестой. Есть и более красивое объяснение. Предполагается, что грохот отпугивает злых духов, которые могут навлечь проклятие на брак.
К общему веселью и последовавшему в ознаменование помолвки застолью присоединилась даже Дебора, внутренне не одобрявшая насильственного замужества сестры.
В субботу накануне свадьбы толстячок Авром Эпштейн, как нареченный жених, был удостоен чести взойти на кафедру и возгласить выбранный раввином отрывок из Пророков.
Когда он взобрался на подиум, на него обрушился град крошечных снарядов в виде изюма, миндаля, орехов и карамелиэто женщины со своего балкона осыпали его маленькими символами семейного счастья. Большинство женщин бросали горсти в жениха небрежно, но Дебора, желая выразить свой протест, набрала побольше твердых орехов и с силой запустила ими прямо в макушку будущему зятю.
Теперь Рахель надлежало разъяснить падчерице некоторые особые еврейские «факты жизни». Деборе присутствовать не полагалось, но ее разбирало такое любопытство, что Рахель и Рена не стали возражать.
Суть лекции, прочитанной ее матерью, состояла в определении понятия женской чистоты. Или, если говорить точнее, нечистоты. Рав Луриа со всей скрупулезностью расспросил жену о сроках менструального цикла дочери, с тем чтобы в день свадьбы она была ритуально чиста. Сейчас, со всеми подробностями, Рахель объясняла ей, как следить за своим организмом из месяца в месяц, чтобы точно знать о начале и конце каждой менструации. После ее окончания ей полагается на протяжении семи дней ежедневно менять нательное белье и простыни, и только после этого ей будет снова позволена половая жизнь.
Во время ее двухнедельного духовного «загрязнения» жена не должна никоим образом прикасаться к мужу. Даже кровати на это время должны стоять врозь. Правила были такими строгими, что мужу не позволялось есть оставленную женой еду, если только она не переработана в какое-то другое блюдо.
Рена, ты все поняла? спросила Рахель.
Падчерица кивнула.
Рахель потрепала ее по руке.
Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, дорогая! Мне бы тоже хотелось, чтобы все это тебе рассказывала твоя родная мама.
Рена опять кивнула и сказала:
Спасибо.
Дебора не могла сдержать отвращения от мысли о том, что когда-нибудь и она будет считаться «нечистой» в глазах своего суженого. Половину каждого месяца ее будут считать нечистой, запачканной, неприкасаемой.
Спустя шесть недель Рахель повела Рену в микву, первую в ее жизни ритуальную баню, для первого очищения. Дебора осталась дома и рисовала в своем воображении всевозможные картины.