Скрутился эмбрионом под лёгким тёплым одеялом и провалился в сон без сновидений.
***
США, Нью-Йорк
Кто-то держит меня на руках. Крепко обнимает. Я чувствую это и не чувствую одновременнотело отмечает чужое присутствие, но не спешит реагировать. Я застыла оплавленной бесформенной массой.
Кто для вас девушка в синем?..
Девушка в синем Я
Моя королева.
Родной голос Нежный, тёплый. Чуть хриплый от взволнованного вздоха. Искренний
«Несси»
Моя королева
«Скажи ещё раз пожалуйста» прошу и не слышу себя, еле могу разлепить сухие губы, слёзы льются из глаз обжигающей густой лавой. Чьи-то тёплые пальцы вытирают их.
«Несси» родной голос шепчет прямо в душу, очень тихий, с невыносимой болью, на пределе отчаяния.
Моя королеваДёргается изображение на огромном плазменном экране. Снова и снова возвращает мне ласковое: Моя королева
Никита Смотрит прямо в глаза. Он за столом, накрытым синим полотном. Как моё платье. Сердце делает первый удар, сокрушая реброрвётся к нему.
Кто для вас девушка в синем?..
Никита молчит целую секунду, опускает взгляд на сукно и проводит по нему ладонью Я чувствую это движение. Оно скользит по коже, вызывая мурашки, стирая стылое бездушное оцепенение. Меня лихорадит, зубы стучат, я не могу совладать с телом, оно мне не послушно.
«Теперь ты знаешьне каждый огонь обжигает»шепчет голос памяти.
Глаза болят от света, я медленно закрываю их и тяжело открываю снова.
Моя королевасмотрит с экрана прямо мне в глаза и чуть-чуть улыбается. С такой нежностью
Я бы стекла бессильно и растворилась, но
Джейкоб. Это у него на руках я сижу. Его теломоя опора, его рукимой скелет. Он держит меня крепко и смотрит внимательно. Жестокий дьявол. Я должна ненавидеть его но мне всё равно.
Рассел Он сидит на корточках передо мной и держит мою ладонь в своей. Его глаза влажно блестят. Он слабо улыбается и что-то говоритя не слышу, потому что сердце запускается, оглушая шумом кровотока, и бьётся с тихим эхом едва слышным слабым
тебя будет ребёнок, НессиЕго слова вдруг обретают звук, и я понимаю, что он повторяет это снова и снова. Ты понимаешь меня, Несси? Ты беременна. У тебя будет ребёнок твой и Никиты.
«Несси»эхом звучит последний раз и угасает в глубине души.
Потому что я вернулась туда, где нет Никиты.
Маури. Блэр. Экен. Я поднимаю залитые слезамиа кажется, что кровьюглаза и перевожу взгляд с этих лиц. До разума медленно и трудно доходит: «У меня будет сын Никиты» Это не укладывается в голове, не примиряет меня с этим миром. Душу разрывает в лоскуты от огненной боли. Я не могу жить без любимого
ребёнок Никиты Несси Ты слышишь? настойчиво повторяет Рассел, а Блэр плачет безудержно, и Экен, обнимая жену, тоже кривится, сдерживая соль. Маленькое чудо, Несси Ты понимаешь, о чём я говорю? сжимает Расс мою руку.
На меня обрушиваются звуки, запахи, свет, эмоции Я на минуту слепну от красок ненужного мне мира, глохну от стука забившегося сильнее и увереннее мятежного сердца.
Он жив Несси Никита живДжейкоб фиксирует моё лицо ладонями и смотрит в глаза, а я с трудом держу на нём взгляд. Он повторяет, пока до меня не доходит: Жив!
«скажи, как ты любишь меня люби меня сильнее, моя Несси. Люби всей душой Пока ты меня любишья жив»
Люблю тебя мой Никиташепчу, разрывая немые губы, боясь поверить давая любимому шанс на жизнь. Иначе мне нечего делать здесь без него.
Когда «Голубь» взорвался, он уже садился в другой самолёт. Никита жив! слышу голос Джейкоба.
Он не любит меняшепчу, не понимая, почему он поступил так жестоко.
Любит. Очень любит.
Он бы сказал
Он сказал это тысячу раз. По-разному сказал. И я сказал тебе об этом. Вспомни, Несси. Ты ведь сама знаешь, что он любит тебя.
«Никоднолюб Ты его любишь, он тебя любит»
Он сказал, второго шанса не будетпротолкнула через горло слабые хрипы.
Я не сопротивляласьпросто очень нужно, чтобы меня убедили в этом. Мне нужен якорь в этом мире. Мне нужно ради чего-то жить.
Правильно сказал. У него только один шанс, Несси. Ты. Тыего единственный шанс.
У нас с Никитой будет сынприняла я эту реальность.
Он жив.
А значит, и я могу жить
***
Я пришла в себя в психиатрической клинике. Меня ещё не выписывали, и Джейкоб, сколько мог, всегда был рядом. Мы сидели или гуляли в парковой зоне с выходом на Гудзон, много разговаривали о Никитемне это было важно, я должна была выговориться, чтобы не сойти с ума от высасывавшей душу пустоты и боли.
Джейк, я думаю, если бы мы расстались просто то есть просто бы разошлись, то это было бы насовсем. А теперь чувствую, что это Я не знаю, как объяснить
«Моя Несси»
Мне казалось, я схожу с ума, потому что голос Никиты вдруг раздавался в полной тишине ночью, когда я не могла уснуть. Его голос будил, когда я, измученная, всё-таки засыпала. Он звучал так тоскливо и отчаянно, с такой нежностью и душераздирающим стоном, что я вскакивала и долго не могла прийти в себя. Сердце сокрушало рёбра, казалось, на них уже не было живого места, и каждый удар отдавался ноющей болью.
И я умоляла его тихим шёпотом: «Люблю тебя ты жив жив вернись пожалуйста»
Это естественно, что совместно пережитый сильный стресс делает людей ближе.
Я медленно повторила про себя слова парня, вдумываясь в то, что он хотел сказать.
Ты думаешь он чувствует то же самое? спросила с робкой надеждой.
Я цеплялась за каждое сказанное им о Никите слово, собирала их в копилочку в уголке души, чтобы потом в одиночестве прислушаться и снова, и снова пережить сладкое волнение, которое нечаянно дарили друзья любимого мужчины. Из микроскопических и неявных смыслов я бережно собирала разбитую надежду на наше с Никитой счастье.
Не могла простить себе то беззвучное «Уходи». Казалось, в тот момент Никита передумал, а я сама его оттолкнула, оглушённая отчаянием.
Такова психология человека, взглянул на меня Джейкоб, чуть дольше задержав внимательный взгляд. Психологи называют это «феномен стресса». Реакция на стресс запускается гипоталамусом, в кровь выбрасывается много гормонов, подавляющих воспалительные и прочие негативные биологические процессы. Наверное, знаешь, что матери практически мгновенно выздоравливают, если заболевает их дитя? Это своего рода направленная сублимация эмоций, главенствующих в момент стресс-фактора. Обратный стресс. Прости, что напоминаю, но именно он помог тебе в Хартфорде.
Я уже поняла, что это было мне во благо. Но это было жёстко, если не сказать жестоко. Агрессивно
По коже пронеслись мурашки, стоило вспомнить, что мне устроил этот милейший, как оказалось, парень в нашем с Никитой гостиничном номере. А уж эта спланированная, как я уже поняла, встреча с Сэмом
Ты не знаешь, как я могу быть жесток, когда точно знаю, что это принесёт нужный результат. Я задумалась. Наверное, отпилить гниющую ногу без наркозаесли что-то случилось в джунглях вдали от стационарных условийэто жестоко, но в итоге спасает жизнь. Кивнула своим мыслям и услышала вздох Джейка. Несси, пообещай мне кое-чтоЯ вопросительно вздёрнула бровь. Однажды ты выслушаешь меня, как бы дико и бесчеловечно ни было то, что я тебе скажу.
Я пожала плечами и снова кивнула. Всё ужасное уже случилось, и не по его вине
Море волнуетсяраз
Океан дышал глубоко и возбуждённо, рокотал голосом Никиты, иссиня-чёрная пучина неба светилась ярко-синими, как его глаза, звёздами. Тяжёлые шершавые волны, собравшие на мелководье белый песок, оглаживали тело ласково, как ладони моего мужчины. Я смотрела в тёмную бездну на созвездия, сложившие его черты: нахмуренные брови со складкой между ними, ямочки в уголках губ и на подбородке, пронзительный взгляд, отражавший нашу с ним сингулярность.
Закрыла глаза, расслабляясь и отдаваясь океану
Яркий оргазм всё ещё посылал по телу сладкие волны, а мы с Никитой упоительно целовались, словно и не заметили этой вспышки чувственного безумия. Всё началось с какой-то русской детской считалочки, а закончилось
Море волнуетсядва
Это не закончилось. Мы оба переполнены, каждый дал сто процентов себя, и налитая чаша любви кипела, как котелок сказочной колдуньи, ведь невозможно вместить в себя вдвойне, а мы вместили. Любили друг друга неистово и неустанно, никаких остро возбуждающих поз, лишь крепкие объятия и бесконечный поцелуй, лишь его движение во мне. И сладкие оргазмы под песнь китов.
Они неспешно кружили совсем рядом, то скрипели, то заливались соловьиными песнями, то посвистывали или вскрикивали. В ярком свете луны мы видели их силуэты, когда они с любопытством поднимали над водой огромные головы и будто звали нас протяжным рокотом. Удивительное эхо, неземное, странное, будоражило и будило в душе что-то возвышенное, восторженное. Казалось, эти исполины плавают и в океане, и в тёмном небе. Что они слилисьнебо и океан. Как слились в одно мы с Никитойнебо и земля.
Нессишептал Никита мне в губы, загадывай желание, самое заветное. Оно обязательно сбудется. Самое невозможноеон смотрел в глаза синими звёздами, лаская губами моё лицо.
И я загадала.
Лишь с рассветом растаяли в глубине левиафаны, будто и не было их.
Никита мне кажется, что этой ночью случилось что-то особенное
Случилось, моя девочка Когда киты поют людям свои песни, это приносит счастье.
А ты загадал желание?
Конечно, я не мог упустить такой случай.
А мне не положено знать?
Мне кажется, оно у нас одно на двоих
Глава 3
Россия, Москва
Человектакая скотина, к хорошему враз привыкает.
Когда летишь с моста вниз головой, раз и навсегда понимаешь, что всё в жизни, решаемо, кроме одноготы уже летишь с моста.
А я улетел. Для Нессиумер. Умер для самого себя.
Мне самое место на кладбище человеческих отбросов, но пока я собирался на то, где похоронили мою бабушку.
Большая кружка антидепрессокофе с горстью пилюльне изменила ничего ни внутрия всё так же был болезненно пуст, ни снаружиМосква моросила незаметным, как грусть, дождём.
Вёл пошло-красный «Мерседес» по Живописному мосту, три часа прокатавшись по улицам, и после двадцати лет жизни в Соединённых Штатах и путешествий по многим странам смотрел на Москву другими глазами.
Она разрослась, но её негласное деление на пять условных зон никуда не делось: центрдля чиновников, западдля олигархов, югприслуга, северсереднячки, а всё, что восточнее центрарабсила и полный отстой. Практически карта самой России, наглядное пособие отношений власти страны и простых людей. И новостройки ничего не изменили: всё архитектурно-красивое, неповторимое и элитное стремилось на запад, восток же всё больше походил на гетто с хостел-районами, похожими на выгребные ямы. В масштабах России выгребали всё: от детей для зарубежных семей до недр.
Мне хватило пролистать московские каналы, чтобы понять, что зомби-апокалипсис уже случился. Здесь, на моей родине. В России. Но разве зомби объяснишь, что он зомби? Для него всё нормально, привычно, по кругу, стабильно: работаза еду, другие вот вообще без работы сидят, а тут хоть какая-то копейка; предел мечтанийКрым, лет за пять на три дня отдыха точно накопить можно, а ещё доехать по дешёвке с BlaBlaCar; необходимостьпальто, авто, стиральная машина, собрать детей в школу и вылечить зубыв кредит; и вишенкойдети по стопам родителей. Полный комплект апокалипсиса. Политические телешоу и дебатычтобы зомби выпустили пар и не догадались, что безработица и дефицит продуктов создаются искусственно, что засилье тупой литературы и кинозвоночек о повальной запланированной реформами образования умственной отсталости: люди то, что они едят, и это не о котлетах и фуа гра, это о пище для мозга. Мне ли этого не знать? Впрочем, что взять с зомби? Их всё глубже загоняют в урбанистские ущелья с патриотичными названиями «ЖК Сергей Есенин», «ЖК Соловьиная роща», «ЖК Мичуринский» Но всё элитное тяготеет к «ЖК Манхеттен», «Английский квартал», «Ривьера», «Барселона», «Французский дворик» и многочисленные паласы, плазы, хаузы
Барвиха, где моя семья купила особняк, когда бизнес неожиданно и очень круто пошёл в гору, когда мне было лет шесть, тоже делится на районыТерритории: Кантри-Про, Барвиха-Хиллс, Барвиха-Виладж, Сады Майендорф С советских времён вожди строили здесь свои резиденции, а в постсоветские времена на Рублёво-Успенском шоссе случился бум строительства элитных коттеджей.
Наш особняк был далеко не бумовским, а самым что ни на есть генсековским. Построенный полу-амфитеатром, с чёрными мраморными лестницами, ведущими к круглой чаше фонтана из того же камня, в центре которого скульптура чёрного ягуара, лежащего над водой на толстой ветке.
Но туда я сегодня не собирался. Свернул с МКАДа на Рублёвское кладбище.
Могилку под старой липой на перекрёстке центральной и второй налево аллей нашёл сразу: невысокий цоколь из серого гранита, из него же полированная плита, чёрный кованый ажур и двойной памятниксупруга бабушки я помнил плохо, он был хирургом в Центре сердечно-сосудистой хирургии, но за собственным сердцем не следил, и умер однажды прямо во время многочасовой операции.
Цветов я не купил, что сказать мёртвому человеку, который любил меня и которого любил яне знал. Просто сел на гранитную скамью у изголовий, сложил руки на столике и уронил на них голову. Мелкий дождь совершенно не мешал молчать и нервоточить
Ёк теремок Эй, паренькто-то потряс меня за плечо, парень, ты как?
Запах мокрых грязных тряпок отравил едкой амброй. Я поднял голову и выпрямился. Бомж в стоптанных ботинках, при жизни вполне неплохих, в не менее живописной куртке без молнии и вытянутом свитере под ней участливо смотрел на меня ясными зелёными глазами под седыми патлами. Лицо не опухшее, застарелым перегаром от мужика не пахло, жилистые руки удивительно чистые.
Жив пока
Родные? бомж бросил взгляд на памятник. Я кивнул. Ни разу не видал тебя раньше.
А ты следишь за посетителями, что ли? я ухмыльнулся.
Та не, махнул рукой мужик и поморщился, могилки убираю, мне копеечку дают Всех уж по именам знаю, кто да к кому ходит, почитай, прижизненные истории каждого мертвяка тоже. Он поставил на асфальт большую китайскую клетчатую сумку, и она красноречиво забрякала пустой тарой, а сверху скинул небольшой рюкзак. Не подумай чего, заоправдывался бомж, банки у меня тут пустые.
Я удивился:
Зачем они тебе?
Ёк теремок, так яблоки варить, да сливы. В холода с кипяточком-то веселее жить. Я вот машину помыл, на сахар соточку заработал, заулыбался мужик, и я мимолётно поразился белизне его ровных зубов.
Ты всегда тут, что ли?
Шесть лет уж, ёк теремок, поскоблил под бородой мужик, меня тут знают уже. А на столике этом я чаёк пью и с упокоенными беседую.
Я улыбнулся:
Понимаю, всем не хватает того, кто выслушает.
Та не, парень. Ты недооцениваешь силу человеческого безразличия. Выслушаютзапросто, но не услышат.
А мёртвые услышат?
А вот мы сейчас чайку погреем и узнаем, он глянул на фото на памятнике и подмигнул бабушке и деду, как старым знакомым.
Вошёл в оградку и взглядом спросил у меня разрешения присесть. Я ответил тоже взглядом. Что-то в этом бездомном разрывало привычный шаблон. Мужик присел на каменную скамью напротив, достал кусок фанеры и положил на него какую-то круглую железку, расправил на ней запчасти и вставил небольшой баллон с газом. Из сумки появились литровая кружка из нержавейки, еще две поменьше, бумажный кулёк с чем-то и непочатая бутылка минералки без газа. Я молча наблюдал, как бомж налил воду и зажёг горелку, открыл таинственный кулёк и пластиковой ложкой насыпал смесь каких-то трав, цветов и сушёных ягод, залил кипятком и ошарашил:
Не боись, все чистое. Даже скотине кормушки чистят, а я того большечеловек, однако. Одёжа грязная, но то потому, что сушить теперь негде, вздохнул тяжело. Не побрезгуешь? лукаво усмехнулся.
Подвинул мне кружку, и я молча взялся за ручку. Не побрезгую.
Лёха я, Борисов. Когда-то Леонидычем был. Сейчас солнце выглянет, уверенно объявил без перехода и подул в кружку, разгоняя травинки.