Ты в порядке?
Недоверчиво смотрю на блондинку. В порядке ли я? Внутри кипит злость, она обжигает все тело, и я испытываю непреодолимое желание выплеснуть весь этот пожар из себя наружу, взорваться, заорать, разлететься на куски! Разве это в порядке?
Да. Отворачиваюсь. Все хорошо.
Не думаю, что она мне верит, но профессиональный опыт и отличная чуйка заставляют ее засунуть язык куда подальше. Возможно, поэтому я и спокойна рядом с этой блондинкой. Она знает: говорить мне невыносимо, отчего и не требует от меня того, что смогло бы перевернуть в моей душе последние остатки гордости, решимости. Воли. Я больше не хочу плакать. И, да, возможно, я выбираю неправильный путь. Однако забыть о том, что случилось проще, чем смириться: это же неоспоримый факт. А быть сильной? Важно ли в таком случае отличаться особой смелостью? Черт с ней. Лучше я буду слабой, чем искалеченной собственными же мыслями и чувствами.
Прикусываю губу и зажмуриваюсь: подумать только, я еду к отцу. Просто поразительно. Я собираюсь жить с человеком, которого никогда не видела и поклялась вечно ненавидеть. Что может быть ироничнее неизбежности? Ты знаешь, что вотвот сорвешься с края, но все равно продолжаешь по нему идти: другихто вариантов особо не наблюдается. И ты обязательно спотыкаешься, и падаешь, и расшибаешься в лепешку, и вдруг наивно удивляешься, ведь, черт подери, пусть конец и был предрешен, ты все равно упрямо надеялся. Вот она человеческая природа во всей ее красе: умение талантливо и забвенно обманывать не только окружающих, но и самого себя. Я открываю глаза, тихо выдыхаю и опускаю взгляд на свои руки. Они дрожат, и мне приходит сцепить их на коленях. Не хватало, чтобы еще блондинка начала свой опрос.
Зои? черт, заметила. Нам ехать сутки. Может, остановимся отдохнуть?
Не заметила. Пожимаю плечами и отрезаю:
Ваше дело.
А ты как считаешь?
Я считаю, что это ваше дело.
Блондинка почемуто улыбается. Странно. Наверно, я слишком долго не общалась с людьми, и умение грубить уже стало поводом подружиться.
Ты интересная девушка.
Да, что вы говорите, закатываю глаза и вновь смотрю в окно. Ненавижу говорить, не хочу говорить, не говорите со мной!
Я думаю, у тебя все будет хорошо. Да, сейчас тебе страшно, но вскоре рядом появятся близкие люди, и они поддержат тебя.
Не собираюсь отвечать, но слова сами срываются с языка.
Какие же такие близкие люди? Костик?
Заметь, Зои, я ничего не говорила о твоем отце. Ты сама о нем вспомнила.
Тогда кого же вы имели в виду?
Понятия не имею, улыбается она, и я недоверчиво хмыкаю. Кто знает, кого ты встретишь? Питерчудесный город. Он не просто красив наружностью, он красивый внутри. И люди там есть такие же. Слышишь?
Хорошо, я киваю и вымученно улыбаюсь. Как скажете.
Блондинка выдыхает, и мы вновь продолжаем ехать молча. Постепенно темнеет. Вместо полейтолько черные лоскутки и тусклые пятна от фонарей. Они сливаются в одну линию и несутся за нами, будто оставляют след, будто хотят, чтобы потом я смогла найти дорогу домой. Но у меня больше нет дома. Без мамывсе не так. Нигде нехорошо. Без мамы нет ни смысла, ни целей. Она умерла, и умерло все. Над головой потухло солнце, и теперь я иду наощупь в поисках какогото мнимого спасения. Вот только нужно ли мне оно? Может, я тоже не прочь умереть. Да, это странно, но уже два долгих месяца я задаюсь одни и тем же мучительным вопросом: почему выжила я? Мы ведь были в одной машине, нас обеих хорошенько потрепало, однако почемуто именно я пришла в себя. Искать в этом происки коварной судьбы попросту глупо. Правда, мне больше ничего и не остается, кроме как надеяться на то, что выжила я не для галочки в какомто небесном списке, а с определенной целью. Вот, только с какой? Может, я должна спасти мир? Стать ученым? Убить Стейси Крамер? Над последним тихо хихикаю и удивляюсь своей способности еще растягивать губы в улыбке. Если честно, от этого становится страшно. Страшно, что жизнь, действительно, продолжается. Кто бы мог подумать. Смысл я вроде, как и потеряла, однако Земля не остановилась, а время не замедлило своего хода. И даже самое нещадное событие, расколовшее на две части все мое существование, не смогло чтолибо изменить.
Мы делаем остановку часов через семь, я снимаю наушники и вываливаюсь из машины, едва не падая кубарем. Выпрямляюсь, поправляю задравшуюся чуть ли не до подбородка кофту и вздыхаю: что может быть лучше ночи, проведенной в какомто неизвестном, дешевом мотеле. Я даже не думала, что у нас такие бывают. Маленькие, одноэтажные, со старыми дверьми и побитыми оконными рамамиблеск. Хотя какая разница. Мне все равно, правильно?
Правильно.
Не думала, что магистраль будет забита машинами, извиняющимся тоном щебечет блондинка и поправляет мятый пиджак с мокрыми кругами под мышками. Зачем она вообще его напялила? Не на собеседование ведь направляемся. Мы отстаем от графика. Придется рано проснуться.
Уже и так рано, буркаю я. Часа три, наверно.
Ты есть хочешь?
Нет, спасибо.
Зои, мы в пути полдня, пожалуйста.
Вы не обязаны обо мне заботиться. Я не ваша дочь. Я вам вообще никто.
Не говори так, впервые в голосе блондинки звучит обида. Женщина вскидывает подбородок и хлопает дверцей. Тут же эхо разносится по пустой стоянке, и мы обе синхронно морщимся. Прости.
За что? Со мной все в порядке, все хорошо! я разворачиваюсь и бегу в сторону мотеля.
Не хочу, чтобы она шла следом, но она идет, ведь как иначе? Не смотрю на нее, когда мы бронируем номера. Не смотрю на нее, когда она вручает мне ключи. Не смотрю на нее, когда ухожу. Мне не нужна чьято жалость, не нужна чьято забота. Единственный человек, который мог обо мне беспокоиться, умер! И сейчас я не желаю никого видеть, слышать, не могу просто. Врываюсь в комнату и со всей силой хлопаю дверью. Облокачиваюсь об нее всем телом и повторяю: никого. Новая волна страшной безнадеги накатывает на меня, когда я ее совсем не жду. Я же пообещала себе больше не плакать. Так, не реви же, Зои, не реви! И тут же по щекам скатываются слезы. Вытираю их, отпрыгиваю назад и хватаюсь руками за голову: мама не вернется. Никогда уже не вернется.
Сажусь на кровать, она так сильно прогибается, что я проваливаюсь, и опускаю на колени голову. Мне совсем не больно. Только лишь, когда дышу.
Проходит немало времени, прежде чем я беру себя в руки. Сморкаюсь, подхожу к старому зеркалу и думаю о том, как было бы хорошо не думать. Вытираю пальцами мокрые глаза, щеки, затем заправляю за уши светлые волосы и тяжело выдыхаю. Моя мать была самым обычным человеком, таким же, как и мы все: с недостатками, с грешками, с ошибками. Однако что в ней и было особенным, так это безумная воля к жизни. Брошенная всеми, покинутая и растерянная она продолжала идти, не смотря ни на какие препятствия. И сейчас она бы злилась, увидев мое лицо. Она бы насупила свой нос и сказала: будь свободна от предрассудков и от жизненных помех; мы думаем, именно проблемы делают нас людьми, но людьми нас делает обыкновенное счастье, и счастьередкий дар; не упускай его, Зои. Живи и радуйся даже тогда, когда хочется плакать. Наслаждайся, даже совершив ошибки. Находи хорошее даже в плохом, и тогда ты не пропадешь.
Я улыбаюсь, представив перед собой мамино лицо. Встречаюсь со своим отражением в зеркале, и вдруг вижу эту похожую улыбку. Вскидываю брови, касаюсь пальцами груди, там, где бьется сердце, и понимаю: мамаво мне, в моих жестах, в моих словах. Она никогда меня не покинет. Неожиданно знаю, что хочу сделать.
Выбегаю из комнаты. Несусь к круглосуточному магазину и сосредоточенно осматриваю прилавки. Возвращаюсь, сжимая в руке упаковку с краской. Шоколад. Порывисто разрываю ее, извлекаю баночку и громко выдыхаю. Да, это то, что мне нужно. Через полчаса мои волосы темнокаштановые, и я ошеломленно изучаю их в зеркале. Перебираю пальцами. Если люди и совершают странности, ведясь на поводу у эмоций, то это определенно одна из них.
Ох, непривычно быть так сильно похожей на нее. Локоны мокрые, почти черные. И мне недостает только яркоалой помады. Тянусь за маленьким, пожелтевшим от времени феном, как вдруг раздается стук в дверь. Оборачиваюсь. Неужели блондинканадо бы узнать ее имя и, наконец, запомнить егорешила пообщаться? Недовольно закатываю глаза. Эта женщина пытается помочь. Заслуживает ли она такого отношения? Если каждый ребенок, имеющий за плечами проблемы, вдруг решит в отместку над ней поиздеватьсяона сойдет с ума. Вздыхаю. Решаю, что я всетаки погорячилась, распахиваю входную дверь и тут же замираю: это не блондинка.
Вместе с запахом алкоголя в комнату влетает худощавый парень, хватает меня за рот и сжимает его с такой силой, что мне становится больно.
Я отпущу, задыхаясь, говорит он мне на ухо, а ты не кричи, договорились?
Киваю. Однако едва он ослабляет хватку, как тут же я вырываюсь и открываю рот для пронзительного ора.
Стой, стой, выставив перед собой ладони, восклицает незнакомец. Вдруг понимаю, что у него разбита губа и из носа течет толстая красная полоска. Мне надо спрятаться. У тебя единственной горел свет.
Мне страшно. Не знаю, что делать, так и стою, растопырив пальцы, будто жду, что этот парень сорвется с места и решит разодрать мне глотку. Говорю:
Уходи.
Пять минут. Пять минут, и я исчезну, прошу.
Но что с тобой? Сам парень слишком худой, чтобы первым лезть в драку. Собственно, поэтому я невольно воспринимаю его, как жертву. На тебя напали?
Можно и так сказать.
Ты не уверен?
Скорее я сам напросился. Незнакомец неуклюже горбит спину и вытирает руками уже опухший и бордовый от удара нос. Черт, парень пьяно морщится, жжется, дрянь.
Так и тянет полюбопытствовать, что же на самом деле происходит, однако здравый смысл подсказывает мне не начинать беседу с какимто неизвестным психом.
Я не хотел тебя напугать.
Может, сглатываю и нерешительно продолжаю, может, тебе нужен доктор?
Обойдусь.
Но ты в крови. Тебя хорошенько разукрасили.
Я еще легко отделался.
Что же ты натворил?
Проиграл. Парень усмехается и тут же морщит лоб. Наверняка, нос жутко щиплет. Смотреть на подобные душевные терзания трудно, поэтому я неожиданно решаю проявить сочувствие. Беру полотенце, иду в ванну, подставляю край под холодную воду и возвращаюсь уже уверенная в своем намерении хотя бы немного скрасить ночку этого парня. Держи.
Спасибо. Он удивленно хмыкает. Придавливает полотенце к носу и облегченно выдыхает. Осматриваю его кудрявые, угольные волосы, вздернутый чуб, толстые, безобразные веснушкине дай бог самой иметь такиеи зеленые, мутные от алкоголя, глаза. Цвет, как у меня. С коричневыми, мелкими крапинками. Думаю, мы даже по возрасту в одной лодке. Интересно, каким же он образом умудрился нажить себе неприятности, не успев достигнуть совершеннолетия? Считаешь, я ненормальный?
Есть такая мысль.
Просто никогда не приходи на закрытые вечеринки.
Подожди, что? недоверчиво вскидываю брови. Тебя избили потому, что ты без спроса пришел на танцы?
Меня избили не за то, что я пришел, а за то, зачем я пришел. Сечешь?
И зачем же ты туда пришел?
Совет номер два: никогда не влюбляйся в шикарных, рыжеволосых отличниц. Говорю по своему опыту. У нее сто процентов есть тот, кто захочет тебя избить. И у него есть парочка дружков, вызвавшихся составить компанию. И в итоге у всех ктото есть, кроме тебя самого.
Хмыкаю, растеряно сложив перед собой руки. В глубине души знаю, что должна прогнать этого парня, пинком вытолкнуть за дверь. Но не делаю этого. Не хочу. Он ведь не представляет угрозы. А главное, я неожиданно понимаю, что именно в общении ключ к моему спокойствию. Раньше мне казалось, быть наедине с мыслямипроще, чем ими делиться. Однако сейчас до меня доходит: необязательно рассказывать о том, что у тебя на сердце. Можно ведь и слушать других. Чем вам не осознанное забвение? Специально быть внимательным, лишь бы не концентрироваться на собственных проблемах.
Я, наверно, должен уйти.
Уверен? Все в порядке? потираю глаза: они немного щипают и до сих пор слезятся. Выпрямляюсь, робко пожимаю плечами. Может, тебе нужна помощь?
А тебе?
Он смотрит мне прямо в глаза и, кажется, понимает, что я нахожусь в отвратительном подвешенном состоянии, колеблясь между девушкойсамоспокойствие и девушкойразбитойистеричкой. Когда люди вдруг стали такими внимательными? Наверно, алкоголь взбудоражил его шестое чувство.
Пьян ты
Верно.
И кровь течет у тебя.
Тоже факт.
Тогда к чему помощь мне? Кажется, это у тебя проблемы.
У всех есть проблемы. Просто мои, он обводит пальцем гематому у носа, опухшую губу и смеется, отражены на лице.
Внезапно раздается грохот. Я испуганно отпрыгиваю в сторону, а мой новый знакомый эмоционально выругивается. Переводит на меня растерянный взгляд и говорит:
Мне крышка.
Это что, за тобой? вновь в дверь стучат так сильно, что меня всю передергивает, и я сердито свожу брови. Что им нужно? Что ты на самом деле натворил?
Да ничего такого! Просто
Что просто? Изза рыжеволосых отличниц не разыскивают посреди ночи!
Возможно, дело не только в них. Парень кладет на тумбу полотенце, покачивается назад и наиграно кланяется. Открывай. Я все равнотруп.
Так и тянет спросить: кто эти люди, что ты натворил, почему не борешься, почему опускаешь руки? Но я не говорю ничего. В голове чтото срабатывает. Я вдруг понимаю, что должна помочь, обязана, ведь, черт подери, не зря этот человек оказался именно в моем номере. К тому же у меня имеется немалый опыт в общении с опасными кретинами.
В ванной есть окно, смотрю на парня. Его брови ползут вверх, а у меня внутри все молниеносно возгорается, будто сделана я из бумаги. Беги. Я задержу их.
Но
Беги.
Мы глядим в похожие глаза друг друга и молчим. Дверь вновь трещит от ударов, ктото за ней кричит и злится, а мы не двигаемся. Все никак не решаемся сделать то, что, в моем случае, подвергнет опасности жизнь, а в егоподвергнет опасности совесть. Наконец, мои пальцы касаются дверной ручки, они сжимают ее, холодеют и ждут дальнейших проявлений храбрости.
Ты же совсем меня не знаешь, както нервно хрипит парень. Совсем.
С этим не поспоришь, поэтому я лишь пожимаю плечами и говорю:
Беги.
На этот раз парень не медлит. На сплетающихся ногах срывается с места и исчезает за дверью ванны. Я слышу, как через несколько минут хлопает оконная рама, глубоко втягиваю в легкие воздух и, смирившись с чемто ужасным, необратимым, до нелепости глупымведь, действительно, смешно умереть во вшивом отеле по счастливой случайностираспахиваю дверь. На пороге меня встречают три незнакомца. Предполагаю, именно они избили моего нового знакомого. И, конечно, ответ я нахожу не в их глазах, а в испачканных кровью костяшках пальцев. По бокамдва лысых качка. В центре молодой, русоволосый парень с взглядом, как у коварного, мерзкого кота. Он облизывается и решительно делает шаг вперед.
Добрый вечер.
Так и хочется съязвитькакой к черту вечер? Но страх не дает даже бровью повести, поэтому я прилежно затыкаю сарказму глотку. Театрально морщу глаза, будто только что подорвалась с постели, и восклицаю:
Который час? Вы с ума сошли?
Тут был человек.
Какой человек?
Мы его ищем. Невысокий, худой, с лицом в крови. Незнакомец смотрит прямо на меня, сканирует, и я могу чувствовать запах сигарет, исходящий из его длинного, прямого рта, находящегося практически у моего носа. Недоуменно хмурюсь.
Не понимаю, о чем вы. Пальцы с силой сжимают край двери. Я здесь никого не видела.
У парня светлый воротник заляпан красными пятнами. Я едва в обморок не валюсь, когда представляю себе, как он жестоко избивал того худощавого везунчика. Что же тот натворил, и за что так поплатился? Не думаю, что тут дело, действительно, в рыжеволосой красотке. Скорее всего, стоит вопрос денег. Иначе как объяснить, что по бокам русого парня два огромных, лысых имбецила, а на испачканных кровью рукавахзолотые запонки.
Мы не хотели тебя беспокоить, мурлычет незнакомец, а сам испепеляет меня ядовитым взглядом. Осматривает, выискивает чтото. Прими наши извинения.
Ничего страшного. Говорить сложно: в горло, будто навалили сотню камней, но я все же собираюсь с мыслями и отрезаю, доброй вам ночи.
Господи, какая глупость! Доброй вам ночи? Да они же наемники какието, Зои! О чем ты думала? Однако отступать уже поздно. Я закрываю дверь, и последнее, что вижуэто довольную, чеширскую улыбку незнакомца. Что он заметил?
Оставшись наедине с собой, облокачиваюсь спиной о стену и хватаюсь руками за лицо. Черт! Вот так ночка! Растерянно бегаю взглядом по комнате. Ищу то, что так порадовало этого психа. Хотя, может, он просто спятил? Не мудрено, ведь у него глаза, действительно, как у кота: узкие и хитрые. Я много видела, со многими подонками общалась, но так жутко, мне уже давно не было. Эти людиопасные. И не потому, что гоняют на мотоциклах или осознанно превышают скорость. Они способны на то, на что мыобычные смертныеникогда бы не решились. Допустим, нажать на курок, предать или кинуть спичку. У них нет принципов, и веры во чтото у них тоже нет. Вроде у того незнакомца молодые глаза. Однако как же так вышло, что вместо юности, в них видится лишь холодность и жестокость? И тут я вдруг замечаю это чертово полотенце на моей тумбе.