Окровавленное полотенце, к слову.
Отлично.
Закрываю дверь еще на два оборота. Задергиваю шторы. Бегу в ванну и с силой хлопаю оконной рамой. Руки дрожат, не слушаются, но я упорно заставляю их работать. Почему мне так страшно? Ведь все позади. Они ушли. Они знали, что я обманываю, но все равно ушли. Это обозначает лишь то, что до меня им нет никакого дела. Так ведь? Я попросту им не нужна.
И я ложусь в постель. Не выключаю свет. Закрываю глаза. Но не сплю. Ни минуты.
Глава 3
Дом моего отца трехэтажный с выпуклыми, узорчатыми темнозелеными стенами и колоннами стиля Ампир. Я исследую из окна этот замок, в дизайне которого используются римские, античные формы, и еле сдерживаю в груди внезапную злость. Все думаю о том, как мы с мамой едва сводили концы с концами, а этот человек шиковал в роскошных покоях. Да, не мне судить. И ситуация, в которую угодили мои родителимне также неизвестна. Однако я не могу не замечать того, что находится прямо перед моим носом. Например, соседских коттеджей, кирпичного асфальта, высоченных, витых фонарей. Все это для меня в новинку, и первое время мне кажется, будто я сплю.
Домстарый, но хорошо сохранившийся, рекламирует блондинка. Она паркуется у входа и переводит на меня серьезный взгляд. Твой отец богат. Я знаю, тебе не по себе, но постарайся не акцентировать на этом внимания.
Не акцентировать внимания? удивленно переспрашиваю я, пусть и не хочу, чтобы в моем голосе звучали хотя бы нотки восхищения. Да это здание больше всего нашего общежития вместе взятого! Он чтомафиози?
Городской судья.
Один грех.
Зои, зря ты покрасилась, неожиданно поучает меня блондинка. Недоверчиво смотрю на нее и пожимаю плечами.
Захотелось.
Поговорим об этом?
Нет.
Открываю дверь и небрежно выкатываюсь из салона. Нехотя поднимаю взгляд, еще раз осматриваю витые, медные ставни, и мне ничего другого не остается, кроме как вновь тяжело выдохнуть. Злостьдовольно сильное чувство. Я знала, что не смогу стерпеть человека, бросившего не только меня, но и мою мать гнить гдето в тесной, разваливающейся комнате. Но думала ли я, что возненавидеть его окажется так просто? Черт, прохожусь свободной рукой по волосам и растерянно прикусываю губу: что я здесь вообще забыла? Это же немыслимо! Жить с отцом, да и какой он мне отец? Как же его называть? Константин Сергеевич? Костик? Папа? Как же все это глупо. Моя мама погибла, а я решилась на переезд в дом человека, не имеющего ни капли совести, ответственности, рассудка; не имеющего ни грамма знания о той жизни, о тех проблемах, о том мире, который сердито поджидает всех за порогом этого чудного, зеленого домика. У данной семьи есть антидот. У моей мамы его с роду не было. Что же имеется у меня, кроме перспективного, потрясающего будущего в логове злейшего врага?
Я постанываю и захлопываю дверь. Блондинка переводит на меня снисходительный взгляд, собирается сказать чтото обнадеживающеея думаюкак вдруг на пороге коттеджа появляется высокий, светловолосый мужчина и устремляет прямо на меня свои зеленые глаза. Не знаю почему, наверно, это сродни инстинктам, но я сразу понимаю, что это онмой отец. Мы никогда не виделись, никогда не разговаривали, но достаточно лишь одного взгляда, и все становится предельно ясно. Он мой папа. Он меня бросил. И я должна злиться, но почемуто ощущаю в груди дикий трепет, словно этот человекединственная родня, оставшаяся у такой вот несчастной сиротки. Нервно поправляю сумкуон нервно дергает горло свитера. Растеряно поджимаю губыон растеряно хмурит лоб.
Первой в себя приходит блондинка. Она откашливается и решительно сокращает расстояние между собой и моим. Хм. Этим человеком.
Здравствуйте, я Наталья Игоревна, Она жмет ему руку и зачемто кивает. Надеюсь, мы не сильно опоздали. Дороги, как специально, были битком забиты, поэтому нам пришлось постоять в пробках. Тем не менее, я привезла всю необходимую документацию. Электронная копия у вас уже имеется, но начальство потребовало письменного подтверждения. Итак, распишитесь. Вот здесь. И здесь.
Этот человек делает, как она велит. Затем опять поднимает взгляд на меня и както нервозно пожимает плечами.
Здравствуй, говорит он, а у меня ответить даже язык не поворачивается. Я знаю, я должна сказать хоть чтото. Должна! Но не выходит. Внутри вдруг становится так тяжко, что я отворачиваюсь, не найдя в себе сил смотреть в такие похожие, зеленые глаза.
Это Зои, будто мне пять лет, сообщает блондинка. Она подтаскивает меня к себе и крепко стискивает за талию. Я хочу быть уверена, что за эти три месяца с ней ничего не случится. Просьба личная. В документах вы ее не найдете. Просто мне будет спокойнее, если вы дадите слово.
Наталья, я и рад вам пообещать, что все сложится без происшествий. Происшествий? Это так он называется внезапно объявившуюся семнадцатилетнюю дочь? Что ж, отличное определение. И ведь не скажешьошибка молодости. Куда приятнее звучит «огромное недоразумение». Может, пройдете? продолжает он. Прошу, заходите. Вы долго ехали и, наверняка, устали. Мы приготовим гостевую комнату.
Нет, спасибо.
Затем блондинка вдруг поворачивается спиной к этому человеку и кладет крепкие ладони мне на плечи. Она смотрит мне прямо в глаза, и я чувствую себя ужасно глупо, но не сопротивляюсь. Поджимаю губы и жду, когда же эта странная женщина скажет уже то, что накипело.
Тыне твоя мать. Пожалуй, это самое неожиданное напутствие. Оно бьет по моему лицу, как пощечина, и я обижено свожу брови. Хочу ответить, вырваться, однако блондинка продолжает. Вы можете походить внешне, и я не сомневаюсь: внутри вы также поразительно схожи. Правда, это ничего не значит.
Ясно.
Подожди. Послушай.
Зачем? Вы говорите не о моей матери. Вы говорите о том, кем она являлась для вас, для окружающих, для остальных. Но вы понятия не имеете, какой же она была на самом деле. Так вот знаете? Я хочу быть ею! И это не стыдно.
Я не имела в виду, что
Да. Вы не виноваты. Все это самолюбие людей, будто они, действительно, понимают жизнь. Ни черта вы не понимаете. И не пытайтесь понять. Все равно промахнетесь. Поэтому я просто хочу сказать вам спасибо, и все на этом. Не лезьте ко мне в душу, Наташа. Впервые я называю ее по имени, и блондинка растеряно хмурит нос. Пожалуйста. Мне это не нужно.
Я хочу, чтобы у тебя все получилось.
Я тоже этого хочу.
Пожимаю ладонь социальному работнику и киваю. Знаю, она не специально, она не понимает, она не может понять, ведь никогда не ощущала ничего подобного, и поэтому пытаюсь утихомирить в груди обиду и злость. Нельзя испытывать ярость лишь от того, что другим твои чувства не знакомы. Когданибудь они изменят свое мнение. А если не изменяти, слава Богу, ведь изменить его смогут только паршивые события.
Блондинка уезжает. Я смотрю, как десятка скрывается за поворотом, и внезапно осознаю, что за моей спиной стоит он. Черт. Совсем забыла! Лицо мгновенно вспыхивает: то ли от гнева, то ли от стеснения, но я вдруг решаю вести себя смело и резко оборачиваюсь. Да. Так и есть. Этот человек небрежно облокачивается правым плечом о потертый, сероватый фонарь, и я бы поверила в то, что ему комфортно и запросто вот так вот стоять передо мной и криво улыбаться, если бы не красные пятна, вскочившие у него на шее.
Этот Константин высокий. Стройный. Волосы у него короткие и светлые, немного рыжеватые. Почемуто морщусь, понимая, что еще вчера сама ходила с похожим цветом волос.
Не знаю, с чего начать, Зоя, наконец, признается он, но я тут же вставляю:
Зои.
В смысле?
Не Зоя, а Зои.
Прости. Он откашливается. Знаешь, я хотел сказать, что мне очень жаль. Маргарита была чудесным человеком, что бы и кто о ней не говорил.
Поэтому вы ее бросили? я не произношу этот вопрос со злостью или с гневом. Скорее я просто хочу понять, что же случилось, и почему мои родители так и не стали крепкой, дружной семьей. Мужчина пожимает плечами и громко выдыхает:
Это сложно. Не думаю, что стоит говорить об этом прямо сейчас. На пороге. Давай пройдем в дом, я все тебе покажу. Не волнуйся, слышишь? Я, правда, сожалею и хочу помочь.
Так и хочется заорать: да не нужна мне твоя помощь! Мне нужен был отец, моей маме нужен был муж! Нам нужна была опора, поддержка, любовь, защита, но у нас ничего из этого не было. Ничего! Но я не произношу и звука. Пусть во мне и бушует дикий пожар, поддаваться эмоциям безумно глупо, ведь что бы я ни кричала, о чем бы ни говорилафакт остается фактом: идти мне некуда. Этот человекмоя единственная надежда хотя бы на какоето будущее.
Константин водит меня по роскошным, огромным комнатам, то и дело, отвлекаясь на звонки. Что ж, работы у него и, правда, завалом, иначе как объяснить то, во что эта семья превратила свой обычный, трехэтажный коттедж? Я никогда не видела ничего подобного, но стараюсь держать себя в руках и не расширять глаза слишком уж часто. Также я стараюсь не вздыхать, не охать, не каменеть при виде огромного, полукруглого телевизора, занимающего в зале больше места, чем моя прежняя кровать. Хожу по этим хоромам и думаю: как же такое возможно, что люди живут настолько поразному? Все мы работаем, все мы стараемся достичь лучшего, однако ктото ест из одноразовой посуды, а ктото десять минут только раздумывает над тем, каким именно по счету ножом отрезать рыбу. Разве не абсурд? Да, оплата каждому своя: комуто повезло больше, комуто меньше, и, естественно, мы никогда не избавимся от этого пресловутого социального неравенства, ведь иначе это будет так сильно противоречить нашей человеческой натуре. Однако есть ли предел этому безумию? Я два года почти ничего не ела, делила с мамой один кусок мяса на двоихи то не каждый день. Что же в это время делали люди с данной улицы? Сомневаюсь, что их проблемы хотя бы какимто образом соприкасались с нашими.
Прости, в очередной раз извиняется этот человек. Он убирает телефон в карман и поправляет вязанный, светлобежевый свитер. Не работа, а сплошное сумасшествие. Наталья говорила, чем я занимаюсь?
Нет. Почемуто вру я и вскидываю подбородок. Мы не говорили о те, Вас.
Константин не обижается. Наоборот понимающе кивает, и это бесит меня еще сильней: с какой стати он вдруг играет роль чувственного отца? Может, и виноватым еще себя считает? С силой прикусываю губу и горблюсь. Мне не по себе от этого места. Пусть здесь красивоздесь холодно. Слишком много пространства для одиночества.
Мы вновь спускаемся на первый этаж. Идем в зал, который совсем недавно показался мне слишком вычурным: кресла с дубовыми подлокотниками, толстые ковры, люстры, комоды, книги на широченных, деревянных полкахне перебор ли? Хотя не мне судить. Я как раз собираюсь спросить, можно ли подышать свежим воздухомне терпится сбежатькак вдруг вижу около стеклянного столика высокую, худую брюнетку.
Зои, хочу представить тебе свою жену. Елену. Константин подходит к незнакомке и ласково берет ее под руку, но, едва она поднимает на меня свой взгляд, как тут же весь свет в комнате, будто становится тусклым. Возможно, уголки ее пухлых губ и дергаются в чемто напоминающем улыбку, однако я не ведусь на данный трюк. Уверена, эта особа уже со всей страстностью и горячностью успела меня возненавидеть.
Привет, говорит она, но руку в мою сторону тянет.
Здравствуйте.
Надеюсь, ты добралась без происшествий.
Опять это глупое слово! Боже, да я в курсе, что все вы желаете моей смерти, но, увы, простите, никто пока не пытался пробить дыру в моей тупой башке, и я жива, и я приехала, и я намереваюсь портить своим присутствием вам жизнь! Ведь вы именно так считаете? Ох, так и тянет сказать все это, так и тянет заорать во все горло! Боже, что я здесь делаю? Почему вообще разговариваю с этими людьми?
Меня нет, я умер, и до семейных драм мне нет никакого дела, вдруг доносится голос за моей спиной, а я даже не оборачиваюсь. Еще один ненавистник? Эй, парень, выстраивайся в очередь! Дом и так кишит мегерами.
Подожди, Саша. Стой. Этот человек хмурит брови и холодно отрезает, вернись.
О, Боже, я же объяснил, мне плевать. Не хочу разговаривать, не хочу даже думать об этом и вообще лучше не
Голос замолкает. Я все еще не оборачиваюсь, чувствуя себя полной дурой. О чем я только думала? Приехать в чужой дом, в чужую семью. Кому я здесь нужна, да и кто мне здесь нужен? Это неправильно, глупо, дико! Надо срочно убегать, уносить ноги! Прямо сейчас! Они против не будут. Сто процентов. В конце концов, в приюте я хотя бы не должна притворяться, что все хорошо, не должна быть благодарна! А тут, как же мне быть здесь? Обязана ли эта семья оплачивать мое существование, а главноесмогу ли я с этим смириться? Нет, конечно, нет! Мама погибла, но это не их вина, не их проблема! Разворачиваюсь. Твердо намереваюсь убежать вон из этого домабез объяснений, без разрешениякак вдруг внезапно натыкаюсь на зеленые, ошеломленные глаза и столбенею. Меня пробивает судорога, гдето на заднем фоне Константин объясняет, что это его сын, что его зовут Саша, что он не хотел меня обидеть, а просто сморозил очередную глупость, но мне все равно. Я стою и недоумеваю: неужели в жизни, действительно, случаются такие совпадения?
Знакомый уже мне парень неуклюже потирает разбитую губу и усмехается: уверена, он удивлен не меньше моего. Не знаю, что сказать. Просто покачиваю головой и пожимаю его широкую ладонь.
Ну, привет, говорит он, а я все пытаюсь осознать, что это тот самый несчастный чудак, улизнувший из рук сумасшедших психопатов через окно в моей ванной. Ты та самая Зои?
Видимо, да.
Вы знакомы? спрашивает Константин, на что Саша издает нечленораздельный звук и отмахивается. Видимо, он скрывает происхождение своих синяков. Умора! Неужели сказал, что наткнулся на дверной косяк? Хмурю лоб и неожиданно осознаю: цвет наших глаз неспроста так схож. У нас общий отец, мы практически родные, и мы виделись еще вчера, ни о чем даже не подозревая. Что это, если не судьба? Протираю руками лицо и отрезаю:
Мне надо на воздух.
Не слышу, что отвечают. Срываюсь с места и со всех ног несусь к выходу. Плутать не приходится. Широкие, темные двери оказываются прямо перед моим носом, едва я выбегаю из зала, и уже через секунду я нахожусь за порогом этого чертового, странного дома, в котором куча места, но совершенно отсутствует кислород. Не знаю, куда себя приткнуть. Нервно хожу из стороны в сторону, стискиваю пальцами талию, а затем сдаюсь и плюхаюсь на порожки. Пытаюсь привести в порядок дыхание, мысли. Кладу голову на колени и вдруг понимаю, что сейчас развалюсь, если ктото неожиданно решит ко мне прикоснуться. Рассыплюсь на части.
И как теперь быть? неожиданно спрашивает знакомый голос, но я не реагирую. Все продолжаю сжимать глаза и медленно, протяжно дышать. Я ведь поклялся тебя ненавидеть.
Аналогично.
А ты помогла мне.
Так и есть.
Это паршиво, Саша тоже садится на порожки, однако нас все же разделяет приличное расстояние в несколько десятков сантиметров друг от друга. Ты как?
Нормально.
А если честно?
Пока рано говорить честно. Поднимаю на парня взгляд и вижу уже знакомые мне уродливые веснушки. Он молчит, ждет чегото, а меня так и дерут на куски бешеные, странные чувства, и я не знаю, что сделать, чтобы утихомирить их; что сказать, чтобы избавиться от этого ядовитого огня в груди. С тобой все в порядке? выпаливаю я, на что Саша вдруг громко усмехается. Он откидывает назад голову и искренне смеется.
Что? недоумеваю я. Чего ты?
Ты за меня волнуешься! вскидывая руки, восклицает парень. Куда уж смешнее? Внебрачная дочь моего отца оказывается адекватным, приятным человеком, который способен не просто на нормальную жизнедеятельность, но еще и на нормальные чувства! Поразительно! А я ожидал встретить убогую, прыщавую малолетку.
А я думала о горбатом, тощем неудачнике.
Я и так тощий!
Ну, не настолько же.
Мы вновь усмехаемся. И это так странно. Странно сначала привязаться к человекупусть чувство и было мимолетныма потом попытаться его дико возненавидеть. Возможно ли это? Вероятно, нет, потому что, несмотря на все мои попытки, веснушчатого парня я расцениваю, как друга, а не как врага.
Может, провести тебя до комнаты? неуверенно спрашивает Саша, на что я растеряно, вскидываю брови. Тебе ведь нужен гид, брат, друг.