То есть еще неделю мне придется отбиваться от этого сыночка?
Да, но только если Ренат Сергеевич переписал на вас все свое имущество. Если же он просто поделил дом и финансы пополам, боюсь, все может несколько затянуться, скорбно объяснил он, и я устало упала на диван, закрывая глаза.
Кошмар. Кошмар. Просто катастрофа.
Катерина Андреевна, я советую вам воздержаться от конфликтов с возможным наследником. Еще есть шанс, что все можно решить полюбовно, без лишней волокиты и разбирательств.
Нельзя, Арсений. Нельзя.
Я могу узнать причину? поинтересовался адвокат, и я резко открыла глаза, глядя на подсветку на потолке.
Он уже пытался выгнать меня из моего дома, угрожая тем, что его адвокаты оспорят завещание, каким бы оно ни было. Как видите, любовью здесь не пахнет.
Мужчина недовольно хмыкнул, вписывая новый факт в сложившуюся картину мира, и добавил:
Тогда я советую вам временно переехать, дабы избежать развития возможных конфликтов.
Это мой дом, Арсений, выдавила я. И я никуда не поеду.
Ваше право, Катерина Андреевна. Ваше право. Я постараюсь узнать о нем как можно больше и заранее подготовиться к суду, если он все же будет назначен. А вам стоит успокоиться и постараться не разжигать назревший конфликт.
Да, спасибо. До свидания.
До свидания, Катерина Андреевна.
Завершив звонок, я вытянулась на диване, тупо глядя в потолок.
Мысли в голове роились словно злые осы, готовые пронзать своими жалами в поисках самой чувствительной точки. Силы покинули меня окончательно, и я закрыла глаза, чувствуя новый прилив боли.
Ребра стянуло тоскливой лентой и сжимало, сжимало, сжимало. Голова гудела, как огромный чугунный котел, в который нескончаемо стучали, заставляя кричать и молить о прекращении. Но выглядело это все так, будто я просто лежу без сил и без желания жить.
Если бы не Полина Если бы не мое солнышко
Но время не стояло на месте. Оно упрямо бежало вперед, не позволяя мне замереть в этом моменте, как не позволило и остаться с Ренатом в том самом дне, когда было сделано мое любимое фото. Сейчас я сверлила его взглядом, содрогаясь от беспомощности.
Мне нужно было ехать. Провести последнее прощание на сегодня и закрыться в своей боли на всю ночь, пока моя девочка сладко спит. Она не должна этого видеть, не должна пропускать через себя все то, что кипело у меня внутри неутихающим вулканом, сжирающим силы.
Поднявшись, я села и закрыла лицо ладонями, приходя в себя.
Пора.
Глава 4
Под молчаливое согласие гостей я произнесла еще одну речь и по традиции поставила прозрачную стопочку с кусочком черного хлеба во главе стола. Для Рената. Обед проходил терпимо, больше никто не пытался забраться мне в душу, вскрывая пальцами кровоточащие раны, и не привлекал лишнего внимания. Только Лидия все так же приседала мне на уши, не в силах замолчать хотя бы на пять минут.
Как там Полечка, Катюша? Ты, может, оставишь ее у нас на время? Хочется, наверное, побыть одной, скорбно вещала она.
Я еще не сказала ей.
Нет?
Не знаю, как. Слов нет, как только представляю
Понимаю, девочка, понимаю. Но ты все же подумай: Полинка любит у нас бывать, да и тебе нужно время. Они с Софой отлично ладят. Сейчас со всеми бумажками не представляешь сколько забот будет!
Она всплеснула руками, но я только отвела глаза, утыкаясь взглядом в салат на тарелке.
Я подумаю. Спасибо, что предложили. Я сейчас рада любой помощи.
Конечно, милая, она аккуратно сжала мою руку в своей сухой ладошке. Мы же семья.
Счет был оплачен заранее. Я проводила и попрощалась со всеми гостями, мечтая как можно скорее оказаться дома, сбросить с себя похоронную одежду и смыть тяжелый день под горячими струями душа.
Хотя кого я обманывала? Мне просто хотелось повыть в голос, вжимая ногти в кожу до боли, и выплакать все слезы, что я так долго копила в себе.
Я плакала только тайком.
Не позволяла себе этого даже на болезненных сеансах химиотерапии, куда ходила вместе с Ренатом и где держала его за руку. Даже когда поняла, что лечение не помогает, и он угасает с каждым днем все сильнее. И особенно сильно я держалась, когда он говорил со мной в последний раз, подчеркнув это.
Он ушел тихо. В больничной палате, сжимая мои пальцы в своей иссушенной болезнью ладони и не пряча улыбку на лице. Ему было больно, он долго мучился от всех больничных процедур и, кажется, был рад оставить этот мир.
Я как сумасшедшая выла ему в лицо, звала назад, просила открыть глаза, но даже тогда слез не было. Только опустошение, потеря и пустота.
Без него потух мир вокруг. Ренат умел жить, и он забрал эту особенность с собой.
Уже ближе к вечеру, сидя перед домом в машине, я пыталась набраться смелости, чтобы войти, подняться в детскую и рассказать дочери о смерти отца. Никогда не представляла, как можно такое сказать безболезненно, так, чтобы не оставить внушительную рану, и сейчас тоже ничего не приходило в голову.
Стук в стекло заставил меня испуганно вздрогнуть, и я увидела Асю, нервно переминающуюся с ноги на ногу.
Катерина Андреевна, Полина уснула, понимающе сказала она, и я снова вздрогнула.
Еще одна ночь поблажки. Одна ночь, чтобы переболеть самой и найти правильные слова.
Спасибо, Ася. Я я уже поднимаюсь.
Я постелила вам в Полиной комнате. Ужин в холодильнике.
Да, спасибо еще раз. Уже иду.
Не дожидаясь меня, горничная вернулась в особняк, который теперь мне казался оплотом тоски и безнадежности. Без Рената здесь все будет не так. Он унес с собой смысл этого дома.
В полубреду я добралась до его спальни и слабо толкнула дверь, глядя на заправленную кровать. Пусто и тихо. Покачиваясь, дошла до постели и провела по ней пальцами, вслушиваясь в эхо воспоминаний. Задрожала, сдерживая трещащую по швам плотину.
Прости меня. Я тебя недолюбила, проглатывая слезы, шептала в тишину комнаты, глядя на его вещи, как и прежде, лежащие на своих местах.
Вот часы, которые он надевал каждое утро. Вот парфюм, который я покупала ему на день рождения, а там, на столе, небольшая шкатулка с запонками для рубашек. Все как при нем.
На негнущихся ногах побрела в его ванную, крепко запирая дверь от посторонних, и включила воду, съезжая по стене на пол. Дрожащей рукой сорвала с крючка его рубашку, которая висела здесь уже несколько месяцев, и вжалась в нее лицом.
Он сам повесил ее здесь, прежде чем уехать в больницу. Сам оставил после себя такой маленький маяк, за который я теперь, обезумев, хваталась напряженными пальцами. Меня душили слезы, они градом лились из глаз и впитывались в белоснежную ткань.
Ренат
Лучший человек, которого подарила мне жизнь. И он подарил мне Полинумой свет, единственную причину жить. Сохранил ее, чтобы сейчас я не умирала от боли.
Лежа на холодном кафеле, я выла раненым зверем, закусывая губы до крови и вздрагивая от рыданий. Мне было все равно, только бы выскрести эту боль из души хотя бы на время, найти в себе немного сил еще на день, а потом и на другой, но меня так давило скорбью, что я даже не поняла, как открылась дверь.
ОН вихрем влетел в ванную, не сразу осознав, что я тряпкой растеклась на полу, захлебываясь своим плачем. Резким, выверенным движением опустился на корточки, соскребая меня с кафельной плитки и, спокойно подхватив на руки, вынес обратно в спальню. Сбросил на кровать.
Плевать.
Зарывшись лицом в подушку, на которую я не ложилась уже несколько месяцев, вновь взвыла от ударившего запаха кондиционера, который смыл присутствие Рената в этой постели. Будто его здесь и не было.
Хватит реветь.
ОН стоял у окна, глядя прямо в пустоту сумерек, и недвижимой глыбой врезался в пространство комнаты, сужая стены и забирая свежий воздух.
Если не прекратишь выть, я силой залью в тебя коньяк, предостерег, оборачиваясь и цепко рассматривая меня сверху вниз.
Оставь меня.
Голос был как у охрипшей вороны. Булькающий, шипящий, но я даже не пыталась сделать его похожим на человеческий, чувствуя, что на место безграничного горя приходит раздражение.
Чего ему от меня нужно?! Зачем появляется так не вовремя?
Все три раза, что я видела его за свою жизнь, он всегда оставлял после себя руины, и сейчас, стоит ему открыть рот, я просто взорвусь! Пусть проваливает и оставит меня наедине с моим горем!
Чтобы ты руки на себя наложила? Нет уж, перебьешься, невесело хмыкнул ОН.
Не дождешься, села, сбрасывая босые ноги на пол, и покачнулась.
Сил не осталось, только чистые рефлексы и инстинкты, позволявшие мне шевелиться.
И уйти из МОЕЙ спальни.
ОН взглянул на меня с вызовом, будто я только что покрутила перед быком алой тряпкой и с улыбкой на лице ожидаю, когда бугай снесет меня и сокрушит своими копытами.
Это теперь моя спальня.
Хрен тебе, гневно усмехнулась я. Вали давай. В доме куча спален.
Я в состоянии сам решить, где буду спать, он склонился надо мной, заставляя откинуться назад, чтобы избежать столкновения лбами. И я буду спать здесь. Хочешь разделить со мной кровать?
Нет, Руслан. Ни за что, прошептала я, замечая, как он поджал мужественные губы, реагируя на собственное имя, прозвучавшие из моих уст.
Глава 5
Я уже произносила его вслух однажды. Той самой ночью, когда все пошло под откос, я кричала его, шептала его в мужские губы, забываясь в собственном отчаянье, веря, что к утру мне станет легче. Но и утро не принесло облегчения, только иссушающее чувство одиночества и смятые, пропахшие сексом простыни в пустом номере отеля, где я проснулась одна.
Случайная встреча, случайный мужчина, в котором я искала возможность утолить свою пустоту, заполнить ее хотя на один день, чтобы утром вновь заставить себя подняться на ноги.
И я нашла силы. Их дал мне гнев за скоропалительный необдуманный поступок, который я совершила, запечатывая в памяти ночь моего греха.
Въедливая тьма, столько лет позволявшая держать себя взаперти, вновь потекла по ребрам, черной кляксой гнева со стыдом растекаясь по венам.
Ненавижу. Ненавижу то, что все сложилось именно так.
Я не должна было больше его видеть. Никогда. Наши пути разошлись еще в том момент, когда он покинул комнату, хлопнув дверью и исчезая из моей жизни. Все! На этом все должно было закончиться.
Но судьба зло играет своими пешками, и меня лбом столкнули с тем, кого я видеть не хотела никогда, лишь в страшных кошмарах представляя себе эту встречу.
Ты дышать не забывай, дергано ухмыльнулся он, продолжая нависать надо мной, но глаза сочились могильным холодом, который он для меня приберег. Не сожру. Хочешьздесь спи, хочешьвали. Мне насрать, собственно. Но если еще раз
Что? Что еще раз?
Будешь тонуть в своем говне, вытаскивать не стану.
Я оплакивала любимого человека, прошипела я, невольно вдыхая аромат его колючего одеколона.
От него пахло как от огромной льдины, тянущей свои холодные лапы к моим плечам, вызывая мурашки.
Ты выла и хотела сдохнуть, выплюнул он. Слабачка. Сопли по всему лицу развезла.
Еще слово, и я тебя силой из дома выдворю, пообещала скоропалительно, и он дернулся вперед, упираясь ладонью в постель у моего бедра, заставляя вздрогнуть и еще сильнее отклониться.
Следи за словами. Мое терпение не вечно.
Больше ни слова, но мне казалось, что он сейчас клацнет зубами, запугивая меня до крайности, и со смехом будет наблюдать, как седеют мои волосы. Будто ему нравится играть со мной в эти игры, где я послушный песок, позволяющий забивать себя лопаткой в формочку.
Уходи.
Отец частенько тебя драл, да? неожиданно спросил он, и я подавилась воздухом, судорожно пытаясь вдохнуть.
Что? Что ты сказал?!
Драл, говорю, тебя часто? Сексом пахнешь.
Горячая волна ужаса прокатилась по телу, замирая колом в позвоночнике. Он сказал это рыча, будто само собой разумеющееся и подходящее ко мне на сто процентов в его понимании. В черных глазах видела свое испуганное отражение и не могла найти слов для ответа, только беззвучно шевелила губами, держа себя за уши на поверхности сознания.
Да, сладко пахнешь, растягивая губы в хищной улыбке, сказал Руслан. Катерина.
Катерина Андреевна.
Он только улыбнулся в ответ на мои слова, будто на шутку ребенка, не разумеющего, как жить рядом с таким, как он, и промолчал. Горячие руки неожиданно сжались на шее, заставив меня дернуть головой, как тряпичная кукла. Он приблизил мое лицо к своему, зло шепча на ухо:
Ты сейчас здесь только из-за ребенка. Запомни это и не беси меня, Катя. Не будь ее, я бы уже выкинул тебя за ворота в одних трусах и забыл, как тебя звать, поняла?
Я выпучила глаза от ужаса, неподвижным взглядом глядя на зашторенное окно, белея от страха.
Я еще не уверен, что она от него, но так и быть, поживи пока здесь, ведь я добрый. Если малявка не дочь моего отца, пеняй на себя. Я тебя на суде разорву как тряпку, оставлю без копейки, будешь максимум годна для трассы. Может, и сам попользую, хочется же знать, что отец в тебе нашел. Как смотришь на это, Катерина?
Иди к черту, прохрипела я, и стальные пальцы только сильнее вжались в кожу, лишая последнего кислорода.
Я подожду. Сама приползешь на коленках. Привыкла ведь к хорошей жизни. Так отвыкай, прошипел он и резко отбросил меня на спину, разворачиваясь и направляясь к выходу. Доброй ночи, Катерина Андреевна.
Ядовито брошенные слова крутились в голове нескончаемым хороводом. Они били меня по лицу наотмашь, заставляя впадать в новый приступ паники, который я, казалось, не переживу. Не сейчас! Я не готова!
Он не верит, что Полина дочь Рената. Он захочет проверить. Козел! Сволочь! Урод!
В приступе рвущей боли и злости, я заколотила кулаками в постель, воя в зажатую между зубами подушку, требуя расплаты.
Он не должен узнать. Не должен.
Или все пойдет прахом, и я потеряю самое дорогое, что у меня есть.
Дочь.
Глава 6
Утро началось с Полины.
Она, как всегда бесцеремонно, забралась в мою постель и принялась подпрыгивать, как на батуте, радостно крича:
Мама! Мама! Просыпайся!
Открывать глаз было сложно. Они болели после проплаканной ночи и зудели от сухости. Схватив свою сладкую девчонку за ногу и подтащив к себе, поцеловала мягкие щеки, удостаиваясь заливистого смеха.
Почему мне спать не даешь? А? Кулема.
Ты долго спишь, надула она губки, я соскучилась.
Я тоже малышка, больше я никуда не уйду так надолго.
Мама, а где папа?
Волна нахлынувших воспоминаний вчерашнего дня вновь накрыла меня с головой, и дрожащими губами я попробовала улыбнуться, чтобы не пугать свою девочку слезами.
Малыш, я расскажу тебе кое-что важное, только ты должна пообещать выслушать меня, как взрослая.
Я взрослая! возмутилась дочка, складывая руки на груди. Я уже большая!
Не сомневаюсь, только это правда очень важно, я приподнялась на локте, укладывая ладонь на детской груди и прислушиваясь к ровному стуку сердца. Папа Папа, он
Где папа?
На небесах, выдохнула, прислушиваясь к сердечку, но оно продолжало биться ровно.
Не в больнице? я отрицательно покачала головой, стараясь не рассыпаться в новой истерике. А ему хорошо на небесах?
Очень. Он больше не болеет, и ему хорошо.
Она задумалась на несколько секунд, а потом повернула ко мне голову, смотря слишком по-взрослому:
Он нас бросил?
Нет, что ты! Он всегда будет за нами приглядывать и помогать. Папа будет рядом, просто ты не будешь его видеть.
А ты?
И я не буду. Но у нас есть фотографии, если будешь сильно по нему скучать, найди его фото и скажи вслух, как сильно ты его любишь. Он обязательно услышит.
Она молчала, а я продолжала слушать стук маленького сердечка, не чувствуя изменений в ритме.
Полинка еще слишком маленькая, чтобы горевать по-взрослому. И это хорошо. Наверное, я не смогла бы видеть скорбь в глазах собственного ребенка, которого подсознательно хочется защитить от всех невзгод этого жестокого мира. Когда хочется забрать себе всю боль, даже если это расколет напополам, вытряхивая душу из скорлупы.