Сводные. Книга 2 - Майер Жасмин 2 стр.


Во вред сотовых вышек я никогда не верил. Да что там, вся пропаганда всегда влетала в одно ухо и вылетала в другое. Но среди нас были те, кто искренне верил в опасность, которую олицетворяли вышки Дмитриева. Против них война развернулась во всем мире.

Оставить без внимания нового оператора на рынке наши тоже не могли.

Марк знал об отношениях Дмитриева с моей матерью даже раньше меня. Долго бы я в организации все равно не продержался, либо меня поставили перед фактом, что нужно доказать свою лояльность. Как? И думать не хочу. Оставаясь в доме Дмитриева, я все равно был угрозой и для матери, и Юли.

Хотя я-то думал, что если сольюсь и не стану выходить на второй тур, то от меня отстанут. Не учел, что раз я предал организацию, то и дорога была мне теперь только в застенки к Морозову.

Хотя капитан на этот раз и сыпал угрозами, а еще радовался, что на этот раз Дмитриев не стал посылать вместе со мной своего адвоката, на самом деле, все сводилось лишь к административному штрафу.

Я не участвовал в действительно опасных акциях, потому что до сих пор считался новичком. А еще всегда учитывал, что для того, чтобы однажды выйти сухим из воды, нельзя делать ничего такого, за что потом меня могли бы посадить по-настоящему.

Но пусть дело и сводилось к штрафу, таких денег у меня все равно не было. Морозов это тоже знал.

Деньги были у Дмитриева, но он на этот раз меня освобождать не торопился. А мама, похоже, решила проучить. Еще в тот раз она говорила, что больше не может мириться с тем, как я постоянно нарушаю закон, а теперь умыла руки.

Мне оставалось только ждать.

И я дождался.

Ну, ты даешь, парень,произносит Марк Бестужев, когда я появляюсь в кабине для свиданий.Теперь-то за что?

Вижу по глазам, что Морозов уже просветил. Капитан скорей всего надеялся, что после оглашения моего послужного списка Бестужев раздумает иметь дело со  мной.

Но Марк все еще здесь.

Сажусь напротив и честно признаюсь в тех случаях, в которых меня подозревают. Часть уже подтвердили свидетели, по другим еще ищут. Может, и не найдут. Это не главное. Морозов часто любит повторять, что не наказание, а время, проведенное в СИЗО, якобы обязательно вставит мне мозги на место.

Бестужев не скрывает, что удивлен моей честностью, а у меня просто нет выхода. Он мой единственный шанс. А еще я принял решение, что больше не буду врать.

Маркмой единственный шанс заполучить хоть часть денег. Пусть даже обещанной Бестужевым суммы недостаточно, чтобы покрыть мой штраф, но это пока неважно.

С безопасностью личных данных постояльцев у сети его отеля было все так же плохо, как и у Розенберга. Как изящно доказать это Марку Бестужеву я думал дольше, чем копировал данные карт, по которым регистрировались постояльцы.

Все это я проделал еще той ночью, когда Юля в первый раз отшила меня в подъезде. После тех ее поцелуев выбора не было: я мог или полночи провести в душе, растирая ладони до кровавых мозолей, или выбить всю дурь из головы, погрузившись в машинные коды.

Последнее было явно полезнее, чем стоять сгорбившись в душе и мечтать о несбыточном.

Не прогадал.

Все-таки вытащил спасительную соломинку. Только не покидает ощущение, что эта соломинка горит прямо у меня в руках и счет идет на секунды.

Я закончил, но Бестужев молчит. Бестужев мне не нянька и не отец. Он может и не выполнить часть своей сделки, или найти себе того, от кого будет меньше проблем.

И даже Дмитриев от тебя отказался?выслушав, спрашивает Марк.

Для него это показательно. Если такой мужик не стал связываться с таким сбродом, то ему тоже не стоит.

Я понял, Кость.

Поднявшись, Бестужев выходит. Я остаюсь один, меня не уводят обратно в камеру. И я знаю почему. Это обязательная часть спектакля.

Сейчас снова придет Морозов. Решит, что я сломлен и осталось только додавить, чтобы я сдал ему Маяка и других парней, которые были выше меня. Пусть я не видел руководителей организации лично, я все еще могу сдать подельников, но я жить хочу.

Морозов действительно появляется.

С черным от гнева и перекошенным лицом.

Пульс моментально подскакивает, и я с трудом сохраняю прежний покерфэйс, хорошо знакомый капитану по остальным допросам.

Подпиши здесь и здесь.

Он швыряет на стол заявление о том, что я не имею никаких претензий к руководству СИЗО, и приказ о моем освобождении, с которым я должен ознакомиться.

На негнущихся ногах выхожу на улицу. Идет мокрый снег, застилающий глаза. Бестужев машет мне рукой и быстро прячется в машине.

Делаю глубокий вздох. Тяжелый влажный воздух впивается иглами мороза в легкие.

Сажусь на пассажирское сидение.

Зачем вы это сделали?произношу сразу.

Бестужев хмыкает.

Тысяча пятьсот двадцать три плюшевых медведя, Костя. Я заставил весь отдел безопасности пересчитать этих чертовых медведей. Трижды.

Да, я заказал по одному плюшевому мишке на домашний адрес Бестужева от каждого постояльца отеля, чьи данные я смог достать.

Несравнимые копейки, которые после отелю не составило труда возместить. Но наглядный пример для Бестужева, чем может обернуться такая дыра в безопасности.

  Но вы заплатили весь штраф, а это в три раза больше, чем вы мне обещали.

Отработаешь,пожимает Марк плечами.А если снова вляпаешься во что-то и тебя опять посадят, то я увеличу штраф. Мы пропишем это в твоем трудовом договоре. Морозов отдал мне тебя как бы на поруки. Для перевоспитания. Так что не подведи, Гронский. Ты учишься?

Молчу, но потом вспоминаю, что сам же дал себе слово говорить правду.

Я плачу секретарше из деканата, и она делает все работы за меня.

Неправильный ответ, Костя. Значит, добавим еще один пункт в твой договор. Приносишь свои работы сначала мне, а на работу приходишь после учебы. Ты в курсе, что студентов перевели на дистанционку?

Да я и так в универе не появлялся.

Правда дается с трудом, будто надо горсть опилок проглотить.

А теперь будешь сидеть в онлайне, каждую лекцию. Понял?

Киваю.

Жить тебе есть где? Куда отвезти?

Да,называю адрес.

У меня есть ключи от нашей старой квартиры, в которую мать не хотела меня отпускать жить одному. Наверное, считала, что пока я рядом за мной будет проще проследить.

Бестужев заводит мотор.

И все-таки,решаюсь повторить вопрос.Зачем вы это делаете?

Скажем так Глаз у меня наметан. Настоящих мерзавцев я вижу сразу. А у тебя, Кость, еще не все шансы потеряны. Паспорт твой у меня, капитан отдал, я его с собой заберу, чтобы тебя оформили. Свой кабинет или секретаршу не обещаю. Так что тебе еще придется удивить и меня, и моего руководителя службы безопасности. Одних медведей будет мало.

Глава 4

Кай замирает за моим правым плечом и закрывает окно.

Каждое его движение бьет по моим взведенным нервам.

От закрытого окна теплее не становится. Я дрожу не потому, что холодно, а из-за его такой долгожданной близости.

Мы не виделись всего полторы недели.

Раньше я не думала, что можно скучать по другому человеку настолько сильно.

Но я не собираюсь выдавать своих чувств так быстро. Сначала Кай должен объясниться, как оказался на свободе, а еще почему решил следить за мной вот так, с чердака.

Каждую минуту я места себе не находила из-за него, а он решил, что может просто подглядывать за мной из тени и этого будет достаточно.

Что я только что увидел, балеринка?

Голос хриплый, а одежда пропахла дымом сигарет.

Как наяву, вижу его прищур, с которым он наверняка смотрел, как мы с Розенбергом замерли посреди залы, а после, перекинув сигарету в угол рта, все с тем же прищуром подхватил свободной рукой металлический уголок и зашвырнул его.

А не нужно было исчезать, Кай. Почему ты не дал мне знать, что ты на свободе?

Он не сдвигается.

Так и стоит за моим правым плечом, и вся моя левая половина тела давно закоченела, а праваянаоборот горит, как будто я прижимаюсь к раскаленному боку печи.

Напомнить, какой у тебя сотовый оператор, балеринка?

«А причем здесь это?» чуть не вырывается у меня, а потом до меня доходит.

Отец.

Разумеется, мой телефон подключен к его оператору.

А значит, он обеспечил меня не только физической изоляцией в Академии, но и полной цифровой.

Он внес мой номер в черный список,говорит Кай.А еще пресек любую возможность связаться с тобой. Список неизвестных номеров, которые звонят тебе, тут же доставляют прямо ему. И я не уверен, что он не включил тебе прослушку, балеринка.

Неужели не было другого способа?

Как видишь, нет. Сюда я проник потому, что больше не мог без тебя. На свой страх и риск. Если меня найдут или заметят, то опять вызовут ментов. Хотя вижу, что зря я пошел на такой риск. Раз уж ты с Кудряшом лижешься у меня на глазах.

Злые слова Кая щекочут мою шею, заставляя трепетать выбившиеся из пучка локоны.

Кожа на шее покрывается мурашками, а возбуждение иррационально наполняет тело, игнорируя неподходящее место, время и ситуацию.

Мне недоставало его рук, поцелуев и близости. А теперь он так близко, но по-прежнему так далеко.

Ты бы так и продолжил шастать по крышам, если бы я не поцеловала его.

Я ждал подходящего случая, чтобы открыться тебе, но оказалось, что у тебя проблемы с терпением.

Он делает еще шаг и становится еще ближе. Бедром касается моей ноги, а я уже мечтаю о том, чтобы снова распахнуть окно и позволить ледяному ветру охладить меня.

Кай кладет руку мне на талию и прижимает к себе. Наклоняется и кусает в шею, так что я ахаю и дергаюсь, пытаясь вырваться.

А он оставляет метку на моем теле, как будто ему это позволено.

Может, Кудряш преуспел не только в поцелуях, балеринка?

Я шиплю, и Кай зализывает место укуса.

Я не успел сказать это, так что сделаю сейчас. Я без ума от тебя, балеринка. И хочу с тобой встречаться. Быть твоим парнем. Единственным, поняла меня? Молодец, хорошо вывела меня на эмоции, но терпеть Кудряша рядом с тобой я не намерен. Танцуйте, сколько влезет, но чтобы после тренировок ты на него не смотрела так, как сейчас. И уж точно не лезла целоваться.

А не то что?

А не то пусть заказывает себе запасную челюсть, Юль. Пожалею, раз уж он танцор. Только без зубов оставлю, если тебя коснется.

Рука скользит по моей талии.

Кай откидывает кардиган, цепляет эластичную футболку и пробирается под одежду.

Я с трудом  могу устоять на ногах, когда он прибавляет еще и поцелуи. Целует меня в шею, в скулы, в плечо. Покрывает поцелуями каждый сантиметр оголенной кожи, до которой может дотянуться.

Я дрожу, теряя связь с реальностью. Горячие сны не сравнятся с ощущениями, которые он способен дарить на самом деле.

Ты не ответила,шепчет он.Будешь моей девушкой?

Я еще не решила.

Пальцы впиваются в мою талию.

Поднимаются выше по животу к груди, стянутую спортивным лифом. Кай отводит в сторону и его. Перекатывает между пальцами ставшие твердыми соски, пока второй рукой тоже пробирается под футболку.

Ты опасныйговорю через силу так, чтобы голос звучал ровно.То и дело пропадаешь Что за парень из тебя выйдет? Хлопот с таким, как ты, не оберешься.

Он прижимает меня вплотную к себе, пока одной рукой ласкает мою грудь, пальцы второй уже пробегают по кромке спортивных лосин.

Обещаю, я буду очень хорошим парнем

Да брось, цветы мне и то всего один раз дарил.

Кай вдруг замирает.

Останавливается, словно борется с самим собой. Удивлена, что разговор о цветах задел его так сильно.

И даже не рада, что сама его начала. Я хочу его руку ниже, сейчас, хочу его так сильно, что моментально теряю голову.

Руки на моем теле снова приходят в движение. С чем бы он ни боролся, видимо, сейчас я услышу обещания, что цветы я буду получать часто и много, но Кай молчит.

Так что там с цветами?

Цветы будут. От меня.

Он продолжает ласкать мою грудь, а второй рукой наконец-то приспускает немного мои тугие лосины.

Холод тут же кусает оголенную кожу бедер, но прикосновения горячей ладони согревают. Сердце бьется невпопад, когда Кай проводит ребром ладони между моих ног.

Только я тебя целовать буду, ясно?зачем-то повторяет он, а я моментально вспоминаю его язык и глубокие поцелуи.Везде. Только я.

Кай водит пальцами по трусикам, и я прикусываю щеки.

Сжимает мой сосок так, что меня прошивает наслаждением. Откидываю голову назад, затылком касаясь его плеча.

Он накрывает мои приоткрытые губы поцелуем, обдает мятным после жвачек дыханием.

Не дразни меня, балеринка,шепчет он прямо в мои губы.Ты только моя, и ради тебя я горы сверну, поняла? Только не дразни и не позволяй другим делать больше, чем могу я.

Он целует меня, не давая ответить. Отводит в сторону влажное белье и проводит наконец-то пальцами. Я стону в его рот, а он посасывает мой язык, а после вводит в меня палец.

Я плавлюсь в его руках. И до сих пор стою на ногах только благодаря его крепким объятиям и твердой груди, в которую упираюсь, как в стену.

Вскрикиваю, когда ощущения внизу живота становятся острее.

Сильнее.

Ярче.

Цепляюсь за его руку, не понимая, о чем прошуостановиться или двигаться быстрее. Размеренные движения его руки доводят до помешательства.

Желание переполняет тело. Кажется, брось спичку, и я сгорю дотла. От стыда, в том числе. Из-за того, с каким развратным звуком проникают в мое тело его пальцы.

Передо мной окно, через которое видны классы, в которых еще идут тренировки. Пусть меня и скрывает расстояние и темнота чердака, но запретность происходящего просто сносит крышу.

Открытое пространство и знакомая Академия заводят еще сильнее.

Завожу руку за спину, между нашими телами, и касаюсь ширинки Кая. Он вздрагивает от неожиданности, но не сопротивляется.

Хочется раствориться в нем, в его ритмичных движениях, которым я отвечаю бедрами. Это нечто такое, чему невозможно противостоять. Я задыхаюсь от стонов, желания, его напора.  

На миг Кай отпускает, разворачивая меня к себе лицом и спиной к окну. Спешно помогаю ему с ремнем и ширинкой, а после снова забрасываю одну ногу ему на талию.

Ощущаю требовательную пустоту внутри себя, которую он тут же заполняет, вгоняет два пальца в мое тело, и я громко ахаю. Кай улыбается моей отзывчивости и снова целует.

Неприятное тянущее ощущение проходит быстро, оставляя после себя только потребность. В нем. Его губах на моей шее.

Цепляюсь за него, одежду, исследую на ощупь. Он инстинктивно ударяет бедрами, и я пробегаюсь пальцами по твердому горячему члену.

Как он вообще может поместиться во мне?... Но очень скоро прикладная анатомия отходит на второй план.

Кай сдирает с себя белье, и я помогаю, а после смыкаю у основания.  

Помня его прошлые напутствия, прерываю на миг поцелуй и плюю на собственную ладонь. Кай смотрит, как завороженный, а после, когда я впервые провожу по его члену скользящим невесомым движением влажной ладонью, он даже прикрывает глаза от удовольствия.

Черт, балеринка

Теперь я знаю, что так громко Кай стонет не потому, что я сделала ему больно. Меняю ритм и направление. Двигаюсь по всей длине, а потом снова обвожу головку. Кругами и прямо вниз.

Он весь каменеет под моими руками, каждая мышца в его теле звенит от напряжения. Пальцами он начинает двигать еще быстрее, будто не хочет позволить, чтобы я пришла к финишу второй. Но я тоже не собираюсь сдаваться.

Это молчаливая борьба, которая нравится нам обоим. В которой нет проигравших.

Сжимаю его сильнее, наслаждаясь нежной кожей, выпуклыми венами и пульсирующей бархатной вершины. От моих касаний по телу Кая вдруг пробегает волна дрожи, когда я обвожу выемку подушечкой большого пальца, не переставая двигать ладонями, и он снова шумно втягивает воздух через зубы.

Немного разворачивает бедра в сторону и вдруг перехватывает мою ладонь. Понимаю, что все еще двигаюсь слишком нежно. Слишком невесомо. Все еще боюсь.

Два сильных резких движения его ладони поверх моей, и Кай содрогается. Живот под моими пальцами становится каменным. Горячая струя выплескивается на ладони, и от терпкого мускусного запаха голова идет кругом. От хриплого стона я готова застонать и сама.

Его грудь сильно вздымается, а в глазах все та же голодная неудовлетворенность, когда он снова перехватывает мое бедро. Я жажду ощутить его пальцы, но сначала он перехватывает еще твердый член и проводит по мне, заворожено глядя сверху вниз.

Назад Дальше