- Что?!раздалось из-за спины.
- Ты мойся, мойся. Рубаха бабкина тесная лопнула, - дернула я одежину на две половинки и осталась стоять, в чем мать родила.
Сырые половицы не скрипнули, и шагов я не услышала. Только легли на бедра его руки. Я затаила дыхание Твердые и мокрые, немного скользкие от мыла ладони замерли на моей коже, давая последний шанс отступить, одуматься, будто спрашиваяне оттолкну ли? Потом ласково прошлись снизу вверхкругло огладили, улеглись на талию, охватили ее, надавили, сомкнулись пальцами, и он восхищенно выдохнул:
- Слыхал про такое, но не верил никогда... Даришь мне себя?
- Дарю - согласилась я, и уточнила шепотом: - И для себя тоже беру, Ванечка.
- Тогда держись, - хрипнул он. Рывком повернув, вдавил в себя, подхватил одной рукой грудь и припал к губам
Потом я вспоминала, стараясь не упустить ничего важного для себя, не забыть, а главноепонять Когда это случилось, как произошло? Повторяя в памяти и укладывая там все по полочкам, по очереди, по времени и ничего не получалось. Вспоминалось урывками, кусками, что за чемнепонятно, но вспомнила все, ни единой мелочи не упустила. И все равно не понималакогда, в какой момент, после чего я так не продумано и неоглядно провалилась во все это с головой? Но больше всего потом думалось о его пальцах. Я забыла не успела, идиотка проклятая! Сдыхала потом от страшного, пожирающего чувства вины, таскала склянку эту чертову!
А тогда до утра почти, до предутреннего серого неба, до первого света, до петушиного крика... Дышали, как загнанные лошади, хрипели и стонали, будто сама душа болелаи у него и у меня тоже
Отдыхали урывками, тесно прижавшись друг к дружке, и слушали дыхание рядом, успокаивая разбушевавшиеся сердца. Я тогда приходила в себя и вспоминала что «считайнет его уже». И в мгновенном и остром страхе цеплялась руками, ногами и зубами даже он глухо стонал, но не упрекалтерпел, только проводил сильно ладонью по моему телу. Мы опять шевелились, оживали, руки сами тянулись тронуть, ощутить, узнать опять, запомнить
Когда уже стало светать, и керосинку мы погасили, он поднял меня на руках и поставил на лавку. Смотрел в предрассветных сумерках, касался везде руками и губами, тянул к себе, прижимал, спрашивал, задыхаясь:
- Чуешь, как рука легла? Где каждая ложбиночка, впадинка твоя, а где для тебя колом стоит? Что для меня ты выросла, для меня родилась? Признавайся, Алена! - радовался, - под мою руку тебя делали?
- Сильно глянулась я тебе, Ванечка? растроганно шептала я знакомые с детства слова, прижимая к своей груди его мокрую голову: - Вернешься ко мне, не забудешь?
- Этим вечером и буду. Тихий угол какой найди откуда ты родом, скажешь? Если вдруг сейчас не придется, где искать тебя, если не здесь? Где живет твоя родня? - тормошил и допрашивал он меня, а я послушно отвечала:
- Колотово. Соловьевы мы, а по материТурчиновы.
- Так вот оно - легко и весело смеялся он, - Турчиновы, значит. Вот в кого ты пошла, смесочка. Слыхал я, что нет ласковее к мужу и краше баб, чем низовые тумы, но это самому нужно... Дождись меня, Алена. Будешь ждать? Больше некому.
- Ты же обещал вечером быть, - печально кивала я, давясь слезами, а он собирал их губами и опять валил меня на лавку... сладко давил, навалившись, рычал по-звериному, брал
- Ваня останься, - безнадежно просила я, заглядывая в шальные и дикие, черные, как ночь, глаза.
- Сегодня буду я ж говорю, а не придетсяпотом найду тебя, обещаю. Все хорошо будет теперь точно. Веришь? обещал он, жадно выцеловывая мою шею, грудь, живот
- Тебе верю, - горько рыдала я, проклиная себя за то, что сделала, и уже тогда понимая, что не нужно было, потому что не пройдет оно для меня просто так. Дура!
- Ну чего ты ревешь, дурная? - нечаянно подтверждал он это, целуя уже мое лицощеки, глаза: - Выживу теперь, вернусь, раз уж тебя встретил. Беречься сильнее стану, есть теперь для кого. Под меня делали - моя, - жадно мял он мое тело, а я покорно подавалась к нему: - Для меня такая росла, меня же ждала?
- Так, Ванечка, так, - тянулась я в свою очередь выцеловать, выгладить, вобрать в себя, успеть в который раз
Когда уже стало совсем светло, он вылил на себя очередной ковш воды, небрежно кинул на плечо полотенце и вышел в предбанник, оставив дверь открытой. Поднял с лавки часы на ремешке, взглянул потом на меня и виновато улыбнувшись, стал быстро одеваться. Вскочил в свои сапоги, обернув ноги свежими портянками, взглянул на груду грязных тряпок на полу, а меня вдруг прострелило безумной надеждой это же своеобразный якорь, пускай оставит хоть что-то, а оно послужит да черт его знает - чем, ну а вдруг?
- Оставь пожалуйста, заберешь потом чистое, - попросила его.
- Ладно, - засмотрелся он на меня, мотнул головой: - Не стой так. Накинь что проводи меня.
- Сейчас, Ванечка, - кинулась я мотать шаль наподобие парэо, вступила в разношенные чуни бабы Мани, вспомнила о ней на секунду, следом - про всю окружающую действительность, и сердце дернулось в надежде я же задержала его! Теперь с рассветом видно будет все селос крышами из металлочерепицы разного цвета, электрическими столбами нового образца, тот же асфальт не так далеко. А можети пусть? Что-то нарушится и изменится тоже что-то, и он тутвозле меня останется, живой и невредимый.
- Ваня?жалобно окликнула я его, увидев, что все уже справился. Полностью одет, обут, часы на руке, и кобура с пистолетом на пояс пристегнута.
- Давай, я покажу тебе село?
- Некогда, Алена, в другой раз, - бережно обнял он меня за плечи и вывел из постройки. С надеждой задержав дыхание, я разочаровано выдохнула - на дворе стоял туман. Густой и вязкий, как кисель, он полз и стелился под ноги, прямо на глазах опадая мелкими каплями на траву. Глухо щелкнул где-то в его молочной глубине соловей и сразу умолк Не захотел петь сослепу, или подругу не виделне петь же абы для кого? Я отчаянно и безнадежно вздохнула. Вцепиться, как клещами, что ли и не отпустить никуда? Не станет же он отдирать меня и отбиваться? А потом время совсем выйдет, туман опадет, уляжется, и он увидит и поймет. И это все решит или нет?
Иван взял меня за руку и повел к дому, за которым, еле угадываясь, темнела громада танка. Мы подошли и остановились возле мокрой от утренней влаги брони, воняющей остывшей солярой и мазутом. Я не особо и рассматривала без этого было на кого смотреть. Он ласково взял мое лицо в руки, крепко поцеловал, жадно впиваясь в мой рот, оторвался со стоном, смотрел, потом легонько чмокнул еще раз и выдохнул:
- Жди сегодня вечером, готовься. Буду.
Провел ладонями по моим щекам, отпуская, и тут до некоторых дошло! Я вдруг ощутила их жесткость, почувствовала, как царапают мою кожу его искалеченные пальцыбудто только проснулась после долгой ночи, только сейчас вернулась нужная коже та самая - как воздух необходимая чувствительность.
- Вань, а мазь?! А руки! - схватила я его ладони, в ужасе рассматривая чуть посветлевшие, но все такие же страшные трещины и ставшую только на тон светлее кожу.
- Сволочь я последняя! Ваня, подожди минуту, я мигом! Я мазь принесу, я сейчас!дернулась я и помчалась к бане. Слетела по косогору, перепрыгнула три земляные ступени, чуть не навернувшись на мокрой от росы траве, еле удержав равновесие. Споткнулась, выпрямилась и замерла, а потом медленно осела. Прямо на сырую траву и плюхнулась. Потому что за спиной взревел движок, лязгнуло железо, загремело, двинулось, пошло, и смолкло
Безо всяких сил - физических и душевных, я тихо склонилась и прилегла щекой на мокрое... прикрыла глаза.
Глава 18
Мечтать о невозможном - нет резона!
Зачем же я мечтаю, не пойму?
Ведь, мне не добежать до горизонта,
И небо я с землёй не обниму...
Они соединились воедино,
Но, только в бесконечном мираже.
И так же, я с тобой неразделима,
На творческом, духовном рубеже.
А сУдьбы - параллельные отрезки,
Лежащие, как в плоскости одной...
Не надо доказательств этих веских,
Что им пересекаться не дано...
Но, мысленно ломая все законы,
И правила любые обходя,
Я рвусь через незримые заслоны,
С желаньем дотянуться до тебя...
*** автор Любовь Лабинцева
Отыскала Tatjana Meirane 20.06.2020, 23:00:35
* * *
Много времени мое лежание не заняло, и думать мне это не помешало враз подкосившее ощущение страшного разочарования пустоты случившегося по отношению ко мне глобального по своей величине обмана ни разу не заслуженной несправедливости. Сложно с этими оттенками Проще, когда без них - только что было хорошо, а потом вдруг стало плохо.
Нужно было приходить в себя и попытаться разобраться во всем. В первую очередь насколько я сейчас адекватна, в ясном ли сознании и в осознании ли вообще? Или же благополучно пришла в себя после лунатического бреда? Как-то буквально еще пять минут назад этих вопросов не возникало, а тут ожидаемо всплыли. О том, что имел место жестокий розыгрыш, я даже мысли не допускала, а напряженно соображаланасколько в принципе возможно и реально случившееся этой ночью? И речь не о сексе.
Что-то упорно маячило в мозгу и даже четко всплывало в памяти слово «Титаник», но вот в связи с чем? Я цеплялась за него, пыталась выжать максимум из того, что подбросил мозг что-то о подобном случае, но с женщиной. Больше не вспоминалось ничего когда, как, кто она такая? Но падать в депрессию я перестала, сосредоточив все силы на том, чтобы вспомнить. С ходу не получилось, но я не расстроилась - думать стану, если он вечером не появится, вот тогда и займусь этим всерьез. И докопаюсь, раз уж пришло на ум. Сейчас нужно было решать, как появиться в доме, не шокируя его хозяйку своим видом.
Голос бабы Мани раздавался от дома незнакомо и глухо, тоже, наверное, из-за густого тумана, сквозь который уже потихоньку начинало пробиваться солнце. Я выровняла дыхание и отозвалась:
- Да, Мария Львовна, я сейчас подойду! Подождите в доме сыро, простынете.
Вначале села, потом встала, тяжело опираясь ладонью о землю пальцы испачкала Когда я последний раз чувствовала себя такой разбитой и неподъемной? Точнов обезьяннике. Думала, чуть ли не на казнь зовут, ногигири, сдохнуть легче. Вот и теперь было так же. Но и сейчас я справилась - сама от себя не ожидала. Появиться перед хозяйкой почти голышом, только в изгвазданной в земле шали не было никакого желания до конца стыд я еще не потеряла. Так что окошко в свою комнатку я вынимала аккуратно и старательно. Оно выставилось практически двумя пальцами и совершенно бесшумно. Здорово, что Ромка идею подсказал, а еще лучше, что не знал, насколько это окажется просто.
Влезла, стараясь соблюдать тишину. Накинуть платье на голое тело оказалось проще и быстрее всего, что я и сделала. Постояла, немного подумала и вышла к бабе Мане через дверь, а не опять в окно. Она как раз снимала с плиты чайник, оглянулась на меня и покачала головой. Я невозмутимо пожала плечами и села за стол, сдерживая то ли нервную дрожь, то ли истерический смех, то ли рыдания.
- Ты как-будто говорилалюди сегодня к нам подъедут, - ровно и спокойно напомнила она мне.
- Да, бригада. И технику подвезут, - подтвердила я.
- Прикрой тогда синяки чем или замажь, - отвернулась она опять к плите.
Я подошла к настенному зеркалу и внимательно вгляделась в свое отражениесиние провалы под глазами, истерзанные губы, верх грудито, что видно над платьем, в частых засосах, темных и вполне себе материальных. Это вызвало глупую улыбку и натолкнуло на определенные мысли. И я медленно протянула, радуясь озарению:
- Сейчас вернусь. Я мигом, - и попросила: - Сделайте чаю, пожалуйста, сегодня будем пить чай.
Не помнила сама, как опять оказалась возле бани, распахнула дверь исподнее со смешными завязками и грязные портянки так и лежали на полу. Я блаженно улыбнулась и присела рядышком на порожек - лицом к солнышку. Расслабленно прислонилась к стене и прикрыла веки, вспоминая. Обняла щеки ладонями, как делал это он, когда прощался, и замерла в предвкушении. Будет этим вечером да куда он, на фиг, денетсяконечно, будет! Вот же они вещички. Тоже вполне себе реальные, как и засосы, и никакой тебе мистики. Потом у нас с ним будет время, и мы проведем научные изыскания. В процессе все и объяснится с разумной точки зренияматериалистичной.
Потянула к себе нательную рубаху из плотного хлопка, потную, застиранную до серого цвета сам стирал? Втянула в ноздри крепкий мужской дух и ничего себе. Нормально пахнет, не противно Ванечка...
Дернулась, услышав, как опять зовет хозяйка и отпустила все свои моральные терзания. Придется врать ей, и делать это достоверно. Потому что ее нужно беречь, в этом случае ложь действительно упростит жизнь - ей. А меня точит чувство вины, но это не страшно - я все исправлю, вот этим же вечером и исправлю. Прихватила склянку с мазью и огляделаськуда бы припрятать на время? Нашла уголок, скол, щелочку, втиснула туда, спрятала. Собрав комком его вещи, прижала их к груди и пошла к дому.
Баба Маня стояла возле яблони и держала в руках мой мобильник.
- Орал, как резаный. Что ты там застряла? Алена а руки ты ему полечила? осторожно спросила она, посмотрев на ком из нестиранных вещей, в который я вцепилась, как в самое дорогое, а потом с надеждой на мое лицо. И я с радостной готовностью соврала, глядя прямо в выцветшие старческие глаза:
- Конечно, само собой. В напаре подержал, обсушил, и я втерла мазь. Все, как вы сказали.
Ее лицо расплылось в счастливой улыбке.
- Слава тебе. а напар - из чистотела... Ведь каждый божий раз что-то мешало. Все он приходит с этими ранами, сердце рвет. Перезвони - узнай, что от тебя хотели?протянула она мобильник. А я смотрела на него, как на ядовитую гадюку ну как же не вовремя! Как же мне не до всего этого сейчас!
- Лянка! услышала я голос Ирки, - мы выехали. Ты спишь, что ли? А, ну да! Восьмой час всего. Ну так просыпайся, жди и готовьсяСветку сейчас заберем и часа через два будем.
- И ты едешь? А Светку зачем?не поняла я.
- Заказчик приезжал, и мы перезаключили договор. Ты же сама сказала, что были трудности и вы их решили. Проект сменили на «Семейный уют» - без второго этажа, и есть заказ на ландшафтный дизайн.
- Стоп, Ира! Не нужно Светку! Переиграли. Этого не нужно.
- Не поняла ну, как скажешь. Мы как раз к дому ее подъехали, скажу, что отставить. Ты уверена?
- Абсолютно, - заверила ее я, нажала на отбой и пригласила хозяйку в ее же дом пить чай.
Вещи Ивана занесла в свою комнатку и положила на стул, мельком взглянула на выставленное окошко и вернулась к бабе Мане уже в более-менее нормальном настроении. А она покачивала головой и смотрела почему-то невесело.
- И что такое, Мария Львовна, что еще за упадочное настроение? Он сегодня вечером опять будет здесь, - занервничала я.
- Ну, вот после этого и поговорим, - согласно кивнула она.
- Хорошо, - я сегодня была образцом покладистости и послушания, - тогда давайте говорить по делувы же не будете жить в новом доме? Не будете. Потому что Иван должен еще раз появиться вот в этом - когда десятая жиличка у вас появится. Не будет никакой десятой! Вы же первой были, кто его увидел, так же? Молодая еще Вы откуда-то знаете, что он с Дона, что десять Значит, вы говорили с ним. У меня голова кругом, но я должна знать все! Абсолютно все, что знаете вы! Вы тогда спали с ним?выдала я последнюю фразу прямо из подсознания.
- Это ж ты что...? Разбираться со мной будешь? - потрясенно протянула она, - заревновала ко мне, что ли?
- Не в тему, дорогая баба Маня. Речь не об этом Тут вопрос принципиальный. Одно дело, когда это предопределено и никак иначе ему просто нельзя было. Он ничего не помнит про прошлый раз, так? Но все равно если каждый раз он легко лезет на очередную бабу, то это характеризует человека определенным образом, вам не кажется? Важно как это происходит. Я не оставила ему ни единого шанса, а вы?