Буквально через минуту опасность миновала. Штурмовики и вражеские истребители переместились несколько в сторону, где продолжали вести бой. Отряхиваясь, мы поднимались с земли. Только гвардии полковник Николин, укрывшийся за бугорком, продолжал лежать на траве, как-то неестественно закинув правую руку.
Аркадий Васильевич! окликнул его Баксов.
Но Николин не шевелился. Подскочили, подхватили под руки, чтобы помочь подняться. И только тут заметили, что гимнастерка командующего артиллерией дивизии быстро набухает кровью. Прибежал фельдшер. Но сделать было уже ничего нельзя.
Очередью, наповал, сказал он, закрывая ладонью глаза Николина, все еще смотревшие в небо, туда, откуда прилетела нежданная смерть.
Гибель Аркадия Васильевича потрясла всех нас. В полку его любили. Случалось, и поругает, и отчитает, не очень-то стесняясь в выражениях, но зла он никогда не помнил. И вот нет больше гвардии полковника Николина. Только что разговаривал с нами, улыбался своей широкой улыбкой.
Немедленно доложили о случившемся в штаб армии. Примерно через час оттуда поступило распоряжение: гвардии подполковнику Кирдянову исполнять обязанности командующего артиллерией дивизии, гвардии майору Ковтунову принять 138-й гвардейский артиллерийский полк. Вместо меня начальником штаба назначался гвардии капитан Н. Н. Бондаренко.
В этот день гитлеровцы, не считаясь с потерями, продолжали рваться вдоль шоссе БелгородОбоянь кратчайшим путем к Курску. Части нашей дивизии вынуждены были отойти на рубеж северо-восточнее Сырцево. К нам на помощь подоспели два истребительно-противотанковых артиллерийских полка из резерва командарма, танкисты из 31-го танкового корпуса. Совместными усилиями враг был остановлен.
В течение 8 и 9 июля 67-я гвардейская стрелковая дивизия вела тяжелые бои с гитлеровскими танковыми дивизиями, стремящимися любой ценой прорваться к Обояни. Отбивая яростные атаки врага, мы сбивали темпы его наступления.
Стойкости оборонявшихся в значительной мере способствовала постоянная авиационная поддержка. Я уже упоминал об активных действиях наших штурмовиков. Однако этим дело не ограничивалось. В сторону противника то и дело пролетали эскадрильи бомбардировщиков Пе-2, которые наносили мощные удары по местам, где сосредоточивались резервы, по объектам фронтового тыла, а зачастую и непосредственно по частям и подразделениям, пытающимся атаковать наши оборонительные позиции. Немецко-фашистские войска несли тяжелые потери, особенно в танках и самоходно-артиллерийских установках. Таким образом, задача «выбивать» танки успешно решалась общими усилиями.
Тем не менее гитлеровцы, судя по всему, не собирались отказываться от осуществления своих первоначальных замыслов. Перегруппировав силы, сосредоточив на сравнительно узком участке бронетанковые резервы, они в 15 часов 9 июля после сильного удара авиации устремились к Новоселовке, рассчитывая смять наши части, которые, естественно, тоже понесли немалые потери в минувших боях, нуждались в пополнении людьми и вооружении. Новоселовку удержать нам не удалось, но дальнейшее продвижение врага было остановлено. И тут поступил приказ: 67-я гвардейская стрелковая дивизия отводится за боевые порядки свежей, только что введенной в бой 309-й стрелковой дивизии.
Весь следующий день на фронте обороны 6-й гвардейской армии продолжалось ожесточенное сражение. К исходу 11 июля здесь сохранялась сложная ситуация. К нам поступали лишь отрывочные сведения о том, как развертываются события. Но даже эти далеко не полные сведения позволяли предполагать, что приближается кульминационный момент, что именно сейчас решается судьба всей Курской битвы.
Однако вернемся к событиям, свидетелем и участником которых мне довелось быть. Дивизия наша пополнялась личным составом и техникой. Все чаще и чаще над нашими позициями завязывались воздушные бои. Советские истребители старались локализовать действия вражеских бомбардировщиков. И небезуспешно. Мы не раз были очевидцами того, как фашистские летчики, беспорядочно сбросив, бомбы, нередко даже на собственные войска, вынуждены были разворачиваться и поспешно удирать на запад.
Где-то в первой половине дня 12 июля над позициями полка был подбит краснозвездный истребитель. Летчик успел выброситься с парашютом и приземлился неподалеку от командного пункта. Бойцы тут же бросились к нему, с тем чтобы, если потребуется, оказать помощь. Ведь и ранен, и контужен мог быть пилот. К счастью, для него все обошлось благополучно. Старший лейтенант рассказал нам очень интересные вещи.
Знаете, братцы, в небе у нас сегодня жарко, как никогда, а на земле, насколько видно сверху, и того жарче. Только что в районе Прохоровки был, он ткнул пальцем в свой планшет. Так там такое творится! Танки с одной стороны идут, с другой идут. Думаю, что в общей сложности поболее тысячи их.
Ну, уж это ты загнул, приятель! с недоверием произнес Иевлев-Старк. Пусть сотня, другая. Такое, знаешь, и мы видели. А чтобы тысяча Это, наверное, у тебя в глазах троилось от большой скорости. Ведь сам говоришь, что, когда идешь на бреющем, все мелькает.
Так и не поверили мы тогда старшему лейтенанту. И, как выяснилось, совершенно напрасно. Оказывается, в этот день в районе Прохоровки произошло самое крупное встречное танковое сражение второй мировой войны, в котором участвовало одновременно с обеих сторон до 1200 танков и самоходных орудий. Сражение выиграли наши войска. Вражеская группировка, наступавшая на Прохоровку, была остановлена и перешла к обороне. Потерпела неудачу также попытка противника прорваться к Прохоровке с юга. Это был переломный момент в сражении на белгородском направлении. Обескровленные и потерявшие веру в победу, гитлеровские войска постепенно переходили к оборонительным действиям.
На нашем участке фронта тоже установилось относительное затишье. Шла какая-то вялая перестрелка. Мы наконец получили возможность более или менее привести подразделения в порядок, дать людям хоть какой-то отдых. Артиллерийские техники тут же взялись за осмотр и ремонт материальной части. Работы у них, прямо скажем, было немало. Пожалуй, не нашлось в полку ни одного орудия, которое не требовало бы их внимания и заботы.
Небольшими группами, иногда всего по три-четыре человека, прибывало пополнение. В основном это была молодежь, парни, родившиеся в 1925 году. Но были и «старички», возвращавшиеся в строй после полученных ранений и последующего лечения в госпиталях. И те и другие тут же включались в состав расчетов. Где-то собирать новичков отдельно, проводить с ними занятия было некогда. Обучение шло, как говорится, без отрыва от производства.
В ночь на 18 июля гитлеровцы на нашем участке фронта начали понемногу пятиться, прикрывая свой отход сильными арьергардами. Чувствовалось, что противник ставит перед собой такую цель: в максимальной степени сохранить оставшиеся войска, организованно отвести их на более выгодные в тактическом и оперативном отношении позиции. Как говорят, не до жиру, быть бы живу. Мы же со своей стороны с утра 19 июля нанесли контрудар всеми силами, стремясь в максимально возможной степени воспрепятствовать этому. Начинался второй этап Курского сражения.
* * *
Не позволяя противнику оторваться, мы продвигались вперед. Темп наступления был не очень высок, с боями мы проходили по 45 километров в сутки. И в этом нет ничего удивительного. Противник оказывал упорное сопротивление. А шли фактически по тем же самым местам, на которых вели оборонительные бои.
Оказалась на нашем пути и позиция второй батареи. Невозможно передать словами то, что мы увидели. Груды искореженного металла, вспаханная, словно плугом, обгоревшая земля С воинскими почестями хоронили мы останки наших боевых товарищей. И над их братской могилой сурово и торжественно прозвучала клятва гвардейцев: отомстить гитлеровцам за смерть однополчан.
К 23 июля 67-я гвардейская стрелковая дивизия и в ее составе наш артиллерийский полк достигли тех оборонительных позиций, которые занимали до начала вражеского наступления. Прорвать с ходу передний край противника не удалось. Пришлось перейти к обороне.
Мы с большим трудом узнавали наши землянки. Они были загажены до невозможности. Обрывки бумаги, какие-то ящики, доски, коробки, тряпье. Красноармейцы под руководством сержантов выволакивали все это и, если была такая возможность, сжигали в ближайших воронках.
Эту неприятную, но, казалось бы, несложную работу приходилось выполнять с большой осторожностью. Дело в том, что при отступлении фашисты оставляли немало мин. Причем не только обычных, но и мин-сюрпризов. Потянешь на себя дверь вроде бы пустою блиндажавзрыв. Попробуешь сдвинуть с места какой-нибудь предметящик, бочкувзрыв. Вспоминается немало случаев, когда люди гибли из-за собственной беспечности, излишнего любопытства.
Снова в полк стало прибывать пополнение. Теперь уже не только в личном составе, но и в вооружении. Прибывали новые пушки и тягачи к ним.
Итак, на своих прежних позициях мы получали пополнение, сколачивали расчеты, вели тщательную и всестороннюю подготовку к предстоящему наступлению.
В том, что оно скоро начнется, никто не сомневался.
1 августа до нас довели новейшую, достаточно полную информацию об обстановке и приказ о наступлении, которого все мы ждали с большим нетерпением.
Положение на нашем участке фронта складывалось следующее. Советским войскам, действовавшим на юге Курского выступа, противостояла довольно крупная белгородско-харьковская группировка противника, насчитывающая в своем составе 18 дивизий, в том числе 4 танковых. Кроме того, у врага было немало отдельных частей различного назначения. Так что сил у гитлеровцев было немало.
Вражеская оборона опиралась на многочисленные укрепленные районы. Белгород закрывал выход на украинские просторы. Томаровка и Борисовка преграждали нашим войскам путь с севера на Харьков. Кроме того, существовали Ахтырский, Богодуховский и многие другие узлы сопротивления. Нас предупредили, что вся местность впереди густо заминирована, что ломимо названных практически все населенные пункты приспособлены для круговой обороны.
В соответствии с общим планом войскам 6-й гвардейской армии предстояло нанести удар на пятикилометровом участке, прорвать оборону противника и, разгромив его в районах Томаровки и Борисовки, развивать наступление на Ахтырку. Для обеспечения быстрого прорыва по приказу командующего армией генерала И. М. Чистякова создавались ударные группировки со средствами усиления.
Рано утром 3 августа началась артиллерийская подготовка, завершившаяся сильнейшим огневым налетом гвардейских реактивных минометовзнаменитых «катюш». Мощный удар по позициям противника нанесла наша авиация. В восемь часов по специальному сигналу артиллерия и минометы перенесли огонь в глубину обороны противника, а танки и стрелковые подразделения пошли в атаку.
Вскоре стало ясно, что наступление развивается успешно. Во второй половине дня части 67-й гвардейской стрелковой дивизии вышли на рубеж Герцовки. Из штаба артиллерии дивизии то и дело следовали приказы о переброске батарей, дивизионов в новые районы. Собственно говоря, полку ставилась определенная задача, а как ее лучше решить, мы думали, как правило, сами.
Весь день не прекращались ожесточенные бои. К вечеру дивизия продвинулась до 1215 километров. Высокий темп наступления обеспечивался нашим превосходством в танках, артиллерии, хорошо организованной авиационной поддержкой. Кроме того, в соответствии с полученным приказом гитлеровцы не выбивались окончательно, как это делалось раньше, из узлов сопротивления и опорных пунктов. Их просто блокировали частью сил, и мы продолжали двигаться дальше основными.
На другой день с восходом солнцаснова артиллерийская подготовка. Части нашей дивизии, продолжая наступление, все больше и больше поворачивали на запад. А навстречу нам, как сообщали из штаба корпуса, продвигались на юго-восток соединения 27-й армии, которая действовала справа от 6-й гвардейской. Ориентировочно мы должны были соединиться где-то в районе Борисовки.
Не ударьте случайно по своим, предупреждали нас.
И действительно, допустить ошибку было очень легко. Линии фронта, как таковой, можно сказать, не существовало. Где-то в тылу частей, наступавших в первом эшелоне, оставались блокированные группировки гитлеровцев. Где-то чуть впереди тоже слышалась стрельба. Это означало, что туда вырвались части или подразделения соседа. Так что появления противника, как, впрочем, и своих, можно было ожидать и перед собой, и на флангах, и сзади.
Вскоре нам стало известно, что наступление советских войск успешно развивается и на других участках. Утром 5 августа части, продвигавшиеся слева от нас, ворвались в Белгород и быстро очистили город от врага. Затем без остановки устремились дальше, не давая гитлеровцам опомниться, закрепиться, привести в порядок изрядно потрепанные подразделения.
Вечером того же дня столица нашей Родины Москва салютовала в честь доблестных войск Брянского, Западного, Центрального фронтов, освободивших Орел, и войск Степного и Воронежского фронтов, освободивших Белгород. Это был первый артиллерийский салют в ходе Великой Отечественной войны в честь боевой доблести советских войск.
Случилось так, что именно в это время одному из радистов удалось поймать московскую радиостанцию. В репродукторе что-то потрескивало, но шум помех перекрывался уверенным, торжественно-взволнованным голосом Юрия Левитанадиктора центрального радио. С замиранием сердца слушали мы его, пытаясь мысленно представить себе, как выглядит сейчас Москва, ее проспекты, улицы, площади, бульвары. Хоть одним глазком взглянуть бы! И радость и тихая грусть одновременно отражались на лицах тех, кому довелось тогда слушать эту передачу из Москвы, передачу о первом салюте. Уверен, что каждый в эти минуты думал об одном и том же: «Сегодня первый А сколько их еще будет впереди!»
Но для того чтобы в московском небе звучали новые салюты, надо было громить врага. Теперь бои продолжались днем и ночью. Наша дивизия 6 августа вышла к опушке леса юго-восточнее Хотмыжска и приняла активное участие в разгроме вражеской группировки в районе Борисовки. Затем вместе с другими войсками 6-й гвардейской армии была на короткий срок выведена в резерв, но уже вскоре гвардейцы быстро продвигались в направлении Богодухова.
Глубокий охват противника советскими войсками на харьковском направлении заставил гитлеровское командование стянуть в этом районе крупные силы. К 11 августа фашисты сосредоточили южнее Богодухова три танковые дивизии СС («Райх», «Мертвая голова», «Викинг») и нанесли контрудар по 1-й танковой армии и левому флангу 6-й гвардейской армии.
Вначале эти события вроде бы не затронули 67-ю гвардейскую непосредственно. Но затем и на нашем участке противник предпринял отчаянную попытку начать наступление. И снова вражеские «тигры» и «фердинанды» непрерывно контратаковали наши боевые порядки. И снова пушки били прямой наводкой по боевым машинам противника, опять перебрасывались с места на место наши батареи и дивизионы. Не стану скрывать, трудновато мне приходилось в этот период, как молодому командиру полка. А тут еще перевели от нас начальника штаба полка гвардии капитана Н. Н. Бондаренко. Хорошо еще, что служил в части офицер, которому можно было без особых раздумий доверить эту должность. Этим офицером был гвардии капитан Кирилл Леонидович Иевлев-Старк.
Отбив атаки гитлеровцев и несколько перегруппировавшись, 67-я гвардейская стрелковая дивизия опять двинулась вперед на юго-запад. Наступали, главным образом, вдоль северного берега реки Мерла. Разумеется, не потому, что нам так хотелось или было удобней. Именно это направление было определено дивизии командованием. И конечно же, не просто так мы шли, а каждый километр брали с боем. Хотя весьма ощутимые потери понес противник в предшествующих схватках, но силы у него сохранились еще немалые.
В двадцатых числах августа части дивизий пробились к устью реки Мерла, впадавшей в Ворсклу. В тот же день получили новый приказповернуть на юг. Недалеко от Диканьки, сломив сопротивление гитлеровцев, форсировали реку. В этот день услышал я интереснейший, с моей точки зрения, разговор. А получилось все таким образом.
Неподалеку от меня находилась огневая позиция орудия. На бруствере окопа присели отдохнуть два артиллериста. Одинпожилой, с длинными рыжеватыми усами. А второймолодой, совсем еще мальчишка. Они негромко переговаривались друг с другом. Я прислушивался.
Ты погляди, Виталька, какая красотища-то кругом! по-волжски нажимая на «о», задумчиво произнес тот, что старше, неторопливо и старательно скручивая цигарку. Вот уже сколько лет на свете живу, а не перестаю земной красоте удивляться. Как все ладно, складно сделано!