Понял, понял.
Да нет, ты не кипятись. Я же не классный надзиратель, а Сергей Васильевич не гимназист. Я просто удивился, что он, ну да что говорить сердце-то у Сергуни дрогнуло, когда он твою даму увидел Ведь Сергей чистейший человек, это-то я знаю. Никаких баб. Нашлись, нашлись бы юбки в армии, ежели бы Сергей Да вот тут историйка, сказать. Понимаешь, у Сергея приятель у нас есть, старшина в ансамбле армейском, Манухин Андрей Они в сорок третьем, когда Сергея разжаловали, под Ладогой в одном отделении были, Сергей тогда отделением командовал, ну, ты знаешь его историю-то
Слыхал, как не слыхать.
Да. Манухин-то был до войны актером, вообще, мужик не без божьей искры. Да И понимаешь, тут к нам в армию приехали из Москвы артисты, целая бригада. И дочка Манухина приехала, Инночка В консерватории учится, поет, славно поет, я слышал на концерте. Ну-с, Манухин, понятно, хочет перед Сергеем дочкой похвастаться, девушка, надо сказать, отменная, красивая девушка А Сергей смешно сказать боится, что ли Словом, Манухин даже обиделся на своего друга никак не уговорит командарма, чтобы он в гости зашел Я вот думаю Он же очень одинок, командарм А? Сумасшедшая ответственность армия, ты понимаешь?
Надеюсь.
А старые мы с тобой стали, Миша Людмилу твою помню, отчаянная была Так и не женился ты больше
Сыновья выросли, а мне за юбками бегать?
Где твои-то парни?
Под Будапештом Анатолий командир дивизиона, Ленька вторым огневым взводом командует Ничего мальчики, слава богу.
Михаил Степанович снял пенсне, вытер платком.
Скоро мир, сказал Андрей Васильевич.
Они сидели молча и курили.
36
Черное небо раскололось.
Огненные полосы отшвырнули тьму над окопом второй роты, где-то сзади, совсем рядом, ударил грохот, и багрово засветились крыши хутора за снежным полем
Припав спиной к стенке окопа, гвардии старший лейтенант Горбатов поднес к глазам левую руку.
Зеленые стрелки часов показывали ровно четыре часа.
Стонущий, рвущий душу рев реактивных снарядов внезапно прекратился, несколько секунд стояла покалывающая уши тишина, потом на краю поля, у хутора, встала серая в желтых, красных, синих всплесках огня стена разрывов
Спекли фрица! крикнул Николай Борзов, стоявший на патронном ящике в трех шагах от ротного.
В черном небе шуршали снаряды. Земля под ногами дрогнула
Горбатов достал из кармана телогрейки мятую пачку трофейных сигарет, закурил. Глаза его стали угадывать линию, где черная передняя стенка окопа отделялась от набиравшего свет неба. Он снова увидел поле и хутор горели там два дома, шапки дыма над красными крышами то пропадали в огненных взблесках разрывов, то снова их видел Горбатов.
Беззвучно сыпались под сапоги Горбатова струйки земли
Он глянул на ординарца Борзов сидел на патронном ящике и курил.
Скоро ли воевать-то? крикнул Борзов, завозился, стал перевертывать портянку.
А подтянул кирзовое голенище, чтобы нога осела в сапоге поудобнее, увидел высокая фигура ротного медленно уходила.
Знал Борзов обычай ротного всегда перед атакой обходил Венер Кузьмич роту, если немец давал такую возможность, вел себя смирно. Борзов поднялся с ящика, вскинул на правое плечо ремень автомата и торопливой побежкой догнал ротного.
Они шли друг за другом высокий ротный и низенький ординарец.
Люди стояли, прижавшись к земляной стенке грудью, или сидели, и по каким-то неосознаваемым в эти минуты движениям рук, повороту головы безошибочно узнавали Горбатов и Борзов солдат и сержантов своей роты.
Венер? Он И Николаич за ротным шлендает Значит, полчаса до атаки наберется До тех кустиков добегу, потом Холодно Портянки б сейчас теплые, байковые, нестираные б портяночки
из Ленинграда вернулась! Васька это сказал Из Ленинграда Ванда Вот ведь как вышло, а? Почему я не мог спокойно-то на эту полячку глядеть? Учительница Сунулся б я к полякам-то Вот ведь как бывает загнали их, царь еще загнал, лет, поди, сто, как, загнал к нам на Обь да, лет сто наберется Ванда тогда на крыльцо школы вышла, сторожиха тетка Антонина ее позвала. А мы с Мишкой стоим. Я пилу еще уронил, пила упала, я нагнулся, поднял. А Ванда смотрит Пальто у нее серое на плечи наброшено было Ванда Она сказала, что тридцать кубометров распилить надо, поколоть. Березовые двухметровки, дрова хорошие Нет, а что я сказал Ванде? Ничего я тогда не сказал. Мишка сказал, что сделаем, Ванда Сигизмундовна А если меня убьют? И я Ванду никогда
сломать придется. Сарайчик гнилой, сломать придется. Дед ставил еще, гнилья ему подсунули, после покрова поехал, пьяный. А помер-то он хорошо, дед Синяя рубаха на нем Нам тетка Глаша шила, троим шила деду, бате и мне. Из Сызрани батя привез сатин, синий сатин Батя Под Ельней тогда наши фрицу дали крепко В письме он писал. Бьем врага хорошо, писал Служба идет хорошо, начальник хороший Убили тебя, батя, в сорок первом, а сейчас уж сорок пятый Нет, сарайчик я новый поставлю
Вот просто взять и написать: «Ниночка, я вас очень» Война кончится, останусь в кадрах Через годик еще звездочку получу Гвардии лейтенант, а? Ненавижу штатское разгильдяйство, ну, просто терпеть не могу этой паршивой разболтанности!
У вас все в порядке, младший лейтенант? спросил Горбатов.
Так точно, товарищ гвардии старший лейтенант!
Через двадцать минут тронемся.
Взвод готов, товарищ гвардии старший лейтенант!
Горбатов, усмехнувшись (всем хорош мальчишка, младший лейтенант Никонов), пошел дальше.
Аннушка, скажу, это тебе Валерке б чего из Германии в подарочек, а? Чего пятилетнему надо?.. Гильзу пустую, поди, попросит парнишка мой
и зажал бритву Гришка. Я же первый того дохлого фрица перевернул, а Гришка Дай гляну! Вот и глянул. Таких гадов убивать надо! Сует, сует в свой мешок всякую дрянь, жадина проклятая. А я еще думал хороший парень Хуже фрица, сволочь! Русский, а жадности на троих фрицевских барахольщиков. Один во всей роте такой живоглот попался. Я же того фрица перевернул, чтобы узнать может, ранен, живой, может, а Гришка по карманам сразу, эх, человек Да чего я на него гляжу? Надо сказать Евсееву Товарищ парторг, разрешите вопрос один? Может советский солдат фрицевское барахлишко в свой мешок пихать, а? Да Евсеев из этого Гришки блин сделает!
коса-то у меня была настоящая литовка, ажник звенела Английская коса, дед говорил. Лет сорок у нас. Дед ее после японской войны в Батайске купил А я от батьки не отстал тогда. Малость самую обошел он меня, сажени на две обошел. Возле куста поширкал косой, поглядел, говорит: «Степанка, ты ажник меня мало по пяткам не секешь» И засмеялся
В Берлин бы нам угодить, вот бы А то так по этим болотам немецким и будешь ползать, а там ребята Гитлера-суку за шкирку схватят
не дошло, рано еще письму дойти. Дня через четыре получит. Минька в школе-то Папа четвертый орден получил! Ах, сынок В мать Минька-то, в мать вылитый А это кто бежит? Пашка Шароварин? К ротному, видать.
Товарищ гвардии старший лейтенант! К телефону!
Горбатов оглянулся. По голосу узнал командира отделения связи.
Кто брякает-то?
Командир полка!
Горбатов торопливо шагал следом за Шаровариным. Солдат, сидевший в неглубокой выемке в передней стенке траншеи, протянул ротному телефонную трубку.
Восемнадцатый слушает, сказал Горбатов, присаживаясь на корточки.
Голос командира полка гвардии подполковника Афанасьева едва слышен (погромыхивали снаряды у хутора):
Венер! Хозяйство вперед не двигать, понял?.. Вперед не ходи, понял?..
Понял, так точно! сказал Горбатов непривычно неуверенным тоном.
Сейчас через тебя пройдут коробки, шесть коробок, понял? И машина пойдет, машина, легковушка, понял? А ты сиди, понял? Вперед не ходить!
Так точно, товарищ девятый, сказал Горбатов. Сижу на месте, вас понял!
Он передал трубку телефонисту, выпрямился.
Николаич!
Здесь! сказал Борзов.
Передай взводным в атаку не пойдем. Ясно?
Так точно, сказал повеселевшим голосом Борзов. Так точно, товарищ гвардии старший лейтенант.
Сейчас танки пойдут, шесть танков и машина.
А машина чего?
Да черт их знает, сказал Горбатов.
Разрешите идти?
Валяй, Николаич.
Борзов вернулся быстро. Хотел доложить ротному, что приказание выполнено, да говорить было нельзя: шагах в сорока от правого конца траншеи ползли танки За предпоследним танком покачивалась маленькая легковая машина
Когда танки скрылись в низинке перед хутором, Борзов сказал:
Чего-то тут мудрят, а? Машинешку-то зачем с танками?
Гитлеру в подарок, сказал Горбатов.
37
Егор Павлович Сурин натянул фуражку до бровей. Поглядывая на розовое от раскаленной плиты лицо поварихи Лидии, он то застегивал начищенную нижнюю пуговицу кожаной куртки, то расстегивал, то, хмыкнув неопределенно, почесывал подбородок.
Маешься, Егорушка? сказала Лидия.
Отвяжись
Тяжесть в левом внутреннем кармане куртки была приятна Егору Павловичу стояла там бутылка настоящей генеральской (как ее называл Егор Павлович) водки в обед привез шофер генерала Корзенева из фронтового военторга.
К фрицу своему, что ль, ладишь, Егорушка? Лидия засмеялась, подхватила полной рукой (до локтей подвернуты рукава белой куртки) постреливающую салом сковородку с блинами. Припекла из-за тебя вот!
Тюхтя
Да уж куда мне до фрау-то.
Чего мелешь?
Фигура у этой фрау Барыня, всю жизнь только и делов за фигурой следить! Дочке семнадцать лет, а мать как картиночка. Севка сохнул по дочке, а ты, Егорушка, значит, на мамашу целил? Уехали, забыть не можешь?
Ну, ну, толкуй неопределенно проговорил Егор Павлович, нерешивший отбрить настырную девку или шуткой отыграться.
Иди уж, иди, чудо-юдо
Егор Павлович между тем застегнул уже три пуговицы куртки.
Посидеть часок перед ужином с Теодором Ханнике, прямо сказать, никакой не грех (размышлял Егор Павлович) мужичок он политически не вредный, обходительный, портрет товарища Сталина в золотую рамку вставил, на видном месте в своем ресторане вывесил. Егор Павлович тот портрет в политотделе достал по знакомству, не хватает портретов, нарасхват идут по полкам Пару рюмашечек пропустить с Теодором немецкого винишка, а уж потом Егору Павловичу и свою барыню как слеза водочка-то! на стол можно вежливо: извольте нашей отведать, православной, Теодор Конрадыч, после нее сучьего сына Гитлера ругать одно удовольствие
Застегнув четвертую пуговицу (отчего левая пола куртки взбугрилась), Егор Павлович шагнул было к двери во двор, но тут в кухню вбежала Зина (не берет ее муж, старший лейтенант Гриднев, боится, как бы не остаться без молодой жены, в танковом батальоне помереть чего проще, почему-то подумалось Егору Павловичу).
Егор Павлович! Бегом к командующему! Ждут тебя! зачастила она, улыбаясь как-то странно, на ухо Лидии что-то зашептала.
Да господи-и-и Румяное лицо Лидии дрогнуло, она стала смотреть на Егора Павловича, словно первый раз увидела.
Беги, Егорушка, чего ж ты? сказала Зина. Ждут!
Подождут, сказал Егор Павлович мрачно. Не сорок первый год бегать
Зина смеялась, но лицо у нее (глянул Егор Павлович) было каким-то непривычным.
Егор Павлович расстегнул верхнюю пуговицу, достал бутылку:
Куда тут приставьте, девчонки.
И, застегнувшись на все пуговицы, пошел из кухни.
По скрипучей лестнице поднялся на второй этаж, у белой двери поправил фуражку, постучал костяшками пальцев левой руки по гулкому дереву
Да, прошу, сказал голос Никишова.
Егор Павлович в раскрытых дверях щелкнул каблуками, медленно подносил правый кулак к виску, здесь резко распрямил пальцы.
Товарищ генерал! Гвардии младший сержант Сурин по вашему приказанию прибыл!
Никишов стоял у длинного стола, за которым сидели член Военного совета и давно знакомый Егору Павловичу полковник из трибунала
Прошу, товарищ Сурин, сказал Никишов, и у Егора Павловича что-то сжалось в груди: давно он не слышал, чтобы командарм так его величал.
Улыбнувшись, Никишов посмотрел на полковника.
Прошу, полковник
Егор Павлович поплотнее стиснул зубы Он смотрел в полное лицо полковника ничего не выражавшим (как думал Егор Павлович) взглядом «уставным».
Полковник поднялся легко, раскрыл синюю папку, взял лист желтоватой бумаги.
Товарищ командующий, сказал он, кашлянув. Разрешите доложить вам и члену Военного совета результаты проведенного по вашему приказанию расследования по пересмотру дела бывшего воентехника, командира отдельной армейской автомобильной роты Сурина Егора Павловича
Да пожалейте, полковник, старого солдата, сказал, поморгав, член Военного совета и улыбнулся Егору Павловичу.
Слушаюсь, быстро сказал полковник и глянул на командарма.
Никишов засмеялся.
Хотели по всей строгости ритуала Будет томить-то, полковник! Никишов подошел к Егору Павловичу. Все, друг мой Егор. Отвозил меня. Не положено мне по штату, брат, чтобы старший лейтенант возил Ну, да ты что Егор?!
Стоял Егор Павлович, закаменев.
Ну ну, будет тебе, Егор Вот чудак, ему офицерские погоны на плечи, а он на начальство и смотреть не желает, а?
Член Военного совета вышел из-за стола, протянул Егору Павловичу руку.
От души вас, товарищ гвардии старший лейтенант Очень приятно было читать мне приказ о присвоении вам нового воинского звания Очень рад, Егор Павлович.
Так точно, деревянным голосом сказал Егор Павлович, Благодарю, товарищ генеральный комисс
Егор Павлович вздрогнул, испуганно глянул на генерала.
Ну уж, Егор сказал Никишов. Это ты, брат, подзарапортовался. Ну поцеловать тебя надо Егор
Никишов поцеловал Егора Павловича в губы закаменевшие, горячие, отвернулся
Разрешите идти? сказал, глядя перед собой и никого не видя, Егор Павлович.
Пожалуйста, товарищ гвардии старший лейтенант, услышал он голос Никишова.
Егор Павлович медленно спускался по лестнице, ноги что-то не слушались. Вошел в кухню, увидел Лиду и Зину.
Егор Павлович ткнулся лбом в дверную притолоку и заплакал.
38
В телефонограмме из штаба фронта, полученной Никишовым за час до полуночи, сообщалось, что маршал прибудет на совещание старших командиров Седьмой ударной армии к восьми ноль-ноль.
Но Никишов уже второй раз поглядывал на часы, отгибая рукав бекеши: Рокоссовский, против обыкновения, сегодня запаздывал
Товарищ командующий, разрешите послать офицера навстречу? осторожно сказал генерал Корзенев и снял пенсне.
Никишов покосился на начальника штаба.
Через десять минут не приедет высылайте, Михаил Степанович
Корзенев сдержанно кивнул.
Разрешите курить, товарищ командующий?
Курите на здоровье, Михаил Степанович Только нехорошие мысли на душе не стоит держать.
Конец войны, товарищ командующий Корзенев улыбнулся чуть виновато. Как вспомню судьбу Черняховского, так и Такой человек погиб Да Вчера был у танкистов на строевом смотре. На солдатских лицах все написано. Не хочет солдат умирать в сорок пятом
В сорок первом, конечно, умереть было предпочтительнее, усмехнулся Никишов. Только те, кто умирал двадцать второго июня, наши мысли не разделяли. Я, грешный, хочу дожить до две тысячи семнадцатого года Столетие Октября отпраздновать тогда уж, так и быть, берите меня, черти или ангелы, судите последним судом, я не в претензии.
Вы молоды, Сергей Васильевич будет по-вашему, дрогнувшим голосом сказал Корзенев.
Никишов заложил руки за спину, стал похаживать по чистому, под утро выпавшему снегу
В двух десятках шагов от него и Корзенева, у входа в большой блиндаж, на земляной насыпи которого стояли маленькие елочки в шапках снега, курили несколько генералов в кителях, кое-кто из них вышел из блиндажа подышать свежим воздухом, не надев папах. Негромкий их говор вдруг смолк
Едут! сказал кто-то из генералов.
Из резко притормозившего «виллиса» вылез Рокоссовский, глянул на подходившего к нему командарма.
Товарищ маршал! Старший командный состав Седьмой ударной армии к проведению совещания готов! Командующий армией генерал-полковник Никишов!